Принципиальные отличия религиозной веры и науки.

3.2.а. Религия в свете научных критериев. Очевидно, что подобные отличия проистекают не только из неких критериев, характерных для науки или религий, но и из самих объектов этих областей познания.

Наука, как уже отмечалось, имеет дело лишь с фактами: все объекты и их взаимодействия, составляющие научный интерес должны быть наличными. Это означает, что они должны быть либо наблюдаемы непосредственно, либо проявлять себя устойчивым влиянием на другие объекты или явления. Поэтому объекты науки всегда можно продемонстрировать, описать и индивидуализировать. Физиология садовых гномов не может быть научной дисциплиной до тех пор, пока мы не покажем хоть одного садового гнома в наличии. Для религии это совсем не так. Теология, как часть религии, существует, при этом не заботясь хоть о какой-то определенности своего объекта.

Религиозная и научная картина мира формируются по-разному. Важным отличием, относящимся к критериям научного знания, является фальсифицируемость утверждений. Научные предсказания проверяемы и в связи с этим связаны с неким риском быть подобной проверкой опровергнутыми. При этом сами утверждения несут ценность в самих себе – они-то и являются научным знанием или гипотезами, то есть составляют часть научного знания. Религия не фальсифицируема в принципе, будь то теистическая или внетеистическая. Само ее изначальное утверждение не определено строго, не имеет значения какое оно: трансцендентный бог или коммунизм. При этом в достаточно проработанной религии может содержаться множество опровергаемых утверждений, которые однако не играют существенного значения для центральной догмы. Более того, сколько бы они не опровергались научными данными, они все равно будут считаться верными, как шестоднев или всемирный потоп. Происходит подобное от нефальсифицируемости центральной догмы: «Есть ли что трудное для Господа?»⁴

Рациональность научного знания, один из фундаментальных критериев науки, строго определяет как принципиальную познаваемость мира, так и единство его законов и их непреложное действие. В действительности, если бы это было не так, то наука не имела бы основы для своего существования. Выражаясь обыденным языком: либо должны существовать чудеса, либо наука. Религии же (возможно, исключая разновидности деизма и пантеизма) содержат в себе указания на некие чудеса.

Здесь следует отметить, что не смотря на то, что наш практический опыт всегда подтверждал рациональность окружающего мира, логическим путем обосновать это нельзя. Таким образом принцип рациональности – это все же вопрос веры. Если считать мир подчиненным неким законам природы, которые мы можем познать, то мы придем к науке. До момента написания этих строк подобный выбор окупался с торицей плодами научного знания, и нет никаких оснований полагать, что завтра будет иначе. Между тем возможно и отрицание рациональности мира, которое одновременно дает реальность чудес и вообще любые мифические явления. Математик Феликс Хаусдорф выразил это знаменитой фразой: «Если дважды два равно пяти, то существуют ведьмы»¹. Принципиальная возможность нерациональности дает любые чудеса, в том числе и религиозные. Мы теперь находимся в сфере мифологии, можно ни в чем себе не отказывать.² То, что мы с какими-либо чудесами не столкнулись в развитии науки, всегда можно списать на конечность нашего знания, или наоборот – объявить чудесами явления, наукой не познанные.

Кроме того, необходимо отличать критерий научной рациональности от апологетики религиозной, которая постулирует защиту и обоснование религиозной веры рациональными средствами, но не рациональность самого мира.

Системность знания, как и механизм получения нового знания есть и у религии. Конечно, они сильно отличны от научных критериев. Так система религиозных знаний основывается на неких мифических построениях, основывающихся на священных книгах, преданиях и т. д. Система, например, православного богословия - набор различных богословских дисциплин (отрасли богословия), каждая из которых излагает различные стороны вероучения и культа. Таким образом, если научная системность знания основана на принципе расширения уже известных данных и непротиворечии ранее установленным научным фактам, то для религии основой системности служит некоторая центральная догма, вокруг которой все и строится. Источниками богословия православного являются Священное Писание (Библия) и Священное Предание (традиция понимания Священного Текста), а также её определенное мировоззрение и мистический опыт.³ Как следствие из этого, не существует какой-либо единой религиозной системы, они строго конфессиональны.⁴ Вторым следствием являются многочисленные противоречия между богословами даже одной концессии.

Механизм получения религиозного знания это не только трактовка священных текстов и традиции такой трактовки, это еще и мистический опыт. «…Религиозное переживание удостоверяет человека в реальности иного, Божественного мира не тем, что доказывает его существование... но тем, что... ему его показывает. На подлинно религиозный путь вступил лишь тот человек, который реально на своей жизненной дороге встретился с Божеством, кого настигло Оно, на кого излилось превозмогающей Своей силой. Жизнь святых, подвижников, пророков, основателей религий и живые памятники религии: письменность, культ, обычай... - вот что, наряду с личным опытом каждого, вернее вводит в познание в области религии, нежели отвлеченное о ней философствование». ⁵ Собственно говоря, исходя из такого механизма получения знания ни о какой объективности речи не идет. Опыт всегда субъективен. Даже научное наблюдение природы или эксперимента было бы субъективным без методологии, включающей верификацию и проверку следствий из возможных гипотез. Подобных же недостатков должен бы быть лишен и язык познания. Вместо спора о том, полон ли наполовину стакан или наполовину пуст, следует указать, что половину объема его занимает вода.

Теоретичность может быть присуща религии, равно как и науке. Несложно представить, например, изучение теологии атеистом «из чистого любопытства».

3.2.б. Выбор мировоззрения. «С кем Вы?..»¹- такой вопрос возникает, когда встает вопрос о выборе между религиозным мировоззрением и научным. Если речь идет о познании окружающего мира, то несомненно, что вооружиться можно лишь чем-то одним. Наука отличается от религии как общими принципами, так и критериями истинности. Более того, науке присущ «методологический атеизм», как это определил митрополит Волоколамский Иларион². Но должен ли человек обязательно пользоваться каким-либо определенным мировоззрением в повседневной жизни? Должен ли он следовать неким гласным или негласным предписаниям во всех аспектах своей жизни? По-видимому, это не является обязательным и никаким образом не разрушает человеческую личность. Личность — это не структура ролей, а человек, жизнь которого не сводится к исполнению заданных ролей.³

Религия и наука являются феноменами человеческого общества. Применение религиозных доктрин в науке науку уничтожит, то же самое грозит и религии, если к ней применить научный подход. Однако, при всем этом уже длительное время они соседствуют в умах людей. И в наше время часто научные и религиозные представления уживаются в голове одного и того же человека. В прошлом же при всеобщем религиозном воспитании и жизни в религиозных традициях такое явление имело массовый характер.