О специфическом содержании теоретического мышления

Для более четкого понимания отношения эмпирического и теоретического мышления необходимо иметь в виду, что самая общая глобальная задача познания состоит в том, как писал В. И. Ленин, чтобы охватить «универсальную закономерность вечно движущейся и развивающейся природы» [173, стр. 164]. Внутри развивающегося природного целого все вещи постоянно изменяются, переходят в другие, исчезают. Но каждая вещь, согласно диалектике, не просто изменяется и исчезает, а переходит в свое другое, которое внутри некоторого более широкого взаимодействия вещей выступает как необходимое следствие бытия исчезнувшей вещи, удерживающее от нее все положительное (в пределах всей природы это и есть универсальная связь).

Познание первоначально выделяет и фиксирует вещь в ее внешних изменениях, в ее отдельных связях и отношениях. Такая констатация сама по себе не дает знания о том, в какоесвое другое и почему именно в него переходит данная вещь.

Но отдельные изменения и связи вещи могут рассматриваться как моменты более широкого взаимодействия, внутри которого она закономерно замещается своим другим, и этот переход сохраняет все положительное в ней, необходимое для этой целостной системы взаимодействия. Это будет уже теоретическое рассмотрение самого становления вещей, их опосредования друг другом.

313

Следовательно, теоретическое мышление имеет свое особое содержание, отличное от содержания эмпирического мышления, это область объективно взаимосвязанных явлений, составляющих целостную систему. Без нее и вне ее эти же явления могут быть предметами лишь эмпирического наблюдения.

На примере общественного производства К. Маркс показал существенное значение целого для отдельных составляющих его компонентов: «Каждая форма общества имеет определенное производство, которое определяет место и влияние всех остальных производств и отношения которого поэтому также определяют место и влияние всех остальных производств. Это — общее освещение, в котором исчезают все другие цвета и которое модифицирует их в их особенностях. Это — особый эфир, который определяет удельный вес всего сущего, что в нем обнаруживается» [188, стр. 733].

В эмпирических зависимостях отдельная вещь выступает как самостоятельная реальность. В зависимостях, вскрываемых теорией, одна вещь выступает как способ проявления другой внутри некоторого целого. Этот переход вещи в вещь, снятие специфичности одной вещи при ее превращении в свое другое, т. е. их внутренняя связь, выступает как объект теоретической, научной мысли. Эта мысль все время имеет дело с реальными, чувственно данными вещами, но постигает процесс их перехода друг в друга, их связи внутри некоторого целого и в зависимости от него. «...Задача науки, — писал К. Маркс, — заключается в том, чтобы видимое, лишь выступающее в явлении движение свести к действительному внутреннему движению...» [195, стр. 343].

Различие содержания двух рациональных ступеней познания породило и различие их форм, способов удержания этого содержания. Как уже отмечалось выше, эмпирические зависимости могут быть словесно описаны как результаты чувственных наблюдений. Поскольку они повторяются, то одни классы зависимостей необходимо отличать от других. Отличение и классификация как раз и выступают как функции общих представлений, эмпирических понятий. К. Маркс

314

дает следующую характеристику этого способа понимания вещей, который свойствен «чуждому науке наблюдателю» и который вместо проникновения во внутреннюю связь «только описывает, каталогизирует, рассказывает и подводит под схематизирующие определения понятий то, что внешне проявляется в жизненном процессе, и том виде, в каком оно проявляется и выступает наружу...» [197, стр. 177]. Внешняя повторяемость, похожесть, расчлененность — вот те общие свойства действительности, которые схватываются и подводятся «под схематизирующие определения» эмпирическими понятиями.

В противоположность этому внутренние, существенные зависимости непосредственно чувствами наблюдаться не могут, так как в наличном, ставшем, результирующем и расчлененном бытии они уже не даны. Внутреннее обнаруживается в опосредованиях, в системе, внутри целого, в его становлении. Иными словами, здесь «настоящее», наблюдаемое нужно мысленно соотносить с «прошлым» и с потенциями «будущего» — в этих переходах суть опосредования, образования системы, целого из различных взаимодействующих вещей. Теоретическая мысль или понятие должны свести воедино не сходные, различные, многоликие, не совпадающие вещи и указать их удельный вес в этом едином, целом. Следовательно, специфическим содержанием теоретического понятия выступает объективная связь всеобщего и единичного (целостного и отличного). Такое понятие, в отличие от эмпирического, не находит нечто одинаковое в каждом отдельном предмете класса, а прослеживает взаимосвязи отдельных предметов внутри целого, внутри системы в ее становления¹.

315

Эту объективную целостность, существующую через связи единичных вещей, в диалектическом материализме принято называть конкретным. Конкретное, по К. Марксу, — это «единство многообразного» [188, стр. 727]. В своей внешности, как ставшее, оно дано и созерцанию, и представлению, схватывающим момент общей взаимосвязанности его проявлений между собой. Но задача состоит в том, чтобы эту конкретность изобразить как становящуюся, в процессе ее происхождения и опосредования, ибо лишь этот процесс приводит ко всему многообразию проявлений целого. Это есть задача рассмотрения конкретного в развитии, в движении, в котором только и могут быть вскрыты внутренние связи системы, а тем самым связи единичного и всеобщего.

Важно подчеркнуть, что главное отличие теоретических понятий от общих представлений состоит в том, что эти понятия воспроизводят развитие, становление системы, целостности, конкретного и лишь внутри этого процесса раскрывают особенности и взаимосвязи единичных предметов. «...В понятиях человека своеобразно (это NB: своеобразно и диалектически!!) отражается природа», — подчеркивал В. И. Ленин [172, стр. 257]. Диалектическое же отражение — это «правильное отражение вечного развития мира» [172, стр. 99]. Так раскрывается объективная природа и целого и единичного. Характеризуя отличие понятия от представления, В. И. Ленин указал на то важнейшее обстоятельство, что понятие «по своей природе= переход [172, стр. 206—207]. Они выражают сцепление, закон, необходимость единичных вещей.

«Обычное представление, — писал В. И. Ленин, — схватывает различие и противоречие, но не переход от одного к другому, а это самое важное» [172, стр. 128].

Каково же соотношение эмпирического и теоретического уровней познания? Исторически первое предшествовало второму, да и сейчас оно является еще преобладающей формой повседневного опыта людей. Эмпирическое мышление сохраняется в некоторых отраслях знания, задержавшихся на стадии чистого описания

316

объектов. В частности, моделью такого мышления поныне руководствуются педагогическая психология и дидактика, направляя массовую практику школьного обучения. Эмпирическое мышление имеет свой объект и свои закономерности, которые частично нашли выражение в некоторых положениях традиционной формальной логики (см. выше).

Теоретическое мышление также имеет древнее происхождение. Его потенции заключены в самом процессе производительного труда. Оно — дериват этой предметно-практической деятельности и всегда внутренне связано с чувственно данной действительностью. Более того, именно теоретическое мышление, а вовсе не эмпирическое, в полной мере реализует те познавательные возможности, которые открывает перед человеком предметно-чувственная практика, воссоздающая в своей экспериментальной сути всеобщие связи действительности. Теоретическое мышление «подхватывает» и идеализирует экспериментальную сторону производства, вначале придавая ей форму предметно-чувственного познавательного эксперимента, а затем и эксперимента мысленного, осуществляемого в форме понятия и через понятие¹. Правда, потребовалось значительное время, чтобы в процессе исторического развития производства и науки теоретическое мышление приобрело суверенность и современную форму.

Иногда встречается мнение, будто бы теоретическое мышление и в настоящее время опирается на эмпирическое и как бы надстраивается над ним, сохраняя его в качестве фундамента. Это, на наш взгляд, неверная трактовка их соотношения. Современное теоретическое мышление в процессе своего становления ассимилировало положительные моменты и средства эмпирического мышления, «сняло» их в

317

себе¹. Внутри собственного движения оно разрешает теперь как свои частные задачи то, что раньше было (или в особых условиях еще и остается) прерогативой эмпирического мышления, но разрешает по-своему, полнее и эффективнее². Описание наличного бытия как предпосылок и следствий бытия опосредованного является одной из задачтеоретического мышления, но такой задачей, которая разрешается в свете главной цели — выяснения сущности объекта как всеобщего закона его развития. На этом пути теоретическое мышление находит экспериментальные факты и факты наблюдения, создает внутри своей системы чувственные средства определения и фиксацию этих фактов (собственно мысленное и чувственное здесь находятся в единстве). Но все это совершается в едином процессе изучения становления какой-либо целостной системы.

Иногда к этому важному, но не самостоятельному аспекту научно-теоретического познания «по старинке» применяется термин «эмпирический этап». Если этим обозначается период сбора, сопоставления и выяснения фактических данных, характеризующих моменты наличного бытия теоретически изучаемой системы, то сам по себе этот термин допустим. Но если он применяется в смысле выделения особого этапа познания, стоящего вне и до целостного и единого научно-теоретического воспроизведения действительности и подчиняющегося закономерностям, присущим собственно эмпирическому

318

мышлению, как таковому, то это, на наш взгляд, хотя и весьма распространенное, но неправильное и ошибочное его истолкование.

Способы сбора и обработки фактических данных в системе научно-теоретического мышления иные, чем на эмпирической ступени познания, выступающей как исторически самостоятельная форма. Достаточно указать на то, что современная наука в основном опирается не просто на наблюдения, а на эксперимент, а это, как говорилось выше, есть способ деятельности, внутренне родственный производительному труду¹. При этом сам эксперимент имеет смысл лишь внутри той или иной предваряющей его теоретической идеи (например, при наличии гипотезы и т. д.). «Эксперимент всегда производится целенаправленно, — пишет H. H. Семенов, — с тем, чтобы вырвать у природы ответ на строго теоретически сформулированный вопрос» [288, стр. 52].