Война, которую ожидали и которая оказалась неожиданной — КиберПедия 

Поперечные профили набережных и береговой полосы: На городских территориях берегоукрепление проектируют с учетом технических и экономических требований, но особое значение придают эстетическим...

Двойное оплодотворение у цветковых растений: Оплодотворение - это процесс слияния мужской и женской половых клеток с образованием зиготы...

Война, которую ожидали и которая оказалась неожиданной

2017-09-27 258
Война, которую ожидали и которая оказалась неожиданной 0.00 из 5.00 0 оценок
Заказать работу

 

Обстоятельства, которыми сопровождалось нападение фашистской Германии на Советский Союз, и реакция Сталина на события достаточно подробно и профессионально описаны Г.К. Жуковым в его воспоминаниях. Вот его свидетельство:

«Вечером 21 июня мне позвонил начальник штаба Киевского военного округа генерал-лейтенант М.А. Пуркаев и доложил, что к пограничникам явился перебежчик – немецкий фельдфебель, утверждающий, что немецкие войска выходят в исходные районы для наступления, которое начнется утром 22 июня.

Я тотчас же доложил наркому и И.В. Сталину то, что передал М.А. Пуркаев.

– Приезжайте с наркомом в Кремль, – сказал И.В. Сталин.

Захватив с собой проект директивы войскам, вместе с наркомом и генерал-лейтенантом Н.Ф. Ватутиным мы поехали в Кремль. По дороге договорились во что бы то ни стало добиться решения о приведении войск в боевую готовность.

И.В. Сталин встретил нас один. Он был явно озабочен.

– А не подбросили ли немецкие генералы этого перебежчика, чтобы спровоцировать конфликт? – спросил он.

– Нет, – ответил С.К. Тимошенко. – Считаем, что перебежчик говорит правду.

Тем временем в кабинет И.В. Сталина вошли члены Политбюро. Сталин коротко проинформировал их.

– Что будем делать? – спросил И.В. Сталин. Ответа не последовало.

– Надо немедленно дать директиву войскам о приведении всех войск приграничных округов в полную боевую готовность, – сказал нарком.

– Читайте! – сказал И.В. Сталин.

Я прочитал проект директивы. И.В. Сталин заметил:

– Такую директиву сейчас давать преждевременно, может быть, вопрос еще уладится мирным путем. Надо дать короткую директиву, в которой указать, что нападение может начаться с провокационных действий немецких частей. Войска приграничных округов не должны поддаваться ни на какие провокации, чтобы не вызвать осложнений[337].

Не теряя времени, мы с Н.Ф. Ватутиным вышли в другую комнату и быстро составили проект директивы наркома.

Вернувшись в кабинет, попросили разрешения доложить.

И.В. Сталин, прослушав проект директивы и сам еще раз его прочитав, внес некоторые поправки и передал наркому для подписи»[338].

Текст директивы, подписанный 21 июня 1941 г., я цитирую не по воспоминаниям Жукова, по официальному тексту, между которыми имеются существенные различия. Во-первых, это был приказ не всем приграничным округам, а только командующим трех армий Западного округа. Во-вторых, он был подписан также членами военного Совета ЗАПВПО, а не только Тимошенко и Жуковым. В-третьих, у Жукова сказано, что передача приказа была закончена в 00 ч. 30 м. 22 июня 1941 г. В примечании же официального документа сказано: «Отправлена 22 июня 1941 г. в 02-25-02-35». Как можно заметить, различия весьма существенные[339].

Текст телеграммы был следующим:

«ДИРЕКТИВА КОМАНДУЮЩЕГО ВОЙСКАМИ ЗАПВО

КОМАНДУЮЩИМ ВОЙСКАМИ 3-й, 4-й и 10-й АРМИЙ

22 июня 1941 г.

Передаю приказ Наркомата обороны для немедленного исполнения:

1. В течение 22 – 23 июня 1941 г. возможно внезапное нападение немцев на фронтах ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО. Нападение может начаться с провокационных действий.

2. Задача наших войск – не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения.

Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского военных округов быть в полной боевой готовности, встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников.

ПРИКАЗЫВАЮ:

а) в течение ночи на 22 июня 1941 г. скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе;

б) перед рассветом 22 июня 1941 г. рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать;

в) все части привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточено и замаскировано;

г) противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов;

д) никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить.

Тимошенко Жуков

Павлов

Климовский Фоминых»[340].

Однако события развивались отнюдь не в соответствии с директивами, утвержденными Сталиным. 22 июня 1941 г. в 3 часа 15 минут (по московскому времени) тысячи орудий и минометов германской армии открыли огонь по пограничным заставам и по расположению советских войск. Немецкие самолеты начали бомбардировку важных объектов во всей приграничной полосе – от Баренцева до Черного моря. Воздушным налетам подверглись многие города, в их числе Мурманск, Рига, Каунас, Минск, Смоленск, Киев, а также военно-морские базы Кронштадт, Измаил, Севастополь. Бомбардировщики перелетели советскую границу на всех участках одновременно. Первые удары пришлись как раз по местам базирования советских самолетов новейших типов, пунктам управления, портам, складам, железнодорожным узлам. Массированные воздушные удары врага сорвали организованный выход первого эшелона приграничных округов к государственной границе. Сосредоточенная на постоянных аэродромах авиация понесла невосполнимые потери: за первый день войны было уничтожено 1200 советских самолетов, причем большая их часть даже не успела подняться в воздух. За тот же период советские ВВС совершили около 6 тыс. самолето-вылетов и уничтожили в воздушных боях свыше 200 немецких самолетов[341].

Но советское руководство, в том числе и Сталин, не представляли себе масштабов случившегося. Поэтому утром 22 июня была принята новая, уже общая директива, которая явно не соответствовала реально сложившейся обстановке и развивавшимся событиям. Ее стоит привести как пример того, насколько неверно Сталин, а вместе с ним и высшее военное начальство в лице наркома и начальника Генштаба, оценивали сложившуюся ситуацию. Вот полный текст директивы:

«ДИРЕКТИВА ВОЕННЫМ СОВЕТАМ ЛВО, ПРИБОВО, ЗАПОВО, КОВО, ОДВО, КОПИЯ НАРОДНОМУ КОМИССАРУ ВОЕННО-МОРСКОГО ФЛОТА (СССР)

№ 2

22 июня 1941 г.

7 ч. 15 мин.

22 июня 1941 г. 04 часа утра немецкая авиация без всякого повода совершила налеты на наши аэродромы и города вдоль западной границы и подвергла их бомбардировке.

Одновременно в разных местах германские войска открыли артиллерийский огонь и перешли нашу границу.

В связи с неслыханным по наглости нападением со стороны Германии на Советский Союз ПРИКАЗЫВАЮ:

1. Войскам всеми силами и средствами обрушиться на вражеские силы и уничтожить их в районах, где они нарушили советскую границу.

2. Разведывательной и боевой авиацией установить места сосредоточения авиации противника и группировку его наземных войск.

Мощными ударами бомбардировочной и штурмовой авиации уничтожить авиацию на аэродромах противника и разбомбить группировки его наземных войск.

Удары авиацией наносить на глубину германской территории до 100 – 150 км.

Разбомбить Кенигсберг и Мемель.

На территорию Финляндии и Румынии до особых указаний налетов не делать.

ТИМОШЕНКО МАЛЕНКОВ

ЖУКОВ»[342].

Едва ли надо говорить о том, что эта директива повисла в воздухе, и события развивались в совершенно ином направлении. Гитлеровские войска продолжали стремительное наступление. В Москве 23 июня 1941 г. было принято решение создать Ставку Главного Командования Вооруженных Сил Союза ССР в составе: Наркома обороны маршала Тимошенко (председатель), начальника Генштаба Жукова, Сталина, Молотова, маршала Ворошилова, маршала Буденного и наркома Военно-Морского Флота адмирала Кузнецова.

При Ставке организовать институт постоянных советников Ставки в составе: маршала Кулика, маршала Шапошникова, Мерецкова, начальника Военно-Воздушных Сил Жигарева, Ватутина, начальника ПВО Воронова, Микояна, Кагановича, Берия, Вознесенского, Жданова, Маленкова, Мехлиса[343].

10 июля 1941 г. Ставка Главного Командования Вооруженных Сил Союза ССР была преобразована в ставку Верховного Командования и определена в составе: Председателя Государственного Комитета Обороны т. Сталина, Заместителя Председателя Государственного Комитета Обороны т. Молотова, маршалов Тимошенко, Буденного, Ворошилова, Шапошникова, Начальника Генштаба генерала армии Жукова. Одновременно было принято решение об образовании трех главных стратегических направлений – Северо-Западного (главнокомандующий Ворошилов), Западного (Тимошенко) и Юго-Западного (Буденный)[344]. 19 июля 1941 г. Сталин был назначен наркомом обороны.

Но возвратимся к хронологии развертывавшихся событий. Как страна узнала о начале войны и почему она узнала об этом не из уст самого Сталина? На этот счет существуют различные мнения, которые сводятся к двум основным. Известный историк-диссидент А. Некрич в 1965 году выпустил книгу о начале войны, в которой в пух и прах раскритиковал всю предвоенную политику Сталина и его внешнеполитические действия. Впоследствии в соавторстве с М. Геллером он опубликовал трехтомник об истории Советского Союза. По поводу интересующего нас сюжета там говорится следующее: «Спустя 8 часов после вторжения германских вооруженных сил, в 12 часов дня по радио выступил заместитель председателя Совета Народных Комиссаров СССР В.М. Молотов, сообщивший гражданам Советского Союза о вероломном нападении Германии. Сталин предпочел не выступать. У него было для этого достаточно причин. Главная из них заключалась в провале его политики – дружбы и сотрудничества с фашистской Германией и подготовки страны к войне. Сталин, который обычно связывал свое имя с достижениями, с победами, вовсе не хотел, чтобы его имя идентифицировалось с поражениями. Сталин был в шоке. Он заперся на своей даче в Кунцеве и фактически самоустранился от государственных дел. Лишь спустя несколько дней он не без нажима со стороны других членов Политбюро (как о том было официально заявлено на XX съезде КПСС в 1956 году) вернулся к исполнению своих обязанностей»[345].

Сейчас я не стану касаться вопроса о самоустранении Сталина от дел, так как сделаю это чуть ниже. Здесь же мне представляется уместным обратиться к историческим источникам, рисующим картину этого эпизода. Главным источником служат архивные записи и свидетельства непосредственного участника тех событий В.М. Молотова. Молотов вспоминает, что с 10.40 до 11.30 часов 22 июня он оставался наедине со Сталиным. Именно ему Сталин поручил выступить по радио с обращением к советскому народу в связи с началом войны. «– Почему я, а не Сталин? Он не хотел выступать первым, нужно, чтобы была более ясная картина, какой тон и какой подход. Он, как автомат, сразу не мог на все ответить, это невозможно. Человек ведь. Но не только человек – это не совсем точно. Он и человек, и политик. Как политик, он должен был и выждать, и кое-что посмотреть, ведь у него манера выступлений была очень четкая, а сразу сориентироваться, дать четкий ответ в то время было невозможно. Он сказал, что подождет несколько дней и выступит, когда прояснится положение на фронтах.

– Ваши слова: „Наше дело правое. Враг будет разбит, победа будет за нами“, – стали одним из главных лозунгов войны.

– Это официальная речь. Составлял ее я, редактировали, участвовали все члены Политбюро. Поэтому я не могу сказать, что это только мои слова, там были и поправки, и добавки, само собой.

– Сталин участвовал?

– Конечно, еще бы! Такую речь просто не могли пропустить без него, чтоб утвердить, а когда утверждают, Сталин очень строгий редактор. Какие слова он внес, первые или последние, я не могу сказать. Но за редакцию этой речи он тоже отвечает»[346].

Молотов написал проект выступления, который Сталин лично отредактировал и внес в него существенные дополнения. В этой работе, как свидетельствуют источники, принимали участие и другие члены Политбюро. Дополнения носили принципиальный характер. В частности, Молотов заявил, что «Советское правительство и его глава тов. Сталин поручили мне сделать следующее заявление». В текст выступления были внесены также следующие принципиальные моменты. В частности, такой: «Не первый раз нашему народу приходится иметь дело с нападающим зазнавшимся врагом. В свое время на поход Наполеона в Россию наш народ ответил отечественной войной, и Наполеон потерпел поражение, пришел к своему краху. То же будет и с зазнавшимся Гитлером, объявившим новый поход против нашей страны. Красная Армия и весь наш народ вновь поведут победоносную отечественную войну за родину, за честь, за свободу.

Правительство Советского Союза выражает твердую уверенность в том, что все население нашей страны, все рабочие, крестьяне и интеллигенция, мужчины и женщины отнесутся с должным сознанием к своим обязанностям, к своему труду. Весь наш народ теперь должен быть сплочен и един, как никогда. Каждый из нас должен требовать от себя и от других дисциплины, организованности, самоотверженности, достойной настоящего патриота, чтобы обеспечить все нужды Красной Армии, флота и авиации, чтобы обеспечить победу над врагом»[347].

Кроме того, подчеркивался призыв к гражданам и гражданкам Советского Союза, «еще теснее сплотить свои ряды вокруг нашей славной большевистской партии, вокруг нашего Советского правительства, вокруг нашего великого вождя тов. Сталина»[348].

Бесспорно, что именно Сталину принадлежит идея назвать начавшуюся войну отечественной, что имело отнюдь не просто чисто лингвистическое значение, а поднимало ее на уровень всенародной войны, придавало ей общенациональный характер и ставило в один ряд со всей историей освободительной борьбы наших народов, их борьбы за единство и целостность нашего государства. Надо сказать, что предпосылки такого подхода к оценке характера предстоявшей нашей стране войны у Сталина начали формироваться задолго до этого, что я попытался раскрыть во втором томе своего труда. Здесь же они обрели совершенно четкую и полную содержания форму.

Нельзя не отметить и акцента на принципиально новый характер ситуации, требовавшей от всех граждан страны выработки совершенно нового отношения к своим обязанностям и к своему труду. Афористически это выразилось через несколько дней в словах песни – «Вставай, страна огромная! Вставай на смертный бой!» И надо сказать, что буквально в считанные дни вся страна превратилась в огромный военный лагерь, который должен был сформировать новые силы для разгрома вторгшегося врага.

Звучали в обращении, правда, в завуалированном виде и некоторые отголоски прежнего классового подхода, когда говорилось, что «эта война навязана нам не германским народом, не германскими рабочими, крестьянами и интеллигенцией, страдания которых мы хорошо понимаем, а кликой кровожадных фашистских предателей Германии, поработивших французов, чехов, поляков, сербов, Норвегию, Бельгию, Данию, Голландию, Грецию и другие народы»[349]. Однако этот классовый мотив отступал на задний план перед фактически сформулированной здесь мыслью о создании объединенного фронта борьбы всех порабощенных народов Европы против гитлеровского фашизма. Именно эта идея выступала в качестве доминирующей.

Сопоставляя два варианта – первоначальный, написанный Молотовым, и окончательный, исправленный Сталиным, – чувствуется, как принято говорить, рука мастера. Здесь четко и определенно выражена новая природа войны, необходимость всю страну, весь народ поставить на службу достижения победы и одновременно выражалась принципиальная готовность нашей страны к сотрудничеству со всеми, кто готов бороться с фашистской Германией.

Всякого рода измышления о причинах того, почему Сталин не выступил в первый день войны, вызывают возражения даже таких ярых антисталинистов, как, например, Д. Волкогонов. Он в своей книге о Сталине писал: «…Думаю, дело обстояло не совсем так. Вопрос об обращении к народу решался ранним утром, когда еще никто в Москве не знал, что мы „в первые часы войны терпим поражение“. О войне, ее угрозе народу часто говорили. Готовились к ней. Но пришла она все равно неожиданно. Сталину было во многом неясно, как развиваются события на границе. Вероятнее всего, он не хотел ничего говорить народу, не уяснив себе ситуации. Сталин никогда до этого, во всяком случае в 30-е годы, не делал крупных шагов, не будучи уверенным в том, как они скажутся на его положении. Он всегда исключал риск, который мог бы поколебать его авторитет, авторитет вождя»[350]. Несмотря на общую антисталинскую направленность оценок Волкогонова, в ряде случаев он проявляет уважение к фактам и здравому смыслу, что, однако, не ставит под вопрос в целом тенденциозный характер и направленность его писаний о Сталине.

 


Поделиться с друзьями:

История создания датчика движения: Первый прибор для обнаружения движения был изобретен немецким физиком Генрихом Герцем...

Двойное оплодотворение у цветковых растений: Оплодотворение - это процесс слияния мужской и женской половых клеток с образованием зиготы...

Биохимия спиртового брожения: Основу технологии получения пива составляет спиртовое брожение, - при котором сахар превращается...

Семя – орган полового размножения и расселения растений: наружи у семян имеется плотный покров – кожура...



© cyberpedia.su 2017-2024 - Не является автором материалов. Исключительное право сохранено за автором текста.
Если вы не хотите, чтобы данный материал был у нас на сайте, перейдите по ссылке: Нарушение авторских прав. Мы поможем в написании вашей работы!

0.027 с.