Государство и право Древнего мира и Средних веков

Государство и право Древнего мира и Средних веков

Тема 1 Законы Хаммурапи

(4 часа)

План семинарского занятия

1. Источники и характерные черты Законов Хаммурапи.

2. Социальная структура и правовое положение основных групп населения Древнего Вавилона.

3. Правовое регулирование имущественных отноше­ний по Законам Хаммурапи.

4. Правовое регулирование брачно-семейных отношений.

5. Преступления и наказания.

6. Суд и процесс.

Цель семинарского занятия

Целью занятия является изучение одного из уникаль­ных памятников права — судебника царя Хаммурапи се­редины XVIII в. до н. э., занявшего одно из центральных мест в социо-нормативной культуре шумеро-вавилонской цивилизации Древней Месопотамии.

Изучение этого памятника права, вошедшего в исто­рическую литературу под названием Законов Хаммурапи (далее — ЗХ), дает возможность студенту выявить спе­цифику социальной структуры древневавилонского об­щества и тем самым разобраться в сложном вопросе его типологии, в особенностях государственного строя и политического режима Древнего Вавилона как одного из первых восточных государств, сложившегося в форме империи в ходе длительной эволюции на базе много­численных предшествующих ему протогосударств.

Изучение этого памятника даст возможность студен­ту не только познакомиться с основными принципами и институтами правовой системы Древнего Вавилона, но и выявить относительно высокий уровень развития правовой мысли, нашедшей отражение в таких поняти­ях ЗХ, как справедливость, важность правопорядка, сле­дования закону против «губительной смуты», «притес­нения слабых» и пр.

При всей апологетичности преамбулы и эпилога ЗХ, возвеличивающих Хаммурапи как «заботливого князя», «пастыря людей», «сокрушившего четыре части света» и пр., нельзя не увидеть в отдельных положениях этого правового документа действительного стремления к ус­тановлению правопорядка, предотвращению обострения социальных противоречий, угрожающих самому суще­ствованию вавилонского общества и государства.

Древневавилонское царство, достигшее своего соци­ально-экономического и политического расцвета при царе Хаммурапи (1792—1750 гг. до н. э.), явилось одним из первых государств, империей, включившей в свой состав огромные территории от Персидского залива до Сирии, своеобразной вершиной древневосточной циви­лизации Двуречья. Его идеологией стал культ единого высшего бога, «царя над богами» Мардука — единая в своей основе система ценностей, определившая прин­ципиальные черты культуры этой цивилизации, в том числе и социо-нормативной, правовой.

Вавилон как сложившееся восточное государство ха­рактеризуется рядом особенностей и черт. Это и созда­ние государственных административно-территориальных основ — административных областей и округов с посто­янной столицей — городом Вавилоном («фундамент» которого, как указывается в эпилоге ЗХ, прочно уста­новлен «точно небеса и земля»), и расширение объема внутренних функций вавилонского государства, его царя и административно-бюрократического аппарата (особой категории так называемых царских людей), и формиро­вание постоянной армии и судов, а также сильной ма­териальной базы, государственной казны и пр. Хамму­рапи выступает уже не служителем общины, правите­лем города, получившим в Шумере землю в кормление как должностное лицо, а «лучшим царем» (ашаг-кур), «скопившим богатство и изобилие», одаривающим дру­гие города, поднимающим храмы и т. д.

Не последнюю роль играла и смена традиционных идеологических стереотипов, установок о назначении царской власти, об оправдании ее легитимности. Если, например, правитель Уммы Лугальзагеси (2373—2349 гг. до н. э.) связывал свою власть с тем, что в святилищах Шумера в качестве энси (правителя) страна его избрала, то Хаммурапи ссылается уже на свою богоизбранность, полновластие как «царя царей».

Характерная для Вавилона общегосударственная иде­ология стала формироваться в Двуречье только на рубе­же III—II тыс. до н. э. До этого каждый город был факти­чески отдельным государством, объединявшимся с дру­гими во время тяжких бедствий или для решения важных, в основном военно-политических, задач, ког­да требовалось избрать военного вождя и пр.

В исторической литературе существуют различные точки зрения на то, были ли ЗХ действующим судебни­ком или только декларацией, призванной возвеличить царя, укрепить легитимность его обширных полномо­чий как «защитника бедных, сирот и вдов» и т. п.

О том, что это был действующий судебник, свиде­тельствует относительная полнота его норм по сравне­нию с предшествующими законами, прямое отражение в этих нормах проводимой в Вавилоне государственной политики, касалась ли она ограничений ростовщичес­кого процента, долгового рабства или установления ста­вок вознаграждения за наемный труд, аренду земли и др.

Эта политика основывалась на определенной общно­сти интересов вавилонских правителей и подавляющего большинства населения Вавилона — свободных земле­владельцев-общинников, что и являлось основой их от­носительного благосостояния, государственной стабиль­ности, так высоко ценимой в вавилонском обществе «гармонии».

О стремлении Хаммурапи создать эффективно дей­ствующий судебник говорят и огромные усилия по под­бору, обобщению, отработке многочисленных обычаев, приданию им строгой деловой формы. Об этом, в част­ности, свидетельствуют и те расхождения, в том числе терминологические, положений ЗХ с обыденной пра­вовой практикой, которые отразились в текстах догово­ров, в многочисленных дошедших до нас клинописных табличках — деловых документах.

Преступления и наказания

Общее понимание преступления в отличие от част­ного правонарушения лишь складывалось в Вавилоне и трактовалось как опасное деяние, направленное против Царя, храмов (что, как правило, отягощало наказание) либо против личности, собственности, семьи человека и т. д. В^ конкретных нормах ЗХ о правонарушениях на­шли отражение, правда не всегда последовательное, не­которые общие принципы уголовного права, такие как

форма вины (ст. 206, 207), соучастие (ст. 16, 109), об­стоятельства, отягчающие наказания (ст. 25), и др. При этом признавались и объективное вменение, и коллек­тивная ответственность (ст. 23, 230).

Как отражались эти принципы в казуистических ста­тьях ЗХ, студент может выяснить при анализе вышеназ­ванных статей. Студенту необходимо также выявить ха­рактер наказаний по ЗХ, проследить их зависимость от сословно-классовой принадлежности преступника и по­терпевшего, тяжести содеянного в религиозно-нрав­ственных представлениях вавилонян. В общем списке применения самого тяжкого наказания — смертной каз­ни — в ЗХ числятся 30 преступлений: клевета (ст. 1—2), лжесвидетельство (ст. 3, 11), недоносительство о пре­ступном сговоре (ст. 109) и пр. Эти статьи, как и широ­ко применяемая в качестве доказательства клятва «перед богом и свидетелями», которая могла освободить обви­няемого от ответственности (ст. 20, 227 и др.), должника от долга (ст. 103, 107 и пр.), — яркое свидетельство все­мерного порицания нарушенного доверия, обмана, лжи и того, сколь высоко ценилась в Вавилоне верность слову. Лжец (в широкой трактовке) — это и клеветник, и жрица, на­рушившая религиозные запреты (ст. ПО), и шинкарка, обманувшая посетителей (ст. 109), и тамкар, требующий от своего агента вернуть несуществующий долг, и чело­век, заставивший цирюльника обманом сбрить рабский знак у чужого раба (ст. 227). Наряду со смертной казнью в форме утопления, сожжения, сажания на кол к лже­цам широко применялись и членовредительские наказа­ния, в том числе по принципу талиона (простого и сим­волического), а также обращение в рабство, штрафы (композиция), изгнание из общины и пр.

Соответствующее подтверждение этому студент мо­жет найти в ЗХ самостоятельно. Среди основных пре­ступлений против личности, известных ЗХ, следует вы­делить, применительно к современной классификации преступлений, умышленные и неумышленные убий­ства, например участие жены в убийстве своего мужа

(ст. 153); доведение до смерти голодом должника в доме кредитора (ст. 115); членовредительство, оскорбление словом или действием (ст. 127 и пр.).

В ряду имущественных преступлений необходимо от­метить кражу (ст. 6—10), в том числе малолетних детей (ст. 14) и особенно рабов (ст. 15, 19); грабеж, за кото­рый отвечал головой не только грабитель, но и, если он не был схвачен, градоправитель и поселение, «на земле которых было совершено ограбление» (ст. 22—24). При этом учитывались отягчающие вину обстоятельства при краже царского и храмового имущества (ст. 6), краже со взломом (ст. 21), на пожаре (ст. 25) и пр.

Среди имущественных правонарушений следует так­же отметить повреждения чужого имущества (ст. 35—55), мошенничество и др.

Ряд статей можно отнести к преступлениям против семьи и нравственности: кровосмешение (ст. 154—157), неверность жены, ее распутное поведение (ст. 129, 141, 143), подмена чужого ребенка (ст. 194 и др.). Применение современных критериев для классификации этих преступ­лений может быть только условным. Так, ст. 129—132 об измене жены мужу, о ее изнасиловании и т. п. исходят не столько из преступности действий против самой жен­щины или против ее чести и достоинства, сколько из посылки нанесения вреда мужу, сходного с нанесением вреда его имуществу. Отсюда и возможность освобожде­ния неверной жены в силу прощения ее мужем и т. д. (ст. 129). В этом же контексте следует рассматривать и ст. 127, 132—134 о последствиях обвинения жены в не­верности, действительной или мнимой, в частности без­наказанность мужа, ложно обвинившего жену в невер­ности (ст. 131).

Суд и процесс

Судебный процесс носил обвинительный характер. Четких различий между уголовным и гражданским судо­производством не проводилось (ст. 9, 10 и др.). Добывать доказательства обязаны были не только обвинитель и обвиняемый, но и община в случае совершения пре­ступления на ее территории (ст. 26). К отдельным ви­дам доказательств относились свидетельские показания (особенно если они сопровождались клятвой), докумен­ты с печатью, испытания водой — ордалии и пр. Клят­ва часто имела решающее значение для освобождения от ответственности (ст. 103), ее нарушение каралось смертью.

Документ, письменный счет были необходимой час­тью ряда сделок в силу закона (ст. 105 и др.). Человек, оказавшийся несостоятельным в предоставлении суду показаний свидетелей по ряду преступлений, объявлял­ся лжецом, подлежащим смерти (ст. 11).

Судебное дело считалось судьей законченным после вынесения решения и его записи на глиняной таблич­ке, которую он не мог изменить под угрозой огромного штрафа и потери судейского кресла (ст. 5).

Смертная казнь и членовредительские наказания при­водились в исполнение немедленно. Эти и другие черты суда и процесса в Древнем Вавилоне студент может вы­явить с помощью анализа соответствующих статей ЗХ.

Тема 2

Дхармашастра Ману (Законы Ману) и Артхашастра Каутильи

(4 часа)

План семинарского занятия

1. Специфический характер и место Законов Ману и Артхашастры Каутильи в правовой системе Древней Индии.

2. Правовое положение основных групп древнеиндий­ского общества, отраженное в этих памятниках права.

3. Правовое регулирование имущественных отноше­ний по Законам Ману и Артхашастре.

4. Брачно-семейное право.

5. Преступления и наказания.

6. Суд и процесс.

Цель семинарского занятия

Целью данного занятия является изучение источни­ков, принципов, институтов права Древней Индии на основе ее историко-правовых памятников — Законов Ману (II в. до н. э. — II в. н. э.) и Артхашастры Каутильи (I в. до н. э. — I в. н. э.)[2].

Сравнительный анализ правовых норм ЗМ — наи­более известной из дхармашастр, сборников религиозно-нравственных и правовых предписаний, и АК — трактата об искусстве политики и управления государ­ством служит более глубокому пониманию особеннос­тей государственно-правового развития одной из не­многих переживших века великих восточных цивили­заций, занимающей и в настоящее время особое место в мировом цивилизационном процессе. Период со II в. до н. э. по Vb. h. э. рассматривается как классическая эпоха древнеиндийской цивилизации. Это время ста­новления наиболее характерных черт ее социальной организации, устойчивой кастовой системы, традици­онной культуры.

В Индии на сегодняшний день продолжают сосуще­ствовать и тесно взаимодействовать две сферы обще­ственных отношений — докапиталистическая (с ее край­ней религиозностью, ритуализмом, общинно-коллекти­вистскими, кастовыми началами) и современная — капиталистическая («вестернизированная», «рационали­зированная»), каждая со своей системой ценностей, норм права и морали. Причем в сфере регулирования сохранившихся традиционных общественных отношений (главным образом в индийской деревне) ведущая роль и ныне отводится не правовым, а религиозно-этическим нормам, предписывающим каждому индусу неукосни­тельно следовать своей дхарме, религиозному долгу, тому диктуемому обычаем жизненному порядку, кото­рый принят в его местности, деревне, касте, большой семье.

Понятие дхармы многогранно, оно несет в себе эле­менты и религиозного, и морального, и правового со­держания. В Индии вообще нет понятия, четко соответ­ствующего западному представлению о религии как та­ковой. Индологи исходят из того, что ближайшим эквивалентом здесь можно считать саму дхарму (что оз­начает «закон», «порядок») как космическое и нрав­ственное явление, включающее в себя следование не­ким нормативным предписаниям: ритуальным, культо­вым, морально-правовым

Центральной идеей индуизма, принятой еще в древ­ности в качестве одной из главных основ мировоззрения всеми течениями индийской мысли, является учение о карме — вере в перевоплощение человека в зависимости от поступков, совершенных им за все прошлые жизни, и накопленных или растраченных заслуг в исполнении дхармы в земной жизни, в возможность полного осво­бождения человеческой души (Атманы), ее выхода из суетного, бестолкового круга перерождений (Сансары) и достижения слияния с мировым духом Абсолютом (Брахманом), т. е. с высшим божеством, управляющим миром, в том числе и этико-религиозными требования­ми, предъявляемыми к человеку. В древнеиндийской ве­дической литературе карма в узком смысле этого слова имеет значение обряда, в широком смысле — деяния. С течением времени под кармой стало подразумеваться деяние, предписываемое человеку его дхармой, различ­ной для каждой варны и ашрамы.

Брачно-семейное право

Основной ячейкой древнеиндийского общества была семья, обычно семья большая, «неразделенная», вклю­чающая несколько поколений родственников по мужс­кой линии с их женами и потомством. Эта семья, во главе которой стоял старший мужчина, управляющий ее делами, носила патриархальный характер. Дочери, вы­ходящие замуж, переходили в другую семью. Они в этом случае не имели никаких прав на семейное имущество. Лучшая доля при разделе семейного имущества принад­лежала старшему брату, на которого возлагалась обязан­ность продолжения рода, культа предков.

Брачно-семейным и наследственным отношениям, «вечной дхарме мужа и жены», посвящено в шастрах большое количество положений: в ЗМ — в основном в гл. III и IX, в АК — в гл. 3—7 кн. III. Объяснить это можно прежде всего тем, что варно-кастовая традиционная структура индийского общества в древности (а в значи­тельной мере и в настоящее время) строилась на брач­ных, кастовых эндогамных, родовых экзогамных огра­ничениях и требованиях гипергамных браков, в которых муж, а не жена должен обладать более высоким риту­альным статусом, ибо дети наследовали ритуальный ста­тус своего отца, который влиял не только на их соци­альное положение, но и на положение среди других каст и подкаст той или иной местности, социальной груп­пы, к которой они принадлежали. В шастрах межварновые браки порицались, строго запрещались браки с жен­щинами низших варн (правило «пратиломы»), но до­пускались браки, когда муж принадлежал к более высокой варне, чем жена (правило «ануломы») (ЗМ. III. 12-15 и др.).

Свидетельства особо важной роли традиции в сфере брачно-семейного права студент может выявить при анализе большого количества положений шастр, на­пример о восьми разрешенных формах брака, свой­ственных конкретной варне (ЗМ. III. 21; АК. III. 2 (2—9), о формах зависимости женщин от отца, мужа или сына

(ЗМ. V. 147—155), об ограничении ее имущественных прав и пр. Главным назначением жены считалось рож­дение и воспитание детей, прежде всего сыновей, на которых возлагалась обязанность принесения жертво­приношения предкам. Жена в ряде случаев в шастрах приравнивалась к животным, рабам. Многие статьи шастр требуют строгого послушания жены мужу, кото­рый в воспитательных целях мог ее безнаказанно ос­корблять и бить (АК. III. 3 (2). В ряде случаев, однако, общие правила приходили в противоречие с другими, явно древнейшими положениями шастр, возвышающи­ми женщину-мать, отводящими ей достойное место в семье (ЗМ. II. 145; III. 57; 60 и др.).

Трудности в поисках престижного жениха и святая обязанность отца выдать дочь замуж служили почвой для распространения браков несовершеннолетних, при­знания действительными браков с невменяемым, тя­жело больным (прокаженным) мужчиной (АК. III. 2 (46-47).

Брак в дхармашастрах признавался священным и не­расторжимым для женщин. Были запрещены вторичные браки вдов (ЗМ. IX. 71)[6]. Жена не освобождалась от мужа ни в случае ее продажи или оставления мужем, ни даже в случае его смерти, что предопределяло особое почита­ние традицией женщин, совершавших обряд самосожже­ния «сати» после смерти своего мужа[7]. Жена должна была почитать мужа даже «распутного, чуждого добродетели» (ЗМ. V. 151; 154). Оставление жены (развод) было отно­сительно свободным для мужа, особенно если жена была «порочна»: бесплодна, груба с мужем, страдала тяжкой болезнью и пр. В качестве альтернативной меры муж мог привести в дом другую жену. Сравнивая соответствующие нормы брачно-семейного права ЗМ и АК, студент может отметить их более «либеральный» характер в АК. Здесь допускался не только уход жены от мужа при оп­ределенных обстоятельствах, например оставление ее без средств к существованию в силу его длительного отсут­ствия и пр., но и развод по взаимному согласию, когда она «ненавидит мужа» (АК. III. 2 (48); 3 (15); 4 (1, 24, 25, 28, 37). В АК допускались и вторичные браки вдов (III. 2 (21), были упорядочены в определенной мере браки не­совершеннолетних (III. 3 (1).

Преступления и наказания

При перечислении поводов судебного разбиратель­ства составители ЗМ от договоров переходят к конкрет­ным деликтам — преступлениям. Само понятие преступ­ления в шастрах окончательно не сформировалось, чет­кой границы между деликтом и преступлением не проводилось ни в ЗМ, ни в АК, где, например, нормы о продаже чужой веши и невозвращении долга даны в логической связи и трактовались как причинение ущер­ба, наказуемого штрафом. Характерной чертой деликта-преступления была его близость понятию греха, в поло­жениях ЗМ они по большей части совпадали. В основе их разграничения лежал не характер совершенного деяния, а наказание за него (ЗМ. IX. 235): в первом случае — штраф, телесные наказания, изгнание из страны и даже смертная казнь, во втором — искупление.

Особого внимания при рассмотрении преступлений заслуживают свидетельства понимания составителями шастр общих институтов, принципов, касающихся всех составов преступлений: соучастия, рецидива, форм вины (умысла и неосторожности), обстоятельств, смягчающих и отягчающих наказание, и пр. Здесь студенту предос­тавляется широкое поле деятельности для выявления тех статей, которые ныне относятся к общей части уголов­ного права (в частности, АК. III. 4 (7—8); 18 (10) и др.; ЗМ. VIII. 349-350; 378; IX. 277; 278; 280). Необходимо подчеркнуть, что при вынесении наказаний шастрами учитывалась прежде всего варновая принадлежность об­виняемого и потерпевшего, а также пол, возраст, род­ственная связь сторон, степень сознательности, мотивы и обстановка совершения преступления. Общим прави­лом было то, что высокий варновый статус смягчал на­казание преступника, при одном характерном исключе­нии в отношении вора-брахмана, на которого налагался значительно больший штраф, чем на шудру (ЗМ. VIII. 337—338). Особо наказывались преступления, затрагива­ющие имущество царя или храма (ЗМ. IX. 280).

Отдельные виды преступлений следует для большей ясности анализировать по наиболее распространенной ныне схеме (в зависимости от объекта посягательства): преступления против государства, личности, собствен­ности, семьи, брака и пр. В шастрах эта последователь­ность не соблюдается. В АК, например, гл. 17 «О грабе­же» предшествует гл. 18 «Оскорбление словом» и гл. 19 «Оскорбление действием». В отношении ЗМ вообще труд­но говорить о какой-либо последовательности в распо­ложении уголовно-правовых норм и сколько-нибудь пол­ном перечне преступлений против правителя, правяще­го режима, религии, должностных преступлений. Немногие указания на них содержатся в АК (III. 10 (2); 18 (12) и др.) и ЗМ (IX. 231-232; 258). Большая группа норм, входящих в общее понятие «насилие», касается преступлений против личности: убийство, нанесение телесных повреждений, оскорбление словом или дей­ствием. Убийство убийцы было общим правилом, рас­пространяющимся даже на брахмана, для которого выс­шей мерой наказания за другие преступления было из­гнание из касты. Телесные повреждения относились к оскорблениям действием (АК. III. 19 (12). Телесная не­прикосновенность, достоинство людей расценивались в зависимости от их варновой принадлежности (ЗМ. VIII. 267-270; 276).

Общим из первых указанных в ЗМ грехов и преступ­лений считалась измена жены мужу, которая рассмат­ривалась- не столько как посягательство на личность, сколько как посягательство на чужую собственность (отца, мужа и пр.) (см., в частности, ЗМ. IX. 33; 48 и др.).

Анализ соответствующих статей АК и ЗМ даст сту­денту представление о нечеткости границ между пре­ступлениями против личности, собственности, семьи и нравственности. Имущество человека рассматривалось в неразрывном единстве с его личностью, являясь как бы его продолжением. В имущественном плане трактовалось и положение женщины. Отсюда проводимая в шастрах связь между прелюбодеянием и потравой поля.

Значительное место в шастрах занимают имуще­ственные преступления. Грабеж в шастрах рассматри­вается отдельно от кражи, караемой в зависимости от стоимости похищенного, варновой принадлежности преступника, обстановки совершения (ночью, с про­ломом и пр.) (ЗМ. IX. 276 и др.). Студенту следует со­ставить перечень известных шастрам наказаний, свиде­тельствующих в ряде случаев о большей строгости их в ЗМ по сравнению с АК (ЗМ. VIII. 323-324; АК. III. 17 (9) и др.), и попытаться дать объяснение этому обсто­ятельству.

Суд и процесс

В Древней Индии существовали системы правосудия различных уровней: от царского до внутриобщинного и кастового. Индусская политико-религиозная концепция «богоугодного царя» (девараджи) предписывала царю выполнение важных государственных обязанностей, сре­ди которых особое место занимала охрана подданных, а также осуществление правосудия с помощью опытных брахманов (ЗМ. VIII. 1;2).

Царский суд, который назывался «суд Брахмы», мог вершиться от имени царя «ученым брахманом», знато­ком дхармы соответствующей касты, области, шрени (ремесленной корпорации), семьи. В шастрах всемерно подчеркивалась необходимость справедливого доброде­тельного царского суда. Дхарма царя предписывала ему покровительствовать вдовам, несовершеннолетним (ЗМ

VIII. 27—29), при этом подробно оговаривалась его от­ветственность за нарушение правил правосудия, напри­мер присвоение краденого имущества (ЗМ. VIII. 40), по­нуждение к началу или прекращению тяжбы (ЗМ. VIII. 43) и др. В качестве истолкователя дхармы мог по жела­нию царя выступить и неученый брахман (видимо, в исключительных случаях в качестве знатока местных обычаев), но только не шудра.

Большинство дел, однако, рассматривалось общин­ными и кастовыми судами, особенно дела представите­лей низших шудрянских каст и внекастовых «неприкаса­емых»[8].

Более стройную систему царских судов, призванных осуществлять правосудие в каждой административной единице из десяти деревень, рисует АК с ее судебно-процессуальными постановлениями (III. 1 (1). В этой же главе подробно рассматривается судопроизводство. Со­гласно АК правила обвинительно-состязательного по своему характеру процесса и по уголовным и по граж­данским делам совпадали, предусматривая начало судо­производства по заявлению истца, порядок выступле­ний сторон и пр. (АК. III. 1 (17—30). Широко использова­лось в суде поручительство. Ответчик был лишен при этом права выдвигать встречный иск (обвинение), кро­ме некоторых дел (АК. III. 1 (18). Бегство истца и ответ­чика от суда означало признание вины и влекло, как и при добровольном публичном ее признании, вынесение обвинительного приговора (судебного решения). Публич­ность и состязательность признавались необходимыми условиями ведения дел в суде, что усиливалось наличи­ем у истца права биться об заклад, который выплачи­вался проигравшей стороной в виде определенной суммы в пользу царя. ЗМ не исключали и самосуд (VIII. 50). Общие черты судебного процесса студент может выя­вить из анализа соответствующих положений и ЗМ, и АК.

В иерархии доказательств АК на первое место ставит «очевидность вещей», например когда преступник был пойман на месте совершения преступления; на втором месте — собственное признание вины в содеянном, че­стное рассмотрение показаний обеих сторон, подтверж­даемых показаниями свидетелей, логикой и клятвами. С древнейших времен применялся «суд божий» — орда­лии (ЗМ. VIII. 114; 115).

Какое место среди других доказательств занимали в шастрах свидетельские показания и кто мог выступать в качестве свидетеля, студент может выяснить на основе анализа целого ряда статей (ЗМ. VIII. 61—73; АК. III. 11 (25—33) и др.). В ЗМ особо рассматриваются правила су­дебного процесса, связанные с конкретными делами, с неуплатой долга, случаями насилия, воровства. Общие требования, предъявляемые к свидетелям, сопровожда­ются в шастрах характерными исключениями («как ими должна говорится правда»), предписаниями судье об от­ношении к свидетелям и др. Показательно, что в АК за­метен некоторый отход от состязательного характера су­дебного процесса, о чем свидетельствуют положения о хранении в государственном архиве сведений о специ­альной «науке по поимке воров», о руководстве по орга­низации пыток, применению наказаний, сопряженных с истязаниями (АК. IV. 11 (26). Шастры признавали в качестве доказательства также и те, что были добыты обманным путем. Важным доказательством в суде счи­талась клятва (ЗМ. VIII. 113). Следует обратить внимание на кару за лжесвидетельство, которое считалось тяж­ким преступлением (ЗМ. VIII. 111; 112). Анализ соответ­ствующих статей даст студенту яркую картину судопро­изводства в Древней Индии, основанного на варновом, кастовом и иных видах неравенства.

Тема 3 Законы XII таблиц

(2 часа)

План семинарского занятия

1. История создания Законов XII таблиц, их общая характеристика.

2. Важнейшие нормы публичного права. Публичные деликты.

3. Правовое положение основных групп населения Древнего Рима по Законам XII таблиц.

4. Брачно-семейное право.

5. Вещное право.

6. Суд и судебный процесс.

Цель семинарского занятия

Основной целью данного занятия является изучение древнейшего памятника римского права — Законов XII таблиц. Сами римляне всегда считали именно Законы XII таблиц основой всего римского цивильного права. Известный западный теоретик права Р. Давид отмечал, что «римский гений создал юридическую систему, не имеющую прецедентов в мире». Система эта, восприня­тая правом современной западной цивилизации, своим истоком, своей базой имела именно Законы XII таблиц. На протяжении многих веков эти Законы пользовались у римских юристов огромным авторитетом. Значитель­ная часть всех произведений классических римских юри­стов представляла собой комментарий прежде всего к Законам XII таблиц.

Однако необходимо учитывать, что Законы эти со­здавались в архаический период, на базе норм и обыча­ев доклассового и раннеклассового общества, поэтому в

них наряду с нормами и принципами, ставшими осно­вой римского классического права и даже современного европейского права, сохранялось большое число весьма архаических норм примитивного родового общества. Кроме того, следует помнить, что оригинальный текст Законов не сохранился. Он частично воссоздан усилия­ми западных юристов XVI—XIX вв.: собран «по кусоч­кам» в трудах самых разных античных авторов, очень часто цитировавших Законы XII таблиц. Поэтому в на­уке и по сей день ведутся споры о том, что содержал в себе оригинальный текст Законов, какова была их струк­тура и насколько полно сохранившиеся отрывки пред­ставляют их утраченный текст.

Если сравнить общий объем дошедших до нас отрыв­ков, включая прямые цитаты и пересказ их содержания древними юристами и антикварами, с некоторыми до­шедшими до нас бронзовыми табличками других, более поздних законов II—I вв. до н. э., то приходится конста­тировать, что сегодня в нашем распоряжении находится едва ли более трети от общего объема Законов XII таб­лиц.

Брачно-семейное право

Из дошедших до нас положений Законов XII таблиц студент может прийти прежде всего к аргументирован­ному выводу о патриархальном характере древнеримс­кой семьи. К сожалению, до нас дошли далеко не все нормы Законов XII таблиц по семейному праву, однако такой важнейший институт архаического права, как отцовская власть, и некоторые нормы о власти мужа над Женой представлены в сохранившихся отрывках Зако­нов достаточно полно. Для оценки характера отцовской власти (patria potestas) студенту необходимо изучить IV таблицу Законов, обратив внимание на две нормы, фиксирующие право отца над жизнью и смертью своего сына (IV. 1—2а) и его право продать своего сына в раб­ство (IV. 2Ь). Обе эти нормы были установлены еще пер­вым римским царем Ромулом и впоследствии перенесе­ны в Законы XII таблиц. Комментируя первую норму, Дионисий Галикарнасский поясняет, что за отцом со­хранялось право признать или не признать рожденного своим законным сыном, а вплоть до трехлетнего возра­ста ребенок, имеющий врожденное уродство, мог быть выброшен или уничтожен отцом. Комментируя вторую норму, Дионисий Галикарнасский (Римские древности. II. 26—27), в частности, пишет: «Ромул передал отцу полную власть над сыном на протяжении всей его жиз­ни и право бичевать его, держать в оковах на полевых работах и даже, если захочет, убить, даже если сын уже занимается государственными делами, если исполняет высшие должности, если добился наград на почетном государственном поприще....Он также позволил отцу продавать сына... и разрешил отцу обогащаться за счет сына вплоть до третьей его продажи... а после третьей продажи сын освобождался от отца». Таким образом, почти неограниченная власть над сыном сохранялась на протяжении всей жизни отца. Единственное ограниче­ние — это запрет продавать женатого сына. Следует об­ратить внимание на то, что положение сына в имуще­ственном отношении уподоблялось положению раба (XII. 2Ь), т. е. имущественной самостоятельности подвластный сын не имел и все, что он приобретал, поступало в отцовское имущество. В то же время статья о троекрат­ной манципации уже в Законах XII таблиц использова­лась как формальный способ освобождения сына из-под власти отца и приобретения им дальнейшей имуществен­ной самостоятельности. Однако с освобождением он те­рял и права законного наследника.

Жена также находилась под властью своего мужа, что следует из ст. 3 IV таблицы. Согласно этой статье и ком­ментариям к ней греческого историка и философа II в. н. э. Плутарха (Ромул. 22) брак мог быть расторгнут только по воле мужа, имевшего право выгнать жену, если она была уличена в отравительстве, подмене детей или прелюбодеянии. Известно, что ее положение в браке сит тапи уподоблялось положению подвластной дочери. Ей, как и подвластному сыну или дочери, запрещено было распоряжаться своим имуществом (V. 1—2). Даже осво­бодившись из-под власти мужа, она не могла самостоя­тельно распоряжаться своим имуществом, так как вся­кое отчуждение ею недвижимого имущества без согла­сия опекуна признавалось незаконным. Исключение делалось лишь для весталок, давших обет девственности и почти всю жизнь посвятивших служению государствен­ному культу богини Весты. Дионисий Галикарнасский (II. 25. 4) писал, что еще Закон Ромула «вынуждал му­жей владеть женами как необходимым и неотчуждаемым имуществом». В то же время уже в Законах XII таблиц существовало положение «о трех ночах» (VI. 5), позво­лявшее жене не переходить под власть мужа, оставаясь под опекой своего родителя. Кроме того, Закон Ромула запрещал продавать жену в рабство, а если муж прого­нял жену без уважительной причины, он обязан был отдать ей часть своего имущества (Плутарх. Ромул. 22). Наконец, издревле мужчины должны были оказывать женщинам известное уважение. Так, еще в Законе Рому­ла было оговорено, что за нецензурную брань в присут­ствии женщины римлянин наказывался смертной каз­нью (Плутарх. Ромул. 20).

Вещное право

Вещное право изложено главным образом в V, VI и VII таблицах Законов, которые свидетельствуют прежде всего о постепенном утверждении принципов частной собственности. В V таблице содержится знаменитая нор­ма о свободе завещаний (V. 3). Из Институций Гая (II. 101) известно, что в древнейшем Риме завещание утверждалось на народном собрании или в войске. Следо­вательно, норма Законов XII таблиц впервые разрешила отцу семейства самостоятельно определять наследников в завещании. В то же время контроль коллектива римско­го рода над распределением собственности по смерти хозяина еще отчасти сохранялся, о чем свидетельствует норма об очередности наследования при отсутствии за­вещания (V. 4; 5). Особое внимание следует обратить на архаичный принцип права наследования членов одного рода (V. 5; 7а). Однако утверждение частноправовых прин­ципов прослеживается и здесь, так как Законы XII таб­лиц утверждают права кредиторов на наследство их дол­жников (V. 9).

В VI таблице особого внимания заслуживают статьи о способах приобретения вещей посредством архаических пехит и mancipium, которые соотносятся с манципацией и судебной уступкой классического права (VI. 1; 6Ь). При этом пехит и mancipium понимаются как торже­ственные способы отчуждения манципируемых вещей с помощью особой формальной процедуры в присутствии пяти свидетелей или претора. Цицерон и Боеций в ком­ментариях к этому закону пишут (Комментарии к «То­пике» Цицерона. 3. 5. 28): «Отчуждение манципируемой вещи — это или передача ее другому лицу посредством nexum, или уступка в суде, с помощью которой это (от­чуждение) может быть признано в гражданском праве... содержащемся в Законах XII Таблиц». Данные институ­ты характерны тем, что устанавливали не только спосо­бы передачи собственности, но и обязательства. Так, Варрон отмечает (О латинском языке. 7. 105): «Nexum... Муций определяет как сделку посредством меди и весов с целью обязать». Нерасчлененность способов отчужде­ния собственности, договоров купли продажи и вообще обеспечения обязательств подтверждается также ст. 11 VII таблицы, где утверждается право собственности по­купателя. Римский юрист Помпоний в комментариях к этой норме пишет, что «Закон XII таблиц словом «куп­ля» охватывал всякое отчуждение вещи» (D.40.7.29.1). В VI таблице содержится норма об usucapio, т. е. о приоб­ретении собственности по давности владения (VI. 3; VIII. 17). Эта норма означает, что если римский гражданин добросовестно владел никому не принадлежавшей ве­щью в течение года, то приобретал на нее законные права собственника. Его законным владен