Повествование о возрождении религии в Нортгемптоне в 1740-1742 гг., изложенное в письме к служителю из Бостона

Нортгемптон, 12 декабря 1743 г.

Преподобный и достопочтенный сэр!

С тех самых пор, как около девяти лет назад здесь начало происходить великое действие Божье, в этом городе происхо­дили великие и пребывающие перемены во многих отношени­ях. В городе наблюдался весьма большой подъем религии сре­ди всех родов людей, как в религиозных упражнениях, так и в обыкновенных беседах. Произошли значительные перемены среди молодежи этого города — в отношении кутежей, увесе­лений, грубых и непристойных разговоров и похабных песен; также имели место значительные перемены как среди взрос­лых, так и среди молодежи, в отношении посещений таверн. Я полагаю, что город не был настолько свободным от порока на протяжении любых шестидесяти лет, как за последние девять лет. Также имела место очевидная перемена в отношении к ду­ху благотворительности бедным; хотя относительно этого я ду­маю, что и нам в этом городе, и во всей окрестности в целом, еще весьма далеко до правил Евангелия. И хотя после того ве­ликого действия девять лет назад имел место печальный упа­док религиозных чувств и увлеченности духа людей религией, однако многие группы, собиравшиеся для молитвы и совмест­ного поклонения, продолжали существовать все это время, и было несколько случаев пробуждения и глубокой озабоченнос­ти о вещах иного мира-даже в самое мертвое время.

В 1740 году, весной, перед тем как г-н Уайтфилд приехал в этот город, имела место видимая перемена; было больше серь­езности и религиозных бесед, особенно среди молодых людей; те вещи, к которым среди них были плохие склонности, остав­лялись; и весьма часто люди обращались к своему служителю за советом в отношении спасения своих душ; а в некоторых лю­дях появлялся большой интерес к этому времени. Так продол­жалось до тех пор, пока в город не приехал г-н Уайтфилд, что произошло примерно в середине октября; он прочитал здесь четыре проповеди в зале для собраний (помимо частной лек­ции у меня дома): одну в пятницу, одну в субботу и две в вос­кресенье. Каждая проповедь необычайно растрогала прихо­жан; почти все собрание пребывало в слезах большую часть проповедей. Проповеди г-на Уайтфилда подходили для обстоя­тельств города; они содержали в себе справедливое порицание нашего отступничества, он также самым трогательным и вли­ятельным способом использовал аргументы, призывающие нас вернуться к Богу, от Которого мы отошли. Сразу же после это­го умы людей показались более увлеченными религией, демон­стрируя большую устремленность к тому, чтобы услышать проповедуемое слово. Возрождение сперва проявилось глав­ным образом среди называющих себя христианами и тех, кто питал надежду, что они пребывают в состоянии спасения, к ко­торым главным образом и обращался г-н Уайтфилд; но спустя весьма короткое время проявилось пробуждение и глубокая озабоченность среди некоторых молодых людей, которые счи­тали себя пребывающими без Христа; и там было несколько ве­роятных случаев обращения в веру, а некоторые из называю­щих себя верующими весьма возродились. Примерно через ме­сяц или полтора весь город обратил большое внимание на воз­рождение тех, кто называл себя верующими, и на пробужде­ние других. К середине декабря значительное действие Божье проявилось среди тех, кто был весьма молод; и возрождение религии продолжало возрастать, так что весной увлеченность религиозными вещами стала весьма распространенной среди молодых людей и детей, а религиозные вопросы почти полно­стью занимали все их разговоры, когда они собирались вместе.

В мае 1741 года в частном доме группе людей была прочита­на проповедь. Под конец выступления один или два человека, называвшие себя верующими, были настолько сильно пораже­ны чувством величия и славы божественных вещей и безгра­ничной важностью вечных вещей, что не могли скрывать это­го — потрясение их умов превозмогало их силы и весьма замет­но проявилось в их телах. Когда эти проявления закончились, молодые люди, которые присутствовали там, удалились в дру­гую комнату для религиозной беседы; в частности о том, могли ли они иметь возможность осведомиться у тех, кто подвергся такому действию, какие переживания они имели и что произ­вело такое глубокое впечатление на их умы; и вскоре прояви­лось весьма великое следствие их беседы; это чувство быстро распространилось по всей комнате; многие молодые люди и де­ти, которые были верующими, казалось, были переполнены чувством величия и славы божественных вещей, а также вос­хищением, любовью, радостью, хвалой и состраданием к тем, кто видел себя в таком состоянии; многие другие в то же время были охвачены переживаниями о своем греховном и жалком состоянии, так что вся комната наполнилась воплями, обморо­ками и тому подобным. Об этом вскоре услышали другие люди из разных частей города и пришли к ним; то, что они увидели и услышали там, весьма повлияло на них, так что многие из них подверглись подобному действию, и это продолжалось не­сколько часов; это время проходило в молитве, пении, советах и беседах. Было очевидным доброе последствие этого собрания для нескольких человек, а также для состояния религии в го­роде в целом. После этого время от времени проходили и дру­гие собрания, сопровождавшиеся подобными явлениями. Но вскоре после этого, в заключение публичных действий в вос­кресенье, я велел детям до семнадцати лет отправиться из до­ма для собраний в соседний дом, чтобы там я мог закрепить то, что они слышали публично, и дать несколько советов, соответ­ствующих их возрасту. Дети в целом были весьма впечатлены теми предупреждениями и советами, которые были им даны, и многие крайне потрясены ими; комната была полна возгласов; а когда их распустили, почти все они отправились домой и громко плакали, идя по улицам во все части города. Подобные проявления сопровождали несколько таких собраний детей, которые были назначены. Но их чувства вслед за этим имели весьма иную природу; у многих это была просто детская впе­чатлительность, и через день-другой они снова были такими, как раньше; другие же были глубоко затронуты; они были ох­вачены обличением, которое пребывало в них; были и такие, которые от одного собрания к другому казались чрезвычайно впечатленными какое-то время, но без какой-то цели, и их чув­ства вскоре исчезали; но затем их охватывало обличение, и их чувства становились постоянными.

Примерно в середине лета я собрал у себя дома молодых лю­дей, которые были допущены к причастию, в возрасте от шест­надцати до двадцати шести лет, и это было весьма счастливое собрание. Многие оказались весьма сильно подверженными этим взглядам, которые возбуждали смирение, самоосужде­ние, недовольство собой, любовь и радость; многие лишались чувств под этим влиянием. Тем летом у нас было несколько со­браний с молодыми людьми, которые сопровождались подоб­ными явлениями. Примерно в то время впервые начались воз­гласы в доме для собраний; это несколько раз побуждало при­хожан оставаться в доме после окончания публичного служе­ния, чтобы пообщаться с теми, кто был охвачен религиозными обличениями и чувствами, что, как оказалось, весьма способ­ствовало распространению их впечатлений и оказывало долго­временный эффект на многих. В то время беседы обычно сопро­вождались молитвой и пением. Летом и осенью дети в различ­ных частях города проводили религиозные собрания сами, для молитвы, иногда сопровождая их постом; на многих из них это производило весьма сильное влияние, и я надеюсь, что некото­рые из них подверглись спасительному действию.

Август и сентябрь были наиболее замечательными месяца­ми этого года в отношении явлений обличения и обращения грешников в веру, а также великого возрождения, оживления и утешения верующих, и чрезвычайных видимых следствий этих вещей. Очень часто можно было увидеть дом, полный воз­гласов, обмороков, конвульсий и подобных вещей, сопровож­давшихся как страданиями, так и восхищением и радостью. Здесь не было привычки проводить собрания всю ночь, как в некоторых местах, и не было принято проводить их до поздней ночи; но довольно часто бывало так, что несколько человек, которые подверглись такому влиянию, были настолько обесси­лены, что не могли пойти домой, но были вынуждены оста­ваться на всю ночь там, где были. Насколько мне известно, не было никакого отличия в отношении этих чрезвычайных по­следствий между ночными и дневными собраниями; собрания, на которых такие последствия проявлялись вечером, обычно, как и чрезвычайные следствия, начинались днем и продолжа­лись до вечера; а некоторые собрания были весьма примеча­тельными своими чрезвычайными следствиями, которые на­чинались и заканчивались днем. Этим летом и осенью имело место явление славного прогресса действия Божьего в сердцах грешников, в обличении и обращении в веру, и я полагаю, мы можем надеяться, что великое множество людей обрели спасе­ние во Христе. Но вот что было замечательно: действие Божье в Его влияниях этой природы, казалось, почти полностью про­исходило среди нового поколения — тех, кто еще не достиг воз­раста рассудительности в то чудное время, девять лет назад, среди детей или тех, кто тогда был детьми; другие, кто наслаж­дался этой славной возможностью, но не проявил никакого признака спасительной пользы, теперь, казалось, были почти полностью брошены и оставлены в покое. Но теперь мы имели самое чудное действие среди детей, какое только было в Норт­гемптоне. Предыдущее излияние Духа было впечатляющим в своем влиянии на умы детей, превосходя все бывшее когда-ли­бо раньше; но это намного превзошло его. В самом деле, что ка­сается влияния на умы верующих, то это действие никоим об­разом не было ограничено новым поколением. Многие люди всех возрастов принимали участие в нем, но в этом отношении оно было более общим для тех, кто был помоложе. Многие, кто ранее подвергался этому влиянию, а во время упадка оставил Бога и устремился вслед за миром, теперь подверглись весьма примечательному новому действию Духа Божьего, словно ста­ли объектами второго обращения в веру. Они сначала были проведены по пустыне и пережили действие обличения, имея намного большие обличения в грехах, чем когда-либо раньше. Находясь под этими обличениями, они были побуждены стре­миться к спасению, и Царство Небесное было взято силой неко­торых из них намного более заметным образом, чем раньше; а после больших переживаний обличения и смирения перед Бо­гом Христос открылся им заново, как все достаточный Спаси­тель, в славе Его благодати, и намного более ясно, чем раньше; и с большим смирением, самоопустошенностью и сокрушенно­стью сердца, и с более чистой, высшей радостью, и большим стремлением к святости жизни; но и с большей неувереннос­тью в собственных возможностях и недоверием к своим преда­тельским сердцам. Одно обстоятельство, в котором это дейст­вие отличалось от того, что происходило в этих городах пять или шесть лет назад, заключалось в том, что обращения в веру часто происходили более ощутимо и видимо; впечатления бы­ли сильнее и более явными в своих внешних последствиях; прогресс Духа Божьего в обличении шаг за шагом был более очевидным; а переход от одного состояния к другому более ощутимым и простым; так что во многих случаях это было та­ким, каким это видели посторонние. Предыдущая пора была весьма знаменательной в этом отношении, больше чем все, что было раньше; но это более знаменательно, чем то. И в это вре­мя эти явные, видимые обращения в веру (если я могу так их называть) чаще происходили в присутствии других, на религи­озных собраниях, где проявления того, что происходило с сердцем, подвергались публичному обозрению.

После сентября 1741 года, казалось, произошло некоторое уменьшение этих чрезвычайных явлений, однако они не ис­чезли полностью, но в некоторой мере продолжали происхо­дить время от времени всю зиму. Где-то в начале февраля 1742 года в этот город приехал г-н Буэлл. Тогда меня не было дома, и я приехал только через две недели. Г-н Буэлл проповедовал почти каждый день, в доме для собраний; я доверил ему сво­бодно пользоваться моей кафедрой, услышав о его намеченном визите еще до того, как уехал из дому. Он провел почти все вре­мя в религиозных упражнениях с людьми, и в публичном, и в частном порядке, и люди постоянно собирались вокруг него. С ним приехало несколько ревностных людей из Саффилда, ко­торые пробыли здесь некоторое время. Труды г-на Буэлла име­ли весьма необычайный эффект: люди были весьма тронуты, во множестве взывая в доме для собраний; большая часть при­хожан обычно оставалась в доме Божьем еще на несколько ча­сов после публичного служения. Многие также были тронуты в частных собраниях, где бывал г-н Буэлл: весь город, каза­лось, пребывал в великом и постоянном возбуждении день и ночь, и здесь в самом деле происходило весьма великое возрож­дение религии. Но это было главным образом среди верующих; проявления действий обращения в веру были далеко не таки­ми великими, какими они были прошлым летом. Г-н Буэлл служил здесь еще две или три недели после того, как я вернул­ся, и его труды все так же сопровождались великими проявле­ниями; многие люди в своих религиозных чувствах поднима­лись намного больше, чем когда-либо раньше, и были случаи, когда люди лежали в некоторого рода исступлении, оставаясь без движения, пожалуй, целые двадцать четыре часа. Их чув­ства словно были отключены, но в то же время они пребывали под сильным впечатлением, словно они отправились на небеса и имели там видение славных и чудных вещей. Но когда люди были подняты на эту высоту, сатана воспользовался преиму­ществом, и его вмешательство во многих случаях вскоре стало весьма очевидным; и оказалось, что требуется большая осто­рожность в том, чтобы хранить многих людей от буйства.

В марте я повел людей в торжественном публичном возоб­новлении их завета с Богом. Для этого, подготовив черновик завета, я сначала предложил его некоторым из ключевых лю­дей в церкви; затем людям в нескольких религиозных ассоци­ациях в различных частях города; затем публично всем прихо­жанам; а затем я дал копию каждому из четырех дьяконов, чтобы все желающие могли обращаться к ним, чтобы иметь возможность рассмотреть и обдумать его. Затем люди старше четырнадцати лет собственноручно подписали этот завет, а за­тем, в день поста и молитвы, все вместе предстали перед Госпо­дом в Его доме и стоя торжественно заявили о своем согласии с ним как с обетом Богу. Этот завет был следующим:

 

КОПИЯ ЗАВЕТА,

в который вступают и под которым подписываются люди Бо­жьи в Нортгемптоне, и который они признают перед Богом в Его доме как свой обет Господу, в ходе торжественного акта публичного поклонения всеми прихожанами старше четыр­надцати лет, в день поста и молитвы для продолжения и возра­стания благодатного присутствия Бога на этом месте.

16 марта 1742 года. Признавая великую Божью благость к нам, грешным и никчемным людям, в благословенных проявле­ниях и плодах Его благодатного присутствия в этом городе как ранее, так и в последнее время, и особенно в самом последнем ду­ховном возрождении; и почитая славное величие, силу и благо­дать Божью, явленную в нынешнем чудесном излиянии Его Ду­ха во многих частях этой окрестности и в этом месте; и сокруша­ясь о наших прошлых отступничествах и неблагодарных отступ­лениях от Бога, и смиренно умоляя Бога о том, чтобы Он не от­мечал наши беззакония, но ради Христа переступил через горы наших грехов и посетил нас Своим спасением, и продолжал ода­ривать нас знаками Своего присутствия с нами, и еще более славно изливал Свой благословенный Дух на нас, и сделал нас всех причастниками божественных благословений, которые Он в этот день изливает здесь и во многих частях этой окрестности; мы в этот день предстаем перед Господом, чтобы отречься от на­ших злых путей, мы откладываем наши мерзости от Божьего взгляда, и единодушно обновляем наше стремление искать Бога и служить Ему, в частности, мы сейчас торжественно обещаем и даем обет Господу в следующем:

Во всех наших беседах, заботах и делах с нашими ближни­ми мы будем строго придерживаться правил честности, спра­ведливости и правоты, чтобы мы не злоупотребляли нашему ближнему ни в чем, и ни произвольно, ни по неосторожности, не вредили ему ни в каких его честных владениях или правах, и чтобы во всех наших беседах мы проявляли кроткое уваже­ние не только к своим собственным интересам, но и к интере­сам нашего ближнего; и будем тщательно стремиться к тому, чтобы во всем поступать с другими так, как мы должны ожи­дать или считать разумным, чтобы они поступали с нами, если бы мы находились на их месте, а они на нашем.

В частности, мы будем стремиться отдавать должное каж­дому и прислушиваться к себе, чтобы мы не навредили своему ближнему и не дали ему справедливого повода для обиды, про­извольно или по неосторожности не отдав свой честный долг.

В том случае, когда кто-то из нас, после тщательного иссле­дования своего прошлого поведения, осознает, что мы каким- либо образом навредили нашим ближним в их внешних владе­ниях, то мы не успокоимся до тех пор, пока не возместим ущерб в той мере, в которой этого требуют правила моральной справедливости; или если мы после пристального и бесприст­растного исследования осознаем, что мы каким-либо иным об­разом нанесли значительный ущерб нашему ближнему, мы ис­тинно постараемся сделать то, что, согласно нашей совести, требуется христианскими правилами, для того чтобы возмес­тить ущерб и устранить нанесенную обиду.

Также мы обещаем, что не будем позволять себе злословить; и мы весьма прислушаемся к себе в том, чтобы избежать всех на­рушений этих христианских правил: «Никого не злословить...» (Тит. 3:2), «Не злословьте друг друга, братия...» (Иак. 4:11), «...Чтобы не найти у вас... ссор, клевет, ябед...» (2 Кор. 12:20); и что мы не только не будем злословить нашего ближнего, но и не будем питать духа озлобленности, враждебности или тайных обид на нашего ближнего, не будем без нужды подчеркивать его реальные недостатки, а также, не будучи призванными к этому, не будем говорить о его неудачах и пороках с насмешкой или с презрительным отношением или с подобным сему духом.

Мы также обещаем, что будем весьма внимательными к то­му, чтобы избегать делать что-либо нашему ближнему из духа мести. Мы также будем внимательно следить за тем, чтобы из частного интереса или для нашей личной чести, или чтобы поддержать себя против противной стороны, или чтобы до­биться своего, или чтобы способствовать какому-либо замыслу в противность другим, не делать таких вещей, которые мы по­сле самого беспристрастного рассмотрения, на какое мы спо­собны, в своей совести сочтем склонными вредить религии и интересам Царства Христа.

В частности, если кто-либо из нас по божественному прови­дению будет иметь какое-либо особенное влияние на других, чтобы вести их в управлении публичными делами, мы не будем искать своей мирской корысти или чести или интереса в чувст­вах других, и не будем превосходить противные стороны, кото­рые в каком-либо отношении являются нашими конкурента­ми, и не будем постоянно их унижать, движимые руководящей целью привести их к предвзятому мнению интереса религии и чести Христа.

Что касается управления любым публичным делом, будь то различия во мнениях относительно каких-либо видимых вла­дений, привилегий, прав или собственности, мы не будем на­меренно нарушать справедливость ради частного интереса; и с величайшей строгостью и вниманием будем избегать всякой нехристианской ожесточенности, ярости и горячности духа, даже если мы считаем себя обиженными противной стороной; и во время решения таких вопросов мы будем особенно следить за собой, за нашим духом и за нашим языком, чтобы избегать всех нехристианских нападок, порицаний, злобного непри­ятия, осуждения и насмешек над другими, как в публичных собраниях, так и в частных беседах, как в лицо людям, так и за их спинами; но будем весьма стремиться к тому, чтобы во всем, что касается нас, все делалось с христианским смирением, кро­тостью, спокойствием и любовью.

Также мы обещаем, что не будем терпеть никакого прояв­ления вражды и недоброжелательности или мести в наших сердцах против кого-либо из наших ближних; и мы часто бу­дем тщательно исследовать и проверять свои сердца в этом от­ношении.

А если кто-то из нас обнаружит, что мы имеем старую тай­ную обиду против кого-то из наших ближних, мы не будем удовлетворять ее, но противостанем ей и приложим все усилия к тому, чтобы искоренить ее, взывая к Богу о Его помощи; и мы сделаем это нашим истинным и верным стремлением на на­шем месте, чтобы среди нас не было духа разделений, но чтобы он совершенно исчез; и чтобы в будущем все мы были едины, объединенные незыблемым миром и неподдельной любовью.

Те из нас, кто молод, обещают никогда не позволять себе проводить время в таких развлечениях или занятиях, или в компаниях молодых людей, которые мы в своей совести по трезвом рассуждении считаем не стоящими того, чтобы с ними сообщаться, или которые склонны греховно препятствовать самому посвященному и увлеченному духу религии, или от­вращать разум от преданного и полезного внимания к обязан­ностям тайной комнаты, что весьма согласуется с Божьей во­лей, или что мы по своему самому беспристрастному рассужде­нию можем считать склонным лишать Бога той чести, которую Он ожидает от нашего благопристойного, серьезного участия в семейном поклонении.

Мы также обещаем, что будем строго избегать всех вольно­стей и фамильярностей в компании, которые склонны либо возбуждать, либо удовлетворять распущенность, которая, по рассуждению нашей совести, не может быть одобрена безгра­нично чистым и святым оком Божиим, или того, что мы после серьезного и беспристрастного рассмотрения сочтем страшным для исполнения, если мы ожидаем, что через короткое время явимся перед святым Богом, чтобы дать отчет о себе Ему, бо­ясь, что будем осуждены Им как беззаконные и нечистые.

Мы также обещаем с великой бдительностью исполнять родственные обязанности, предписанные христианскими запо­ведями, в семьях, к которым мы принадлежим, в соответствии с нашим положением, по отношению к родителям и детям, му­жьям и женам, братьям и сестрам, господам, госпожам и слугам.

Мы сейчас предстаем перед Богом, полагаясь на божествен­ную благодать и помощь, и торжественно посвящаем всю нашу жизнь тому, чтобы старательно потратить ее на дело религии; делая это всегда нашим самым важным делом, не отступая от такого образа жизни, не прислушиваясь к призывам нашей ле­ности и прочим развращенным склонностям или к искушени­ям мира, которые склонны отвлекать нас от этого; в частности, мы не будем злоупотреблять надеждой или мнением, которые может иметь кто-либо из нас относительно Христа, и погру­жаться в леность, или легко поддаваться любым греховным склонностям; но будем с усердием проходить предстоящее нам поприще и совершать наше спасение со страхом и трепетом.

Поскольку мы осознаем, что исполнение этих торжествен­ных обещаний может в дальнейшем во многих случаях быть весьма противным нашим развращенным склонностям и плот­ским интересам, мы сейчас предстаем перед Богом, чтобы все отдать Ему и принести в жертву всякую плотскую наклонность и интерес ради великого дела религии и интереса наших душ.

Осознавая нашу слабость и обманчивость наших сердец и нашу предрасположенность к тому, чтобы забывать даже са­мые торжественные обеты и терять свою решительность, мы обещаем часто тщательно исследовать себя этими обещания­ми, особенно перед таинством вечери Господней, и умолять Бо­га, чтобы Он ради Христа сохранил нас от нечестивого неис­полнения этих торжественных обетов; и чтобы испытующий сердца наши и видящий путь наших ног время от времени по­могал нам проверять себя этим заветом и помогал нам хранить этот завет с Ним, и не оставлял нас нашим глупым, нечести­вым и предательским сердцам.

В начале лета 1742 года, казалось, произошло уменьшение живости увлечения людей религией; но все же многие часто пребывали на большой высоте чувств. А осенью и последую­щей зимой временами были чрезвычайные явления. Но в це­лом увлеченность людей религией и живость их чувств при­шли в упадок; и некоторые из молодых людей в особенности постыдно потеряли свою живость и бодрость в религии, и в большой мере потеряли серьезность и торжественность в своем духе. Но есть многие, кто ходит, как прилично святым; и до се­го дня в городе есть значительное число людей, которые ка­жутся находящимися близко к Богу и в большой мере поддер­живают жизнь религии, и наслаждаются многими ощутимы­ми проявлениями и плодами Его благодатного присутствия.

В отношении последнего времени возрождения религии среди нас на протяжении трех или четырех последних лет так­же замечалось, что в первой части этого, в 1740 и 1741 годах действие казалось намного чище и имело меньше грязных при­месей, чем в прежних великих излияниях Духа в 1735 и 1736 годах. Люди, похоже, помнили о своих прежних заблуждени­ях и больше познавали свои сердца, и опыт больше научил их тенденциям и следствиям вещей. Теперь они были более насто­роже, и их чувства стали не только сильнее, но и сопровожда­лись большей торжественностью и большим смирением и недо­верием к себе, и было меньше заблуждений в поведении. Но позже, в 1742 году, было наоборот: действие продолжалось бо­лее чисто, пока мы не были заражены извне; наши люди услы­шали и некоторые увидели действие в других местах, где было большее видимое возбуждение, чем здесь, и внешние проявле­ния были более чрезвычайными; и люди были готовы думать, что действие в тех местах намного превышало то, что происхо­дило среди нас, и их глаза были ослеплены сильными свиде­тельствами тех, кто приходил из других мест.

Наши люди были готовы думать, что раз те люди намного превосходили их в восхищении и эмоциях, и проявлениях чувств, и в горячей ревности, и в том, что они называют смело­стью ради Христа, то это результат намного больших достиже­ний в благодати и близости с небесами; они казались малень­кими в своих глазах в сравнении с ними, и были готовы подчи­нить себя им, принимая как само собой разумеющееся и пра­вильное то, что те говорили и делали. Это оказало странное влияние на людей и оставило у многих из них глубокий горь­кий след, избавить их от которого оказалось весьма сложным и долгим трудом, и от которого некоторые из них не избавились полностью и по сей день.

Эффекты и последствия происходивших среди нас вещей ясно указывают на следующее, а именно: на то, что о степени благодати никоим образом не следует судить по степени радо­сти или по степени рвения; и что, в самом деле, мы совершен­но не можем определить по этим признакам, кто имеет благо­дать, а кто не имеет; и что главным образом следует смотреть не на степень религиозных переживаний, а на их суть. Неко­торые люди, переживавшие весьма великие приступы радости и бывшие чрезвычайно наполненными, чьи тела лишались сил, часто демонстрировали намного меньше характера хрис­тиан в своем поведении, чем некоторые другие, которые были спокойны и не демонстрировали никаких великих внешних проявлений. Но опять же, были и многие другие, которые име­ли чрезвычайные радости и эмоции в своем разуме, сопровож­давшиеся частыми сильными эффектами в их телах, и эти лю­ди вели себя твердо, как смиренные, доброжелательные и вы­дающиеся христиане.

Очевидно, что люди могут переживать великие религиоз­ные чувства, которые могут в своих проявлениях напоминать благодатные чувства и оказывать такое же влияние на тело, но быть весьма далекими от того, чтобы оказывать такое же вли­яние на состояние их умов и направление их жизни. Точно так же нет ничего более ясного в том, что являлось среди нас, чем то, что о добром состоянии отдельных людей не следует судить главным образом по каким-либо конкретным проявлениям или переживаниям, что считается первым обращением в веру; но мы должны судить по духу, который дышит, по действию, произведенному на характер души во время этого действия и впоследствии. Среди верующих, среди нас, было очень мало случаев того, что обычно известно как позорные грехи, о чем известно мне; но характер и поведение некоторых из них в со­вокупности с некоторыми вещами в природе и обстоятельствах их переживаний намного сильнее пугают меня, чтобы не ока­залось так, что значительное количество людей впали в за­блуждение. Хотя с другой стороны, есть много людей, чей ха­рактер и поведение так же справедливо подтверждают благос­клонность других к ним; и немало таких, чье настроение и хождение являют собой доброжелательность выдающейся бла­годати. Наряду со всеми грязными примесями, которые имели место в последнем действии здесь, было не только много благо­словенных плодов этого, которые до сих пор пребывают в лю­дях, но и немало добрых последствий этого для города в целом. Дух разделений гораздо уменьшился. Я полагаю, что за по­следние три или четыре года было намного меньше проявле­ний разделения этого города на два лагеря, которое долгое вре­мя было нашим бичом, чем в любое время за последние трид­цать лет; и люди стали более осторожными и стали больше следить за своим духом и своим языком, чтобы избегать споров и нехристианских сердец на городских собраниях и в других случаях. Также следует весьма радоваться тому, что в послед­нее время люди пришли к согласию и окончательному реше­нию этого великого противоречия, касающегося их общих зе­мель, которое было превыше всего остального источником вза­имной предвзятости, ревности и прений на протяжении пят­надцати или шестнадцати последних лет. Люди также кажут­ся намного более внимательными к опасности почивать на бы­лых переживаниях или на том, что они пережили свое предпо­ложительное первое обращение в веру; они более убеждены в необходимости забывать заднее и простираться вперед, ис­кренне трудиться и сохранять бдительность и молиться до кон­ца своих дней.

Остаюсь, преподобный сэр, Ваш друг и брат

ДЖОНАТАН ЭДВАРДС