О тактике ненасильственных действий

Федеральное правительство продолжает в отношении негритянских беспорядков игру с огнем и готово пойти на риск повторения прошлогоднего катастрофического лета. Несмотря на насилие, которым отмечены два последних лета, ни одна из главных причин расовых волнений не устранена.

 

Страдания, которые вылились в пламя гнева и мятежа, не уменьшились. Безработица, невыносимые жизненные условия, дискриминация в сфере образования, бедственное положение негритянских гетто — все остается по-прежнему, но конгресс и правительство ограничиваются тривиальными полумерами.

 

Всего лишь несколько лет назад благодаря ненасильственным действиям был достигнут заметный, хотя и ограниченный, конечно, прогресс. С каждым годом укреплялась здоровая уверенность негров в своих силах. Нельзя, однако, не считаться с тем фактом, что тактика ненасильственных действий, которая тогда преобладала в движении за гражданские права, в последние два года не играла уже такой роли. Тактика ненасилия сказалась весьма эффективно на Юге, так как она нанесла поражение ярым сторонникам сегрегации, жаждавшим получить возможность физически сокрушить негров. Тактика ненасилия позволила неграм выйти на улицы, активно выражая свой протест, и помешала открыть по ним огонь, так как даже расисты не могли стрелять среди бела дня в безоружных мужчин, женщин и детей. Именно по этой причине за десять лет кампании протеста на Юге было меньше жертв, чем за десять дней расовых волнений на Севере.

 

Сегодня в северных городах мы встречаемся с картиной, знакомой нам на Юге. Полиция, национальная гвардня и вооруженные силы лихорадочно готовятся к репрессиям. Им можно дать отпор, не прибегая к силе, путем массового движения воинствующего ненасилия, которое никогда не было столь уместной тактикой действия на Севере, как сегодня. Она может стать средством национального спасения¹.

 

Я согласен с выводами специальной президентской Комиссии по расследованию причин негритянских волнений² о том, что в нашей стране произошел раскол на два враждебных общества и что главная разрушительная сила — это белый расизм. Прежде всего нам нужны эффективные средства, которые бы заставили конгресс действовать решительно, но это должны быть средства, ке предусматривающие применения силы... Мы помним, что воинствующая тактика ненасильственных действий в Селме и Бирмингеме пробудила совесть белой Америки и расшевелила бесчувственный конгресс.

 

Пришло время вернуться к массовому ненасильственному протесту. В соответствии с этим мы планируем весной и летом этого года целую серию таких демонстраций, которые начнутся в Вашингтоне. В них примут участие негры и белые, цель их — принести пользу беднякам обеих рас.

 

Мы обратимся к правительству с призывом принять меры, рекомендованные его собственной комиссией, по словам которой, для того чтобы избежать трагедии «продолжающейся поляризации американского общества и в конечном счете уничтожения основных демократических ценностей», необходимо организовать «в общенациональном масштабе действия, продиктованные сочувствием, действия массовые и упорные, подкрепленные всеми ресурсами самой могущественной и богатой страны на земле».

Судьба демонстраций, которые мы планируем, очень волнует меня, и мне хотелось бы объяснить, что мы сделаем, что мы попытаемся сделать и во что мы верим. Вместе со своими помощниками я три месяца работал над планом организации этих демонстраций. Мы считаем, что в случае успеха этой кампании тактика ненасильственных действий еще раз явится главным средством, которое поможет добиться осуществления социальных реформ, и тогда измученные нуждой бедняки получат работу и средства к существованию. Если же кампания потерпит провал, тактика ненасильственных действий окажется дискредитированной, и страна может быть ввергнута в пучину катастрофы. Эту трагедию усугубляла бы мысль о том, что ее можно было предотвратить.

 

По горькому опыту мы знаем, что наше правительство не спешит исправлять несправедливость расовой дискриминации до тех пор, пока оно не сталкивается лицом к лицу с какими-то драматическими событиями, которые принуждают его действовать. Мы знаем также — хотя это, может быть, неизвестно официальному Вашингтону, — что терпение негров истощается и события в любой момент могут принять форму яростного взрыва.

 

Демонстрации в Вашингтоне по продолжительности будут напоминать демонстрации в Селме и Бирмингеме. Это не будет однодневный протест — они могут длиться два и три месяца. Ранее, во время событий в Алабаме, мы не устанавливали никаких сроков. Мы просто говорили, что собираемся бороться до тех пор, пока не достигнем результатов. То же самое мы говорим и о предстоящей демонстрации в Вашингтоне. Это будет попытка организовать движение, подобное демонстрациям в Селме и Бирмингеме, в центре внимания которого будут стоять экономические проблемы. Подобно тому, как мы пытались решить социальные пробемы сегрегации и политическую проблему — лишение негров права голоса — путем массовых демонстраций, так и сейчас мы хотим связать экономические проблемы — право на жизнь, на работу, на заработок — с массовым протестом, который будет напоминать движение в Селме, но только на экономической основе. Когда мы начинали нашу деятельность в Бирмингеме и Селме, делались попытки отговорить нас. А сегодня наши успехи и достижения в этих городах и реформы, которые за ними последозали, с гордостью всеми приветствуются.

 

Мы выбрали 15 районов — десять городов и пять сельских округов, откуда мы набираем свои основные кадры. У нас будет по 200 бедняков из каждого района. Это составит около 3 тыс. человек, что позволит начать движение протеста. Эти люди прошли школу практики ненасильственных действий, и с этой точки зрения их роль особенно важна... Мы планируем участие некоторых из них в походе на Вашингтон. Возможно, часть группы из Миссисипи двинется на Вашингтон и начнет там демонстрацию протеста, в то время как другая ее часть совершит поход через штаты Юга, сольется с подобными группами в Алабаме и Джорджии, Виргинии, Южной и Северной Каролине. Мы надеемся, что вид все растущей массы бедняков, медленно движущейся к Вашингтону, и слухи об этом марше окажут определенное воздействие на Конгресс.

 

Как только начнутся такие демонстрации, по всей стране прокатится волна сочувствия и поддержки. В кампаниях подобного рода это — обычное явление, и, мне думается, так произойдет и на этот раз. Люди, как мне представляется, зашевелятся. Калифорнию и другие места на Западе мы не включили из-за их отдаленности и в связи с проблемой транспортировки участников марша. Но наши планы предусматривают также возникновение стихийных демонстраций и на западном побережье.

 

Движение сторонников ненасильственных действий в масштабе всей страны имеет очень важное значение. На опыте мы знаем, что конгресс и президент ничего не сделают, пока мы сами не развернем активной деятельности и при поддержке всех людей доброй воли не окажем на них давление. Только это могло бы помочь преодолеть существующую в конгрессе коалицию южан (некоторые из них возглавляют там комиссии и всеми силами будут препятствовать любому прогрессу) и правых республиканцев Среднего Запада и Севера.

 

Нужно сделать движение достаточно мощным, драматичным и привлекательным в моральном плане, таким, чтобы люди доброй воли — служители церкви, рабочие, либералы, интеллигенция, студенты и сами бедняки — начали оказывать на конгрессменов такой нажим, чтобы те не смогли больше уклоняться от выполнения наших требований.

 

Наша цель — показать всю драматичность экономической проблемы бедняков. Мы считаем, что нам еще предстоит много сделать, для того чтобы конгресс прислушался к нашим требованиям. Демонстрации на начальных стадиях будут преследовать скорее воспитательные цели — довести до сознания народа характер этой проблемы, те трагические условия, с которыми мы сталкиваемся в гетто.

 

После этого, если мы не встретим отклика в конгрессе, мы расширим наше движение. Однако, зная упорное нежелание конгресса сделать что-нибудь в этой области б отличие, например, от его готовности увеличивать ассигнования на войну во Вьетнаме, следует честно признать, что нам не удастся добиться от конгресса каких-то молниеносных результатов. Поэтому мы не питаем никаких иллюзий относительно того, что нам удастся заставить конгресс заняться нашими проблемами в ближайшие же две-три недели. Но мы уверены, что, начав демонстрацию с Вашингтона и сосредоточив наши действия прежде всего на обращениях к конгрессу и министерствам, мы и в самом деле сможем многое им разъяснить.

 

Мы называем нашу демонстрацию кампанией против безработицы и за повышение заработной платы, ибо мы понимаем, что экономические проблемы — это самый важный вопрос, с которым приходится сталкиваться как неграм, так и белым беднякам. Характерно при этом, что когда говорят о массовой безработице среди негров, то это называют социальной проблемой. Когда же речь идет о массовой безработице среди белых, это называется депрессией. В настоящее время безработица среди негров быстро растет, а в некоторых городах среди негритянской молодежи она достигает 40%.

 

Нужен какой-то экономический билль о гражданских правах. Он гарантировал бы работу всем, кто хочет и может работать. Он должен также гарантировать пособие всем, кто не может работать: детям, старикам и больным; ведь для того чтобы жить, им нужны средства. Это потребовало бы создания определенного количества рабочих мест на государственной службе, но на это потребуется время. Зато программа, действительно решающая проблему обеспечения работой, свела бы к минимуму — я не говорю к нулю — негритянские выступления, которые могут произойти этим летом.

 

Поэтому в центре нашей кампании будет стоять вопрос о работе и некоторых других требованиях, таких, например, как улучшение жилищных условий, тесно связанных с этим вопросом. Мы считаем, что следует строить больше домов для людей с низким доходом. Школы в гетто находятся в ужасном состоянии, и мы понимаем, что для исправления положения необходимо предусматривать ассигнование по крайней мере тысячи долларов на каждого ученика. Кроме того, эти школы настолько отстали от современных требований, что им нужны не просто дополнительные ассигнования, но и особое внимание, чтобы поднять уровень преподавания и чтобы они давали настоящие знания.

 

Все эти проблемы, конечно, оттесняет на задний план война во Вьетнаме. Мы концентрируем все внимание на внутренних проблемах, но само собой разумеется, что они отходят на задний план, когда заходит речь об этой трагически запутанной войне. Мы расходуем все деньги на то, чтобы нести смерть и разрушения, и почти не тратим их на улучшение жизни и созидательное развитие. Неизбежно поэтому, что в ходе нашей кампании встанет вопрос о вьетнамской войне. Мы слышим все эти разговоры о возможности «позволить себе и пушки, и масло», но теперь-то мы видим, что это — миф; что, когда страна ввязывается в подобную войну, пушки становятся навязчивой идеей, а социальные нужды неизбежно приносятся им в жертву. Мы надеемся, что в результате наших усилий со всей ясностью подчеркнуть эту проблему тысячи и тысячи людей поднимут этот вопрос, и наше правительство вынуждено будет пересмотреть свою внешнюю политику, чтобы заняться решением внутренних проблем.

 

Американский народ разумнее своего Конгресса. Как показал опрос, проведенный Институтом общественного мнения Луиса Харриса, 56% опрошенных считали необходимым проведение определенной программы, обеспечивающей работой всех нуждающихся в ней. В свое время, когда страна оказалась на грани краха³, мы создали Управление промышленно-строительных работ общественного назначения; нужно что-то делать и сейчас, когда мы преуспеваем и богаты. Опрос показал также, что 57% опрошенных считают необходимым уничтожить трущобы в городах и перестроить эти районы силами самих жителей; тем самым для этих людей был бы решен вопрос о работе.

Мы должны заставить и заставим конгресс сделать это, использовав первую поправку к конституции⁴. В случае отказа нам придется усилить нажим, чтобы эта проблема всегда стояла на повестке дня. И тогда нам, может быть, придется прибегнуть к серьезным мерам, но это не будет означать, что мы будем убивать людей или уничтожать собственность; мы будем держаться воинствующей тактики ненасилия.

 

Мы прекрасно понимаем, что расовые волнения испугают большинство белых, отчасти снимая с них ответственность и тем самым позволяя прибегнуть к новым репрессиям. Но мы не видим перемен, не видим, в частности, никаких перемен в Уоттсе — восстание там не дало никаких видимых результатов. Мы стараемся найти какую-то альтернативу, которая позволит решать наболевшие вопросы, не прибегая к насилию и разрушениям. Мы планируем построить палаточный городок в Вашингтоне по образцу 30-х годов⁵, чтобы показать, какому числу людей в нашей стране приходится и поныне жить в трущобах. По существу это будет похоже на наши прежние демонстрации ненасильственного протеста.

 

Мы не намерены терпеть в своих рядах насилие. И поэтому сразу заявляем, что те, кто не собирается соблюдать ненасильственный характер демонстрации-протеста, пусть не участвуют в ней. За прошедшие шесть недель мы провели беседы о ненасилии с людьми, которые пойдут весной на Вашингтон. Эти люди составят ядро демонстрации, а позже станут руководителями массового протеста. Они будут участвовать в демонстрации на ее ранней стадии, а затем, спустя две-три недели, когда число ее участников начнет расти, они возглавят их, будут отвечать за дисциплину и порядок. Надеюсь, что к этому времени в наши ряды вольются и белые граждане.

 

Демонстрации всегда были объединяющей силой движения, они объединяют негров и белых... во время демонстраций резко падает уровень преступности как среди белых, так и среди негров. Когда мы проводили бойкот городских автобусов в Монтгомери (штат Алабама), уровень преступности среди негров за год упал на две трети. Во время демонстраций люди находят в себе силы подавать ненависть, находят путь выразить свои чаяния, не прибегая к насилию.

 

Нам нужно такое движение. Оно нужно прежде всего для того, чтобы осуществить сближение белых и негров. Нам нужно оно для того, чтобы сплотить союзников, добиться общности их сознания.

 

Большое число белых американцев также согласно с идеей интеграции, хотя существует и много защитников лозунга «власть белых». И если ничего не предпринимать, то люди склонны впадать в отчаяние и затевать пустые споры, Но когда проводится какая-то кампания, когда организуются демонстрации, они способствуют такому сближению белых с неграми, которого трудно достичь чем-либо другим.

 

Думаю, что наступил момент, когда нет иного выбора: либо это должен быть воинствующий ненасильственный массовый протест, либо — мятеж. Недовольство столь велико, гнев так прочно укоренился, а отчаяние и нетерпение столь глубоки, что необходимо найти какой-то выход для этих чувств и этого возмущения. Им надо дать отдушину, и мне кажется, что наша кампания как раз и поможет превратить накипающую ярость обитателей гетто в созидательную силу.

 

Даже если не касаться моральной стороны вопроса о том, какие методы следует применять — насилие или ненасильственные действия, то я не вижу, каким образом мятеж мог бы на практике привести к должным результатам. Я убежден, что если мятежи будут разрастаться, то это лишь упрочит позиции правых элементов, которые одержат над нами верх в городах, что приведет к фашизации и ужасным для всей страны последствиям. Не думаю, что Америка выдержит еще одно лето волнений, подобных тем, что произошли в Детройте, так чтобы это не сказалось самым отрицательным образом на совести американского народа и не оказалось гибельным для его демократических принципов.

 

Я стою целиком за тактику ненасильственных действий. Я не собираюсь никого убивать ни здесь, ни во Вьетнаме. Я не собираюсь поджигать дома. Если демонстрация ненасильственного протеста потерпит поражение этим летом, я все равно буду проповедовать принцип ненасильственных действий, так как считаю это жизненной философией, которая определяет не только мое участие в борьбе за расовую справедливость, но и мою связь с людьми, связь с самим собой. Я остаюсь верен этому принципу.

 

Но я должен откровенно признать, что если наша кампания прямых ненасильственных действий не приведет ни к каким сдвигам, люди перейдут к насильственным действиям, разговоры о партизанской войне приобретут гораздо более массовый характер.

 

Во всяком случае виноваты в этом будем не мы. Мы изложим проблемы бедняков правительству самого богатого государства в истории человечества. И если это не заставит его признать свой долг перед бедняками, когда оно изжило себя как орган, обязанный обеспечить своим гражданам «право на жизнь, свободу и стремление к счастью»⁶. Если наше общество не оправдает надежд, возлагаемых на него неграми, тогда, боюсь, мы все очень скоро узнаем, что расизм — это болезнь, которая ведет к роковому исходу.

 

Мы приветствуем помощь всех организаций, борющихся за гражданские права. Существует разный подход к решению этой проблемы, но, мне думается, что и НАСПЦН, и Городская лига играют в этом вопросе одинаково важную роль. Я убежден также, что и КРР и СККНД играют свою роль⁷. Некоторые группировки сторонников лозунга «власть черным» временно отказались от борьбы за интеграцию. Но мы не откажемся от нее. Мы по-прежнему верим в то, что белые и негры могут сосуществовать друг с другом. Может быть, поэтому как раз мы и явимся тем мостом, который объединит сторонников обеих тенденций в негритянском движении.

 

Дело в том, что в Соединенных Штатах до сих пор не было какого-либо заранее организованного и подготовленного негритянского восстания. То, что было, можно назвать стихийным взрывом возмущения, Люди, которые принимали участие в таких мятежах, не хотели бунтовать. Недавно группа профессоров Уэйнского университета опросила несколько сот людей, участвовавших летом прошлого года в беспорядках в Детройте, и большинство из них ответило, что мой подход к решению проблемы — т. е. тактика ненасильственных действий — был лучшим и самым эффективным.

 

Я не верю, что там, в Детройте, имело место массовое стремление к насилию. Даже в этих мятежах можно было найти элемент тактики ненасильственных действий в отношении людей. За редким исключением участники их не убивали белых, а, между тем, при желании они могли бы убить сотни людей. Это было бы уже подлинное восстание. Однако, как это ни удивительно, даже в самые критические моменты мятежа негры изливали всю свою ярость на здания и магазинное имущество, а не на людей.

 

Я убежден, что, если не будет принято никаких мер для решения наболевших экономических проблем негритянских гетто, разговоры о партизанской войне приобретут гораздо более реальный оттенок. Страна, к сожалению, еще не отдает себе отчета в серьезности положения. Конгресс до сих пор не проявлял желания что-либо сделать в этом направлении, и вот перед чем мы предстали этой весной. Как ни предан я принципу ненасильственных действий, я должен взглянуть в лицо фактам: если мы не добьемся от Вашингтона положительного отклика на наш призыв, то многие и многие негры, охваченные возмущением, перейдут к насилию.

 

Я хотел бы надеяться, что в результате наших ненасильственных демонстраций будет принят экономический билль о гражданских правах для обездоленных, на что потребуется ассигновать от 10 до 12 млрд. долл. Я хотел бы надеяться, что им будет предоставлена работа, что будут составлены программы ликвидации безработицы и повышения заработной платы для тех, у кого она ниже уровня бедности.

 

Наша задача заключается и в том, чтобы удержать конгресс от негативных мер, помешать ему сделать шаг назад. Мы начали с законопроекта о «войне с бедностью», предусматривавшего ежегодные ассигнования в 2,4 млрд. долл.; теперь они сведены к 1,8 млрд. Наша программа социального обеспечения и без того не дает людям возможности жить так, как того требует человеческое достоинство, а конгресс еще принимает поправку, которая в буквальном смысле слова лишит тысячи детей всяких льгот в рамках социального обеспечения. Отпустили было средства па строительство образцовых поселков, но затем резко их сократили. Дотация к квартирной плате — прекрасная помощь бедным — сведена теперь к нулю...

 

Америка пожинает сейчас плоды ненависти и позора, семена которых были посеяны теми, кто, отказывая многим поколениям негров в праве на образование, лишил их политических прав, кто экономически эксплуатировал их. И теперь, спустя столетие после отмены рабства, его печальное наследие — угнетение и расизм — оборачивается взрывами в наших городах, а по нашим улицам растекается вулканическая лава горечи и озлобления.

 

Негры Америки всегда были терпеливы и, вероятно, продолжали бы терпеть и дальше, если бы у них была хоть капелька надежды; однако повсюду «время истекает, — как поется в одном из духовных гимнов, — поражена пороками страна, вставайте люди, время истекает», Несмотря на многие годы национального прогресса, тяжелое положение бедняков в Соединенных Штатах ухудшается. В обстановке развивающейся технической революции школы Севера и Юга оказываются не в состоянии выполнить поставленную перед ними задачу и дать соответствующее образование людям с тем, чтобы они могли стать полноправными членами общества. Медицинская помощь фактически недоступна для миллионов бедняков — негров и белых. Им известно об огромных успехах медицины — пересадке сердца, чудодейственных лекарствах, но их дети по-прежнему умирают от болезней, от которых их можно было бы спасти, и нехватка белка в пище отражается на их умственных способностях.

 

В Миссисипи дети голодают в то время, как крупные землевладельцы предоставили свои владения Земельному банку и получают ежегодно миллионы долларов только за то, чтобы там не выращивались продовольственные культуры и хлопок⁸. При этом не принимается никаких мер для обеспечения средствами к жизни сотен тысяч издольщиков, у которых сейчас нет ни работы, ни еды. Согнанные с земли, они селятся в палаточных городках или перебираются в городские гетто на Севере, ибо наш конгресс «полон решимости не душить инициативы бедняков милостыней и подаяниями». Между тем богатым оказывают подачки в виде разного рода субсидий и «прогрессивных пособий» в промышленности.

 

Белая Америка до сих пор позволяла себе оставаться равнодушной к расовым предрассудкам и к лишению негров экономических прав. Она относилась к этому, как к поверхностным родимым пятнам; теперь же перед ней предстала ужасная действительность болезни, которая может иметь роковой исход. Беспорядки в городских трущобах — это «набат в ночи», который настойчиво предупреждает, что вследствие пренебрежения к интересам угнетенных, весь наш социальный строй трещит по швам.

 

Американский народ заражен расизмом, и в этом — грозная опасность. Однако он также заражен демократическими идеалами — в этом наша надежда. Парадокс: совершая зло, он потенциально может сделать добро. Но у него в запасе нет тысячелетия, чтобы изменить положение вещей. Он не может продолжать идти по старому пути. Будущее, к которому его призывают, отнюдь не столь отвратительно, чтобы оправдать зло, царящее в стране. Покончить с бедностью, вырвать с корнем все предрассудки, облегчить измученную совесть, провозгласить принципы справедливости, равноправия и широких творческих возможностей — вот цели, достойные идеала демократии.

 

Мы имеем возможность посредством массовых ненасильственных действий избежать национальной катастрофы и... вписать светлую главу в историю Америки. Для всех нас настал час испытания. Но еще есть время встретить будущее с чистой совестью и ясным сознанием.

 

[М. L. King, Jr. Showdown for Nonviolence. Look, 16.IV 1968.]

¹ Тактика массовых ненасильственных действий в определенных условиях, несомненно, является эффективной формой борьбы трудящихся. Однако, утверждая, что она «может стать средством нашего национального спасения», М. Л. Кинг явно преувеличивал ее возможности и недооценивал степень решимости монополий и правящих кругов США сохранить систему экономической сверхэксплуатации американских негров.

² Комиссия по расследованию гражданских беспорядков была создана президентом Л. Джонсоном 28 июля 1967 г. после восстаний негритянского населения Ньюарка и Детройта.

³ Имеется в виду мировой экономический кризис 1929 — 1933 гг.

⁴ Первая поправка к конституции США, принятая в 1791 г., гласила:

«Конгресс не должен издавать законов... ограничивающих свободу слова или печати или права народа мирно собираться и обращаться к правительству с петициями о прекращении злоупотреблений».

⁵ В 1932 г. состоялся «поход ветеранов» в Вашингтон, где они разместились в построенном там временном «палаточном» городке.

⁶ Эти слова взяты из Декларации независимости США (1776 г.).

⁷ НАСПЦН — Национальная ассоциация содействия прогрессу цветного населения (создана в 1909 г.); Национальная городская лига (создана в 1910 г.); КРР — Конгресс расового равенства (1942 г.) и СККНД — Студенческий координационный комитет ненасильственных действий (1960 г.),

⁸ С целью поддержания цен на сельскохозяйственные продукты на определенном уровне правительство США платит землевладельцам премию за сокращение посевной площади.

 

 

Э.Л. Нитобург.
БОРЕЦ ПРОТИВ РАСИЗМА, ЗА МИР И СОЦИАЛЬНУЮ СПРАВЕДЛИВОСТЬ

Вечером 4 апреля 1968 г. в городе Мемфисе, на Юге Соединенных Штатов, произошло событие, ошеломившее страну: белый расист убил Мартина Лютера Кинга — человека, который более чем кто-либо иной воплощал в себе решимость американских негров завоевать свободу и равноправие. За какой-нибудь десяток с небольшим лет этот алабамский священник из духовника своих прихожан превратился в выразителя чаяний миллионов негров, в подлинный символ борьбы с расовым гнетом, в человека, которого знали во всем мире и называли «совестью Америки».

 

Вот почему выстрел, раздавшийся в Мемфисе, прозвучал подобно оглушающему взрыву, за которым последовал буквально пожар негритянских восстаний, охвативший за неделю — с 5 по 11 апреля — 153 города. Для подавления их властям пришлось бросить более 100 тысяч полицейских, солдат национальной гвардии и парашютно-десантных войск. 27 тыс. участников волнений было арестовано, 3,5 тыс. ранено, 43 человека убито.

 

Волна негодования, прокатившаяся по городам США, достигла берегов далекой Японии: на американских базах и в японских портах, где стояли американские военные суда, произошли столкновения между «белыми» и «черными» солдатами и моряками.

 

Демократическая общественность многих азиатских, европейских и африканских стран, трудящиеся Советского Союза и других социалистических стран выражали возмущение злодеянием в Мемфисе. В Москве и во многих городах СССР прошли массовые митинги протеста; индийские, пакистанские, суданские, конголезские и другие газеты называли убийство Кинга «позором Америки», «диким и варварским преступлением». Народная палата индийского парламента почтила память Кинга минутой молчания. В Нигерии, Танзании и некоторых других странах на государственных учреждениях были приспущены флаги. За заслуги в области развития международного взаимопонимания Кингу была посмертно присуждена премия Джавахарлала Неру. В Англии учредили ежегодную премию за литературное произведение, отражающее идеалы, которым посвятил свою жизнь и деятельность Кинг.

 

В самих Соединенных Штатах никогда за всю их историю смерть общественного деятеля, не занимавшего никакого официального поста, не вызывала таких глубоких чувств печали и горечи у столь огромной массы людей. Сознавая масштабы трагедии, разыгравшейся в Мемфисе, напуганный отзвуком прозвучавшего там выстрела, официальный Вашингтон вынужден был выступить со словами осуждения убийства и объявить воскресенье 7 апреля днем национального траура. В этот день мимо гроба с телом Кинга, установленного в одной из церквей его родного города Атланты, непрерывным потоком двигались люди, желавшие отдать последний долг человеку, посвятившему жизнь борьбе за равноправие негров.

 

Кинг был похоронен в «черный вторник», 9 апреля, на старом кладбище «Саут вью», где во времена рабства хоронили черных рабов и где были похоронены двое его предков. Похороны вылились во внушительную демонстрацию: за гробом, поставленным на простую деревенскую двуколку, запряженную парой мулов, по притихшим улицам Атланты шло 150 тыс. человек. 120 млн. американцев следили за похоронами по телевидению. На них присутствовали вице-президент Г. Хэмфри, а также 80 сенаторов и конгрессменов.

 

Но одновременно в прессе и по радио правящими кругами велась сознательная кампания, направленная на то, чтобы представить Мартина Лютера Кинга в качестве «апостола умеренности, сдержанности и ненасилия» и только, При этом некоторые комментаторы заходили так далеко, что пытались изобразить Кинга чуть ли не единомышленником президента Л. Джонсона в негритянском вопросе.

 

Так ли это?

 

I

Мартин Лютер Кинг родился 15 января 1929 г. в г. Атланта (штат Джорджия). Его прадед и более далекие предки были рабами и получили фамилию своих белых хозяев. Мать Кинга, дочь преуспевавшего священника, выросла в сравнительно хороших условиях, училась в школе и колледже. Отец же его был сыном испольщика, и ему рано пришлось столкнуться со всей жестокостью расовой дискриминации. Здравый ум, воля и энергия помогли ему сделаться пастором и завоевать авторитету прихожан. Он принимал активное участие в борьбе за равную оплату негритянских учителей п против других форм дискриминации. В книге «Шаг к свободе», опубликованной в 1958 г., Кинг рассказывает, с каким достоинством держался и давал отпор белым расистам его отец.

 

Сам Кинг также уже в раннем детстве остро ощущал несправедливость по отношению к неграм и на всю — жизнь запомнил пережитые в связи с этим унижения. Ему было пять лет, когда двум его белым ровесникам родители запретили играть с ним. Как-то в магазине белая женщина ударила его по щеке, сказав: «Эй, ты, черномазый, ты наступил мне па ногу!» В другой раз, когда он ехал с учителем в автобусе дальнего следования, водитель заставил их уступить место вошедшим на одной из остановок белым пассажирам и простоять 140 км пути в проходе. В поезде он с родителями мог обедать только за специальной занавеской, отделяющей негров от остальных пассажиров в вагоне-ресторане. Все это не могло не оставить отпечатка в сознании мальчика.

 

Учился Мартин Лютер хорошо и 15 лет поступил в колледж. Родители хотели, чтобы их сын получил семейную профессию пастора, и Кинг стал священником с дипломом Бостонского университета, где он получил в 1955 г. степень доктора философии. Еще до этого он познакомился в Бостоне с молоденькой студенткой консерватории Кореттой Скотт из Мэриона (Алабама) и летом 1953 г. они поженились. Закончив образование, Кинг с женой приехал в столицу штата Алабама г. Монтгомери и стал пастором баптистской церкви на Декстер-авеню.

 

К этому времени негритянское движение в Америке добилось важной победы: в мае 1954 г. Верховный суд США принял решение о запрещении расовой сегрегации в общественных школах. Разгром во второй мировой войне нацистской Германии с ее расистской идеологией, а также начавшийся распад колониальной системы империализма и образование в Азии и Африке молодых независимых государств оказали огромное влияние на американских негров, наглядно доказав абсурдность расистских «теорий» о «неполноценности цветных» и «превосходстве белого человека». «Достаточно одного только взгляда на негритянскую прессу, — писал тогда выдающийся негритянский социолог Э. Ф. Фрэзиер, — чтобы увидеть, насколько в последние годы выросли взаимопонимание и взаимные симпатии между американскими неграми, с одной стороны, и африканцами, и азиатами — с другой»¹.

 

Не меньшее влияние на негритянское движение имели успешное решение национального вопроса в Советском Союзе и та моральная и политическая поддержка, которую оказывали борцам за гражданские права в США представители СССР и других социалистических стран в ООН, на различных конференциях, в прессе и по радио. «Россия, — писал Э. Ф. Фрэзиер, — показала миру решение проблемы расовых и культурных меньшинств, живущих в рамках единого политического общества... Отсутствие расовых предрассудков и дискриминации в России имеет огромное влияние на американских негров. Более того, на арене международной политики, как, например, в Организации Объединенных Наций, Россия превратилась в борца за права цветных колониальных народов»².

 

Благодаря этой солидарности и поддержке негритянский вопрос в США к началу 50-х годов стал международной проблемой и привлек внимание всего мира. Журнал «Тайм», в частности, весной 1953 г. отмечал, что «сообщения, правдивые или вымышленные, о положении американских негров, быть может, помогли Соединенным Штатам нажить больше врагов, чем любая другая пропаганда»³.

 

Возмущение народов мира и движение протеста против расправ американских расистов с неграми и расовой дискриминации в США заставили правящие круги этой страны пойти на ряд уступок негритянскому населению. Одной из них как раз и явилось решение Верховного суда о десегрегации школ. Однако, несмотря на то, что оно было вновь подтверждено в 1955 г., власти некоторых южных штатов категорически воспротивились проведению в жизнь этого решения, объявив его посягательством на «права штатов», а поэтому якобы «противоречащим конституции» и не имеющим законной силы. Одновременно Ку-клукс-клан, советы белых граждан и другие расистские организации развернули подлинный террор против нарастающего негритянского движения.

 

Преступления расистов, в том числе зверские убийства нескольких негров на Юге, послужили сигналом к массовым митингам протеста и демонстрациям негритянского населения в крупных городах страны. В феврале 1955 г. конгрессмен-негр от штата Нью-Йорк А. К. Пауэлл потребовал в палате представителей принятия закона о запрещении линчеваний и ликвидации избирательного налога. В марте состоялись конференции борцов за расовое равенство в Чикаго и Портленде, началась кампания за регистрацию негритянских избирателей в Лос-Анджелесе. Состоявшаяся летом того же года в Атланте конференция южных отделений старейшей негритянской организации — Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения (НАСПЦН) приняла ряд важных решений, показывающих, что даже самые умеренные лидеры ее вынуждены были активизировать свою деятельность, чтобы не отстать от стихийно растущего массового движения негров за расовое равенство. Наконец, 1 декабря 1955 г. в столице Алабамы г. Монтгомери произошло событие, которым впоследствии стали отмечать начало нового подъема негритянского движения в США.

 

На первый взгляд оно было обычным, ничем не примечательным событием: молодая негритянка швея по имени Роза Паркс отказалась освободить место для белого мужчины в городском автобусе и за это была арестована. Такого рода события не раз случались в Монтгомери и других южных городах, где существовала узаконенная сегрегация в автобусах, в которых негры ежедневно подвергались оскорблениям и издевательствам. Но на сей раз негры Монтгомери ответили массовым б