Проблемы учителя и его профессионально-личностного развития в трудах российских мыслителей XIX – начала XX веков

6.1. Зарождение феномена учительства на Руси (X-XVII века)

Изучение феномена учительства невозможно вне контекста истории отечественной школы и педагогики, которые берут начало с момента принятия Русью христианства.

Христианизация Руси явилась предпосылкой зарождения, развития и совершенствования образовательной практики; при церквях и монастырях стали открываться школы, в которых сосредотачивалось духовное образование. Отечественный историк педагогики М.И.Демков по этому поводу писал: «Монастырь в Древней Руси был школою в полном смысле слова, и не будет ошибкой сказать, что школ в Древней Руси было столько, сколько было церквей и монастырей»^[1]. Кроме церквей школы устраивались на дому у частных лиц, правительство, не вмешиваясь в их организацию, только способствовало их открытию. Руководило деятельностью школ духовенство и причётники, а впоследствии в качестве учителей выступали и миряне, которых называли «мастерами грамоты».

Теоретическое осмысление феномена учительства в литературных источниках того периода отсутствует, хотя само понятие «учитель» употребляется. Обобщённый педагогический идеал человека-христианина, характерный для периода доминирования церковной педагогики, распространялся и на личность учащего, определяя его сущностную характеристику и воплощаясь в различных формах учительства. Разделяя мнение М.И.Демкова об открытии школ при казённых или церковных учреждениях, П.Ф. Каптерев указал ещё на одну форму обучения - домашнюю: «Дети раздавались на домашнее, частное обучение. … Школы помещались на дому учителя. … Взрослые же наставлялись в церкви. Такой порядок обучения соответствовал и греческому давнему порядку, а первыми учителями у нас, несомненно, были греки»^[2].

Для духовенства в целях подготовки служителей культа необходимо было самое скудное профессиональное обучение; первоначально его давали пришлые греки, потом выучившиеся у них русские священники и перенявшие у священников «учительскую науку» дьячки и миряне, а позже «мастера грамоты».

На основе анализа разнообразных литературных источников П.Ф. Каптерев выделил два основных центра древнерусского просвещения: «мастера грамоты» и школы. Главным источником народного просвещения, а также образования и подготовки духовенства были «мастера грамоты», т.е. грамотные крестьяне, превратившее обучение грамоте в промысел. Они учили плохо, кроме них и грамотных родителей учиться было негде и не у кого. Эти выводы подтверждаются позднее в «Послании Геннадия» Московскому и всея Руси митрополиту Симону и в Постановлении «Стоглава» об учении и училищах (1554 год). Кроме «мастеров грамоты» учительскую функцию выполняли дьяконы, дьячки, священники, иногда монахи. Но как скоро они принимались за учительство, они превращались в тех же «мастеров грамоты», учили тому же и не лучше, чему и как учили мастера.

Кроме «мастеров грамоты» на Руси были и «мастера пения», которые ходили по городам и учили петь. В более поздние времена, например, в XVII веке царевен учили мастерицы, состоявшие в дворцовом штате. В старой Малороссии были дьяки «мандрованные» (странствующие). Школы с некоторым общественным характером существовали при монастырях, при церквях и у епископов.

О направленности «профессиональных» знаний учителей дают весьма скудные представления различные источники: учебная литература, летописи, сборники педагогического характера, жития святых, законодательные источники, берестяные грамоты и другие. Характеризуя низкий уровень учащих, в Постановлении «Стоглава» об учении и училищах (1554 год) отмечалось: «А прежде всего в российском царствии на Москве, и в Великом Новгороде и по иным городам многие училища бывали, грамоте и писать, и петь, и читать учили»^[3]. Отсюда следует, что предметами первоначального обучения в древнерусской школе были: чтение, письмо, пение. Эти же предметы, по выводам М.И. Демкова, были главными и в позднейшее время - в XV -XVI веках. Так, в житиях святых XV века о предметах обучения говорится в самых общих выражениях: «святой научен быть грамоте и всякому благочестивому обычаю», «извыче книжное учение». Судя по другим источникам, в школах сначала учили азбуке, потом читали Часослов и Псылтырь, а иногда, сверх того, Апостол. «Подобает убо вам, учителя, ведети,- говорится в предисловии к одной азбуке, - како вам младых детей учити божественным письменам. Первое убо вначале буквам, сиречь азбуце, потом же Часовники и Псалтири и прочия божественные книги, и паче же убо всего - еже бы вам показати и изучити учеником азбуку»^[4].

Существовавшие в XV веке частные школы учителей - «мастеров» были на чрезвычайно низкой ступени: «А се мужики невежи учат робят да речь ему испортит…; а от матера отидет, и он ничего не умеет, только-то бредет по книге, а церковнаго постатия ничего не знает»^[5],- писал архиепископ Геннадий в Послании Московскому и всея Руси Митрополиту Симону. Из этого можно заключить, что уровень знаний самих учителей был настолько неудовлетворительным, что они с трудом могли научить чему - либо других.

Из-за низкого уровня знаний учащих и, как следствие этого, низкого качества даваемого ими образования, в народе постепенно начало распространяться мнение, что не дело мирян «чести книги», а в XVI веке стали даже побаиваться чтения книг; многие опасались взять в руки Апостол и Евангелие. Сребролюбивые и невежественные мастера, боясь, чтобы их заработки не уменьшились, способствовали распространению такого мнения и говорили, что «грех простым (светским людям) чести Апостол и Евангелие», и когда находились любознательные лица, которые хотели «навыкати писания», они отговаривали их, замечая: «не чтите книг многих, чтобы не сойти с ума и не впасть в ересь». Поэтому сторонникам просвещения приходилось писать в защиту книг и доказывать их пользу. От XV века сохранилось немало отдельных наставлений и поучений о почитании книжном, которые обыкновенно помещались в предисловии к различным сборникам. В них говорилось, что «добро есть почитание книжное», «книгами достоить искати пути спасения», «они наведут на истинный путь и разрешат духовные союзы».

К началу XVI века уровень образования русских людей оставался крайне низким. В уже упоминавшемся нами послании митрополиту Симону новгородский архиепископ Геннадий жаловался на недостаток грамотных людей, которых можно было бы поставить в священники, и предлагал открывать училища, чтобы искоренить распространение в стране нежелание учиться. Обучение у невежественных мужиков или «мастеров грамоты» приводило к тому, что дети выходили их этих «школ» практически не научившись читать, писать, не усвоив церковных порядков. Из послания, а также азбуковников становится очевидным, что школьные учителя находились в материальной зависимости от родителей учащихся. Учителя нуждались иногда в самых необходимых предметах жизни, а ученики должны были «кормить дидаскала», приносить ему по праздникам сколько можно съестных припасов. «А се мужики невежи учат робят да речь ему испортит, да первое изучит ему вечерню, ино то мастеру принести каша да гривна денег, а завтреня также, а и свыше того, а часы то особно, да те поминки опроче могорца, что рядил от него»^[6], а как заканчивает учиться, то ничего не знает. Азбуковник советовал: «Честь достойную учителю воздавайте, и от домов своих брашна и питиа ему приносите».

Об узком круге лиц, владеющих основами грамоты и способных обучать, упоминается в решениях «Стоглава» об учении и училищах. «Мы - деи у своих отцов учимся или от своих мастеров, а инде деи нам учитися негде; сколько отцы наши умеют и мастеры, по тому и нас учат, а отцы их и мастеры и сами потому же мало умеют, и силы в божественном писании не знают; а учитца им негде»^[7]. Собор постановлял открывать семейные, т.е. частные школы в домах священников и церковнослужителей, назначать «добрых духовных священников и дьяконов и дьяков, женатых и благочестивых, имущих в сердцы страх божий, могущих иных пользовати, и грамоте и чести, и писати горазди»^[8] и организовывать у них на дому училища. Учителями должны быть избранные, лучшие священники, дьячки, дьяконы; школы предполагались бессословными, обучение общедоступным; программа обучения включала грамоту, письмо, пение и чтение. Таким образом, государство, перелагая на плечи церкви заботу об образовании и идеологическом воспитании молодого поколения в ортодоксальном духе, обязывало священников обучать грамоте всех желающих.

Во второй половине XX века в связи с появлением в руках исследователей новых документальных материалов - берестяных грамот - оформилась другая точка зрения на уровень грамотности населения древнерусского государства. Так, О.Е.Кошелева высказала мнение об односторонности утверждения и Геннадия и Стоглавого собора о безграмотности населения, мотивируя тем, что документы, появлявшиеся в церковных кругах, имели в виду недостаточную грамотность и подготовленность населения для ведения церковной службы, знания церковнославянского языка и неумение читать тексты. Берестяные грамоты помогли раскрыть содержание бытового обучения грамоте в среде горожан, а не обучения церковного^[9].

Первые, пока ещё очень слабые попытки осмысления личностно - профессионального имиджа учителя были предприняты составителями Уставов братских школ, которые не только регламентировали учебно - воспитательный процесс, построенный на определённых педагогических принципах, но и обращали внимание на выбор учителя. Так, в Уставе Львовской братской школы (1586 год) подчёркивается значение примера учителя, его личностных качеств, нравственного облика в воспитании учащихся. «Дидаскал или учитель сея школы мает быти благочестив, разумен, смиреномудрый, кроток, воздержливый, не пияница, не блудник, не лихоимец, не сребролюбец, не гневлив, не завистник, …но благочестию поспешитель, образ благих, и всем себе преставляющий не в сицевых добродетелях, да будут и ученици яко учитель их»^[10]. В основе педагогического взаимодействия учителя и учеников должны лежать гуманные принципы; учителю рекомендовалось не делать различий между учащимися в зависимости от их имущественной и сословной принадлежности - «учити дидаскал и любити мает дети вси заровно, як сынов богатых, так и сирот убогих».

Устав рассматривал ряд принципиально новых вопросов организации школьного обучения, требования к дидактическим умениям учителя. Так, авторы Устава рекомендовали подходить дифференцированно к обучению детей с различным уровнем знаний, расширять содержание обучения, которое должно было включать не только традиционные предметы того времени, но и «иные многие потребные науки», указывали на необходимость самостоятельной домашней работы, как продолжение учебной работы в школе.

В XVII веке в школах появляются сборники различных статей, предназначенных для чтения учениками и для руководства учителям - «Азбуковники». В них содержались правила для учащих и учащихся, образцы сочинений и посланий к высшим лицам и благодетелям, сведения из грамматики. Содержание азбуковников важно многими указаниями на способ обучения юношества, школьную дисциплину, порядки русской школы того времени.

Так, из азбуковников можно узнать, что в помощь себе для наблюдения за нравственностью и поведением учеников учитель выбирал из лучших и прилежных учеников старост, в обязанности которых входило наблюдать за поведением одноклассников в отсутствие учителя, и в случае беспорядков, они даже имели право наказывать виновных по своему усмотрению. Нередко они выполняли обязанность аудиторов, так как должны были спрашивать у учащихся материал, пройденный на уроке, смотрели за книгами учащихся, отпускали учеников пить и для других нужд, наблюдали, есть ли в школе вода для питья, вытоплена ли печь, истоплена ли комната и другие обязанности.

Школьные правила XVII века строго следили за религиозным воспитанием учащихся, и училищная дисциплина тесно была связана с учением о вере; посещение церкви было вменено в непременную обязанность учащемуся юношеству.

Во второй половине XVII века содержание «Азбуковников» обновляется, помимо грамматики в нём даются понятия о других «свободных мудростях». Азбуковник не только пропагандирует свободные науки среди населения, но и стремится провести их в школу и для этого принимает форму школьной хрестоматии для чтения. В Азбуковниках содержались сведения по грамматике, педагогике, античной литературе, философии, астрономии, истории, географии и другим предметам. Расширение содержания школьного образования требовало учителей нового типа, обученного этим наукам. Кроме того, расширившиеся культурно-политические контакты России со странами Запада, потребности торговли и государственного управления, дальнейшее развитие умственной жизни актуализировали вопрос о необходимости создания в России государственных школ нового типа, в которых юношество будет обучаться иностранным языкам и светским наукам. Первая московская правительственная школа повышенного уровня была основана в 1632 году, а весной 1649 года открывается греко-латинская школа для юношества, в которой преподавал дидаскал Арсений Грек, получивший образование в Европе и знавший многие языки. Несколько позже учителями в греко-латинскую школу были назначены киевляне Епифаний Славинецкий, Арсений Сатановский, Дамаскин Птицкий. Получив широкое образование, они преподавали латинский, греческий языки, грамматику, риторику, философию и богословие. Заметный след в истории московского образования XVII века оставили учителя - братья Лихуды, которые составляли учебные книги для курсов повышенного обучения.

История русской педагогической культуры второй половины XVII века сохранила образ выдающегося педагога, учёного Симеона Полоцкого (1629 - 1680). Окончив в родном городе Полоцке Богоявленскую братскую школу, он продолжил обучение в Киево - Могилянской коллегии, которая в то время была единственной высшей школой гуманитарного и богословского (православного) образования. Для завершения образования он уехал за границу и по возвращении решил посвятить себя делу просвещения народа. В 27 летнем возрасте он принял монашество, имя Симеон и получил должность учителя братской школы при Богоявленском монастыре в Полоцке. В 1661 году обстоятельства заставили Симеона переехать в Москву и поселиться в Спасском монастыре. Эрудированный учёный, педагог, поэт, владевший несколькими иностранными языками, мягкий в обращении, он быстро завоевал уважение при царском дворе и приобрёл сильных покровителей. Вскоре он открыл школу, в которой обучал латинскому языку молодых подьячих, преподавал греческий язык. Эта школа позднее стала основой для Славяно-греко-латинской академии - первого высшего учебного заведения на Руси.

Его слава как искусного учителя и воспитателя быстро росла. С 1667 года он становится учителем и воспитателем детей царя Алексея Михайловича. Под общим присмотром и руководством Симеона обучался и воспитывался и будущий царь Пётр I^[11].

Однако таких учителей пока ещё было мало, так как существовавшие в России учебные заведения в большинстве своём не были стационарными и не могли обеспечить специальную подготовку обучающихся к педагогической деятельности. Развитие же школьного дела привело к созданию целого сословия людей, обучавших грамоте; этим делом занимались не только профессионалы, но и многие ремесленники и торговцы, это был вид ремесла. Вплоть до конца XVII века в отечественном начальном образовании прочные позиции занимало обучение у мастеров грамоты и лиц духовного сословия: священников, дьяконов дьячков, монахов.

Советы учителям о воспитании и обучении детей обычно помещались в предисловиях рукописных, а затем и печатных азбук, часословов, псалтырей, азбуковниках.