Космические мысли в действиях Михаила и в действиях Аримана

Тот, кто наблюдает отношение Михаила к Ариману, пожалуй, вынужден поставить вопрос: как ведут себя в космической связи эти обе духовные власти, поскольку они обе действуют в развитии интеллектуальных сил.

В прошлом Михаил раскрывал интеллектуальность через Космос. Он делал это как служитель божественно-духовных сил, которые дали жизнь и ему самому, и человеку. И он хочет оставаться при этом отношении к интеллектуальности. Когда интеллектуальность отделилась от божественно-духовных сил, чтобы найти путь во внутренний мир человеческого существа, он принял решение впредь встать в верное отношение к человечеству, чтобы в нем найти свое отношение к интеллектуальности. Но все это он хотел также и в дальнейшем делать только в смысле божественно-духовных сил как их служитель, тех сил, с которыми он, а также и человек связаны своим происхождением. Такова его цель, - чтобы интеллектуальность в будущем текла сквозь сердца людей, но как та сила, какой она была уже вначале, изливаясь из божественно-духовных властей.

Совсем иначе обстоит с этим у Аримана. Это существо с давних пор отделило себя от того направления развития, к которому принадлежат упомянутые божественно-духовные силы. В отдаленнейшем прошлом он поставил рядом с ними себя как самостоятельную космическую силу. - В настоящее время он находится пространственно в том мире, к которому принадлежит человек, но он не развивает никакой силовой связи с существами, правомерно принадлежащими к этому миру. Лишь тогда, когда к этому миру приближается интеллектуальность, отделившаяся от божественно-духовных существ, Ариман находит себя столь родственным этой интеллектуальности, что он через нее может на свой лад связать себя с человечеством. Ибо он уже в отдаленнейшие времена соединился с тем, что человек в настоящее время получает как некий дар из Космоса. Ариман хотел бы, - если бы ему удалось то, что является его намерением, - сделать интеллект, данный человеку, подобным своему собственному.

Так вот, Ариман присвоил себе интеллектуальность в то время, когда он не мог пережить ее в себе внутренне. Она осталась в его существе силой, не имеющей ничего общего с сердцем и душой. Интеллектуальность проистекает от Аримана как леденящий бездушный космический импульс. И те люди, которые захвачены этим импульсом, развивают логику, говорящую безжалостным образом и без любви, как будто лишь для самой себя, - в действительности же в ней говорит Ариман; в этой логике не обнаружить ничего из того, что существует как истинное, внутреннее, сердечно-душевное бытие человека, объединяющее его с тем, что он думает, говорит, делает.

А Михаил никогда не присваивал интеллектуальность себе. Он управляет ею, как божественно-духовной силой, чувствуя свою связь с божественно-духовными властями. Благодаря этому обнаруживается, что в интеллектуальности, пронизанной им, есть возможность быть столь же хорошим выражением сердца, души, как и головы, духа. Ибо Михаил несет в себе все изначальные силы своих Богов и Богов людей. Благодаря этому он не вносит в интеллектуальность ничего леденящего, бездушного, но он обращается к ней внутренне теплым, исполненным душевности образом.

В этом заключается также основание того, почему Михаил странствует через Космос с серьезным ликом и жестом. Быть внутренне так связанным с разумным содержанием Космоса, как Михаил, означает в то же время осуществление требования ничего не вносить в это содержание от субъективного произвола, от желания или вожделения. Иначе логика становится произволом одного существа, вместо того чтобы быть выражением Космоса. Строго держать свое существо как выражение мирового бытия и все, что хочет внутри себя проявиться как собственное существо, оставлять также внутри себя - вот что считает Михаил своей добродетелью. Его помыслы направлены к великим закономерностям Космоса, - об этом говорит его лик; его воля, обращенная к человеку, должна отображать то, что он прозревает в Космосе, - об этом говорит его поза, его жест. Михаил во всем серьезен, серьезность как откровение некоего существа есть отражение Космоса, являющего себя из этого существа; улыбка же есть выражение того, что, исходя из некоего существа, излучается в мир.

Одной из имагинаций Михаила является также следующая: он странствует сквозь ход времен, сущностно неся свет из Космоса как свое существо и формируя тепло из Космоса как дающее откровение собственного существа; он странствует как существо, подобное некоему миру, утверждая себя самого лишь тем, что он утверждает Космос, и низводя на Землю силы со всех концов Вселенной.

Противоположна имагинация Аримана: в своем шествии он хотел бы извлечь из времени и завоевать себе пространство; он имеет вокруг себя тьму, куда он посылает лучи собственного света; чем больше он достигает в своих намерениях, тем сильнее холод вокруг него; он движется как некий мир, который весь сжимается в одном существе - в его собственном, где он утверждает только себя самого через отрицание мира; он движется так, как если бы привел с собой зловещие силы мрачных бездн Земли.

Если человек ищет свободы, не впадая в эгоизм, если свобода становится для него чистой любовью к совершаемому поступку, то у него тогда есть возможность приблизиться к Михаилу. Если же он хочет действовать в свободе при развертывании эгоизма, если свобода становится для него гордым чувством выявить в поступке себя самого, тогда он находится в опасности попасть в область Аримана.

Описанные выше имагинаций вспыхивают из любви человека к самому поступку (Михаил) или же из его эгоистической любви - при поступке - к самому себе (Ариман).

Когда человек чувствует себя как свободное существо вблизи Михаила, то он находится на пути к тому, чтобы нести силу интеллектуальности в себя как в "целостного человека"; правда, он мыслит головой, но его сердце чувствует тьму или свет мысли; воля же излучается существом человека таким образом, что он дает вступать в себя мыслям как намерениям. Человек, делаясь выражением мира, становится все больше и больше человеком; он находит себя тогда, когда он не ищет себя самого, но в любви связывает себя своей волей с миром.

Когда же человек, развертывая свою свободу, подпадает соблазнам Аримана, то он втягивается в интеллектуальность как в духовный автоматизм, в котором он больше не он сам, но некий элемент этого автоматизма. Все его мышление становится головным переживанием; одно это обособляет головное переживание от собственного переживания сердца и собственного переживания воли, угашая собственное бытие. Человек все больше теряет из своего внутреннего сущностно-человеческого выражения, становясь выражением своего эгоистического бытия; он утрачивает себя, в то время как ищет себя; он удаляется от того мира, которому отказывает в любви, но человек подлинно переживает себя лишь тогда, когда любит мир.

Из этого описания хорошо видно, что Михаил есть вождь, ведущий к Христу. Михаил шествует через мир со всей серьезностью своего существа, своего вида, своих деяний в любви. Кто держится Михаила, тот в отношении внешнего мира взращивает любовь. И любовь должна раскрываться, прежде всего, по отношению к внешнему миру, иначе она становится себялюбием.

Если эта любовь погружена в михаилическое настроение, тогда любовь к другому сможет также отразиться в собственное «Я». Он сможет любить без того, чтобы любить себя самого. И на путях такой любви человеческая душа обретает Христа.

Кто держится Михаила, тот взращивает в отношении внешнего мира любовь и благодаря этому он находит то отношение к внутреннему миру своей души, которое приводит его к единению с Христом.

Наступающая ныне эпоха требует прозрения человечества в некий мир, который как духовный мир непосредственно граничит с физически-ощущаемым, в нем можно найти то, что здесь обрисовано как существо Михаила и миссия Михаила. Ибо тот мир, который человек, взирая на этот физический мир, представляет себе как природу, есть вовсе не тот, в котором он непосредственно живет, но - такой, который столь, же глубоко лежит ниже истинно человеческого мира, как михаэлический мир –– над ним. Человек только не замечает, что бессознательно, в то время как он создает себе некий образ своего мира, возникает в сущности другой мир. Рисуя этот образ, он уже готов выключить себя самого и подпасть духовному автоматизму. Человек может сохранить свою человечность только тогда, когда он этому образу, в котором как в естественнонаучном образе природовоззрения он утрачивает себя самого, противопоставляет другой образ, где правит Михаил, где Михаил ведет по пути к Христу. Гетеанум, 16 ноября 1924.