Житие и подвиги иже во святых отца нашего Григория Паламы, архиепископа Солунского, чудотворца, просиявшего в XIV веке

Сей божественный отец наш Григорий произошел от ро­дителей знатных и добродетельных. Отец его был настолько достойным человеком, что когда Андроник II воссел на цар­ском престоле, то назначил его одним из членов синклита (государственный совет). Но не только земной царь оказывал ему почести, но и Небес­ный Царь, Который еще при жизни прославил его чудеса­ми. Предвидя свою кончину, он принял монашескую схиму и из Константина стал Констанцием. Оставив все земное, он наконец переселился к небесным. После смерти отца Гри­горий начал изучать внешнюю премудрость. Он был еще в малом возрасте, ему трудно давалось запоминание, поэтому он решил, что не будет приступать к учению, пока не поло­жит перед иконой Госпожи Богородицы три земных поклона с молитвой. И так, с молитвой, ему стало легче даваться уче­ние. Богородица помогла ему и в том, что склонила к нему душу царя, и тот щедро давал Григорию все потребное для жизни. Прошло немного времени, и Григорий показал такое преуспеяние, что все удивлялись его премудрости, которую он проявлял в государственных делах. По сей причине царь весьма радовался и замыслил дать ему значительную долж­ность. Однако ум преподобного помышлял о более вели­ком и высоком: о Небесном Царе и Его Царстве, а о земном Григорий совершенно не заботился. Преподобный посто­янно общался с монахами Святой Горы, приходившими в Константинополь, и подвижники советовали ему удалиться из города и пойти на Афон. Они также советовали ему немного поупражняться в добродетелях, прежде чем оставить город, и преподобный, ко всеобщему удивлению, стал проявлять такое безразличие к одеждам, предпочитая са­мые убогие из них, и настолько изменил жизнь и нравы, что некоторые подумали, что он сошел с ума. Но мужественный Григорий нисколько не задумывался о бесчестии и стыде, и с ревностью предавался воздержанию и посту, удовлетворяя телесные потребности в пище и питии лишь хлебом и водой, никогда не наедаясь досыта. Так же, сверх меры, подвизал­ся он и в прочих добродетелях. Григорию было двадцать лет, когда он начал так жить, не поддаваясь ни на уговоры царя, ни на обещания больших почестей. Убедив домашних, близких родственников и некоторых рабов, которые были настроены благонамеренно, принять ангельскую схиму, он разместил их в монастырях, а сам вместе со своими братья­ми удалился из Константинополя. Придя на Святую Гору, он поселился в Ватопедской Лавре и стал послушником божест­венного Никодима, который был дивным безмолвником, си­явшим и в подвигах созерцания, и в деятельных подвигах. От него преподобный принял ангельский образ. А теперь будьте внимательны и поймете, какое преуспеяние выказал Григо­рий в тех же самых подвигах, деятельных и созерцательных.

Прошло два года с тех пор, как он посвятил себя Богу - пос­тами, бдением, сосредоточением помыслов, непрестанной молитвой, имея Водительницей, Заступницей и Ходатаицеи Божию Матерь, и каждую минуту в молитвах обращался к Ее помощи. В один из дней, когда он так безмолвствовал на­едине, а все его помыслы были обращены внутрь себя и к Богу, внезапно явился ему величавый муж (это был святой Иоанн Богослов) и, с кротостью смотря на него, сказал:

- Чадо, меня прислала Святейшая Царица всех спросить тебя, почему ты все время взываешь к Богу со словами: Про­свети мою тьму, просвети мою тьму?" На это Григорий отвечал так:

- А чего другого я, страстный и исполненный грехов, дол­жен просить, если не милости и просвещения, чтобы знать и творить Его святую волю.

- Владычица всех через меня, Ее раба, обещает быть тебе Помощницей.

А где Матерь Господа моего будет мне помогать, здесь или в будущей жизни?

-И в настоящей, и в будущей.

Сказав это и наполнив сердце Григория неизречен­ным весельем от обещаний Богородицы, святой Иоанн Бо­гослов исчез.

С тех пор как божественный Григорий стал послушником старца, прошло три года. Когда старец отошел ко Господу, преподобный ушел оттуда и прибыл в Лавру святого Афа­насия. Тамошние отцы приняли его с большими почестями, потому что были наслышаны о его добродетелях. Он провел в Лавре три года, и все это время братия дивились его житию и премудрости. Игумен благословил преподобного вместе с прочими монахами служить на братской трапезе и петь на клиросе с другими певчими. Своей ревностью к послуша­ниям Григорий приводил всех в изумление, он необычайно стремился стяжать все добродетели, а душа его истинно бы­ла обителью духовных благ. Отныне все видели в нем пример добродетели, ибо сей дивный Григорий покорил не только неразумные страсти и похоти, но и естественные потребнос­ти. Будучи в теле, он подвизался, чтобы стать бесплотным. Григорий покорил сон, и целых три месяца не спал, как бестелесный, позволяя себе лишь небольшой отдых после еды, чтобы не повредиться умом. Однако любовь к безмолвию не позволила ему остаться в Лавре до конца жизни, и он ушел оттуда в любимую им пустыню вместе с единодушными ему подвижниками, обладавшими такими же добродетелями.

Тот скит, где обитали многие другие анахореты, назы­вался Глоссией. Их предстоятелем был другой Григорий, и тоже из Константинополя, великий в то время и знамени­тый делатель безмолвия, трезвения и созерцания. От него и научился преподобный высочайшим тайнам умного действия и боговидения. Безмолвствуя наедине, святой сподобился приять от Бога многие тайные дарования, о которых не возможно рассказать словами. Он всегда приходил в такое умиление, что из глаз его непрестанно текли слезы. Этот дар преподобный имел всю жизнь. Однако этим добрым безмол­вием в Глоссии нельзя было наслаждаться все время по при­чине нападений агарян на монахов, подвизавшихся вне стен монастырей. Избегая опасности, Григорий и его братство, в количестве двенадцати человек, вынуждены были перей­ти в Салоники. Посовещавшись между собой, они решили пойти в Иерусалим, чтобы поклониться святым местам и остаться там на безмолвие до конца жизни. Однако божест­венный Григорий, желая узнать, угодно ли это Богу, стал молиться наедине. Немного задремав, он тотчас же увидел такое видение: «Мне показалось, что я и братья очутились перед дворцом. Там на троне величественно восседал царь в окружении телохранителей, вельмож и прочих чиновников. От них отделился некий архонт, который подошел к нам и, обняв меня, как бы повлек за собой. Обратившись к моим собратьям, он сказал: "Я удержу этого с собой, ибо так пове­лел царь, а вы идите, куда желаете, никто вам не помешает"». Просвещенный Богом, великий Григорий поведал братьям о бывшем ему видении, и все подумали, что этот вельможа, который удержал божественного Григория, был великий Димитрий (Солунский, чудотворец) поэтому они решили остаться в Салониках, на родине великомученика Димитрия. Находясь в Салониках, братья просили божественного Григория принять священ­ный сан. Но сначала он не соглашался, пока не познал, что на это есть воля Божия.

После его рукоположения они пришли в Берию, в один скит, и выстроили небольшой монастырь, где божествен­ный Григорий, поистине исполненный всяких благ, вместе со своими сподвижниками снова стал подвизаться и упраж­няться в совершенстве по Богу. Пять дней в неделю он ни­куда не выходил из обители, и никого не принимал в своей келье. Только по субботам и воскресеньям он выходил, что­бы совершить литургию и вести духовные беседы с брать­ями для их пользы. Было ему тогда тридцать лет, здоровье и телесные силы его были в совершенном порядке, поэтому он начал более суровые подвиги и житие. Преподобный ис­сушал тело постами, долгими бдениями, утончал и непре­станно очищал мысленные очи своей души совершенным воздержанием и собиранием помыслов, обычным источни­ком слез, возводил всегда ум к Богу в непрестанной молитве, стараясь полностью подчинить плоть духу.

От такого богоподобного жительства родились и плоды Святаго Духа, как говорит апостол. Все его сподвижники, монахи той горы, даже жители Верии, видели в нем образец добродетели: удивление и изумление вызывала не только его ангельская жизнь, но и его поучения, и преестественная мудрость по Богу. Иногда он был весь внимание, прилепля­ясь лишь к Богу и омываясь дивными слезами, а иногда лик его был вышеестественно светел, просвещен и прославлен огнем Пресвятаго Духа, особенно когда выходил из церкви по окончании богослужения, или из кельи, где безмолвство­вал. В это время отошла ко Господу мать Григория, Каллиста, обладавшая великими добродетелями. Ее дочери и спод­вижницы тотчас же направили письмо великому Григорию с извещением о кончине матери, прося прийти к ним ради духовного их наставления. Он пришел в Константинополь к сестрам и, достаточно просветив их, захотел вернуться в Верию. Сестры последовали за ним. Поместив их в жен­ском монастыре, он велел им проводить обычное подвиж­ническое житие, после чего вернулся к себе в келью на гору, что находилась близ Верии. Там преподобный познако­мился с одним престарелым подвижником по имени Иов, весьма простым нравом. Слушая однажды божественного Григория, который говорил, что "не только подвижники но и все простые христиане должны непрестанно молиться по апостолу", он не соглашался, утверждая, что это долг только монахов, но не мирских. Святой молчал, потому что нена­видел многословие, однако Бог Сам показал справедливость его слов, потому что когда Иов вернулся к себе в келью и стал молиться, он увидел светлого Ангела Божия, который сказал ему: "О, старец, не сомневайся в том, о чем тебе только что сказал священный Григорий. И ты должен так мыслить и исповедовать".

В течение пяти лет премудрый Григорий безмолвствовал на той горе, но из-за частых набегов гнуснейшего албанско­го рода он вынужден был снова вернуться на Святую Гору, в Лавру святого Афанасия, где с большой радостью встретил­ся с друзьями, отцами и братьями. Он поселился вне стен монастыря, в исихастирии святого Саввы, и выходил из не­го только в субботы и воскресенья, если его просили отслу­жить в Лавре; он не желал никого видеть, ни с кем беседо­вать, не хотел чтобы его видели и другие. Целью его жизни было созерцание по Богу.

Однажды вечером в Страстную неделю, по древнему обы­чаю, в Лавре совершалось величественное Всенощное бде­ние, на котором присутствовал и святой. Поскольку же не­которые из певчих предавались суетным беседам и не же­лали их прекращать, человек Божий опечалился, но сделать им замечание находил неразумным. Поэтому преподобный отвлекся умом от их болтовни, а также и от песнопений, и обратился в себя и к Богу, как уже привык, и в это время ду­шу его осиял Божественный свет, которым просветились его душевные и телесные очи, и он ясно увидел то, что должно было случиться через много лет. А увидел он в архиерейском облачении игумена Лавры Макария, который через десять лет стал митрополитом города Салоники, где и окончил свою жизнь.

В другой раз святой молился в своей келье Богородице о себе и своем братстве, прося ее облегчить восхождение к Бо­гу и сделать беспрепятственным их духовную жизнь, чтобы они легко и без труда находили все потребное для жизни, не тратя время на поиски и тем самым отвлекаясь от духовных дел. И Владычица всех явилась ему при свете дня в скром­ном виде Девы, как мы видим Ее, изображенной на иконах, и обратилась к тем, кто Ее сопровождал (а их было много, и все в светлых одеждах), со словами: "Отныне вы будете забо­титься обо всем необходимом, и давать это Григорию и его братству". Отдав повеление, Божия Матерь стала невидима. Святой Григорий говорил, что с тех пор они всегда без труда получали необходимое, где бы ни находились.

На третий год своего пребывания в исихастирии святого Саввы, в один из дней, когда святой восходил умом к Богу посредством священной молитвы, ему показалось, что он пребывает в тонком сне и видит следующую картину. Будто держит он в руках сосуд с молоком и оно внезапно стало пе­реливаться через край. Потом вдруг оказалось, что молоко превратилось в отличное вино с дивным запахом, которое обильно текло по рукам и омочило его одежды, напитав их благоуханием. И когда он наслаждался этим благоуханием, ему показалось, что некий человек в военной форме, испол­ненный света, внезапно явился ему и сказал: "Григорий, почему ты не напоишь других этим дивным напитком, ко­торый так обильно изливается, и он пропадает напрасно? Разве ты не знаешь, что это дар Божий, и поток никогда не прекратится?" Григорий ответил, что невозможно напоить других этим напитком, так как нет тех, кто действительно в нем нуждается. Но явившийся заявил, что хотя в настоящее время действительно нет тех, кто страстно его ищет, он все равно должен исполнять свой долг и раздавать его. А оты­щет тех, кто хочет напиться, Владыка Иисус Христос. Затем тот светлый воин исчез, а святой, стряхнув сон, долгое время был окружен Божественным светом. Превращение молока вино означало, что от нравственного и простейшего учения он должен перейти к учению догматическому и Небесному. Следуя божественному видению и ведомый Святым Духом, в нем обитавшим, Григорий начал не только давать братьям устные наставления, но и писать тростью дивные сочинения. Поскольку же было несправедливым, чтобы та­кой великий в добродетелях и словах брат был сокрыт, про­изошло следующее. Его назначили игуменом монастыря Есфигмену, в котором жило двести монахов. Как он управ­лял монастырем и всем священным братством, нет необ­ходимости рассказывать словами, ибо все показало дело. В той обители жил некий добродетельный монах по имени Евдоким, которого диавол прельстил лживыми видения­ми и заставил возомнить о себе, что он в добродетели выше Григория. Предузнав, что Евдоким подвергся диавольскому нападению, преподобный иногда учительным словом, иног­да собственными тайными молитвами со слезами, и иногда общими всего братства молениями положил преграду этому диавольскому действию и благодатью Пресвятаго Духа соделал его воистину Евдокимом.

Как-то раз в монастыре закончилось масло, а поскольку в нем была большая потребность, святой с братьями пришел в кладовую и, с верой помолившись Богу, благословил сосуд, который тотчас же наполнился маслом, и этого масла хвати­ло на весь тот год, хотя его обильно расходовали. Узнав, что масла не было потому, что монастырские масличные деревья не плодоносили, преподобный пришел вместе с братьями к деревьям. Когда он их освятил во имя Отца, Сына и Святаго Духа, они начали плодоносить. В доказательство свершив­шегося чуда, любое дерево, к которому прикасался святой, сразу же покрывалось множеством плодов.

Прошло немного времени, и преподобный, оставив игу­менство, снова вернулся в Лавру к любимому им безмол­вию. Как раз в это время пришел из Калаврии всескверный Варлаам, который изо всех сил доказывал, что он согласен с Восточной Церковью и хочет стать монахом. В удостовере­ние этого он сочинял речи против единоплеменных ему ла­тинян. Однако, выслушав его доводы, божественный Григо­рий понял, что Варлаамовы обличения латинян притворны и обманчивы, и на самом деле направлены против истины. Это послужило причиной того, что Варлаам стал его врагом. Придя в Константинополь, Варлаам начал общаться с ка­кими-то монахами-простецами, делателями умной молит­вы и трезвения, притворяясь, что хочет быть их учеником и другом. Узнав от них чего должны беречься начинающие монахи при умной молитве, он гнусно обозвал их "ерети­ками" и написал статьи, направленные против священной молитвы и богомыслия. Прежде чем эти его богохульства стали известны, он был посрамлен перед Вселенским Па­триархом за другие постыдные и нечестивые свои деяния и с позором покинул Константинополь, вернувшись в Са­лоники. Но и там он продолжал повторять свои обвинения против монахов и, что еще хуже, не довольствовался только клеветой на монахов своего времени, но силился доказать, что причиной монашеского заблуждения стали богоносные отцы и учителя Церкви.

По этой причине Солунские иноки написали святому Григорию письмо, горячо прося его прийти и защитить ис­тину от Варлаама. Святой тотчас же отправился в Салоники, и попробовал разными средствами исправить Варлаама. Он много раз наедине убеждал его, желая привести в согласие с Православной Церковью. Поскольку же тот не переставал и в беседах, и в сочинениях бесстыдно выступать против Церкви и не исправлялся, святой вынужден был полемизи­ровать с ним и в сочинениях, защищая православную веру от Варлаамовой лжи. Варлаам же, как только узнал, что его писания опровергнуты дивными сочинениями святого о священнобезмолвии и об истинности Православия, перестал писать трактаты против монахов и набросился на божественного Григория. Но он не мог спорить с ним лицом к лицу, и снова из Салоник вернулся в Константинополь.

Святой Григорий пробыл в Салониках три года и все это время произносил поучения, писал дивные сочинения об ис­тинной славе Божией. Свободное же время проводил в при­вычном плаче, в совершенном одиночестве и безмолвных молитвах. Поскольку рядом не было возлюбленной им пус­тыни, он построил небольшую келью в задней части дома, в котором жил, и, когда была возможность, безмолвствовал там. Однажды, в день празднования памяти Антония Вели­кого, ученики и сподвижники святого вместе с дивным Иси­дором совершали бдение божественному Антонию. И - о чу­до! - Антоний Великий явился в этот день святому Григо­рию. Когда божественный Григорий молился, внезапно его окружил Божественный свет, как это случалось уже много раз, а вместе со светом появился Антоний Великий и сказал: "Хороша молитва в умном безмолвии, потому что она очи­щает умные очи души и сподобляет человека неизреченных откровений Божиих. Однако иногда монаху требуется обще­ние и встреча с единодушными братьями, чтобы вы вместе молились и пели. Итак, ты должен сейчас пойти к братьям, которые служат бдение, ибо они весьма нуждаются в твоих заботах". После этого Антоний стал невидим. Божественный же Григорий в тот же час отправился к братьям, которые при­няли его с радостью и всю ту ночь они провели в празднич­ном бдении. Вернувшись на Святую Гору, он показал исихастам и избранным от монастырей свои сочинения, написан­ные в защиту Православия от заблуждений Варлаама. Мо­нахи удивились, похвалили их и единодушно все одобрили.

Произошел и такой случай. Когда Григорий еще только собирался отправиться на Святую Гору, он узнал, что его сестра Феодота находится при смерти. Ученики и друзья спросили у святого, как быть с погребением. Святой же, Божиим Промыслом провидя будущее, ответил: "Не нужно меня спрашивать сейчас об этом, поскольку, если будет угодно Богу, я к тому времени вернусь и буду здесь прежде ее кончины". Как он сказал, так и случилось. Когда настал последний час Феодоты, она стала звать божественного Гри­гория, доброго ее брата и духовного наставника. Услышав, что он на Святой Горе, она всем сердцем опечалилась и по­жаловалась, что не удостоилась в последний раз увидеть его и побеседовать с ним. Вскоре она замолчала и совершенно успокоилась, как будто погрузилась в себя. Присутствующие уже готовили все к погребению, но случилось чудо! Прошло восемь дней, в течение которых Феодота лежала без пищи, без сна, не разговаривая, не испытывая болей и лишь слабое дыхание и движение глаз указывало на то, что она еще жива и ждет брата. В вечер восьмого дня пришел со Святой Горы долгожданный брат и, приблизившись к сестре, заговорил. Она услышала сладчайший голос своего брата, отверзла те­лесные свои очи, а вместе с ними и душевные и, поскольку не могла говорить, немного приподняла руки к Богу, чтобы возблагодарить Его, и через несколько мгновений, славя Бо­га, предала дух свой в руки Божий.

После погребения сестры великий Григорий снова пре­дался безмолвию, трезвению, молитве и непрестанному богомыслию. Но враг безмолвия и богосозерцания, мерзкий Варлаам, приехал в Константинополь, как мы уже сказали, и выставил в качестве приманки для тех, кто разевал рот на подобное, внешнюю премудрость, приведя в течение мало­го времени в свое злочестие весь город и, прежде всего, Па­триарха. Он почти убедил всех отречься от Православия, а божественных его проповедников - святого Григория и его единомышленников вызвали патриаршим письмом на суд Церкви. Взяв Исидора, Марка, Феодора, своих друзей, святой прибыл в Константинополь. Убедившись в том, что почти все именитые мужи, за исключением одного или двух, по­верили Варлаамовой болтовне, Григорий своими беседами, с помощью благодати Святаго Духа, вернул их всех, и самого Патриарха, в лоно Православной Церкви. Прочитав дивные сочинения Григория, написанные против учения Варлаама и его богохульств, его провозгласили учителем благочестия согласным с божественными отцами Церкви. Сам Патриарх премного благодарил святого.

Чтобы искоренить Варлаамово заблуждение, решили созвать общий Собор, как только возвратится царь. Божест­венным мановением на Собор в столицу пришли все единомысленные Григорию подвижники из разных областей: преподобный Давид со своими сподвижниками, Диони­сий, который предсказал посредством Божественного ви­дения победу дивному Григорию над еретиками, и другие. Последним прибыл царь. Собор состоялся в храме святой Софии и осудил Варлаама и его богохульные сочинения, угрожая ему отлучением. И если бы он не притворился, что покаялся, принял и истинно исповедует Православие и осуждает свои ложные еретические сочинения, то из-за народного гнева не смог бы остаться в живых. Посрамлен­ный таким образом, Варлаам вернулся к любимым своим латинянам. Но тот же лукавый сделал преемником и на­следником Варлаамова заблуждения другого Григория, по прозвищу Акиндин. Снова был собран Церковный Собор, не меньший предыдущего (против Варлаама), и снова Гри­горий, великий подвижник и знаменитый защитник Пра­вославия, разрушил все заблуждения доказательствами из Священного Писания и учения Православной Церкви. Едва прошло два месяца после Собора, как началась гражданская война, которую развязал патриарх Иоанн, по прозвищу Ка­лека. Поскольку божественный Григорий был против войны и советовал заключить мир, Патриарх искал всевозможные способы, чтобы наказать Григория. Забыв обо всех почес­тях и похвалах, которые сам же ему ранее выказывал, не в силах выдумать против Григория какую-нибудь клевету, Патриарх обратился против Православия, обрушив на Церковь и ее божественные догматы ужасную брань, и все для того, чтобы наказать преподобного, якобы защищающего еретическое учение. Патриарх привел в Православную Цер­ковь Акиндина, хранителя ереси, рукоположив его в диако­ны и готовясь посвятить во священника и учителя Церкви. Святого же Григория, проповедника истины, оклеветанного в разжигании войны, он осудил на заключение в темницу.

Тогдашняя царица Анна, услышав, что Акиндин, предан­ный анафеме на двух Святых Соборах, рукоположен в ди­аконы, изгнала его из Церкви. Божественный же Григорий оставался в темнице четыре года, хотя был весьма болен и нуждался в ежедневном лечении. Григорий, с Божией помо­щью, стойко переносил все тяготы тюрьмы. В конце концов Патриарх, оклеветавший его, стал ненавистен царям и его осудили на заключение; Соборным решением он был лишен священного сана за ересь и отлучен от Церкви. Его поги­бель стала гибелью для ереси и свидетельством истинности Православия. Тотчас же прекратилась и гражданская вой­на. Великий Григорий вышел из тюрьмы и торжественно, с венцом исповедника, вернулся к любимым и любящим его братьям. Чтобы опустить лишнее, скажу, что позже его ру­коположили в митрополита Солунского, причем и царь, и патриарх Исидор усиленно просили его принять сан. По­скольку и в Салониках была какая-то междоусобица, архи­ерея Божия Григория снова изгнали из Церкви, и он снова вернулся на Святую Гору, как раз в праздник Рождества Бо­городицы. Один благочестивый священник, отвечавший за призрение сирот, уговорил священников, служивших ли­тургию, помолиться Богу, чтобы Тот показал им с помощью знамения, какое дерзновение имеет Григорий пред Богом и в каком чине будет пребывать на Небесах. Этот благочес­тивый священник тайно молился Богу, чтобы Он явил зна­мение на его расслабленной дочери, и чтобы та исцелилась (надо сказать, что члены тела ее были сухими и неподвиж­ными в течение трех лет). И Бог, прославляющий своего слу­жителя, ради которого и было моление, внезапно поднял де­вушку с постели, она начала свободно ходить, и, не вспоми­ная о прежней болезни, здоровая бегала по всему дому.

На Святой Горе, куда удалился святитель, его навестил правитель Болгарии Стефан, который долго уговаривал его пойти с ним в его царство, но ничего не добился. Весьма по­нуждаемый этим Стефаном, святой Григорий был направ­лен послом в Константинополь к царям. Через некоторое время Григорий снова вернулся в свою епархию, так как и царь, и Патриарх думали, что распри в христианстве уже закончились. Однако разногласия обострились, архиерей не смог попасть в свою митрополию в Салоники, и опреде­лением Великой Церкви отправился на Лимнос, где был примерным архипастырем и явил многочисленные чудеса. Когда Григорий пребывал на Лимносе, в одном небольшом городке случилась чума. Совершив вместе с народом крест­ный ход и горячо помолившись Богу, святитель сумел оста­новить смертельную болезнь.

В конце концов солуняне решили вернуть любимого ар­хипастыря. На государственные средства они снарядили ко­рабль, и церковное священноначалие прибыло на Лимнос. Через несколько дней они привезли пастыря к его пастве. В тот день, когда святой прибыл в Салоники, повсюду бы­ла великая радость, как в светоносный день Воскресения. Обычные псалмопения при архиерейском входе были остав­лены и по вдохновению от Бога все запели: "Воскресения день...Очистим чувствия и узрим...Светися, светися". Чу­до же заключалось в том, что не было того, кто посоветовал певчим петь эти тропари, не было и того, кто первым начал их петь. Через три дня святитель назначил общее собрание и крестный ход со святыми иконами, а после него преподал поучение о согласии и мире. Он отслужил литургию и при­нес Бескровную Жертву, чтобы освятить народ, тут-то Бог и прославил его чудом. Тот священник, орфанотроф, имел сына, страдавшего лунатизмом, и болезнь все более и более прогрессировала. На литургии отец сослужил святителю, и попросил его причастить ребенка. После Причастия болезнь немедленно ушла, а дитя, славя Бога, выздоровело. После литургии святитель собрал все священство и долго расска­зывал им о высоте священнического сана, да и всю жизнь он не переставал учить и в церквах, и в беседах наедине, и в проповедях для всех, особенно же учил собственным приме­ром, стараясь всех привести ко спасению.

Поскольку единомышленники Варлаама и Акиндина не прекратили возмущать Православную Церковь, царь вместе с Патриархом решили снова собрать Собор в столице, чтобы тщательно изучить то, о чем они говорили, ибо они постоян­но этого просили. Прежде всего в Константинополь вызва­ли достойнейшего божественного Григория. После того как собрался торжественный и великий Собор, по усиленной просьбе царя и Синода, святой встал и изложил перед Собо­ром православное вероучение. По окончании работы Собора святитель хотел как можно скорее вернуться к своей пастве, но ему снова помешали вернуться в Салоники, причем уже не жители его митрополии, а Иоанн Палеолог, проживавший там. Из-за этого преподобный снова вернулся на Святую Го­ру, и только через три месяца, по просьбе этого Иоанна, смог снова вернуться в свою епархию, чтобы окормлять паству и приносить ей духовную и телесную пользу. Однажды, когда Григорий пришел в один из женских монастырей на празд­ник Рождества Богородицы, во время литургии пришла мо­нахиня Элеодора, несколько дней тому назад ослепшая на один глаз, и тайком, как Евангельская кровоточивая, ухва­тившись за архиерейское облачение, поднесла его к больно­му глазу, в тот же миг дивным образом получив исцеление.

Пробыв в своей епархии один год, святитель тяжело за­болел, тело его было измучено нестерпимыми болями и многими искушениями, так что все думали, что он умрет. Однако Бог неожиданно снова даровал ему жизнь, ибо, как мужественного подвижника, готовил его к дальнейшим подвигам. И хотя болезнь еще полностью не отступила, он был вынужден по многочисленным неотступным просьбам Иоанна Палеолога пойти в Константинополь и хо­датайствовать за него перед его тестем, царем Иоанном Кантакузеном, чтобы помирить их, так как именно из-за ссоры Палеолог и проживал в Салониках. Однако Вышний Бог, Царь царствующих, направил святителя Григория на другую службу, ибо по пути в Константинополь он попал в плен к ахеменидам. Под видом раба его привели в Азию, и как истинный благовестник и проповедник веры он помогал находившимся в порабощении христианам, и укреплял их своими поучениями. Сколько и каких только собеседований он не провел в Пруссе и Никее с турками о православной ве­ре, как только не заграждал им уста, какими только поуче­ниями не укреплял тамошних христиан - кто интересуется, может узнать об этом из пространного жития святого. Через год Бог подвиг некоторых добропорядочных болгар, которые охотно дали туркам много денег и освободили святого.

И снова случилось удивительное чудо. Когда святой плыл на корабле и приближался к Константинопольским гава­ням, в воздухе послышались звон и дивные песнопения, как будто бы исходившие с корабля, но слышавшие понимали, что это были не человеческие, но Ангельские мелодии, ибо святого невидимо сопровождали Ангелы. Пробыв некоторое время в столице, Григорий направился в свою епархию, ко­торая страдала от засухи и отсутствия Божественного сло­ва. Григорий дивно напоил своих чад и духовно, и телесно. У святого был друг, благочестивый иеромонах Порфирий. Од­нажды ночью, на праздник Преображения Господня, у него так сильно заболел бок, что даже когда он прилег, боль не отпускала его. Поскольку святой служил литургию, Порфи­рий подошел к нему и попросил его исцелить. Перекрестив больной бок, Григорий с умилением и сокрушением сердеч­ным произнес тропарь: "Распятый Владыка... да исцелит тя Христос". О чудо! Страждущий тотчас же избавился от не­стерпимой боли и здоровым вернулся в келью.

В другой раз Порфирия так болело горло, что он не мог проглотить даже малого количества воды. Он страдал во­семь суток, и ему уже грозила смерть, но великий Григорий перекрестил больное место священной своей десницей и со слезами произнес, обращаясь ко Христу, тропарь: "Страстей непричастен Ты пребыл еси...". После этого странным обра­зом больной исцелился.

У одного золотошвея был пятилетний ребенок, который уже пятнадцать месяцев страдал от страшного кровотече­ния, и никто не мог его исцелить. Дитя было обречено. Одна­ко святой с молитвой перекрестил его и здоровым передал на руки родителям.

Однако святой Григорий все же был человеком, подвер­женным человеческим немощам. Через три года после того, как он в последний раз посетил столицу, Григорий заболел и слег. Уже лежа на смертном одре, он продолжал настав­лять своих чад, предсказал свою кончину, назвав и ее день. Он сказал друзьям, что кончина его случится после праздни­ка святителя Иоанна Златоуста, то есть после четырнадца­того дня ноября месяца. Во сне ему явился этот святитель и позвал как единообразного и возлюбленного к себе. Всего дивный Григорий прожил шестьдесят три года, из них пол­тора года он в архиерейском сане окормлял Церковь Божию. Когда блаженная его душа разлучилась от тела, благодать Пресвятаго Духа дивным образом явила предстоящим внут­реннюю светлость его души, поскольку ту келью, в которой лежали священные его мощи, наполнил удивительно яркий свет. Его лицо, которое высохло еще задолго до кончины, сияло. Свидетелями этой сверхъестественной светлости его лица были почти все жители города, которые пришли на погребение священных останков святителя. Благодать Пре­святаго Духа неразлучно пребывала и со святителем, и с его мощами, и отныне, показав святой гроб его как обитель бо­жественного света, сделала его источником чудес, священ­ных дарований и общим врачом всех. Из-за этого святите­ля и назвали "чудотворцем". Он поистине чудотворец, и как бы я хотел, если бы позволило время, поведать о многих его чудесах, но вынужден пропустить те из них, которые совершились по смерти. Они описаны в пространном его житии и желающие могут узнать о них. Я же вкратце расскажу толь­ко об одном чуде, которое свидетельствовало о том, что Гри­горий поистине прославлен Богом.

Латиняне часто обвиняют святую нашу Восточную Цер­ковь в том, что после ее отделения от Западной у нас не было святых, и не было чудес, которые бы они совершали. Свя­щенный Нектарий, ставший патриархом Иерусалимским в 1660 году, желая по своей пламенной ревности к истине заградить сквернословные уста латинян и доказать, что они лжецы и клеветники, перечислил множество новых святых Восточной Церкви, которые просияли после разделения. Он свидетельствовал о многочисленных удивительных чуде­сах, в том числе и о чудесах святителя Григория. На острове Санторин, в день памяти святителя, во второе воскресенье Великого Поста, некие латиняне отдыхали, катаясь на лод­ке, или, как говорит патриарх Иерусалимский Досифей, франки посадили в лодку детей, которые катались по воде, хлопали в ладоши и кричали: "Анафема Паламе, если он свя­той, пусть сделает так, чтобы мы утонули". Так они хулили святителя, но случилось чудо. В это время, без всякого штор­ма, при полном штиле, лодка вместе со всеми пассажирами перевернулась и утонула. Тела богохульников погрузились в море, а скверные их души пошли в вечный адский огнь. Так была удостоверена святость божественного Григория, а Бо­гу, дивному во святых Своих, все удивлялись. Емуже слава и держава во веки веков. Аминь.

(Написано Филофеем, святейшим патриархом Константинопольским)