Эпизод 18. Мужчины и женщины

В Москве. ВАРВАРА МИХАЙЛОВНА и СМИРНОВ в маскарадных костюмах. Она — японка. Он — английский моряк.

ВАРВАРА МИХАЙЛОВНА. Как все это глупо и беспокойно. Я сама себя не узнаю. Вы усмехнулись? Скажите, какая новость, подумали вы! Ха-ха! Я смешная, нелепая... да? Я ничего не понимаю в мужчинах?

СМИРНОВ. Вот оно. Настоящая женская турнюрная логика. Время, сударыня! Едемте в маскерад.

ВАРВАРА МИХАЙЛОВНА. Нет, черт возьми, не увиливайте. Я ничего не понимаю в мужчинах. Из всех мужчин, каких я только знала, самым лучшим, самым любящим, верным и постоянным представлялся мне Димитрий... и что? Я любила его всем существом, я отдала ему свою молодость, счастье, жизнь, свое состояние! Я дышала им, я молилась на него, как язычница... И что же? Этот лучший из мужчин обманывал меня самым бессовестным образом на каждом шагу!

СМИРНОВ. Обманывать вас? Ну уж нет! Черта с два!

ВАРВАРА МИХАЙЛОВНА. Я вам докажу!

СМИРНОВ. Не докажете!

ВАРВАРА МИХАЙЛОВНА. А вот и докажу!

СМИРНОВ. Нет уж, дорогуша моя! Не докажете.

ВАРВАРА МИХАЙЛОВНА. Я нашла в его столе ящик писем! Любовных писем! Вот они. Читайте, если хотите.

СМИРНОВ. Не верю! И с какой стати ему обманывать вас? Ведь вы-то — настоящая женщина! Не кислятина, не размазня, не ломака, а порох, огонь!

ВАРВАРА МИХАЙЛОВНА. Очевидно, я ничего не смыслю в мужчинах, вы же — ничего не понимаете в женщинах, господин Смирнов.

СМИРНОВ. Я ничего не понимаю в женщинах?

ВАРВАРА МИХАЙЛОВНА. Вот именно и тому подобное!

СМИРНОВ. Сударыня! На своем веку я видел женщин гораздо больше, чем вы воробьев. Три раза я стрелялся на дуэли из-за женщин... Да-с! Двенадцать женщин бросил я, девять бросили меня! Было время, когда я ломал дурака, миндальничал, медоточил, рассыпался бисером, шаркал ногами... Любил, страдал, вздыхал на луну, раскисал, таял, холодел. Любил страстно, бешено, на всякие манеры, черт меня возьми! {Запел.)

Эпизод 19. Предстоит веселье тут!

Сцена из «Гейши». В веселом чайном домике. Гейша и офицеры английского корабля. Участвуют все, кроме АННЫ СЕРГЕЕВНЫ. Во время сцены АННА тихонько садится в зал.

Эпизод 20. Как зовут шпица

ГУРОВ {подходит к сидящей АННЕ). Здравствуйте.

Она встала, быстро пошла, ГУРОВ пошел за нею. Наконец АННА останавливается. Молчание.

ГУРОВ. Давно хотел спросить, как зовут вашего шпица?

АННА. Зачем вы приехали?

ГУРОВ. Смешно. Утром видел вашу собаку, хотел позвать его, но надо же... вдруг так забилось сердце, что от волнения не мог вспомнить, как... этого шпица... зовут...

АННА. Я едва жива. Зачем вы приехали?

ГУРОВ. Да Бог его знает, зачем... Сам не знаю хорошо...

АННА. Как вы меня напугали... Полгода я думала только о вас, жила мыслями о вас... И мне хотелось забыть, но зачем вы приехали?

ГУРОВ. Приехал. Утром все ходил под вашим забором... Слышал игру на рояле и звуки слабые, неясные, должно быть, это вы пели... (Он обнял ее.)

АННА. Что вы делаете? Что вы делаете? Мы с вами обезумели!

ГУРОВ. Это вы пели? Анна! А я все ходил-ходил и потихоньку возненавидел этот забор...

ИВАНОВ. Ну наконец-то. Госпожа фон Дидериц! Вашему мужу высочайше поручено пригласить господ актеров на губернаторский ужин. А он говорит, что не знает, кого звать, а кого не звать, хочет, чтоб Вы назначили восемь персон... Из тех, кто нынче поет...

АННА. Потом, потом, после... господин...

ИВАНОВ. Иванов... А после уж неловко, Анна Сергеевна. Надо в антракте конверты отнести. Значит, я так прикинул по карточке: Мимоза-сан, Реджинальд Ферфакс, разумеется, Молли Зеамор, госпожа Синдяйкина то бишь... Куннинган, или ну его к дьяволу? Налижется как сорок тысяч братьев... А? Ну и далее три дамы... Кику-Саи, Нана-сан, Комурассаки-Сан, так? Вы как считаете?

АННА. Вот и хорошо, господин Иванов. Поскорее надпишите конверты...

ИВАНОВ. Бегу! Лечу! Вы — чудо, госпожа фон Дидериц! (Уходит.)

АННА (быстро). Вы должны уехать! Понимаете, Дмитрий Дмитриевич?

ГУРОВ. Да-да. Я должен. Я должен сказать. Сказать вам... что...

АННА. Нет. Расстанемся теперь! Слышите?

ГУРОВ. Слышу. Слышу этот дрянной оркестр, все эти звуки обывательских скрипок, я слышу, да. Я, знаете, когда увидел вас там, в партере... ваше черное платье, эта ваша вульгарная лорнетка — вместе со скрипками... и с этим раз-

малеванным небом... чайными домиками... стали единственным моим горем, радостью, единственным счастьем...

Вбегает г-н ИВАНОВ.

ИВАНОВ. Нет! Анна Сергеевна. А давайте-ка так. Кику-Саи, Нана-сан, Комурассаки-сан и Кинкато-сан! И к дьяволу Куннигана! Ненадежен ваш Кун-ниган!

ГУРОВ. Послушайте, вы...

ИВАНОВ смотрит на ГУРОВА, потом на АННУ СЕРГЕЕВНУ и уходит.

АННА. Уезжайте немедленно. Дмитрий Дмитриевич!

ГУРОВ. Уехать я не могу.

АННА. Вы должны уехать! Заклинаю вас всем святым, умоляю... Уезжайте сегодня же, уезжайте сейчас. Я приеду. Я никогда не была счастлива, я и теперь несчастна и никогда, никогда не буду счастлива, слышите? Никогда! Я приеду. Клянусь, я приеду в Москву (быстро уходит, оборачивается). Я приеду к вам! Слышите? Я приеду!

ЧАСТЬ 4. ВЬЮГА