Богослужебные процессии («стациональная литургия»)

Большая часть богослужебных событий (к-рые византийцы того времени считали достойными упоминания) проходила на главных городских артериях и форумах. Вместилищем для этих богослужебных собраний служили колоннады этих главных улиц (описание города в сер. 5 века утверждает, что всего в городе было 52 портика).

Природные катаклизмы и ереси, являвшиеся бичом Константинополя в ранне-христианский период его истории, если и не в одинаковых масштабах, то по меньшей мере с равными для богослужения результатами, создавали главные поводы для совершения этих служб на открытом воздухе.

Между 404 и 960 годами Константинополь пережил 18 землетрясений. Подобные землетрясения, равно как засухи или осадки в виде пепла от извержения вулкана, а также угрозы со стороны врагов (подобно осаде аваров в 626г. или руссов в 860г.) побуждали население выходить на улицы, чтобы молиться о спасении. А если оно бывало даровано (как обычно и случалось), годовщина этой милости Божией ежегодно отмечалась богослужебными процессиями. Опираясь на источники, Дж. Балдовин документально описывает эти события в деталях, начиная с хорошо известной легенды о божественном происхождении Трисвятого во время молебствия, последовавшего за землетрясением 25 сентября 437г., и до конца первого тысячелетия. Он заключает: «Очевидно, что еще и в IX в. богослужебные моления и процессии в богослужении Константинополя были обычной реакцией на необычайные опасности».

Ересей, возможно, было меньше, но они в равной степени представляли собой опасность. Многочисленные ветви арианства с неизбежностью порождали кровавые споры о Святом Духе, а затем уступили место несторианской и значительно более утонченной и более стойкой монофизитской христологии. Эти теологические споры служили импульсом для совершения многих служб на открытом воздухе в процессе появления «стациональной литургии».

Другими, хотя и менее драматическими поводами для таких процессий являлись освящение церкви, перенесение мощей, похороны (особенно императоров). Позднее, с разработкой календаря дней памяти святых, сюда был добавлен цикл празднований в определенных церквах в оговоренные дни.

Первое свидетельство о появлении богослужебных шествий относится к периоду господства арианства, когда осужденный Григорий Богослов, православный епископ столицы с 379г. по 381г., обрушился на пышность церковных праздников, засыпал презрительными насмешками процессии греков, что, очевидно, было прямым намеком на ариан того времени. Новый император Феодосий (379-395 гг.) вернул церкви православным в 380г. К тому времени, когда Иоанн Златоуст получил в феврале 398г. кафедру, православные христиане снова взяли верх. Но опасность арианства все еще не исчезла. Согласно Сократу Схоластику (ум. после 439г.), Иоанн Златоуст перешел к энергичной политике совершения православных служб на улицах, противопоставляя их все еще популярным арианским шествиям:

«Ариане... проводили свои собрания вне города. Каждую неделю, когда только был праздник (имеется в виду суббота и воскресенье), на который было принято собираться в церквах, они собирались на площадях внутри городских ворот и пели антифонно песни, составленные согласно арианской вере. Они проделывали это в течение большей части ночи. Утром, распевая те же антифоны, они совершали шествие через центр города, выходили за городские ворота к месту сбора... Иоанн [Златоуст], озабоченный тем, как бы кто-нибудь из более наивных и доверчивых верующих не был отвлечен от Церкви подобными песнопениями, организовал своих людей на противостояние арианам. Они также должны были посвятить себя ночным песнопениям, дабы ослабить влияние ариан и укрепить веру своих прихожан».

Паства Златоуста подхватила его инициативу с воодушевлением. Во время шествий они несли серебряные кресты с укрепленными на них зажженными свечами, спроектированные самим святым и оплаченные императрицей Евдокией (400-404 гг.). Свет факелов подобных процессий обращал Мраморное море, как и было задумано Златоустом, в огненный поток.

По всей видимости, обычай прижился, поскольку процессии продолжались даже после того, как император положил конец арианским шествиям, устранив таким образом первопричину подобной контрпрактики православных. Возможно, истинную причину продолжения этих пришедшихся по душе верующим богослужений на открытом воздухе следует искать в частых жалобах Иоанна Златоуста на то, что христианское богослужение не всегда выходило победителем в борьбе за привлечение внимания людей в соперничестве с ипподромом. Палладий упоминает введенные Златоустом ночные шествия, добавляя, что некоторые клирики, предпочитавшие ночной сон бдениям и молитвам, были не в восторге от идеи своего епископа.

То, что возникло как результат соперничества с арианством, а позднее монофизитством, за контроль над улицами в борьбе за душу Византии, продолжалось как тактика менее драматичного, но более длительного соревнования с соблазном светских развлечений за привлечение внимания городского населения поздней античности.

Сирийский историк, монофизит Иоанн Эфесский (ум. после 585г.) находился в Константинополе в период правления предшественника Юстиниана (Юстина I, 518-527 гг.). В своей «Церковной истории» он описывает, как горожане и прибывшие в столицу толпились, чтобы посмотреть вход в церковь окружения императора в точности так же, как толпы все еще собираются в Риме при каждом появлении папы в той или иной церкви города.

Эти константинопольские уличные богослужебные шествия наложили неизгладимый отпечаток на богослужение суточного круга и другие обряды Великой церкви. Входы, процессии, церемонии восшествия на престол стали характерными для всего византийского богослужения. Об устойчивом символизме этих обрядов свидетельствует то центральное место, которое он занимают в трудах классических толкователей литургии, начиная с Максима Исповедника (ок. 630 г.).