Глава II. Смертельная эрекция — КиберПедия 

Биохимия спиртового брожения: Основу технологии получения пива составляет спиртовое брожение, - при котором сахар превращается...

История создания датчика движения: Первый прибор для обнаружения движения был изобретен немецким физиком Генрихом Герцем...

Глава II. Смертельная эрекция

2017-10-11 469
Глава II. Смертельная эрекция 0.00 из 5.00 0 оценок
Заказать работу

НАЕМНИК II

 

МЕТОД ДАВЛЕНИЯ

 

Сергей Завьялов

 

Все события и персонажи книги являются художественным вымыслом. В произведении может иметь место случайное совпадение событий, имен, фамилий, населенных пунктов, вооружения и снаряжения. Автор не придерживается никакой политической идеологии и никого не хотел оскорбить в своем рассказе.

 

Внимание, 18+.

 

Присутствует нецензурная лексика, сексизм, унижение чести и достоинства, попирание религиозных чувств, сцены изощренных пыток и убийств, сексуального насилия, употребления наркотиков, табака и алкоголя.

 

Огромную благодарность выражаю Маслову Александру Валерьевичу и Булгакову Александру Сергеевичу, за моральную и финансовую поддержку, оказанную проекту «Наемник».

 

 

Николай Белов - сирота, выросший в детдоме. Он никогда не видел своего отца, а мать от него отказалась вскоре после родов. Он с детства имеет склонность применять насилие, как средство решения проблем. В связи с этим он выбирает карьеру военного. Окончив Новосибирское высшее военное училище и попав в пограничные войска, Николай совершает геройский поступок и попадает в элитное подразделение КГБ СССР. Рискуя жизнью и совершая невозможное, он утоляет свою жажду крови. Видя жестокость и ужас мира спецслужб, Белый (так зовут его друзья) не перестает искать путь добра и справедливости.

Светлой памяти моего отца – Белова Николая Васильевича посвящается

И совершу над ними великое мщение наказаниями яростными, над теми, кто замыслит отравить и повредить братьям моим. И узнаешь ты, что имя моё Господь, когда мщение моё падёт на тебя

КНИГА ПРОРОКА ИЕЗЕКИИЛЯ

ГЛАВА 25, СТИХ 17

ПРОЛОГ

 

Здравствуйте, меня зовут Москвич (но так меня звали не всегда) и сейчас я поведаю вам историю своей жизни (по крайней мере, некоторые ее моменты) и морального падения, хотя с антропологической точки зрения, я, возможно, вершина эволюции.

Родился я в СССР, в подмосковном Воскресенске в 1965 г. Но вырос я не с мамой, так как эта шалава сдохла от цирроза печени, предварительно сдав меня в детский дом. Отца я не знал вообще, мне потом говорили, что он погиб в каких-то уличных разборках. И вот меня бросили, я остался один, представляя собой около пяти килограммов мяса, говна и соплей. Честно говоря, я благодарен своей матери, что она не удавила меня при рождении, как делали многие потаскухи, а все-таки хоть и слила меня, но не выпилила. Не знаю, кто надоумил ее поступить вопреки шаблону, думаю сам Сатана не иначе. Сколько было бы сохранено человеческих жизней, если бы меня не было на свете. Вы не подумайте, я не маньяк, я простой советский военный. Просто у меня нет одного качества - жалости. Так сложилось, что мне никогда и никого не жаль. Ничего с собой не могу поделать. А вот скажите, нужна ли жалость человеку чтобы хорошо жить? Что это за чувство? Я вам отвечу, жалость - это ощущение своей неполноценности. Если она в вас есть, то вы говно, шлак под ногами тех, кто её не испытывает. Нет, не подумайте что я фанат Ницше, хотя его сверхчеловек тоже жалости не испытывает ни к кому. Просто вы должны понять главное, я абсолютно беспощаден, прежде всего, к себе.

Я воспитывался в детском доме и познал все прелести ада на земле. А знаете ли вы, что те, кто вырос в детдоме, не плачут? Нет, плачут конечно, когда хотят кого-нибудь наебать. Просто они не плачут по велению чувств. Когда маленький брошенный кусок мяса орет несколько часов и к нему никто не подходит, то организм сам отключает эту сигнальную функцию. Зачем орать, если мамки и папки нет? Я вам так скажу - все, кто вырос без родителей - это опасные люди, они не могут интегрироваться в социум, они его могут только разрушать.

Не буду много рассказывать про детдом, там было не сладко. Побои от персонала и старших воспитанников, плохое питание, убогая одежда. Но самое страшное - ты каждый день ждешь, что за тобой придут и заберут тебя, но никто не приходит. Редких счастливчиков усыновляли те семьи, которые не могли иметь своих отпрысков. Я тоже ждал, я надеялся, что все-таки мой отец жив и ищет меня, а когда он меня все-таки найдет мы обнимемся и уедем в закат. Хер там. Я ждал 12 лет, а потом понял, что если бы мой отец и был жив, то ему было бы насрать на меня. Всем было насрать - воспитателям, учителям, государству, Богу. Вы знаете, а я верующий человек. Я искренне верю, что Бог есть и всей душой ненавижу эту мразь.

 

 

Глава I. Инстинкт убийцы

 

Трассирующие очереди из автоматического оружия не давали поднять голову даже на сантиметр.

- Вот суки. Что делать будем командир? - спросил меня старшина хриплым голосом, зажимая дыру в левом боку, из которой струилась кровь. Тепло от раны чувствовалось даже на расстоянии.

- Зажми её крепче, а то истечешь кровью, ответил я, пытаясь определить, с какого места нас накрыл огненный шторм. А это было не просто, ночи в Таджикской ССР темные. Причем сумерки в горах наступают сразу, не то что на равнине.

- Дай мне РГД и постарайся вести прицельный огонь. Я забрал подсумок с несколькими гранатами, и отстегнув ремешок выбросил свою зеленую фуражку, которую терпеть не мог. Нужно быть полным идиотом, чтобы в конце ХХ века носить на голове этот транспарант. Вадька Матросов, командующий погранвойск КГБ СССР, по слухам обещал ввести береты на официальном уровне, но сука, в этой жарище носить шерстяной носок на башке это ебнуться можно.

Мы попали под обстрел неожиданно, так как не думали, что в Хатлонской области вообще может быть какой-то наркотрафик. Оказывается, вполне может, и мы нарвались на караван.

«Совсем охерели суки, не иначе как с шурупами договорились и те их стали пропускать за бабло, через зону своей ответственности. Духи чувствуют, что шурави сливаются, поэтому и наглеют. Чует мое сердце, скоро мечетей в Москве, будет больше чем партийных ячеек». Рядом просвистела трассирующая пуля и звонко ударившись о камень улетела вверх.

Недалеко хрипел старшина, кровь не останавливалась. Трех срочников и овчарку вынесли сразу, мне повезло. «Мне, сука, всегда везет», - повторял я как мантру. Руки тряслись, а в голове стоял какой-то гул.

Я прицелился, навел автомат в сторону вспышки и дал короткую очередь.

«Мне фартануло, а вот старшине хер знает. Если кровь не остановить, ему пиздец. Может, бросить его к хуям?», промелькнула мысль. «Нельзя, с меня потом на заставе спросят, да и бес его знает, кого потом вместо него пришлют, вдруг стукача».

Чуть вдалеке лежало три тела и мертвый пес. Я прицелился и выпустил в каждое тело по три пули. Не дай Бог раненому погранцу попасть к духам, заставят свои кишки жрать, лучше сразу сдохнуть.

Совсем близко просвистел еще один резкий вжух. «Все нахуй, надо валить отсюда», я подполз к старшине, который уже осоловел и начал оттаскивать его к ближайшей расщелине. Откуда-то сверху сыпалась смерть, лязгая о камни. В расщелине я взвалил своего, уже потерявшего сознание напарника, на плечо. Горячая кровь из его раны стала снова сочиться и потекла мне за шиворот, одновременно заливая лейтенантский погон.

«Вот сука, нарвались на заслон караванщиков», - думал я, прикуривая приму, которую произвели в Клайпеде. Сигарета была крепкая и кислая, как махорка. Я поморщился после глубокой затяжки, - «литваки драные, сами-то небось европейский табачок смолят».

Старшина захрипел, пару раз дернулся и затих. «Ну емаё, какого хера я его тащил?». Меня пробрала злость. «Что же вы за мрази, козопасы помойные, хер у вас получится уйти просто так», - пронеслось в моей голове. Я затушил окурок и снял боеприпасы и флягу с водой с трупа старшины. «Если пойду на заставу, то уйдут, бляди». Я провел пятерней по потной, коротко стриженой голове. Грязный липкий пот превратил пыль на ладонях в грязное месиво. «Думай, думай. Хули тут думать, пойду за ними. Убью всех, сука».

Через некоторое время я подошел к месту гибели моего патруля. Духи уже здесь побывали и нетронутым остался лишь труп нашего пса. Талибы ограбили жмуров и изрядно поглумились над телами пограничников.

Головы трёх срочников были отрезаны и лежали на телах. «Что за мода издеваться над мертвыми, дикари черножопые блять?». Я достал штык нож и принялся свежевать мертвого пса. Дорога предстояла дальняя, в горной местности мне понадобится любая еда. Я вообще был неприхотлив, бывало жил в лесу по несколько месяцев, когда в 12 лет сбежал из детского дома. Питался чем придется, даже падалью, а жил в шалаше. Потом меня правда обнаружили лесничие и сдали ментам. Я отбросил отрезанную собачью голову подальше от человеческих тел и продолжил добывать себе мясные припасы. Волна ненависти накатывала на меня, но я был совершенно спокоен. Только немного дергалось веко. «Они не должны уйти». Данная фраза пульсировала в мозгу и была достаточно иррациональна. Но я ничего не мог с собой поделать. Я был, сам не знаю почему, одержим погоней и если бы не было мертвого пса, я бы свежевал трупы своих сослуживцев, что бы обеспечить себя пропитанием на время погони.

Поднялся ветер, и песок зашуршал по камням. Мне вдруг стало тоскливо. «Не моя это земля», - промелькнуло у меня в голове. Я упаковал мясо в снятую с трупа гимнастерку и, прихватив боеприпасы и автомат, двинулся за караваном, ориентируясь по следам талибов.

Страха не было, вместо него накатывало такое возбуждение и предвкушение убийств, что аж хер вставал. «Хорошо что я военный, а то бы уже давно расстреляли по приговору советского суда, самого гуманного суда в мире», - думал я, аккуратно перемещаясь по каменистой тропе.

Где-то недалеко завыл шакал учуявший кровь. «Придет серенький волчок и укусит за бочок», - промелькнуло у меня в голове.

 

 

Глава III. Глаза волка

 

Прошло около двух часов, и я, разобравшись аналогичным способом с оставшимися на стреме талибами, приступил к упаковыванию остальных караванщиков, которые обкурившись, мирно спали, вдыхая чистый горный воздух Таджикистана. Такого прихода, как от первого жмура, я уже не получил, хотя все равно было приятно. Шестерых сразу зарезал, а двух молодых, ошалевших от страха, козопасов качественно связал, предварительно ударив каждого рукояткой ПМ в височную область. Вернув свое добро из нычки, я экипировался и мелко порезав собачатину запихал мясо в рот трупов правоверных, не пропустив ни один. После этого, перекусив халяльным провиантом афганских наркодельцов, я лег отдохнуть, проспав часа три, комфортно расположившись в палатке. Вечер и ночь были напряженными. Я уснул, сразу провалившись в глубокий, крепкий сон.

Мне снилось ясное чистое небо, я сидел на берегу горной реки и мыл грязные руки ледяной водой. Вдруг я стал замечать, что от моих ладоней вода в реке становится красной. Я поднял голову и увидел, что напротив меня, на другом берегу, сидит человек в позе лотоса и внимательно смотрит мне в глаза. Я вздрогнул и стал непроизвольно искать на поясе пистолет. Вдруг все исчезло. Я не запомнил толком, как выглядел незнакомец и во что он был одет. В памяти остались лишь его глаза, они были желтые как у волка.

Проснулся я от легкого шуршания. Один из духов, каким-то образом избавился от кляпа, подполз к своему собрату по несчастью и грыз веревку, которой были перетянуты его руки заведенные за спину.

Мне стало смешно от увиденной картины. Они были похожи на двух педерастов, один из которых вылизывает задницу другому.

Увидев меня, тот, который был без кляпа, заорал что-то типа «шурави», «шайтан», «бесельме», ну и еще какую-то, не понятную русскому херню на своем наречии.

- Не торопитесь дамы, я еще не закончил, улыбнувшись, предвкушая долгожданное развлечение, сказал я, прикурив сигарету и подойдя к орущему, несколько раз с силой ударил его ногой в лицо, смачно вбив каблуком сапога передние зубы ему в глотку. Он закашлял и попытался плюнуть в меня, но кровавая слюна была слишком вязкой и лишь испачкала его подбородок, несколько желтых зубов, измазанных кровью, выпали у него из разбитой пасти, упав на желтый песок. Я громко засмеялся и глубоко затягиваясь сигаретой показал ему Коран, который нашел в палатке.

- Смотри что я нашел, обезьяна, я поднес книгу к его лицу. Он сразу оживился и заверещал, задергался и второй.

Я демонстративно положил книгу перед ними, расстегнул ширинку, достал член и стал мочиться на священную книгу мусульман. Духи задергались, один, тот который без кляпа, стал орать и постепенно его крик перешел в визг.

«Вот дебилы», подумал я, убрав хер и застегнул штаны.

Немного покурив и насладившись нравственными мучениями правоверных, которые были инициированы фактом осквернения их священной книги моей мочой и, по всей видимости, оные страдания усугублялись еще и тем, что Коран был обоссан комсомольцем. Я отвлекся от пленных и накормил вьючных животных, не забыв и моджахедов.

Достав остатки собачатины я направился к духам.

- Гав-гав, - сымитировал я собачий лай, дав понять талибам, что им придется отведать, - жри сука, - я силком запихивал в рот, по очереди, каждому караванщику куски уже вонявшего не халяля. При этом я придерживал челюсти жертв, чтобы не укусили ненароком. Талибы упирались, но я постарался зашкварить их по максимуму, так как скоро будет больно, но уже в физическом плане.

- Ну что, девочки, теперь папа будет делать вам бо-бо, - сказал я вслух, разводя костер. Я хотел оторваться по полной, когда еще подвернется такой шикарный случай покуражиться, тем более, я типа мщу за братюн. Все законно, к ответственности не привлечешь, даже к моральной, хотя мне всегда было срать на нравственные нормы. В конце концов, я выполняю интернациональный долг, черт подери.

Начал я с самого шустрого. Взяв нож, я, прижав коленом связанные ноги моджахеда и быстрыми, резкими движениями стал резать кожу и сухожилия. С суставом пришлось повозиться, но в конце концов я справился. Талиб орал, как нерпа в пасти белого медведя, и мне его пришлось немного оглушить. Отрезав одну ступню, я тут же прижёг кровоточащий обрубок горящим пучком сухостоя. Очнувшийся талиб опять заорал как свинья на бойне, но к сожалению умер от болевого шока, сука хитрожопая. Со следующим я решил действовать не так грубо. Взял увесистый камень и перебил им обе берцовых кости пленного. Бил пока не услышал характерный хруст. Это очень больно, хотя наверное сами знаете, ведь вы же играли в футбол. Дух выл от боли так, что я думал у него лопнут глаза, а у меня барабанные перепонки. Тем не менее, я себя чувствовал превосходно. Я сидел и не торопясь курил, наслаждаясь мучениями этого продукта афганского феодализма, который отрезал головы пацанам из моего патруля. Когда крики прекращались и боль утихала, я пинал духу в голень и он снова начинал выть, а я попивал найденный в мешках крепкий арабский кофе и курил. С гор дул свежий ветер, он пьянил и навевал хорошее настроение. «Вот это я понимаю, надо же, как подфартило», - пронеслось у меня в голове.

 

Глава IV. Измена Родине

 

Майор особого отдела, широкоплечий здоровый детина лет сорока, расхаживал по кабинету и курил третью или четвертую папиросу.

- Белов, хватит мне в уши ссать, - он нервно затушил окурок в стеклянной круглой пепельнице, - правду говори, как человека прошу!

Он устало сел на стул, сложил руки в замок и уставился куда-то в сторону, за мое плечо.

- Дневальный, - крикнул майор, практически сразу дверь открылась и в нее заглянул взволнованный солдат первогодок, - чаю мне… Нам принеси, - майор опять закурил, не забыв предложить и мне.

Солдат принес чай и бутерброды с маслом. Особист поблагодарил и тут же жадно откусил изрядный кусок, с шумом, обжигаясь, глотнул чай.

- Так, лейтенант, давай не выежывайся, - майор ел с аппетитом, и хлебные крошки падали на стол и китель, - меня уже с военной прокуратуры достали, требуют отчёт.

Он протянул мне лист для ознакомления, а сам стал вслух комментировать текст письма.

- Вот скажи, как мне объяснить тот факт, что две недели назад, четыре человека в патруле погибли, - он допил чай, несколько раз чиркнул спичкой и прикурив папиросу глубоко затянулся.

- Выжил, как оказалось, только командир патруля, - продолжал он комментировать, - и это был ты.

- Только вот загвоздка, - он ткнул папиросой в мою сторону, - тебя нашли с тремя ослами, нагруженными героином и оружием, - он несколько раз подряд затянулся и раздавил окурок, - и что самое неприятное, некоторые единицы стрелкового вооружения принадлежали твоим бойцам, а сами бойцы нашпигованы свинцом и твоим в том числе.

Он достал эспандер и стал нервно сжимать его то правой, то левой кистью.

Я молча курил, запивая горький дым сладким чаем, и вдруг, мне пришла в голову мысль, что если воткнуть шариковую ручку майору в шею, то он минут за пять истечет кровью и глупые вопросы перестанут портить мне жизнь. От представленной картины, где главным героем был залитый кровью особист, у меня поднялось настроение и я мечтательно заулыбался.

- Ну вот что ты лыбу давишь, - майор начал заводиться, - ты хочешь под трибунал? Ты понимаешь, что тебя могут подвести к статье «Измена Родине»?

Майор с шумом отодвинул стул и опять стал ходить по комнате, нервно давя тугой эспандер.

- Товарищ майор, - я затушил окурок и допил чай, - я вам уже тысячу раз говорил. Мы попали в засаду, трех сразу положили, а старшина потом умер, кровью истек. А пацаны, да, я в них стрелял, но если бы они и были живы, то духи их все равно бы убили, но только перед этим еще и поглумились.

- И ты решил их убить? - Майор фыркнул и покачал головой.

- Они уже считайте были мертвы, я лишь решил подстраховаться, - я посмотрел в глаза особисту и продолжил, уже не громко, - не дай Бог попасть раненому погранцу к талибам, лучше сразу сдохнуть.

Майор некоторое время смотрел мне в глаза, но все-таки, через полминуты, он их отвёл.

- Ну хорошо, а где ты наркотики и оружие с ослами приобрел? - майора уже стала забавлять данная ситуация.

- Я по следам стал преследовать нарушителей границы и наткнулся на навьюченных ослов, устало повторил я.

- Ну ладно, допустим нашел, - майор стряхнул крошки с кителя, - но блять, откуда в этом районе нашлось одиннадцать зарезанных моджахедов?

Он потянулся к пачке, но папирос там уже не было. Он скомкав пачку Беломора ловко кинул ее в мусорное ведро.

- Мало того, - продолжал особист, - тела некоторых душманов носили следы изощренных пыток.

Майор забрал у меня отчет и стал читать отрывки.

- Отрезана правая ступня... Выколот левый глаз... Вырваны ногти... Отрезаны уши... - особист психанул и ударил кулаком по столу, - отрезаны блять у всех.

- А вот еще, «внутренние органы потерпевшего были вынуты из брюшной полости и их незначительная часть помещена в ротовую полость трупа».

Он порылся в столе и найдя папиросу нервно закурил.

Я молча смотрел на потуги следователя, желающего меня развести и на его эмоции. Спокойно пожав плечами, я привычно произнес.

- Товарищ майор, я не знаю, что произошло с нарушителями государственной границы.

Майор устало сел за стол и с минуту смотрел в пол. Потом он поднял голову, под его глазами были черные круги от недосыпа, а его левое веко бил нервный тик.

 

Глава V. Особая программа

 

Я содержался на гауптвахте уже недель шесть. Дни летели очень быстро, так как щедро были приправлены допросами. Я, когда был в камере, не скучал. Обычным моим занятием в часы досуга были физические упражнения, в частности отжимания на одной руке, выпрыгивания и КСУ, к которому я пристрастился еще в училище. Дошел до того, что мог сделать более 20 подходов в комплексном силовом упражнении. Когда мышцы были забиты и мне было тяжело даже шевельнуться, я доставал книги в основном по истории и военному делу, ну и конечно же художественную литературу. Любимыми моими авторами были Т. Момзен, Ф. Ницше, К.Ф. Клаузевиц, Ф. Достоевский. Нравилось мне в Момзене, прежде всего трезвый взгляд на историю и неприятие художественных вымыслов и мифов. В поехавшем немецком богоборце импонировала концепция сверхчеловека, хотя его произведение «Так говорил Заратустра», нужно было назвать «Как Заратустра не говорил», не думаю, что экстравагантный перс говорил такую годноту. Диванный вояка Клаузевиц мне нравился как военный теоретик, который большое внимание уделял вопросам снабжения армии. Хотя если на чистоту, книги о войне нужно писать таким как Суворов или Наполеон. Русский военачальник, кстати, не проиграл ни одной битвы, в отличие от Клаузевица, который вообще не воевал, но зато произвел горы макулатуры. Достоевского же я любил читать ночью. Особенно мне нравились «Братья Карамазовы». Мне лично был близок Иван Карамазов. Его фраза – «Я в Бога верю, но его мир не принимаю» пробирала меня до печенки. «А ведь прав сука, прав!». «Преступление и наказание» меня не впечатлило. Раскольникова я откровенно презирал, прежде всего за то, что он так и не смог обнаружить основные материальные ценности убитой старухи и сдался властям, параллельно связавшись с дешевой потаскухой, которая даже деньги не умела нормально зарабатывать.

В камере, от скуки часто вспоминал свою жизнь, Особенно училище. Там, в этой армейской суете мне было не комфортно, но я всеми фибрами души понимал важность этой ступени моего развития, особенно когда попал в спецгруппу после психологического тестирования. Кстати, немного расскажу о моей alma mater.

Попал я в Новосибирское военное училище еще 17 летним сопляком. В сравнении с детским домом, режим содержания был просто сказочный. Не было избиений от персонала, неплохая кормежка, ну все остальные плюшки, сопутствующие неплохому советскому военному вузу. Да и сам Новосибирск был просто отличным городом, особенно мне нравился зоопарк. Я любил подходить к клеткам с хищниками и смотреть им в глаза, пытаясь понять их мысли. Особо мне нравились тигры – эти одинокие, грациозные и величественные твари.

В училище нас распределили по группам и, хоть мы все и учились на командира разведывательного взвода, но группы были разные. Прогнав весь курс через полиграф, выделили небольшую часть из десяти человек, в которую попал и я. Критерием отбора служила, прежде всего, особая реакция кандидата на детектор лжи, он должен был быть не полиграфируем. Эту группу, которую, как я потом узнал, курировало КГБ. Курсанты спецгруппы обучались по особой программе. Основной упор в ней был сделан на изучение английского языка, обычаев и традиций Британии. Пристальное внимание также уделялось стрельбам и физической подготовке, основное место в которой занимало запрещенное в СССР карате и, прежде всего, стили Хакутоки и Танто-дзюцу. Если по-простому, первый стиль учит выпиливать человека руками, а второй с помощью подручных средств.

Окошечко в железной двери с лязгом открылось.

- Коля, возьми, это тебе парни передали, капитан, старший смены, протянул мне сверток.

В нем оказались сигареты, сгущенка и шоколад, а так же поздравительная открытка, на которой было написано:

«Поздравляем с днем рождения. Спасибо что отомстил за пацанов.

Личный состав 43 Хатлонской заставы».

 

Глава VI. Воплощение любви

 

Я проснулся ночью, в камере было тепло, но меня пробивала дрожь до костей. Мне приснился сон, который преследовал меня с детства. Как будто я смотрю на весь мир, всю планету со стороны и вдруг земной шар взрывается, разлетаясь на куски. Меня всегда, когда я видел это во сне, охватывал дикий, животный ужас. Страх был какой-то иррациональный, на инстинктивном уровне и я не мог найти ему объяснения. Ну ведь если подумать, да и черт с ним, с этим миром и его гребанными правилами. Наоборот, всем карачун, а ты живой! Но нет, я постоянно испытывал этот дикий страх, когда планета взрывалась у меня на глазах. Не помню кто сказал, наверное Достоевский, что «Убивая одного человека, ты убиваешь весь мир». Забавно, а я ведь ни так давно, отправил гнить одиннадцать, пусть и убийц, но людей. Неужели все-таки Бога нет, даже такого садиста, даже такой мрази, нет? А что тогда там? Когда умираешь, что происходит? Заснул и все?

Я сглотнул, во рту пересохло и включив кран я умылся и попил. Вода была теплой и немного солоноватой. Я достав сигарету закурил. Мне стало жутко, я вдруг подумал, а ведь не исключено, что Бога, которого я всей душой ненавидел, просто нет. Но сука, а кто тогда создал этот мир?

Меня всегда дико забавляли школьные учебники, где говорилось, что какая-то ебучая молния, пизданула в каплю жира и возникла живая клетка. Когда училка говорила на уроке биологии эту херню, мне хотелось дико ржать и бросить в нее стул. Нет, не может быть, чтобы все вокруг появилось спонтанно. Слишком сложная и продуманная конструкция для случайности. Нет, Бог есть и он ни хера не добрый дяденька. Ну представьте, в этом мире все друг друга жрут, в прямом и переносном смысле. Любовь скажите вы, нет отвечу я. Любви нет, есть лишь инстинкты, направленные на выживание человеческого вида. Все четко, выживает сильнейший, он и дает потомство. Жалость, сострадание, взаимовыручка нужны, лишь в рамках перманентной идеи выживания вида. Но проблема в том, что тот, кто не испытывает этих чувств он и является сильнейшим, именно он и дает потомство. А значит, он самый сильный и, следовательно, самый успешный в гонке за самку. Самый успешный тот, кто не просто равнодушен к ближнему своему, а тот, кто испытывает к нему ненависть. Какой вывод следует из всего этого? А простой, Бог - это не воплощение любви, нет, эта ложь для неудачников. Бог - это воплощение ненависти. Именно ненависть правит миром. Стоп, а разве тигр, ненавидит козу. Наверное нет, мало того, очень даже любит, когда ее жрет. Но хищник ненавидит свою добычу, когда она от него ускользает, так как это возможно означает его гибель.

Я затушил окурок. Во рту было противно. Я достал кусочек шоколада и стал его медленно рассасывать.

«Черт, я здесь уже в край поехал», промелькнула в голове мысль.

На губе я просидел уже месяца три. И вот наступил день, когда дверь в камере со скрипом отворилась.

- Белов, - громко сказал дежурный капитан, - с вещами на выход.

Я, голый по пояс, отжимался от пола, закинув ноги на кровать.

«77,78,79,80», не обращая внимание на дежурного считал я про себя.

- Коля, - примирительно добавил дежурный, - там серьезные люди за тобой приехали.

«99,100», продолжал я счет. Капли пота с лица падали на пыльный пол камеры, создавая грязную лужицу.

- Иду, сейчас умоюсь только, - вскочив на ноги ответил я, - кто за мной пожаловал на этот раз?

- Поговаривают, что чекисты из Москвы, задумчиво ответил капитан и, чиркнув спичкой, прикурил папиросу.

Подойдя к двери кабинета командира заставы я постучался.

- Войдите, послышался чуть хриплый голос.

Я зашел и представился.

- Лейтенант Белов по Вашему приказанию прибыл, - доложил я командиру части, который не сидел за своим столом, как обычно, я восседал чуть в стороне, сидя нога на ногу, держа в руках сигарету.

- Проходи Белов, наделал делов, - задумчиво ответил мой начальник.

Он глядел на меня теперь совсем по-другому. С некоторым удивлением. Он был похож на человека, который идя в лес, ошибся и приняв волка за собаку теперь не знает как ему себя вести.

- Ну, я вас оставлю, - сказал командир заставы невысокому широкоплечему штатскому, одетому в серый костюм, который по-хозяйски расположился за командирским столом и пристально вглядывался в меня, как будто пытался просверлить меня взглядом зеленых хищных глаз.

Как только хозяин кабинета вышел, гость из Москвы указал мне рукой на стул справа. Я сел и стал выжидать, перебирая в руках фуражку. Чекист достал сигарету и прикурил ее, редкой в СССР, американской бензиновой зажигалкой.

- Так, Белов Николай Васильевич, 1965 года рождения, сирота, выпускник Новосибирского военного училища, диплом с отличием. Он хмыкнул и отложил мое личное дело.

- Отличник значит, - он протянул мне сигарету и пристально посмотрел в глаза.

Некоторое время мы играли в гляделки, в конце концов, он улыбнулся и, отведя глаза продолжил.

- Поздравляю лейтенант, ты неплохо поработал, - он выпустил клуб дыма вверх, - 50 кг героина это серьезно.

- А с духами то как красиво отработал, - он улыбнулся.

- Я вот одного не пойму, - продолжал он, - как ты умудрился попасть сюда, ведь вашу группу в училище готовили для работы в Европе?

- Не могу знать, - коротко ответил я.

- Я знаю, - загадочный гость затушил сигарету и зло улыбнулся, - несколько человек в вашей группе перед выпуском были заменены на блатных, ведь каждому хочется посмотреть на Биг Бен.

- Сраные мудаки, - зло бросил он, - все изгадят.

Он встал и начал расхаживать по кабинету. Я заметил, что в области левой подмышки у него топорщится рукоятка Стечкина. Штатский был коротко стрижен и его черные волосы отливали серебром. Ему на вид было лет 45, нос был по видимому когда-то давно сломан, а над правой бровью был толстый шрам. Он постоянно потел и вытирал свою бычью шею серым платком.

- Позволь представиться, подполковник Варакин Александр Михайлович, куратор отряда «Вымпел». Слышал о таком? Я утвердительно кивнул.

- Будешь служить у меня, как и было задумано изначально.

- Заграничные командировки, хорошая зарплата… интересная работа, - он недобро ухмыльнулся, - ну все как ты любишь.

Чекист остановился и опершись руками о стол еще раз посмотрел мне в глаза.

- Ну что, согласен?

Он смотрел с вызовом и одновременно улыбался.

 

Глава VIII. Мышечная память

 

Я сидел прислонившись к дереву, одной рукой смоля сигарету, а второй зажимая саднящий бок, который был оцарапан финкой гопника. В парке было уже совсем темно, только свет луны немного пробивался через листву. По телу прошла волна тепла и разрасталось ощущение удачи, ну примерно такое чувство испытывает бомбила, который поймал клиента и везет его за деньги туда, куда и сам бы поехал бесплатно.

Все произошло минуя сознание и мышечная память отреагировала четко. Как только я краем глаза уловил нацеленный в мою голову металлический прут и почувствовал боль в боку от пореза ножа, я толкнул одноглазого заводилу под удар арматуры. Тихий хруст возвестил, что железный прут таки проломил череп, но к счастью не мой. Развернувшись на 180 градусов, я каким-то чудом успел поймать двумя руками кисть, с зажатым в ней ножом, который был нацелен мне в лицо и со всей силы заломил запястье парнишки. Он пошатнулся, закричал и расслабил руку не выпустив однако ножа. Я машинально, как учили, со всей силы направил конечность с холодным оружием в шею нападавшему. Не глядя на результат, я повернулся одновременно чуть присев, схватил обе ноги владельца арматуры и, дернув их на себя, повалил его на землю. Конец прута оцарапал мне спину, не причинив каких-то серьезных повреждений. Не давая опомниться поверженному владельцу арматуры я, немного оттолкнувшись, с размаху ударил локтем лежащего, но все еще пытающегося ударить меня прутом гопника. Послышался чавкающий звук, так как я попал точно в нос. Валяющееся подо мной тело обмякло. Я тут же вырвал металлический прут из ослабевшей руки и, вскочив на ноги, стал бить им по лицу своего противника. Не знаю, сколько ударов я сделал, остановился я лишь тогда, когда лицо моего антагониста превратилось в кровавое месиво. Он пытался защищаться руками, но вскоре и они были сломаны от мощных ударов увесистой арматурой.

Я тяжело дышал, а во рту чувствовался вкус крови человека, который был не прочь сломать мне череп, но пытаясь осуществить данную процедуру, потерял лицо, в прямом смысле этого слова. Гопник, у которого был нож в шее, уже перестал дергаться и из его горла, в котором образовалось лишнее отверстие, стали доноситься звуки похожие на те, которые издает раковина, засасывая последние потоки воды. Сутулый, нагло вымогавший у меня закурить, и получивший ключом в глаз и до кучи арматурой по черепу от своего же подельника, всем своим видом показывал, что он больше не нуждается ни в деньгах, ни в никотине. Выкурив третью сигарету, я оттащил трупы подальше от тропы и завалил хворостом и листьями.

После конфликта, в результате которого, образовалось три жмура и глубокая царапина в моем правом боку, меня стала мучать жуткая эрекция. Я вспомнил свою детдомовскую подругу и в голове промелькнули все позы, в которых я ее любил и вероятно отлюблю вновь. Умывшись в пруду, я легкой трусцой направился к цели.

Квартира моей старой подруги располагалась на втором этаже старой пятиэтажки, которая находилась в 50 метрах от Кузьминского лесопарка. На часах было 23:47 когда я, переводя дух после пробежки, по старой привычке кинул мелкий камешек в окно ее квартиры. Через некоторое время кухонная форточка на кухне открылось.

- Коля, это ты что ли? - Послышался голос моей пассии.

Необходимо отметить, что слово «моей» тут не совсем подходит. Лариска никогда не была моей постоянно девушкой, хотя не скрывала того, что очень хотела бы закрутить со мной серьезные отношения на долговременной основе. Меня это категорически не устраивало. Лет с 18, я имел стойкое убеждение, что женщинам от мужчин нужен либо секс, либо деньги. Причем в одном лице мужчина эти качество совместить не сможет, как ни крути, так как женские хотелки к сожалению не имеют границ. Вообще наблюдая поведение офицерских жен в быту, я все больше убеждался, что женщины придумали любовь, чтобы обманывать своих мужчин. Причем если мужчина любит, то он способен быть редкостным глупцом. Он может даже жениться. С другой стороны, женщина испытывает любовь, но исключительно к себе самой, даже своих детей зачастую рассматривает, не более чем как часть своего организма. Ну, короче говоря, Лариска периодически находила нового ухажера, в целях меня позлить. Иногда, даже демонстративно прохаживалась с новым кавалером мимо, пытаясь вызвать во мне ревность. Это меня очень забавляло, но я неизменно клал свой болт, на ее потуги пробить меня на эмоции. Я был абсолютно равнодушен, так как после пары недель выкрутасов, она опять крича извивалась подо мной, ни смотря на то, что ухажер еще имелся в наличии. Лариска часто плакала и жаловалась на то, что я черствый, бессердечный и мне на нее плевать. Ну что я могу сказать, она была права в этих своих суждениях. Самое смешное было то, что стоило мне только свистнуть и она бросит все и прибежит ко мне. Нет, это не любовь, по всей видимости, я просто пробил ее на инстинкт. Ее женский организм требовал родить спиногрыза именно от меня. Ясно, что я был против.

- Нет блять, Пол Маккартни, - ответил я и прикурил сигарету, - пожрать и выпить захвати.

Через несколько минут я услышал легкие шаги в подъезде и Лариска, сжимая авоську со снедью, бросилась ко мне, обнимая свободной рукой мою шею и покрывая поцелуями мое лицо.

- Пожрать взяла? - Спросил, я немного отстранившись. Она кивнула, продолжая самозабвенно целовать меня в шею, причем ее рука уже пыталась залезть мне в штаны.

- Эээ, успокойся, - прикрикнул я, немного ее отодвинул, так как знал, что если так пойдет дальше, то «любить» ее придется прямо около подъезда.

- Что это? - Лариска нащупала мой окровавленный бок.

- Бандитская пуля, - ответил я, взяв авоську увлекая свою пассию за собой в сторону парка.

Спустя несколько минут мы уютно расположились на уединенной скамейке, в окружении высоких кленов. Я раскупорил «Арарат» и, закусывая его бутербродом с докторской колбасой и помидорами, слушал, как моя спутница рассказывала про свою жизнь. В общем, она продавец в гастрономе, замужем, но детей от мужа не хочет. В данный момент её благоверный спит дома пьяный, так как сегодня пятница, вернее уже суббота.

- Так что с тобой стряслось? - Жуя бутерброд спросила Лариса.

Я не стал отвечать, а молча забрал у нее советский сэндвич и стал расстегивать ее легкое ситцевое платьице, хотя можно было просто задрать подол. Под ним у моей товарки все равно ничего не было. Просто я так устроен, что не могу заниматься секс<


Поделиться с друзьями:

Семя – орган полового размножения и расселения растений: наружи у семян имеется плотный покров – кожура...

Индивидуальные очистные сооружения: К классу индивидуальных очистных сооружений относят сооружения, пропускная способность которых...

Кормораздатчик мобильный электрифицированный: схема и процесс работы устройства...

Биохимия спиртового брожения: Основу технологии получения пива составляет спиртовое брожение, - при котором сахар превращается...



© cyberpedia.su 2017-2024 - Не является автором материалов. Исключительное право сохранено за автором текста.
Если вы не хотите, чтобы данный материал был у нас на сайте, перейдите по ссылке: Нарушение авторских прав. Мы поможем в написании вашей работы!

0.136 с.