О. С.: А какую первую книгу ты прочел сам?

Н. Д.: Ну, моими первыми книгами были, наверное, книги учебные. Что же касается художественной литературы, то я не помню точно, какую книгу я прочел самой первой.

Отец напоминает, что первой книгой были «Морские рассказы» Б. Житкова.

Н. Д.: Да, действительно, я сейчас вспоминаю, что это были «Морские рассказы» Житкова, которые я читал, когда мы с родителями поехали к Черному морю. Эти рассказы на меня произвели очень сильное впечатление, так как в них описывались очень интересные, яркие люди, в очень необычной и яркой обстановке кораблей, морских путешествий, приключений на море и на суше. Я понял, после того, как прочел эти рассказы, что мир очень велик, очень разнообразен, что в нем очень много того, о чем я никакого представления не имею. И я именно тогда начал мечтать о путешествиях в такие места, которые не были бы похожи на Подмосковье или даже на Крым и Казахстан, и Пицунду, куда я стал ездить позже.

Ну и мне кажется, что я очень рано прочел Толстого «Войну и мир». Колоссальное на меня эта книга произвела впечатление. Мне кажется, что у Толстого ничего нет такого, чего бы не мог понять совсем даже еще ребенок, ну, конечно, не младенец, а вот каким я был,— человек лет 12-ти или 11-ти. Ведь он описывает человеческие душевные переживания настолько простым, ясным языком и в то же время делает это так полно и тонко, что не увлекаться этим невозможно. Прочтя Толстого, я понял, как много я теряю от того, что мало общаюсь с близкими мне людьми, да и не только с близкими, но и вообще с людьми. Именно прочтя Толстого, стал я намного больше интересоваться людьми, которых я знал, и стал думать о том, что это за люди, о чем они думают, чего хотят, какая у них внутренняя жизнь, и благодаря этому начал я, как мне кажется, в людях лучше разбираться.

Мне показалось, что я, например, среди друзей моих родителей мог выделить тех, кто нашу семью любит и как-то хочет ей помочь, и таких, которые, ну, не знаю, как лучше об этом сказать, просто ино-

гда имеют какой-то интерес в отношениях с моими родителями. Ну и были такие, которые просто нашей семье не хотели никакого добра и не потому с нами общались, что это доставляло им удовольствие, а потому, что им хотелось из любопытства видеть, как у нас что-то не очень хорошо получается.

Ещe о моей семье

Н. Д.: И еще очень я любил находиться дома, когда родители и мои бабушки и дедушка не со мной общались, но спокойно разговаривали о разных делах: о политике, о знакомых, обсуждали какие-то новости о работе. Меня все это интересовало, я старался понять. А еще я любил, когда к нам приходили гости, в доме тогда было более радостно.

Я довольно рано понял, что между мамиными родителями существует какая-то напряженность и моя мама как-то эту напряженность испытывала на себе. В общем были какие-то не очень явные, но все-таки существующие сложности в эмоциональных отношениях. У всех у них были не очень легкие характеры, кроме, может быть, бабы Наташи, и все это меня тяготило. Когда же приходили гости, всем моим родственникам как бы становилось легче на людях, атмосфера становилась легче. Я не хочу этим сказать, что вообще семья, в которой я тогда жил, то есть вся тогдашняя семья, была какой-то особенно тяжелой, наверное, в любой семье какие-то существуют сложности. Но я просто хочу сказать, что я, что мои ощущения в отношении семьи, семейных отношений были обостренными.

Чувствовал я также, что у моих родителей чрезвычайно близкие отношения между собой, что у них большая общность интересов, подходов к окружающей жизни, что они прекрасно друг друга понимают, но что жизнь такой большой семьей им, и в особенности отцу, не легко дается и что для них тут много возникает повседневных трудностей и проблем. Я помню, что когда удалось, путем сложных каких-то

комбинаций, получить четвертую комнату нашей квартиры и она перешла к отцу в качестве его кабинета, для него это было колоссальным счастьем. Я,тоже сразу эту комнату полюбил, даже когда в ней почти еще не было никакой мебели, и ходил в нее с большим удовольствием.

Отец спрашивает, помнит ли Николай, как он уехал надолго в командировку во Францию, когда Николаю было 1,5-2 года.

Н. Д.: Прекрасно я помню, как отец уехал во Францию на целые четыре месяца, и это произошло в тот момент, когда я только начал немного говорит и, действительно, этот отъезд был для меня тяжелым и неожиданным событием, а еще потому, что хотелось говорить мне именно с ним. Однако я не могу сказать, что я как-то очень тяжело его отсутствие пережил, тем более, что в это время мы жили на даче, а на даче я всегда любил жить, и когда отец приехал, я был очень доволен. Обиды или вообще какой-то травмы у меня не было, думаю, что моя последующая болезнь никак не связана с этим событием.

Еще из моих первых воспоминаний я мог бы рассказать, что меня больше всего интересовало в окружающей меня жизни. Меня больше всего интересовало, во-первых, природа во всех ее проявлениях— и деревья и снег, и погода, трава и вообще пейзажи. Мне это доставляло громадное удовольствие, и мне очень нравилось, что родители меня старались водить в разные места на прогулки, так что я мог мало-помалу расширять свой кругозор. И на даче мы ходили далеко, и, правда, это было несколько уже позже, я научился преодолевать страх перед отцовским велосипедом, и он меня на велосипеде возил в разные места на даче. И мы очень хорошо катались, и это было для меня одним из самых больших удовольствий, время это было как бы и наиболее доступной и приятной для меня формой общения.

Во-вторых, я чрезвычайно интересовался всем, что происходило в семье (я об этом уже говорил), не только отношениями в семье, но и профессиональными делами моих родителей. Разговоры, которые они между собой вели, я всегда слушал с большим интересом. Конечно, вначале я мало что понимал, но интерес у меня к этому все время сохранялся.

Еще у меня был интерес к профессиональным отношениям моего отца. Я имею в виду его отношения с теми, которые вместе с ним работали и бывали у нас дома Мне чрезвычайно интересно было, что все эти люди вели себя неодинаково. Дело в том, что отец уже тогда был заведующим большим готделом, от него многое зависело в продвижении,.работе его сотрудников, а от этого отношения с ним тех, кто у нас бывал, были не всегда легкие и простые. Я видел, например, что Кувалдин, которого мы всегда и теперь называем просто Витя, превосходно умел хорошее отношение моего отца к нему использовать, но в то же время искренне его уважал и любил. Некоторые же люди, не помню уже, как их звали, явно занимались примитивным подхалимажем, старались оказывать какие-то услуги, желая от отца что-то в перспективе получить. В общем, меня все эти человеческие индивидуальные особенности интересовали.

Столь же интересны были для меня московские улицы. Я ужасно любил наблюдать уличную жизнь и ее различия, например в наших маленьких переулках и больших центральных магистралях, куда я любил ходить, чтобы разнообразить свои впечатления. А еще мне очень нравилось все что было связано с нашими прогулками за город. Во время этих прогулок я понимал, насколько разнообразна наша простая подмосковная природа И у меня с тех пор сохранилась любовь к тому, чтобы просто идти по лесной и полевой дороге и впитывать все, что встретится на пути.

Ноября 1993 года

Н. Д.: Уже с самого раннего возраста у меня выявились некоторые предпочтения в смысле подбора тех впечатлений, которые меня больше привлекали Ну, во-первых, я очень интересовался тем, что происходит в нашей семье. Меня интересовали отношения между моими родителями и между ними и мамиными родителями и моей любимой бабушкой Наташей Еще ужасно меня интересовали те рассказы моих родителей, в которых они делились разными впечатлениями, тем, что они рассказывали про рабочие свои дела, и всем этим я начал интересоваться рано, трудно сказать теперь, когда именно, но тогда, когда никакого общения у меня с родными не было. Ну, еще меня интересовали люди, посещавшие наш дом Мне всегда ужасно хотелось понять, в чем состоят неповторимые черты каждого из них, чем они могут быть интересны и для меня и для моих родных.

О. С.: Так и казалось, что тебя больше всего интересуют люди и природа.

Н. Д.: Да, это так, причем, то, что связано с людьми, меня интересовало, наверное, больше всего. Ну а что касается моих родителей, то у меня не было никаких трудностей в том, чтобы разобраться в их отношениях, и у меня вызывали наибольший интерес характеры. Я, вероятно, у них учиться пытался тому, что у них особенно мне нравилось.

У мамы я учился ее неувядаемой энергии, ее живому интересу ко всему, с чем она в жизни сталкивается, идет ли речь о ее друзьях, событиях, политических, культурных. Телевизор она, например, так смотрит, мало кто так много впечатлений от него получает, как она. Ну и, конечно, я у нее учился невероятному умению преодолевать быстро какие-то приступы раздражения, усталости и нервы свои успокаивать.

У мамы я также учился пытливости ума. Я думаю, что из нашей семьи она более всего способна на мелкие детали и вещи обращать внимание, как-то их продумывать. Ну, вообще, она человек, который умеет максимально много в себя вбирать и перерабатывать то, что происходит вокруг нее. Ну и еще я от нее научился уметь наслаждаться не чем-то редким и особенным, но теми повседневными радостями, которые даже при нашей однообразной и нелегкой для моих родителей жизни можно испытывать. Вот этому я от мамы учился, и, я думаю, у меня многое от того, чему я от нее научился, вошло в характер. Например, я тоже могу радоваться маленьким и скромным переживаниям, например прогулкой по городу, на даче, вкусной еде и т. д.

И у меня, мне кажется, характер довольно легкий, если учесть все мои обстоятельства и проблемы. Причем, он, наверное, гораздо более легкий, чем у мамы, так как она легко переходит от нормального настроения к раздраженному, нервному, может на людей окружающих набрасываться. Я же такой раздражительности не испытывал, если я из-за чего-то прихожу в плохое настроение, то на других я это не вымещаю.

Ноября 1993 года

Н. Д.: Теперь я хочу рассказать об отце и о моих дедушке и бабушках. Отца я всегда ужасно уважал, И у меня он всегда чувство вызывал такое, что я мечтал во всем быть на него похожим. Конечно, это не значит, что я все одобрял, что он делает и говорит, и нередко у меня некоторые его поступки вызывали возражение. Например, у меня не всегда вызывали одобрение такие его высказывания, в которых он — не ручаюсь, что я прав, — не всегда правильно, на мой взгляд, оценивал наших некоторых друзей и знакомых.

Например, я никогда не был на его стороне, когда он маму упрекал за то, что она не всегда правильно распределяла, по его мнению, внимание между своими подругами. Меня это обижало. Ну и в некоторых других наших историях жизненных я тоже его не всегда одобрял, так как у него вообще есть некоторая тяга, или, лучше сказать, тенденция некоторых людей, не хуже и не лучше других, свысока воспринимать.

Ужасно я нервничаю из-за того, что рассказывать приходится.

Ужасно я был огорчен, когда отец однажды неуважительно высказался о некоторых моих учителях, которых я уважал. И у меня не было никаких ясных аргументов против его мнения, так как он о каких-то реальных вещах говорил, и я не мог ничего сказать. И я, конечно, мало понимал все те конфликты между моими родственниками, которые я наблюдал. Я не всегда мог, даже не хотел, разбираться, кто из них прав, но если в них так или иначе участвовал отец, я всегда его обвинял прежде всего. К отцу я относился с особой требовательностью и именно потому критически оценивал его поступки. Он, на мой взгляд, наиболее умный и умеющий управлять собой из всех нас человек, больше всего должен был бы не допускать каких-либо неприятностей и конфликтов в нашей семье. Правда, наиболее тяжелые из этих конфликтов не были связаны с отцом, они между представителями старшего поколения возникали.

Теперь о том, почему я уважал отца. Я его уважал потому, что он не умел никогда питать по-настоящему плохие чувства к кому бы то ни было из людей, его окружавших. Ужасно я был тронут тем, что он никогда не помнил долго нанесенных неприятностей и прощал таких людей как бы незаметно, сам не отдавая себе, может быть, отчета. Чувствую, что отец вряд ли целиком со мной согласится, но я много раз это видел.

Очень вообще у меня было мало уроков в жизни, которые я так или иначе не воспринял бы от отца. То есть я хочу сказать, что у меня какой-то свой, очень маленький, жизненный опыт накопился, но все же всегда я его осмысливал, как бы отцовскими мыслями укрепляясь. Очень я любил всегда то, что отец говорит или рассказывает мне, или маме, или другим людям, внимательно слушать и запоминать. Я думаю, что то, что мне сейчас кажется собственными мыслями, собственным отношением к происходящему, как бы этими отцовскими уроками воспитано. То есть я хочу сказать, что мало-помалу я и научился думать самостоятельно потому, что у меня было очень хорошее интеллектуальное имущество, данное мне отцом. Я хотел бы еще о том сказать, что у меня с отцом настоящие близкие отношения, которые не только на нашей любви взаимной основаны, но и на общности наших интересов и чувств, близости наших мыслей и взглядов.

Ну, я вот чего еще хотел бы немного коснуться. Ужасно отец много вложил сил, чтобы меня вытащить из моего ненормального положения. Я ему за это чрезвычайно благодарен, и больше даже чем благодарен. Но у меня такое есть чувство, что у отца в последнее время некоторая появилась усталость от Этих чрезвычайно тяжелых и не так уж много плодов приносящих усилий. Я не могу его за это упрекать. Тем не менее, ужасно я боюсь его разочарования в этой работе, которая мне так нужна. Я не хотел бы отца разочаровывать не только потому, что это мне и самому важно, но и потому, что я бы не хотел, что бы он пришел к выводу о том, что его усилия пропали даром, ведь это ему будет крайне трудно перенести. Чувствую, что я затронул очень трудную тему, но если уж мы решили мои мысли об окружающих людях записывать, без этого не обойдешься.

Ну я хотел бы еще некоторые истории рассказать из нашей с отцом прошлой жизни. Например, я прекрасно помню, как, когда я был еще маленьким, я

обожал на отце ездить верхом, а он, по-моему, не меньше обожал меня возить, пока я не вырос и ему это стало делать трудно. Когда мы гуляли летом в Таганроге, мы таким образом путешествовали через весь город вдоль берега моря по красивому бульвару. Не всем людям, которые нас видели, это нравилось, некоторые ругали отца.

Ужасно я получал большое удовольствие в более поздний период жизни из наших разговоров на интересные темы из истории или о проблемах разных, которые меня интересовали и о которых я толком ничего не знал. И если я у отца спрашивал, он прямо-таки читал мне лекции и иногда такие, что у нас не хватало на них времени во время наших прогулок.

Историю я хочу рассказать, которую я превосходно помню, хотя она произошла, когда я не мог с отцом еще никак разговаривать. Я имею в виду, что я еще не научился писать пальцами. Я ужасно любил... нет, мне ужасно хотелось кататься вместе с отцом на велосипеде, и я все время вокруг велосипеда ходил и трогал его, но, когда отец предлагал мне покатать меня, я пугался и убегал. И все же один раз я пересилил себя и позволил отцу посадить меня на раму велосипеда и покатать, после этого я не боялся. После этого отец приделал к раме такое маленькое седло и мы стали кататься. Иногда мы брали с собой нашего друга, который жил рядом на даче. Мне кажется, что это было самое яркое воспоминание моего раннего детства, когда я не мог еще общаться.

Ужасно у меня еще одно воспоминание запечатлелось сильно, относящееся к тому, как мы с отцом купались на Черном море, когда я туда попал в первый раз. Это было в Крыму, в Форосе. А воспоминание мое состоит в том, что очень вообще я своего отца хотел слушаться, а он мне советовал смело войти в море и там пытаться прыгать вместе с волнами, однако мне это было страшно, и тогда отец со мной вместе вошел в море, а я за него уцепился, а когда пришла волна, мы вместе стали прыгать. Ог-

ромное я от этого получил удовольствие, а отец, по-моему, еще больше. Вот что я хотел рассказать о наших совместных делах. Еще я хотел бы рассказать о том, как отец со мной занимался. Это большая, сложная тема, что получилось, а что нет. А еще вот что я хочу сказать. Очень вообще отец проводил со мной много времени, особенно во время наших отпусков. Очень много мы с ним гуляли, и это меня очень закалило, поэтому я чувствую себя достаточно здоровым физически, очень редко болел чем-либо. А еще эти прогулки всегда были для меня важны потому, что сохранили у меня более или менее здоровое психическое состояние, ведь они всегда были моим единственным занятием, не связанным с трудностями. В общем, они мне много дали. •<' Вот я все это об отце и себе очень коротко рассказал, я мог бы рассказать гораздо больше, но не уверен, нужно ли это. Я мог бы еще много рассказать об интеллектуальных наших интересах, как я улавливаю, чем отец занимается сам, о его нынешних политических делах, но это действительно потребует немало времени, и не знаю, нужно ли это для книги.

Января 1994 года