Основные положения теории МФШ: определение фонемы

В основе теории МФШ лежит простая идея: фонема есть минимальная составляющая звуковой оболочки морфе­мы, которая, в свою очередь, есть минимальная знаковая единица языка. Морфема при этом понимается как множе­ство морфов, а фонема соответственно есть множество зву­ков, чередующихся по фонетическим правилам в составе морф (наименьшая часть словоформы), представляющих морфему. Примером может служить такая совокупность морф: [в!\д] "вод-а", [вод] "вод-ы", [вот] "ВОД-0" (знак 0 означает нулевую морфу), [ВЪД] "вод­о-воз", [во'д'] "под-вод-ник". Обобщая звуки, чередующие­ся в этих морфах, получаем такие классы:

[в] [/\] [д]

[о] [т]

[Ъ] [д']

[о']

Колонки позиционно чередующихся звуков и есть фо­немы.

Статус образующих фонему звуков не одинаков. Одни звуки выступают в сильной позиции, в которой их качество не зависит от контекста (от соседних звуков или положения в слове), другие - в слабой позиции, в которой контекст влияет на звуковую реализацию. Как и в других школах тра­диционной фонологии, фонема в транскрипции обозначает­ся основным вариантом, т. е. звуком, выступающим в сильной позиции.

Все неосновные звуковые реализации фонемы есть её модификации. Они подразделяются на варианты и вариации.

Варианты – такие модификации, в которых нейтрализуются 2 и более фонемы. Здесь выделяются 2 случая. В первом из них фонема реализуется звуком, который совпадает с основным вариантом другой фонемы. В частности, [т] в слове вод есть вариант фонемы /д/, совпадающий с основным представителем фонемы \т \ (сравните слово кот). Во втором случае имеет место совпадение двух или более фонем в особом звуке, не являющемся основным вариантом какой-либо фонемы. Например, в [۸] нейтрализуются фонемы /о/ и /а/­: вод- [۸ ] – вал-ы[۸] (ср. в о ды и в а л), а в [ъ] – фонемы /о/, /а/, /е/: в о д-о-воз[ъ] – в а -лов-ой[ъ] – фон е матический [ъ] ср. (в о ды, в а л, и фон е ма).

Вариации – это такие модификации, которые не дают нейтрализации фонемного противопоставления. Так, упереднение гласных заднего ряда после мягких согласных не приводит к их совпадению с передними гласными: вёл [‘o’,], люк [‘y’].

С различением типов модификации фонем в МФШ соотнесено различение 2 типов позиций (в зависимости от степени выполнения фонемой её сигнификативной (смыслоразличительной) и перцептивной (опознавательной) функций).

Те позиции, в которых звук, представляющий фонему, не испытывает влияние положения в слове, называется перцептивно сильными для данной фонемы.

Те позиции, в которых звук, представляющий фонему испытывает влияние положения в слове называются перцептивно слабыми для данной фонемы.

Те позиции, в которых данная фонема нейтрализована с другой фонемой (или фонемами) называются сигнификативно слабыми для всех нейтрализованных фонем.

Те позиции, в которых данная фонема не нейтрализуется ни с одной другой фонемой называются сигнификативно сильными.

В фонему объединяются только те звуки, которые чередуются по фонетическим правилам. В рассмотренных примерах все неосновные звуковые варианты обусловлены чисто фонетически: варианты [۸] и [ъ]предопределены безударными позициями, вариант [т]– позицией перед паузой и вариант [д'] - позицией перед гоморганным (т.е. отличными, но имеющие одну общую черту) мягким согласным. Эти чередования никак не связаны ни с отдельными корнями, ни с определёнными суффиксами – они имеют чисто фонетический характер.

Если чередование обусловлено морфологически или лексически, то такие варианты входят не в состав фонемы, а в состав единицы более высокого уровня – морфофонемы (морфонемы). Например, глагольный корень ‘ вод- ‘ чередуется с ‘вож-‘: водит - вожу. Ясно, однако, что в общем случае [д] перeд [у] не перeходит в [ж] – сравните именную форму воду и глагольную веду, ведут. Это значит, что чередование /д/ – /ж/ свойственно определённому классу глагольных корней в некоторых грамматических формах. В этом случае мы имеем дело уже с чередованием фонем, входящих в одну морфофонему, а не с чередованием звуков, входящих в одну фонему.

Наряду с термином «чередование» широко используется термин «альтернация». Чередующиеся сегменты называются иначе «альтернантами».

В русском языке существуют такие фонемы, для которых невозможно найти сильную позицию. Так, может отсутствовать возможность проверки безударного гласного (с о бака) или глухости/звонкости и мягкости/твёрдости согласного перед другим согласным (с тол). В таких случаях в МФШ используется особая единица фонологического описания – гиперфонема, представляющая собой совокупность фонем, противопоставление которых нейтрализовано в данной позиции: с{о/а}бака, {с/з/с’/з’}тол.

Термин гиперфонема подвергался неоднократной заслуженной критике из-за неоднозначности плана содержания. Действительно, в этот уровень некоторые представители московской школы относят случаи, когда невозможно изменить слово так, чтобы соответствующий звук оказался в сильной позиции, так что определить его фонемную принадлежность невозможно (неразрешимая нейтрализация). [13, с. 186] Другие же считают, что гиперфонему можно относить ко всем нейтрализуемым парам и множествам фонем [14, с. 186, 489].

Неоднородность фонологического уровня проявляется не только горизонтально (фонема - гиперфонема), но и вертикально: согласно «Основным положениям МФШ» «звуки-различители, т. е. фонемы, и признаки-различители не следует отождествлять, так как это два разных уровня фонологического яруса структуры языка…» [14, с. 115], то есть меризматический уровень выделяется как вполне самостоятельный.

По сравнению с описанными выше взглядами концепция московской школы кажется более сложной: наряду с основным фонологическим ярусом – фонемным, выделяются ещё надфонемный (суперсегментный) и подфонемный (вариативный, фонетический) – уровень вариантов.

Неоднократно предпринимались попытки привести обе концепции к общему знаменателю, то есть обобщить достоинства и избавиться от недостатков, присущих обеим системам.

Так, Р. И. Аванесов предложил свою терминосистему, в которой отражено терминологически положение фонемы и как элемента словоформы (согласно концепции Щербы и его последователей), и как элемента морфемы (согласно терминологам московской школы в её первоначальном виде). В первом случае, подчёркивая наличие у фонемы неких дифференциальных признаков (что возможно лишь в сильной позиции, согласно московской школе) и общих «антропофонических свойств» (вслед за Бодуэном де Куртенэ), он предлагает дефинировать её как сильную фонему. По мере исчезновения у неё некоторых дифференциальных признаков (что возможно при участии в непараллельном чередовании в пределах морфемы, т. е. в слабых позициях) её сигнификативная способность уменьшается, и в этом случае она дефинируется как слабая фонема. Позиционно чередующиеся сильные и слабые фонемы образуют фонемный ряд, «представляющий собой связующее звено между фонемой и морфемой» [15, с. 34].

Синтезом первоначального вида московской фонологической теории и того её вида, какой она приобрела у Р. И. Аванесова, является теория парадигмо-фонем и синтагмо-фонем М. В. Панова. Термин парадигмо-фонема соответствует термину фонема в первоначальном виде московской теории: это ряд позиционно чередующихся звуков. Термин синтагмо-фонема как бы суммирует аванесовские термины сильная фонема и слабая фонема: М.В. Панов выделяет синтагмо-фонемы с разным числом дифференциальных признаков, причём сохраняется подход Р. И. Аванесова: дифференциальный признак, попадающий в позицию нейтрализации, из числа дифференциальных исключается. Сильным фонемам Р. И. Аванесова соответствуют, таким образом, синтагмо-фонемы с наибольшим количеством дифференциальных признаков, а все остальные соответствуют слабым фонемам. [16]. Теория М. В. Панова, таким образом, представляет собой наиболее логичное, последовательное и продуманное изложение теории московской школы. Характерно однако, что в системе М. В. Панова есть парадигмо-фонемы и синтагмо-фонемы, но нет фонем как таковых. Термин фонема он употребляет по сути дела как некое обобщённое обозначение любой функциональной звуковой единицы (будь то парадигмо-, синтагмо-, гипер-, архифонема или фонема в понимании Н. С. Трубецкого) в противоположность звуку как единице артикуляционно-акустической.

Сопоставляя указанные выше терминосистемы, можно провести следующие связи.

Фонема петербургской школы как будто соответствует фонеме в сильной (сигнификативной и перцептивной) позициях по московской фонологической школе в её первоначальной разновидности, а также сильной фонеме Р. И. Аванесова. Но, согласно петербургской школе (да и всем прочим, кроме московской), дифференциальный признак принадлежит фонологической системе и остаётся таковым в любой позиции, хотя и может быть представлен разными фонетическими коррелятами. Поэтому совпадение здесь в значительной мере мнимое. Скорее можно говорить о совпадении процедуры выделения состава фонем в языке, но их состав в словоформах и варьирование интерпретируются совершенно по-разному.

Комбинаторный аллофон петербургской школы соответствует вариации московской школы, но опять-таки лишь применительно к сильной позиции. Позиционный аллофон петербургской школы в московской школе не находит аналога.

Фонемный ряд Р. И. Аванесова представляет собой непараллельное чередование фонем, вариаций и вариантов в первоначальном виде московской теории. Соответственной терминоединицы в концепции петербургской школы первоначально не было. Однако после появления работ Р. И. Аванесова данная школа сочла предложенный им термин приемлемым [см., напр.: 17, c. 24 - 25.], правда, вкладывает в него несколько иное содержание: это просто ряд позиционно чередующихся фонем (а не сильных фонем со слабыми, как у Р. И. Аванесова).

Слабая фонема Р. И. Аванесова онтологически соответствует гиперфонеме ранней московской школы, а также и архифонеме Н. С. Трубецкого, различаясь однако по внутреннему содержанию: архифонема - совокупность дифференциальных признаков, не подвергшихся нейтрализации, слабая фонема - фонема, определяемая составом таких признаков (то есть не нейтрализованных), а гиперфонема - совокупность фонем, подвергшихся нейтрализации. Такое переплетение сходных по содержанию терминов, применяемых к одному и тому же фонетическому объекту, приводит к терминологической неопределённости, которую Р. И. Аванесов пытался преодолевать путём дальнейшей классификации слабых фонем. В частности, слабую фонему в позиции неразрешимой нейтрализации он определяет как член нулевого фонемного ряда [18, с. 126]. Но и при этом элиминируется понятие собственно фонемы (и в этом отличие от подхода Н. С. Трубецкого, для которого архифонема представлена всё-таки вполне определённой фонемой).