Наращивание советского военного присутствия в Прибалтике

Проблемы истории Прибалтики 1939—1941 гг. традиционно рассматривались в отечественной историографии в русле официальной позиции советского руководства, в наиболее полном виде закрепленной в исторической справке "Фальсификаторы истории". В последние годы характерное для предыдущих десятилетий официальное единомыслие сменилось выработкой альтернативных взглядов, чему способствовало расширение источниковой базы исследований{467} В литературе получили значительное освещение вопросы политической истории Прибалтики, но большая часть военно-исторических проблем осталась неизученной. Доступные архивные материалы позволяют устранить этот пробел и, опираясь на достижения новейшей отечественной историографии, дать комплексную оценку событий в Прибалтике на рубеже 30—40-х гг.

В течение межвоенного двадцатилетия Эстония, Латвия и Литва были объектами борьбы великих держав Европы за влияние в регионе. Англо-французское влияние в Прибалтике, характерное для 20-х — начала 30-х гг., все более ограничивалось ростом влияния Германии. В силу стратегической важности региона советское руководство также стремилось усилить там свое влияние, используя как дипломатические средства, так и активную социальную пропаганду. К концу 30-х гг. основными соперниками в борьбе за влияние в Прибалтике оказались Германия и Советский Союз. Будучи буферной зоной между Германией и СССР, прибалтийские государства оказались связаны с ними системой экономических соглашений и договоров о ненападении от 1926, 1932 и 1939гг. Советский Союз рассматривал Эстонию и Латвию как сферу своих национальных интересов, о чем было недвусмысленно заявлено в нотах от 28 марта 1939 г. Эту же позицию советские представители отстаивали на переговорах с Англией и Францией весной-летом 1939г. В ходе обсуждения вопросов о гарантиях прибалтийским странам и "косвенной агрессии" советское руководство убедилось, что Англия и Франция не пойдут на удовлетворение советских требований в отношении Прибалтики. Не желая связывать себе руки, в условиях отказа Франции и Англии от подобной уступки советское руководство [177] вступило в переговоры с Германией, достижение договоренности с которой позволяло добиться усиления советского влияния в Прибалтике.

В ходе советско-германских переговоров 23 августа 1939 г. в Москве германское предложение о разделе Прибалтики на сферы интересов по линии реки Даугава натолкнулось на жесткое советское требование о признании всей Латвии зоной советских интересов. Германское руководство, слишком заинтересованное в нейтрализации СССР в предстоящей войне с Польшей, было вынуждено пойти на удовлетворение советских претензий в Прибалтике. В секретном дополнительном протоколе к советско-германскому пакту о ненападении было записано: "В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Прибалтийских государств (Финляндия, Эстония, Латвия и Литва), северная граница Литвы одновременно является границей сфер интересов Германии и СССР. При этом интересы Литвы по отношению Виленской области признаются обеими сторонами»{468}. Тем самым СССР добился признания своего преимущественного влияния в Эстонии и Латвии, хотя, конечно, реализовать эту договоренность можно было лишь в определенных условиях.

1 сентября 1939г. Германия напала на Польшу, 3 сентября Англия и Франция объявили войну Германии, а 17 сентября Красная Армия перешла советско-польскую границу. В ноте, врученной в тот же день государствам, состоявшим в дипломатических отношениях с СССР, в том числе и прибалтийским, подчеркивалось, что "в отношениях с ними СССР будет проводить политику нейтралитета"{469}. После разгрома и раздела Польши между Германией и СССР произошло продвижение советских границ на Запад, была создана советско-литовская граница и продемонстрирована невозможность англо-французского вмешательства в дела Восточной Европы. Военно-политическое положение Прибалтики изменилось, что побудило Германию и СССР приступить к реализации своих договоренностей. 20 сентября 1939 г. в Берлине был составлен проект договора с Литвой, превращавший ее в германский протекторат, но германо-литовские переговоры так и не состоялись. 25 сентября А. Гитлер подписал директиву № 4, согласно которой следовало "держать в Восточной Пруссии наготове силы, достаточные для того, чтобы быстро захватить Литву, даже в случае ее вооруженного сопротивления"{470}. В тот же день в ходе начавшихся советско-германских контактов об урегулировании польской проблемы СССР предложил обменять территорию Варшавского и Люблинского воеводств на Литву и сообщил о желании заняться решением проблем Прибалтики{471}.

Для новейшей отечественной историографии характерна дискуссия о заключении договоров о взаимопомощи между СССР и прибалтийскими странами. Сторонники официальной версии продолжали утверждать, что с началом Второй мировой войны в этих [178] странах обострилась классовая борьба, возросла угроза их захвата Германией, а следовательно, им не оставалось другого выхода кроме заключения договоров о взаимопомощи с СССР, на которые их правительства пошли под давлением населения{472}. Как правило, отвергается всякая связь этих договоров с советско-германской договоренностью о разделе сфер интересов в Восточной Европе{473}. Лишь А.С. Орлов отмечает, что по договору от 28 сентября 1939 г. СССР получил свободу рук в отношении Прибалтики, и, для того чтобы создать предполье, обезопасить себя от вторжения Германии и задержать вермахт вдали от своих границ, заключил с прибалтийскими государствами договоры о взаимопомощи{474}. Сами договоры оцениваются как вполне законные (что это означает, похоже, не ясно самим авторам) и выгодные обеим сторонам{475}. Но есть и более критические оценки, согласно которым советско-германские договоренности предопределили судьбу стран Прибалтики и положили конец их независимости; переговоры велись советской стороной с позиции силы под угрозой военного вторжения, что и привело к подписанию договоров о взаимопомощи{476}. Чья же точка зрения наиболее убедительна? Для ответа на этот вопрос подробно рассмотрим ход событий.

В Прибалтике начало войны в Европе усилило опасения быть втянутыми в события и побудило ввести в действие законы о нейтралитете. Одновременно эти страны стали рассматривать возможность экономического сближения с СССР, предложив, со своей стороны, переговоры о расширении товарооборота, что было положительно оценено Москвой. Появившиеся слухи о советско-германском разделе Прибалтики вызвали озабоченность у руководства этих стран, которое обратилось за разъяснениями в дипломатические представительства Германии и СССР. Дипломаты обеих стран сделали ряд общих заявлений, более или менее уверенно отрицая наличие такой договоренности. В частности, советские полпреды ссылались "на выступления руководства и печати Советского Союза, на мирные традиции нашей внешней политики, на постоянное стремление Советского Союза помочь малым странам сохранить свое самостоятельное и независимое существование"{477}. В прибалтийских странах наблюдались противоречивые настроения: часть правящих и состоятельных кругов была согласна продолжать сближение с Германией, значительная часть населения придерживалась антигерманской ориентации и видела реальную возможность для сохранения национального существования в опоре на СССР, а часть левых кругов не исключала возможности присоединения к Советскому Союзу.

Пока 13—21 сентября шли советско-эстонские экономические переговоры, советское руководство тщательно готовилось к решению политических проблем. Бегство интернированной польской подводной лодки 18 сентября из Таллина вызвало недовольство Москвы, опасавшейся ее действий против советского судоходства. [179]

19 сентября В.М. Молотов заявил эстонскому посланнику, что СССР возлагает ответственность за это происшествие на Эстонию, и советский Краснознаменный Балтийский флот (КБФ) будет искать эту лодку по всему Финскому заливу. Тем самым была установлена морская блокада, сопровождавшаяся вторжением советских кораблей в территориальные воды Эстонии и обстрелом ее побережья. 24 сентября для подписания договора о торговле эстонский министр иностранных дел К. Сельтер выехал в Москву, где в 21 час начались его переговоры с Молотовым. От обсуждения экономических проблем Молотов перешел к проблемам взаимной безопасности и предложил "заключить военный союз или договор о взаимной помощи, который вместе с тем обеспечивал бы Советскому Союзу права иметь на территории Эстонии опорные пункты или базы для флота и авиации". Сельтер пытался уклониться от обсуждения договора, ссылаясь на нейтралитет, но Молотов заявил, что "Советскому Союзу требуется расширение системы своей безопасности, для чего ему необходим выход в Балтийское море. Если Вы не пожелаете заключить с нами пакт о взаимопомощи, то нам придется искать для гарантирования своей, безопасности другие пути, может быть, более крутые, может быть, более сложные. Прошу Вас, не принуждайте нас применять силу в отношении Эстонии".

В ответ на замечание Сельтера о том, что возможно недовольство Германии и необходимо информировать правительство и парламент. Молотов заявил, что "это дело срочное. Советую вам пойти навстречу пожеланиям Советского Союза, чтобы избежать худшего. Не принуждайте Советский Союз применять силу для того, чтобы достичь своих целей. Рассматривая наши предложения, не возлагайте надежд на Англию и Германию. Англия не в состоянии что-либо предпринять на Балтийском море, а Германия связана войной на Западе. Сейчас все надежды на внешнюю помощь были бы иллюзиями. Так что Вы можете быть уверены, что Советский Союз так или иначе обеспечит свою безопасность". После некоторого перерыва эстонской делегации был вручен проект договора о взаимопомощи, а подписание договора о торговле было отложено до следующего визита Сельтера в Москву с ответом на советское предложение. Вернувшись 25 сентября в Таллин, Сельтер информировал о советских предложениях германского посланника и попытался получить поддержку Финляндии и Латвии, которые решили не вмешиваться, а Германия посоветовала удовлетворить советские требования{478}.

Тем временем на границе Эстонии и Латвии создавалась советская военная группировка. Еще 13 августа 1939г. в Ленинградском военном округе (ЛВО) приказом наркома обороны маршала Советского Союза К.Е. Ворошилова № 0129 была сформирована Новгородская армейская группа, преобразованная 14 сентября в 8-ю армию, управление которой дислоцировалось в Пскове. В Калининском военном округе (КалВО) по мобилизации была развернута 7-я [180] армия, которая согласно директиве наркома обороны № 16664 от 14 сентября была с 15 сентября передана в оперативное подчинение Военного совета ЛВО. Директивой № 16669 от 14 сентября нарком обороны определил состав войск прикрытия территории ЛВО на Кингисеппском (11-я стрелковая дивизия, 447-й корпусной артполк) и Псковском (управление 1-го стрелкового корпуса, 49-я, 56-я и 75-я стрелковые дивизии) направлениях. Согласно директиве наркома обороны № 030 от 25 сентября войска 7-й армии приступили к сосредоточению на латвийской границе, а управление армии передислоцировалось в Идрицу. С 25 сентября начались разведывательные полеты советских самолетов над Эстонией. 26 сентября в штабе ЛВО была получена директива наркома № 043/оп, согласно которой требовалось "немедленно приступить к сосредоточению сил на эстонско-латвийской границе и закончить таковое 29 сентября 1939 г." Между Финским заливом и Чудским озером развертывался Отдельный Кингисеппский стрелковый корпус, южнее Псковского озера — войска 8-й армии, а в районе Себеж, Юхневичи, Клястицы — соединения 7-й армии, в состав которой была включена часть войск 3-Й армии Белорусского фронта, сосредоточенных на левом берегу Западной Двины 26—29 сентября.

Войскам была поставлена задача "нанести мощный и решительный удар по эстонским войскам, для чего: а) Кингисеппской группой быстро наступать на Везенбург, Тапе, Таллин; б) 8-й армии разбить войска противника и наступать на Юрьев [Тарту] и в дальнейшем — совместно с Кингисеппской группой на Таллин, Пернов [Пярну], выделив для обеспечения своего фланга одну танковую бригаду и 25-ю кавдивизию в направлении на Валк. В случае выступления латвийских воинских частей на помощь эстонской армии [наступать] в направлении от Валка на Ригу; в) 7-й армии — прикрыть операции ЛВО со стороны латвийской границы. В случае выступления или помощи латвийской армии эстонским частям, 7-й армии быстрым и решительным ударом по обоим берегам реки Двины наступать в общем направлении на Ригу". КБФ получил задачу "уничтожить эстонский флот", нанести "удар по морским базам" Эстонии и "содействовать наступлению сухопутных войск ЛВО". Нарком обороны требовал подготовить к 27 сентября план операции и предупреждал, что "о времени перехода в наступление будет дана особая директива". 28 сентября нарком обороны утвердил представленный план операции против Эстонии, указав, что войскам следует избегать разрушения железнодорожных мостов. В тот же день командующий ЛВО приказал к утру 29 сентября привести КБФ в полную боевую готовность, для того чтобы, получив приказ, нанести удар по военно-морским базам Эстонии, захватить ее флот, не допустив его ухода в нейтральные воды Финляндии и Швеции, поддерживать артогнем сухопутные войска на побережье и иметь в виду высадку десанта по особому приказу. В случае выступления Латвии следовало захватить и её флот{479}. [181]

Таблица 12. Советская группировка на 28 сентября — 6 октября 1939 г.{480}

Военные округа, фронт	Армии	Корпуса	Дивизии и бригады
Ленинградский ВО		Отдельный СК	11-я, 16-я СД, 35-я тбр
	8-я		123-я, 16-я СД, 25-я КД, 1-я, 40-я тбр
		1-йСК	49-я, 56-я, 75-я СД
		10-й ТК	13-я, 18-я тбр, 15-я спбр
Калининский ВО	7-я	2-й СК	48-я, 67-я, 155-я СД, 34-я тбр
		47-й СК	138-я, 163-я СД, 39-я тбр
		4-й СК	10-я, 84-я, 126-я СД, 24-я КД
Белорусский фронт	3-я	3-й СК	139-я,150-я СД
		4-й СК*	10-я. 84-я, 126-я СД, 24-я КД
		10-й СК	5-я, 50-я, 115-я СД, 25-я тбр
		3-й КК	7-й, 36-й КД
		15-й ТК	2-я, 27-я тбр, 20-я спбр

* Включен в состав армии с 12.00 6 октября.

Таблица 13. Численность и вооружение войск на 28 сентября — 6 октября 1939 г.

Войска	Личный состав	Орудия	Танки	Бронемашины	Автомашины
ОСК
8-я А
7-я А
3-я А
Итого*					21919*

*Общий итог выведен без учета двойного счета войск 4-го СК.

Со своей стороны, эстонская армия также провела ряд мероприятий на случай войны, завершив к 27 сентября все предмобилизационные приготовления. Оказавшись перед дилеммой: договор или война, эстонское руководство в итоге сделало выбор в пользу соглашения, и 27 сентября эстонская делегация вновь вылетела в Москву. В тот же день в газете "Известия" появилась официальная информация о советско-эстонских переговорах, а советское радио сообщило о потоплении в Финском заливе неизвестной подводной лодкой советского судна "Металлист". В ходе начавшихся в 20.30 27 сентября переговоров Молотов, ссылаясь на потопление "Металлиста", выдвинул требование "в течение нынешней войны в Европе держать в разных" местах Эстонии 35-тысячный гарнизон советских войск. Эстонская делегация отказалась, и тогда в переговорах принял участие Сталин, который назвал цифру в 25 тыс. человек минимально необходимой, используя в качестве аргумента следующее соображение: [182] "Не должно быть слишком мало войск — окружите и уничтожите". В ответ Сельтер, отстаивавший цифру в 15 тыс. человек, заявил: "Это оскорбительно. Мы заключаем союзный договор, а Вы говорите так, будто мы злейшие враги, которые все время должны опасаться нападения друг друга".

Выработка договора и споры о местах базирования советского флота в Эстонии продолжились на следующий день, и поздно вечером 28 сентября договор о взаимопомощи сроком на 10 лет, предусматривавший ввод 25 тыс. контингента советских войск, был согласован и подписан. После обмена ратификационными грамотами 4 октября 1939г. он вступил в силу. Одновременно было подписано Соглашение о торговом обороте между СССР и Эстонией на период с 1 октября 1939 г. до 31 декабря 1940 г. Сталин добродушно "поздравил" Сельтера: "Могу Вам сказать, что правительство Эстонии действовало мудро и на пользу эстонскому народу, заключив соглашение с Советским Союзом. С Вами могло бы получится как с Польшей"{481}.

Интересно отметить, что сведения о советском военном нажиме на Эстонию были известны уже в то время. Так, преподаватель Военно-медицинского училища батальонный комиссар Г.М. Иконников, читая в начале 1940 г. лекции студентам 5-го курса Ленинградского автодорожного института, излагал эти события следующим образом: "На Эстонию с нашей стороны был оказан военный нажим с предоставлением несколько-часового ультиматума, что если не примет предложение Советского правительства, то по истечении установленного срока наша Красная Армия оккупирует эстонскую территорию. После такого ультиматума министр иностранных дел Эстонии Сельтер прилетел на самолете в Москву для подписания пакта. Ввод наших частей Красной Армии в Прибалтийские государства аналогичен такому примеру, как пустить приятеля в свою квартиру, который сначала заняв одну комнату, затем захватит всю квартиру и выживет из нее самого хозяина". За подобную информацию Иконников был 24 марта 1940г. исключен из членов ВКП(б), а его делом занялся Особый отдел ГУГБ НКВД{482}.

Любопытно, что эта оценка будущих последствий ввода Красной Армии в Прибалтику не сильно расходилась с ныне известным мнением Сталина, высказанным 25 октября 1939г. секретарю ИККИ Г. Димитрову: "Мы думаем, что в пактах о взаимопомощи (Эстония, Латвия и Литва) нашли ту форму, которая позволит нам поставить в орбиту влияния Советского Союза ряд стран. Но для этого нам надо выдержать— строго соблюдать их внутренний режим и самостоятельность. Мы не будем добиваться их советизации. Придет время, когда они сами это сделают"{483}

Тем временем в Москве 27 сентября в 22.00 начались переговоры с Германией, на которых затрагивались и прибалтийские проблемы. Министр иностранных дел Германии И. Риббентроп, зная [183] от германского посланника в Таллине о советских предложениях Эстонии и полагая, что "это, очевидно, следует понимать как первый шаг для реализации прибалтийского вопроса", просил советское правительство сообщить, "как и когда оно собирается решить весь комплекс этих вопросов". Выслушав заявление Сталина о намерении СССР создать военные базы в Эстонии "под прикрытием договора о взаимной помощи", Риббентроп спросил, "предполагает ли тем самым Советское правительство осуществить медленное проникновение в Эстонию, а возможно и в Латвию, Сталин ответил положительно, добавив, что, тем не менее, временно будут оставлены нынешняя правительственная система в Эстонии, министерства и так далее. Что касается Латвии, Сталин заявил, что Советское правительство предполагает сделать ей аналогичные предложения. Если же Латвия будет противодействовать предложению пакта о взаимопомощи на таких же условиях, как и Эстония, то Советская Армия в самый краткий срок "расправится" с Латвией. Что касается Литвы, то Сталин заявил, что Советский Союз включит в свой состав Литву в том случае, если будет достигнуто соответствующее соглашение с Германией об "обмене" территорией". Оценивая позицию стран Прибалтики, Сталин полагал, что "с их стороны в настоящее время не предвидятся никакие эскапады, потому что все они изрядно напуганы". В итоге переговоров польская и литовская проблемы были решены на основе взаимных уступок сторон, и в соответствии с подписанным 28 сентября советско-германским договором о дружбе и границе и секретным дополнительным протоколом Литва была передана в сферу интересов СССР{484}.

Латвийское руководство, заинтересованное в расширении экономических отношений с СССР, внимательно изучало эстонский опыт и, учитывая рост советского влияния в Восточной Европе, было согласно договориться на условиях, аналогичных эстонским. 2 октября Латвийское телеграфное агентство сообщило, что "Латвия готова приступить к пересмотру своих внешних отношений, в первую очередь с СССР. Правительство поручило министру иностранных дел Мунтерсу немедленно направиться в Москву, чтобы войти в прямой контакт с правительством СССР". В тот же день в 21.30 в Кремле началась первая беседа В. Мунтерса с советским руководством, от имени которого Молотов предложил упорядочить советско-латвийские отношения, поскольку "нам нужны базы у незамерзающего моря". Его поддержал Сталин, заявивший, что "если мы достигнем соглашения, то для торгово-экономических дел имеются очень хорошие предпосылки». Обосновывая позицию СССР, Молотов указал, что "то, что было решено в 1920г., не может оставаться на вечные времена. Еще Петр Великий заботился о выходе к морю. В настоящее время мы не имеем выхода и находимся в том нынешнем положении, в каком больше оставаться нельзя. Поэтому хотим [184] гарантировать себе использование портов, путей к этим портам и их защиту". Попытки Мунтерса отклонить советские претензии вызвали довольно откровенную реплику Сталина: "Я вам скажу прямо: раздел сфер влияния состоялся... если не мы, то немцы могут вас оккупировать. Но мы не желаем злоупотреблять... Нам нужны Лиепая и Вентспилс..."{485}

Выработка условий договора проходила при настойчивом давлении советской стороны и медленных уступках латвийской делегации. Тем временем 1 октября начальник Генштаба РККА своим приказом № 074 внес изменения в директиву наркома №043/оп, распорядившись перегруппировать основную часть войск 8-й армии к югу от реки Кудеб на границу с Латвией. В тот же день по приказу наркома обороны была произведена воздушная разведка латвийской территории. В итоге переговоров 5 октября был подписан договор о взаимопомощи сроком на 10 лет, предусматривавший ввод в Латвию 25-тысячного контингента советских войск. Договор вступил в силу 14 октября после обмена ратификационными грамотами. 18 октября было подписано советско-латвийское торговое соглашение на период с 1 ноября 1939 г. по 31 декабря 1940 г.{486}

Как только СССР и Германия договорились о передаче Литвы в сферу советских интересов, Молотов 29 сентября вызвал ее посланника в Москве Л. Наткевичуса и заявил ему, что следовало бы начать прямые переговоры о внешнеполитической ориентации Литвы. Уже 1 октября литовское правительство согласилось делегировать в Москву министра иностранных дел Ю. Урбшиса. На начавшихся в 22 часа 3 октября переговорах Сталин сообщил литовской делегации о советско-германском соглашении относительно раздела Литвы. Протест Урбшиса приглушался желанием получить Вильнюс, который советская сторона предложила как приманку в обмен на договор о взаимопомощи. Делегации были переданы советские проекты документов, и 4 октября она возвратилась в Каунас. Литовское правительство решило отказаться от размещения советских войск, но выразило готовность иметь тесное сотрудничество с Москвой в военной области. На новых переговорах выяснилось, что СССР настаивает на размещении войск, намекая, что в противном случае Вильнюс может быть передан Белорусской ССР{487}.

В качестве дополнительного аргумента на границах Литвы была развернута 3-я армия Белорусского фронта. Перед литовским правительством встал вопрос: подписать требуемый СССР договор с размещением гарнизонов и получить Вильнюс и Виленскую область или не подписывать договор, не получить Вильнюса и вступить в конфликт с СССР. Убедившись в невмешательстве Германии, литовское руководство решило принять советское предложение, и 10 октября был подписан "Договор о передаче Литовской республике города Вильно и Виленской области и о взаимопомощи [185] между Советским Союзом и Литвой" сроком на 15 лет, предусматривавший ввод 20-тысячного контингента советских войск. 15 октября было подписано советско-литовское торговое соглашение на период с 1 ноября 1939 г. по 31 декабря 1940 г.{488}

Таким образом, договоренности с Германией о разделе сфер интересов и война в Европе стали теми необходимыми условиями, при которых советское руководство могло достаточно свободно действовать в отношении Прибалтики. Советский Союз приступил к реализации своих прав на сферу интересов с заключения договоров о взаимопомощи, пользуясь традиционной практикой военно-политического давления и посулов в зависимости от конкретной обстановки применительно к каждой прибалтийской стране. Лишенные поддержки великих держав Европы, прибалтийские страны оказались один на один с требованиями советского руководства. Поэтому трудно не согласиться с мнением С.В. Волкова и Е.В. Емельянова, полагающих, что "разумеется, эти договоры не были бы подписаны правительствами Эстонии, Латвии и Литвы, если бы они не знали, что Германия отказалась от своей гегемонии в Прибалтике". Однако мнение авторов о том, что "в реальной обстановке 1939г. другой альтернативой договорам, заключенным в Москве с 28 сентября по 10 октября, могла стать лишь оккупация прибалтийских республик германскими войсками"{489} представляется надуманным и противоречит реальным фактам. Как мы видели, реальной альтернативой этим договорам могла стать оккупация Прибалтики Красной Армией, и именно эта угроза вынудила правительства Эстонии, Латвии и Литвы подписать договоры о взаимопомощи, которые расценивались ими как меньшее из зол. С 10 октября 1939 г. советско-германская договоренность по Прибалтике была подтверждена соответствующими договорами. В этих условиях руководящие круги прибалтийских государств старались не обострять отношения с СССР, надеясь в будущем избавиться от обременительной советской опеки.

Теперь Москве следовало реализовать полученное право на ввод войск в Прибалтику. На основании директивы наркома обороны от 30 сентября была образована военная комиссия под председательством командующего войсками ЛВО командарма 2 ранга К.А. Мерецкова, целью которой было "совместно с представителями Правительства Эстонии установить пункты размещения и обсудить вопросы устройства частей Красной Армии". Директива устанавливала примерные районы дислокации войск и сроки работы комиссии. Переговоры военных делегаций сторон завершились 11 октября подписанием соглашений о размещении войск и базировании флота в районах Палдиски, Хаапсалу, на островах Эзель и Даго. В Хаапсалу советские войска размещались на время войны в Европе, но не более чем на 2 года, а КБФ на период сооружения баз получил право в течение 2 лет базироваться [186] в Рохукюла и Таллине. Был оговорен порядок снабжения и посещения судами третьих стран районов базирования флота, причем полностью сохранялся суверенитет Эстонии, но учитывались и интересы советского флота. В соответствии с этими договоренностями в 8 часов утра 18 октября 1939 г. начался ввод в Эстонию частей Красной Армии. В Эстонию вводились части 65-го особого стрелкового корпуса (ОСК) и Особой группы ВВС обшей численностью 21 347 человек, 283 танка, 54 бронеавтомобиля и 255 самолетов{490}.

Сходным порядком началась реализация договора с Латвией. В данном случае председателем комиссии Красной Армии был назначен командующий войсками КалВО комкор В.И. Болдин. Военные комиссии сторон к 23 октября выработали ряд соглашений по размещению советских войск, пунктами базирования которых становились Лиепая, Вентспилс, Приекуле и Питрагс. Ввод морских сил должен был начаться 23 октября, а сухопутных войск в район Вентспилс—Питрагс — 29 октября, в район Лиепая — 30 октября. 23 октября в Лиепаю прибыл крейсер "Киров" в сопровождении эсминцев "Сметливый" и "Стремительный". В 11 часов утра 29 октября на станцию Зилупе прибыл первый эшелон советских войск. Согласно договоренности в Латвию прибыли части 2-го ОСК и 18-й авиабригады, в которых насчитывалось 21 559 человек{491}.

Военную комиссию на переговорах с Литвой возглавлял командующий войсками Белорусского фронта командарм 2 ранга М.П. Ковалев. Советская делегация намеревалась вести переговоры о размещении войск в Вильнюсе, Каунасе, Шауляе, Укмерге и Алитусе, но литовская сторона категорически отказалась обсуждать такую дислокацию советских войск, предлагая разместить гарнизоны ближе к германской границе. Переговоры с Литвой завершились 28 октября подписанием соглашения о размещении советских войск в районах Новая Вилейка, Алитус, Приенай, Гайжуны. ВВС должны были разместиться в Алитусе и Гайжунах и, кроме того, получить ряд оперативных аэродромов. Войска, расположенные в Новой Вилейке и Порубанке, считались уже введенными, а остальные должны были быть введены 3 ноября. Но церемония ввода войск состоялась лишь в 10 часов 15 ноября и носила чисто символический характер, поскольку советские войска уже находились в Вильнюсе, т.е. на территории Литвы. 15—17 ноября большая часть войск была выведена из Вильнюса в места постоянной дислокации. В Литве разместились части 16-го ОСК, 10-й истребительный и 31-й среднебомбардировочный отдельные авиаполки общей численностью 18 786 человек. Окончательно советские войска покинули Вильнюс 15 декабря 1939г.{492} Общее руководство всеми советскими войсками в Прибалтике согласно приказу наркома обороны № 0187 от 27 ноября 1939 г. было возложено на его заместителя — командарма 2 ранга А.Д. Локтионова{493}. [187]

Заключение договоров с СССР и ввод частей Красной Армии в Прибалтику породили у некоторых слоев местного населения радикальные "советизаторские" настроения, которые в определенной степени нашли отклик у советских дипломатов в Таллине, Риге и Каунасе. Советское руководство, как уже говорилось, всеми силами стремившееся избежать нежелательного впечатления от договоров, прореагировало достаточно быстро и жестко. 14 октября 1939т. Молотов указал полпреду в Каунасе Н.Г. Позднякову: "Всякие заигрывания и общения с левыми кругами прекратите". 21 октября нарком иностранных дел еще раз напомнил, что "малейшая попытка кого-либо из вас вмешаться во внутренние дела Литвы повлечет строжайшую кару на виновного... Следует отбросить как провокационную и вредную болтовню о "советизации" Литвы". 20 октября недовольство Москвы вызвала корреспонденция ТАСС из Таллина, и полпред К.Н. Никитин получил указание давать твердый отпор любым действиям, которые можно истолковать как намерение "советизировать" Эстонию. 23 октября Молотов обязал Никитина "пресекать всякие разговоры о "советизации" Эстонии, как выгодные и угодные в данный момент лишь провокаторам и врагам СССР" и не вмешиваться во внутренние дела Эстонии{494}.

Командование 65-го, 2-го и 16-го особых стрелковых корпусов получило 25 октября приказы наркома обороны №№ 0162, 0163, 0164 соответственно, согласно которым войска не имели права вмешиваться во внутренние дела Эстонии, Латвии и Литвы, а "настроения и разговоры о "советизации", если бы они имели место среди военнослужащих, нужно в корне ликвидировать и впредь пресекать самым беспощадным образом, ибо они на руку только врагам Советского Союза" и прибалтийских стран{495}.

Выступая 31 октября на сессии Верховного Совета СССР, Молотов заявил, что "особый характер указанных пактов взаимопомощи отнюдь не означает какого-либо вмешательства Советского Союза в дела Эстонии, Латвии и Литвы, как это пытаются изобразить некоторые органы заграничной печати. Напротив, все эти пакты взаимопомощи твердо оговаривают неприкосновенность суверенитета подписавших его государств и принцип невмешательства в дела другого государства. Эти пакты исходят из взаимного уважения государственной, социальной и экономической структуры другой стороны и должны укрепить основу мирного, добрососедского сотрудничества между нашими народами. Мы стоим за честное и пунктуальное проведение в жизнь заключенных пактов на условиях полной взаимности и заявляем, что болтовня о "советизации" Прибалтийских стран выгодна только нашим общим врагам и всяким антисоветским провокаторам"{496}. В итоге первоначальные опасения части общественности прибалтийских государств в отношении намерений СССР постепенно отступали на задний план. [188]

Как справедливо отмечают А.Г. Донгаров и Г.Н. Пескова, политика полного невмешательства СССР во внутренние дела прибалтийских стран объяснялась нежеланием обострять отношения с Англией и Францией и неясностью перспектив войны в Европе{497}. Строго придерживаясь своей линии на полное невмешательство во внутренние дела Эстонии, Латвии и Литвы, советское руководство внимательно следило за ситуацией в Европе и Прибалтике. По мере выполнения договоров о взаимопомощи перед сторонами возникали все новые и новые проблемы, для решения которых с ноября 1939г. по май 1940г. неоднократно велись переговоры разного уровня и были заключены соглашения, конкретизирующие отдельные стороны пактов. Ими регулировались вопросы аренды, железнодорожных перевозок, организации строительства, связи, санитарного обеспечения и юридического положения военнослужащих, о военторгах, о порядке въезда и выезда комсостава и их семей и т.п. Для контроля за реализацией условий пактов и разрешения спорных вопросов были созданы смешанные комиссии. Постепенно советские войска обживались в прибалтийских гарнизонах{498}.

В историографии вопрос о выполнении договоров вызывает разногласия. Большинство авторов отмечает, что, несмотря на определенные трения, стороны в целом соблюдали условия договоров{499}. Вместе с тем отношения сторон были далеки от идиллических. Советские представители на местах дружно отмечали, что со стороны прибалтийских стран речь шла скорее о формальном выполнении договоров и стремлении нажиться на поставках советским войскам необходимых товаров и услуг. Власти прибалтийских стран стремились свести к минимуму контакты советских военнослужащих с местным населением. Угроза вмешательства Англии и Франции в советско-финскую войну подогревала в правящих кругах стран Прибалтики настроения, направленные на освобождение от навязанных СССР договоров. По мнению А.С. Орлова, С.В. Волкова и Ю.В. Емельянова, хотя размещенные войска открыто и не вмешивались во внутренние дела этих государств, они самим фактом своего присутствия оказывали определенное влияние на внутриполитическую обстановку, давая импульс борьбе с профашистскими режимами{500}.

Объясняя действия СССР в отношении прибалтийских стран летом 1940 г., некоторые авторы указывают на активизацию антисоветских действий правительств Эстонии, Латвии и Литвы, которые заключались в посылке добровольцев в Финляндию, создании тайного военного союза — Балтийской Антанты, издании журнала "Revue Baltique", затяжке переговоров о размещении войск, поддержании связей и подготовке союза с Германией, на которую в первой половине 1940 г. приходилось до 70% их сельскохозяйственного экспорта, похищении советских солдат в Литве, арестах обслуживающего советский гарнизон персонала. Тем самым [189] воспроизводится полный набор советских обвинений 1940г. в адрес этих стран. А.С. Орлов пишет о сосредоточении вермахта у границ Литвы 16—17 июня 1940г., а по мнению ряда авторов, в Прибалтике на 15 июня готовились профашистские перевороты. Естественно, что подобные "действия прибалтийских стран являлись нарушениями договоров о взаимной помощи", и это, по мнению И.Н. Венкова, привело к тому, что 16 июня 1940 г. советское руководство предложило странам Прибалтики строго соблюдать договоры и настаив