Этот постулат приводится и светскими лицами - клонирование подорвет основы естественного воспроизводства и института семьи.

В данном постулате неверны и церковные и светские мотивы отрицания клонирования. Церковные догмы о «божественном» происхождении жизни, сотворении человека и недопустимости, вследствие этого, вмешательства в «акт творения», не могут быть приняты всерьез ни наукой, ни обществом. Никакой проблемы надругательства над достоинством человека в клонировании также не усматривается и угрозы браку и семейному институту клонирование также не несет. Даже если оно будет разрешено и запущено, как говорится, «на всю катушку», клонирование никогда и никак не заменит обычное воспроизведение человека через брак. И оно не может внести, сколько ни будь существенные коррективы, ни в вопросы гражданского права, ни в демографию. Слишком мизерны, трудны и непривлекательны возможности клонирования перед естественным процессом. Любовь на земле не переведется от введения клонирования.

Мне неизвестна позиция исламистов по вопросам клонирования человека. Но, можно косвенно предугадать его. Как известно, при рождении всякие боги (Христос ли, Аллах ли или многочисленные «боги» многобожников) должны дать ребенку «душу». А кто же даст душу клонированному? Его ученый «родитель» не может этого. А раз так, то исламисты, разумеется, будут против клонирования. И еще, исламисты заранее предвещают такому человеку дорогу в ад. Ибо, с ведущего в мусульманский рай моста Сират, который «тоньше волоса и горячее пламени», неверующий в Ислам обязательно свалится прямиком в ад.

Клонирование имеет еще одну, более радужную сторону, как медицинская проблема. Речь идет о том, что путем клонирования могут быть выращены человеческие ткани, (а, возможно, что и органы) годные для трансплантации. Такое клонирование еще называют терапевтическим и оно встречает у правительств больший оптимизм и уступчивость. Ученые во многих странах работают в этом направлении. Тот же вышеназванный Р. Сид собирается в своих клиниках клонировать человеческие органы для трансплантации. Австралийские ученые требуют разрешения на подобные эксперименты. Немецкие ученые выступают за легализацию клонирования клеток и тканей человеческого организма для лечебных и научных целей. ВОЗ также стоит за необходимость развития данного раздела клонирования.

Статья первая, принимаемого в России федерального закона «О временном запрете на клонирование человека» (2002 г.) гласит: «Ввести временный, сроком на 5 лет, запрет на клонирование человека. Действие настоящего Федерального закона не распространяется на клонирование иных организмов». Таким образом, он не запрещает научных исследований по клонированию животных, а также выращиванию тканей для трансплантации.

В данном вопросе, вроде бы, русское Православие занимает разумную позицию. Вот ее мнение, отраженное в вышеприведенном «Заявлении…» Совета по биоэтике Московского Патриархата: «Что же касается клонирования изолированных клеток и тканей живых организмов, равно как и использования целого ряда современных молекулярно- генетических методов, то против этих технологий не может быть возражений, поскольку они не нарушают суверенитета человеческой личности и весьма полезны в научно-исследовательских работах, медицинской и сельскохозяйственной практике». Правда, остается неясным как соотносить это с другим абзацем данного заявления, где выдвигается требование установления запрета на любые исследования и разработки в этой области и другим заявлением этого же Совета о недопустимости работы с эмбрионами человека.

Полный запрет на исследования на эмбрионах и зародышевых тканях не продиктован принципами и законами, защищающими права человека. Напротив, такой запрет может противоречить реализации других прав человека. Полный запрет на исследования придает не обладающим сознанием биологическим тканям такие же и даже большие права и достоинство, как и реально живущим человеческим личностям. Защита эмбрионов и зародышевых тканей от «исследований» не только игнорирует научную и социальную пользу, которую могут принести такие исследования, но и закладывает концептуальную основу для постепенного разрушения права женщин на репродуктивную автономию.

Есть в мире и ученые, и общественные деятели, считающие необходимым установления на международном уровне юридических рамок и для таких исследований. Согласие на основе осведомленности, ограничение времени проведения исследований, запрет на коммерциализацию – вот некоторые методы, которыми воспользовались другие государства, чтобы обеспечить обращение с эмбрионами и зародышевой тканью с определенной долей уважения, но не в ущерб реализации других прав человека.

Выращенные путем клонирования ткани и органы (в случае, если ядерный материал получен от больного реципиента) будут 100% совместимыми при пересадке. Они не будут отторгаться организмом, хорошо приживутся. При этом отпадет необходимость в очень дорогом и не безразличном для организма пожизненном лечении иммуносупрессорами. Вот это уже, действительно, откроет путь к настоящим фантастическим достижениям трансплантологии и излечению ряда заболеваний. Поэтому, данный раздел клонирования, возможно, и требует принятия решений о ее рамках на международном уровне, однако сулит человечеству огромные выгоды, а, следовательно, является высоко морально приемлемым аспектом проблемы клонирования.

ПРОТЕОМИКА. Одним из наиболее значительных этапов в ис­тории развития биологической науки конца XX ве­ка принято считать расшифровку генома человека. Однако полученные при этом данные сразу же по­ставили перед исследователями следующую, по-видимому, еще более сложную задачу: изучение функции генов человека. Для решения этой задачи потребовалось создание новой Международной программы «Протеомика человека», базирующейся на достижениях программы «Геном человека».

Протеомика - это изуче­ние всей совокупности белков клеток и их взаимодействия в целом организме. Намечается изучение процесса синтеза белков, их структуры и состава, возникновения модификаций, их функций и по­нять в совокупности их сложный метаболизм и т.д., то есть создание своеобразного «каталога» структуры и функций всех белков человека, соотнести геномику с протеомикой. Если представить, что в организме человека примерно миллион разных белков, и они постоянно меняются в зависимости от стадии развития клетки, воз­раста организма, состояния клетки; что их функции зависят не только просто от первичной структуры, но и от их вторичной, третичной и т.д. структуры, зависящей от пространственного расположения, да еще и взаимосвязи с другими белками и иными компонентами крови и тканей организма и множества других обстоятельств – можно представить себе ожидающие ученых сложности.

Для иллюстрации сказанного – первичная структура наделавшего в конце ХХ века фактора коровьего бешенства абсолютно идентична с нормальными белками и отличается именно пространственным расположением составляющих их аминокислот, что и делает их прионами.

Как известно на расшифровку генома человека ушло 10 лет. При этом был использован один единый для всех ученых метод – секвенирование. При работе же с протеомом потребуются десятки, если не сотни сложных методов и технологий. Отсюда становится ясным, какие усилия, и какое время потребуются для решения задачи расшифровки всего протеома человека. Тем не менее, уже сегодня множество ученых во всем мире занялись анализом и инвентаризацией белков и задача, по-видимому, будет решена, сколько бы на это не потребовалось времени.

Одна из важнейших целей, стоящих перед учеными, занятыми анализом протеома, заключается в поиске характерных изменений в белках, присущих различным видам заболеваний. Здесь протеомика имеет преимущества перед геномикой. Секвенирование генома человека дало в руки исследователей инструмент для борь­бы с наследуемыми, особенно моногенными заболеваниями. Однако не все болезни столь прямо передаются по наследству. Есть так называемые мультифакториальные болезни, при которых в организме имеются наследуемые множественные дефекты в разных генах и синтезируемых на их основе белках (ферментах и т.д.). Есть надежда, что ученым, работающим над протеомом, удастся проследить взаимосвязь между изменениями белков и разными болезненными состояниями, выявить причину мультифакториальных болезней, узнав, как изменился состав белков внутри патологической клетки.

Отсюда ясно, что биофармакология также не будет стоять на месте, не будет ждать окончания расшифровки генома. Попутно с разработкой протеомики будут создаваться и новые лекарства. Уже сегодня фармконцерны надеются, что протеомика даст им возможность выявить целевые протеины, на основе которых и будут разрабатываться высокоэффективные лекарства для лечения тех или иных заболеваний. Уже в наши дни есть тому примеры. Например, уже установлено, что давно известный клиницистам феномен разной переносимости цитостатиков разными людьми обусловлен дефектом в организме особого фермента, расщепляющего эти препараты. Отсюда делается вывод, что, и многие другие побочные эффекты лекарств могут быть обусловлены такими же дефектами. Можно себе представить, какое разливанное море барышей ждет те фармконцерны, которые первыми синтезируют такие лекарства.

Поэтому, биоэтические проблемы протеомики, скорее всего, совпадут с теми, что породила геномика – этика создания и применения белковых фармпрепаратов, проблема коррекция наследственных болезней (как негативная, так и позитивная евгеника) и другие.

В связи со всем сказанным становится ясным, что протеомику ждет очень длинный путь, но, в конце пути ее может ждать блестящее будущее в борьбе с заболеваниями человека.

ГЕНЕТИЧЕСКИЙ СКРИНИНГ (массовое генетическое обследование людей) имеет целый ряд медицинских и биологических аспектов. В частности он имеет отношение к наследственной патологии. Наследственные болезни и ранее относились к одной из приоритетных проблем этики и деонтологии,. То, что наследственные болезни во многих случаях даны на всю жизнь и, более того, передаются из поколения в поколение и нередко имеют достаточно тяжкие проявления, не могло не порождать проблем.

С появлением репродуктивных технологий и генной инженерии возникла реальная возможность воздействия на наследственные заболевания. Речь идет о том, что после оплодотворения яйцеклетки in vitro, на ранней стадии, эмбрион, до его переноса в матку, может быть протестирован по ДНК на предмет наличия хромосомных или генных нарушений, которые бы могли в последующем обусловить наследственные заболевания (что, и есть один из типов генетического скрининга). При обнаружении такой патологии, эмбрион не переносится в клетку, а используется для научных исследований или уничтожается. Эмбрион в матку пересаживается лишь при подтверждении его генетической полноценности. Таким образом, имеется и в жизни используется реальная возможность исправлять наследственность, устранять грехи природы.

Казалось бы, что такое деяние не должно вызывать ни у кого возражений, ибо его добродетельность не вызывает сомнений. На деле же генетический скрининг данного типа вызывает целый ряд возражений. Во-первых, высказывается мнение, что здесь речь идет о евгенике, а евгенические действия с целью исправления человеческой личности не допустимы с моральной точки зрения. Во-вторых, в обществе имеются люди, считающие, что в жизни общества генетика воплощает существующее биологическое неравенство, и необходимо примириться с этим генетическим бременем человечества и, поэтому, не следует заниматься генетическим скринингом эмбриона и исправлением дефектов.

Выслушивая противников данного типа генетического скрининга, нельзя не выслушать и его сторонников. Как говорится «Audiator et altera pars!».

Во-первых, сторонники указывают на существование разных евгеник. Та практика, что направлена на устранение генетических дефектов у людей, могущих заболеть тяжелыми генетическими болезнями, носит название негативной евгеники (т.е. евгеники, устраняющей негативные генные влияния). Есть еще и позитивная евгеника, которая близка к скандально известному в мире значению этого слова -улучшению физических или психических качеств здорового человека путем селекции и контроля над передачей наследственных факторов (так сказать, делать из каждого человека интеллектуала типа Эйнштейна или красотку типа Мэрилин Монро).

Нельзя не видеть наличия огромной моральной пропасти между этими двумя видами евгеники. В негативной евгенике добро превалирует над возможными отрицательными моментами. Позитивная же евгеника – это манипуляции с целью изменить поведение или моральные установки личности, что, несомненно, несет в себе большие моральные издержки. Негативная евгеника – это мир поиска устранения заболеваний, которые калечат людей, ограничивают их жизнь, а позитивная – попытка встать на скользкий путь идеалистических попыток усовершенствовать человеческий род.

Во-вторых, у тех, кто требует примирения с генетическим бременем человечества явственно проглядывает завуалированная уступка позиции церкви, по которой все, что ни дал бог, то хорошо и что никто не имеет права вмешиваться в деяния творца, тем более исправлять предопределенные свыше дефекты и т. д. Если принять такую точку зрения, то недопустима любая медицинская деятельность, ибо болезни также дело рук творца и их лечение направлено против его деяний.

В-третьих, в чисто моральном плане данный тип генетического скрининга отражает законные права супругов (или женщины) использовать для своего здоровья, семейного или иного благополучия, достижения научного прогресса, оговоренные во «Всеобщей декларации прав человека» и «Пакте об экономических, социальных, и культурных правах».

Другим типом генетического скрининга является возможность выбора пола будущего ребенка на стадии эмбриона при ЭКО или пренатальной диагностике естественно зачатого ребенка. Этот тип скрининга также вызывает ожесточенную критику. Высказывается опасение, что разрешение такого действия может привести к перекосу в соотношении полов. Дело в том, что в ряде наций (например, в кавказской) издавна отдается явное предпочтение рождению сына. Вот это и вызывает опасение, что длительная практика подобного рода может привести к диспропорции полов. Кроме того, некоторых людей коробит от такого подхода к процессу рождения человека. Они заявляют, что нельзя выбирать эмбрион подобно автомобилю у дилера. Заявляется также, что выбор плода – это половая дискриминация.

Конвенции Совета Европы также, без всякого обоснования своей позиции в статье 14 запрещает выбор пола ребенка.

Позиция ВМА в этом вопросе примерно такая же. В «Заявлении» 39-ой Ассамблеи (1987 г.) указывается: ВМА предлагает не вмешиваться в процесс оплодотворения с целью выбора пола плода кроме тех случаев, когда речь идет о профилактике сцепленных с полом врожденных патологий.

Нет сомнения, что и в Конвенции и в позиции ВМА видна явная уступка церкви, что едва ли можно признать моральным.

 

Противникам выбора плода противостоят другие, защищающие генетический скрининг с целью выбора плода. Указывается на то, что, во-первых, даже кавказцы не хотят иметь только сыновей в семье. Во-вторых, указывается на то, что возраженцы выбора пола в данной ситуации совершенно забывают свой же принцип: «Права личности выше прав общества». Мать или супруги здесь должны иметь абсолютную автономию, и никто не имеет права вмешиваться в их решение о выборе пола своего ребенка.

Не может быть никакого сомнения, что такое деяние никак не повлияет на популяционное равенство полов, поскольку будут желающие иметь как мальчиков, так и девочек и этот процесс сам уравновесит себя. Но, даже если бы этого не было, процент желающих родить ребенка только определенного пола будет столь малым, по сравнению с естественным ходом определения пола, что он не окажет никакого влияния на соотношение полов.

Выше уже указывалось на тщетность попыток правителей мира остановить научный прогресс и приносимые ею блага для индивидуума. Почему бы, если этого страстно желают супруги, не разрешить им выбор пола будущего ребенка? В Америке уже поняли это и в 2005 году (Mednovosti.ru, 2005 – Мед.газ.,№2, 2005, с.11) клиники репродукции человека получили разрешение на выбор плода будущего ребенка, правда. Правда, пока оговорив это рядом условий.

Выбор пола будущего ребенка разрешен тем супружеским парам, которые уже имеют ребенка и второго хотят другого пола. Кроме того такое право может осуществляться лишь если женщина проходит процедуру искусственного оплодотворения.

Все вышеуказанные споры едва ли остановят процесс оплодотворения в пробирке с генетическим скринингом на стадии эмбриона на наличие генетической патологии. В США к концу 2000 года родилось уже 300 детей, подвергшихся генетическому скринингу («Медицинская газета», от 29. 12. 2000). Такие сообщения в мировой прессе в последние годы появляются регулярно, что и следовало ожидать, ибо такой скрининг и предотвращение рождения детей с тяжелой патологией несомненно несет в себе черты милосердия и, следовательно, оно высоко этично.

Генетический скрининг имеет также и другую сторону – пренатальную диагностику заболеваний у эмбрионов, зачатых в браке. Такая диагностика может быть проведена или по их просьбе у здоровых родителей или при наличии признаков каких-либо заболеваний. Эти технологии также приводят к возникновению определенных этических проблем. Например: как быть в том случае, если у плода по ДНК диагностике выявлен тот или иной дефект, а мать не желает вмешательства для предотвращения патологии (конфликт «мать-плод»)?

Из мирового опыта следует, что мать почти всегда принимает предложения в пользу здоровья плода, особенно если ожидается большая польза для него и имеется малый риск для нее самой. Тем не менее, находятся и такие матери, которые отвергают вмешательство. В связи с этим считается, что в такой ситуации вмешательство позволительно только с ясно выраженного согласия матери. Права матери в данной ситуации считаются предпочтительными, даже если ее решение идет во вред плоду. Правда, высказывается мнение о том, что в такой ситуации врачу следует обратиться в этический комитет или даже к юристу. Однако едва ли права этих лиц в данной ситуации выше права выбора матери (родителей) на ее жизнь, свободу и автономию.

Эта же ситуация создает еще одну этическую проблему, называемую в литературе «правом плода не быть рожденным» и связанную с вопросом: что лучше – смерть или жизнь с тяжкими страданиями? Именно в этой ситуации бескомпромиссное утверждение принципа «святости жизни» увеличивает число тех несчастных, в жизни которых не предвидится ничего, кроме страданий.

Такая ситуация внешне очень напоминает ситуацию с эйтаназией, с той лишь разницей, что зародыш (плод) здесь сам ни о чем не подозревает и не может решать вопроса о своей жизни и смерти. Здесь такими судьями выступают исследователи, обнаруживающие патологию и мать (родители), решающая судьбу ребенка.

Трудности выбора в этой ситуации несомненны, и дать однозначные рекомендации не представляется возможным. Трудности усугубляются еще и тем, что в такие ситуации вмешиваются религиозные деятели, считающие, что на все божья воля, вмешательство в таинство природы или в божий замысел кощунственно. И все-таки в такой ситуации главным судьей должны оставаться мать или оба родителя.

Современная техника пренатальной диагностики также порождает этические проблемы. Она предполагает получение материала плода через амниоцентез, при котором не исключено непреднамеренное прерывание беременности, то есть нанесение непоправимого вреда ребенку и ухудшения здоровья матери. Следовательно, необходимо предварительное обсуждение процедуры с матерью, разъяснение трудностей и получение информированного согласия на процедуру.

В последние годы в этом отношении появляются сообщения ученых о новых методах пренатальной диагностики, которые облегчат эту проблему, сведя ее до простого взятия небольшого количества крови у беременной. Известно, что в определенный промежуток времени в крови матери появляется ДНК ребенка, хотя и в очень малой концентрации. Однако этого количества вполне достаточно, чтобы определить возможные генетические дефекты будущего ребенка. В 2005 году ученые из Гонконга заявили, что им удалось найти генетические маркеры ДНК ребенка, находящиеся в крови матери. Если это сообщение окажется верным, и ученые научатся находить и выделять ДНК ребенка из крови матери – вопрос безопасного генетического скрининга будет решен. Это снимет целый ряд этических и юридических проблем самой процедуры пренатальной диагностики, хотя и при этом религиозники не откажутся от своих догм и останутся моральные проблемы вмешательства при обнаружении патологии.

В проблеме генетического скрининга существенны фундаментальные моральные проблемы – принцип автономии (любой генетический скрининг должен быть основан на добровольном информированном согласии участников) и конфиденциальности (запрет предоставления полученной информации кому бы то ни было без согласия участника). Эти принципы представляются аксиомами, не подлежащими обсуждению.

ГЕННАЯ И ФЕТАЛЬНАЯ ТЕРАПИЯ. Расшифровка генома человека и развитие генно-инженерных технологий открыли широкие перспективы и перед лечением ряда заболеваний. При помощи современных технологий возможно введение в генетический аппарат соматических клеток больного человека «здоровых» генов вместо «больных» и, таким образом излечить его от целого ряда тяжких наследуемых болезней. Цель такой терапии – улучшение состояния, жизни, здоровья человека следует признать нравственной и приемлемой для медицинского этоса.

К сожалению и здесь не все так просто. Как известно, «перевозчиками» «здоровых» генов в соматические клетки являются различные ретровирусы, аденовирусы, вирусы герпеса. А это, во всяком случае, на данном этапе развития технологий, в свою очередь ведет к появлению ряда биоэтических проблем. Так, при этом гены направляются вслепую и их вживление в клетки-мишени с тем или иным генетическим дефектом проблематично. Не достигнута устойчивая экспрессия новых генов в клетках донора, не решены вопросы безопасности вводимых в организм вирусов, новых генов для данного индивида и его потомства? Моральна ли в таком случае сама генная терапия? Не перевешивает ли риск пользу? Нерешенной остается очень актуальная для России этическая проблема справедливого распределения ресурсов для генной терапии, преодоления регионарного эгоизма и многое другое.

Как известно, в последние годы в мире, в том числе и в России, получила широкое распространение так называемая фетальная терапия. Речь идет о применении материалов эмбриона, полученных при аборте, с лечебной целью. Эта процедура также порождает целый ряд этических вопросов. Всем хорошо известно, что фетальная терапия ныне является платной, и проводят ее, само собой разумеется, врачи. Вот это уже одна из серьезных этических проблем. Как известно, статья 21 Конвенции Совета Европы («Запрет на извлечение финансовой выгоды») гласит: «Тело человека и его части не должны в качестве таковых являться источником получения финансовой выгоды». Косвенно об этом говорится и в статье 47 «Основ законодательства РФ об охране здоровья граждан». В соответствии с этим законами платежи и другие формы вознаграж­дения и компенсации, связанные с введением эмбриональных тканей, должны быть за­прещены, за исключением возмещения реальных расходов на получение, хранение, подготовку и транспортировку тканей. В настоящее время такие ткани широко используются также с косметическими целями и для омоложения, тогда как это также считается недопустимым.

Далее. Проблемой, подпадающей под «юрисдикцию» биомедицинской этики, является вопрос информированного согласия женщины, от которой получают фетальные ткани. Эмбриональные ткани, полученные в ре­зультате искусственного аборта, не должны быть использованы в медицинских целях, если заранее не было получено согласие бе­ременной женщины. Это оговорено статьей 1 «Закона о трансплантации…»РФ № 4180-1(Д) от 1992 года: Условия и порядок трансплантации органов и (или) тканей человека: «Трансплантация органов и (или) тканей допускается исключительно с согласия живого донора»… и 19, часть 2 и 22 Конвенции: статья 19: Общее правило: 2. Должно быть получено явно выраженное и конкретное согласие, предусмотренное в статье 5. Такое согласие должно даваться либо в письменной форме, либо в соответствующей официальной инстанции. Статья 22. Возможное использование изъятых частей тела человека: Любая часть тела человека, изъятая в ходе медицинского вмешательства, может храниться и использоваться в целях, отличных от тех, ради которых она была изъята, только при условии соблюдения надлежащих процедур информирования и получения согласия.

Кроме того, для исключения злоупотреблений не допускается направленное пожертвование эмбриональной ткани. Беременной женщине запрещается указы­вать получателя трансплантата эмб­риональной ткани. Запрещается трансплантация с использова­нием эмбриональных тканей, полученных от члена се­мьи, друга или знакомого. Должна быть соблюдена анонимность донора и реципиента, чтобы донор не знал, кто получает ткань, и, в свою очередь, реципиент и группа по пересадке не должны знать донора.

Наличие этических и юридических проблем в проведении фетальной терапии, особенно в России, не вызывает сомнения. Вот, например, такие: в 4-м номере журнала «Бюллетень экспериментальной биологии и медицины» за 1994 год помещен целый ряд статей по фетальной терапии. Данные работы выполнены сотрудниками Международного института биологической медицины, НИИ морфологии человека РАМН, Института биологии развития РАН, Института молекулярной биологии РАН, Научного центра перинатологии, акушерства и гинекологии РАМН, отделения гинекологии и патологии беременных Ростовского НИИ акушерство и педиатрии, НИИ Педиатрии РАМН, Московского НИИ скорой помощи, Кардиологического научного центра РАМН, Института иммунологии МЗ РФ. И ни в одной из этих работ нет даже упоминания о том, что было получено информированное согласие лиц, у которых брались фетальные ткани. А ведь в годы выполнения этих медицинских экспериментов уже были приняты вышеуказанные законы о трансплантации, не говоря уже об этической стороне таких экспериментов с фетальными тканями.

Нельзя не обратить внимания и на еще одну моральную сторону фетальной терапии. Речь идет о возможности заразить реципиента различными инфекциями. До введения фетальных тканей реципиентам, они должны быть тестированы на ВИЧ-инфекцию, вирусы гепатита А, В и С, парвовирусы, вирусы простого герпеса, цитомегаловирус и др. Вот один из примеров, как должны проверятся фетальные ткани. Украинские ученые, материал, полученный в Киеве отправляют в жидком азоте в Институт криобиологии в Ноттингеме, где с помощью генетических тест систем он проверяется на самые различные вирусы и инфекции. В случае подтверждения чистоты материала Институт регенерационной медицины (Барбадос) выдает сертификат, после чего он и может быть использован для терапии (Мед. газ.,2006,22.03).

Любому человеку ясно насколько эта дорогая процедура. Можно ли поверить в то, что такой контроль осуществляет хоть одна клиника в России, в которой проводят фетальную терапию? Вставка!!!!!

Далее. Те, кто занимается фетальной терапией, должны иметь тесную связь с Этическим комитетом того региона (города), где они ее практикуют. Необходимо заме­тить, что использование эмбриональных материалов в медицинских и лечебных целях - развивающаяся область не только медицинской науки, но и законодательства и в ней еще много нерешенных проблем.

Здесь нельзя не коснуться также мнения церкви в данном вопросе. Оно изложено в «Основах социальной концепции Русской Православной Церкви», принятых на Юбилейном Архиерейском Соборе, прошедшем в Москве 13-16 августа 2000. Церковь считает фетальную терапию, то есть употребление тканей и органов абортированных человеческих зародышей, безусловно, неприемлемой. В комментариях этот вывод едва ли нуждается.

В ряде других стран вопросы использования фетальных тканей также решаются примерно в вышеуказанном контексте.В законодательстве Швеции говорится: «Ткани, полученные от абортированного плода, могут быть использованы для медицинских целей. Прежде, чем такой материал будет использован, необходимо получить согласие женщины, которая носила плод. Прежде, чем женщина даст согласие, она должна быть проинформирована о предполагаемых манипуляциях и о том, как будут использованы извлеченные ткани».

Другие страны подходят к данному вопросу более жестко. В испанском законодательстве записано: «прерывание беременности никогда не должно иметь своей целью донорство и последующее использование эмбриона или плода или их биологической структуры».

Законодательство и политика некоторых стран полностью запрещают исследования на эмбрионах. Эти законы и политика обычно основаны на предпосылке, что эмбрион имеет такой же моральный статус, как и человеческая личность. Эмбрионы по такому законодательству рассматриваются так, как если бы они обладали такими же правами и пользовались такой же защитой, как и живорожденные дети.

ГЕНЕТИЧЕСКАЧЯ ПАСПОРТИЗАЦИЯ. Расшифровка генома человека стала одной из крупнейших научных сенсаций последних лет. Довольно скоро выяснилось, что это открытие может получить самое широкое применение. Вышеупомянутая американская корпорация Celera Genomics уже готова всего за неделю и за 500 тысяч долларов расшифровать последовательность генов любого человека и составить его биологический паспорт. Пока на земле не так много людей, которые могут выложить эти деньги для своего генетического паспорта. Но, в ближайшие годы может сложиться такая ситуация, когда полная генетическая паспортизация станет рутинной и не очень дорогой процедурой. Более того, уже сейчас имеются несколько иные пути подхода к этой проблеме.

Дело в том, что генетический паспорт – понятие довольно растяжимое. Это вовсе не обязательно полностью расшифрованный геном человека. В зависимости от преследуемых целей в молекуле ДНК человека могут быть выбраны отдельные участки, передающие определенную информацию. Например, если паспорт создается для того, чтобы опознать человека, достаточно расшифровать несколько небольших участков хромосомной спирали. Эти участки уникальны и встречаются только у данного индивидуума. Поэтому такой «паспорт» вполне достаточен, надежен и специфичен для распознания любого человека. А для такой паспортизации нет никаких препятствий уже сегодня. ДНК-диагностика таких участков может быть выполнена за считанные часы. Недаром же в недрах нашего МВД (по-видимому, не только МВД) зреет закон о генетическом паспорте для идентификации различных людей (преступников, военных, разведчиков и даже президентов). Подобные генетические паспорта уже существуют во многих странах мира. Банки ДНК военнослужащих в США и европейских странах создавались еще в начале 90-х годов. В последнее время в Европе стали создавать и банки ДНК преступников. Едва ли есть сомнение в том, что подобного типа банки имеются и в России. Вот в этом случае, может возникнуть множество биомедицинских, юридически, социальных и иных проблем.

Собранная в банках генетическая информация может быть использована с самыми различными добрыми и злыми, полезными и не очень, правовыми и не правовыми и т.д. целями.

Одним из самых перспективных может оказаться генетический паспорт медицинского плана. Считается, что в мире сейчас около 5000 заболеваний, являющихся результатом мутаций генов. Пока не все они могут быть распознаны на генетическом уровне. Но даже тех, которые могут быть распознаны, вполне достаточно и их список будет шириться с каждым днем. И сделать генетический анализ на наличие этих болезней – вполне реальная задача для генетики сегодняшнего дня. Есть мнение, что генетическая паспортизация помогла бы решить и проблемы здоровья целых народов. Давно уже известно, что некоторые наследственные болезни чаще встречаются у отдельных национальностей и групп, чем в среднем в мире. И в таких случаях, генетическая паспортизация популяции, при использовании ее в добро, может помочь в избавлении от заболеваний. Ярким примером этого может быть ситуация с талассемией (тяжелое наследственное заболевание крови, связанное с нарушениями в синтезе белковых цепей гемоглобина). Этим наследственным заболеванием страдает значительное число людей в различных регионах мира, особенно в Средиземноморье. Еще давно было известно, что эта болезнь широко распространена среди киприотов. Кипрские власти приняли решение, одобренное населением, и составили генетические паспорта всех болеющих семей. После этого были предприняты меры по предотвращению браков между болеющими, налажена пренатальная диагностика и своевременное прерывание беременности в случае гомозиготности по бета талассемическому гену. В результате к настоящему времени киприоты практически полностью освободились от гомозиготных случаев талассемии, что принесло им огромные моральные и материальные блага.

Для генетической паспортизации также требуется добровольное информированное согласие обследуемого. Об этом говорится в статье 5 пункты «а» и «б» «Всеобщей декларации о геноме..»

В соответствии с этим и со статьей 2 Конвенции Совета Европы, действия властей Кипра можно объявить нарушением прав личности. Однако в разных местах этого учебника я уже приводил соображения по поводу того, что не всегда права личности могут быть выше прав общества. Не может не иметь эта статья исключений, например, в данной ситуации или в случае со СПИДом (см. ниже) и т.д. Все же в целом ряде случаев «все важнее одного».

Регистр наследственных генетических заболеваний создается и у нас в стране сотрудниками Медико-генетического научного центра РАМН в Москве и НИИ медицинской генетики в Томске. Уже обследован ряд регионов. Выяснилось, что в отдельных местностях нашей страны отягощенность населения наследственными заболеваниями в два раза выше, чем в среднем по России.

Даже медицинская генетическая паспортизация может нести в себе целый ряд биомедицинских этических проблем. Так, например, в США, после генетического тестирования женщин на наличие гена рака молочной железы, прокатилась волна канцерофобии. Это происшествие сразу поставило вопрос – а такое ли уж безобидное это дело – генетическая паспортизация? Ведь носительство гена рака молочной железы вовсе не равноценно обязательному заболеванию. А американские носительницы требовали на основе этого удаления грудных желез.

Другая проблема, с которой могут столкнуться носители дефектных генов, - утечка информации об их «генетическом диагнозе». Такое явление может иметь тяжкие последствия для человека, особенно в России, и особенно в настоящее время. У нас ведь специфическое отношение к инвалидам и больным (или могущим заболеть) людям. Любой начальник (предприниматель, олигарх), прознавший про наличие дефективного гена у своего подчиненного (работника), найдет тысячи способов спешно избавиться от оного.
Говорят, что многие страховые медицинские компании мира уже смотрят с надеждой на генетические паспорта. Генетическая паспортизация позволит им значительно уменьшить собственные риски. Во-первых, от человека, имеющего дефективные гены, они могут требовать более высокие страховые взносы, чем от не имеющего. Во-вторых, не исключена возможность отказа компаний от страхования таких людей и т.д. Таким образом, генетическая информация может послужить средством для дискриминации человека, поводом для увольнения, препятствием для продвижения по службе и пожизненным или даже «наследуемым» клеймом.

Предотвращение таких явлений имелось