И земская контрреформа (1878-1890 гг.)

I

 

Кризис самодержавия на рубеже 1870-1880-х годов дал либералам хорошую возможность для претворения в жизнь их планов — ведь ни до, ни после правительство не прислу­шивалось с такой охотой к пожеланиям либеральной обще­ственности.

Особую роль в формировании и распространении либе­ральной программы сыграли первый общеземский орган — еженедельная газета «Земство» и ее редактор В.Ю. Скалой (1846-1906 гг.), являвшийся с 1874 года по 1882 год предсе­дателем уездной земской управы в Москве. Много печатаясь в либеральных изданиях (особенно в «Русских ведомостях»), обладая большими связями в земских, журналистских и научных кругах, В.Ю. Скалой был, пожалуй, одним из наи­более чутких наблюдателей внутренней жизни, идей и стрем­лений земской среды. Об этом свидетельствуют как его книги, так и дошедшая до нас переписка¹. Газета «Земство» была учреждена Скалоном на деньги, предоставленные А.И. Коше-левым, и начала выходить в Москве с декабря 1880 года². На ее страницах печатались известные земские деятели и публицисты; главной ее целью объявлялось обозрение дея­тельности городского и земского самоуправлений, а также законодательства, до них относящегося. Входили в ее про­грамму и отчеты о вновь выходящих русских и иностран­ных изданиях «по всем отраслям юридико-политических и исторических наук»³. Действительно, редакция «Земства» старалась быть как можно шире осведомленной в этих во­просах: к примеру, Скалой обращался к командированному в Англию экономисту И.И. Янжулу с просьбой сообщать ему сведения, «касающиеся местного самоуправления в Англии и его современной жизни», а также названия анг­лийских изданий, «занимающихся внутренней политикой, в особенности местным самоуправлением, которые полезно было бы выписать для редакции»⁴.

Скалой состоял в переписке с учеными и публицистами, писавшими на земские темы, в том числе с А.А. Головаче­вым, А.И. Васильчиковым, В.П.Безобразовым⁵. И нужно сказать, что концепция государственного значения земского самоуправления нашла приют на страницах «Земства» с самого момента его основания. В первом же номере газеты была помещена программная статья В.Ю. Скалона «Земские учреждения в первые 15 лет существования», где, среди про­чего, было сказано:

«Земские учреждения... должны войти в систему го­сударственного управления как органическая составная часть его, облечены надлежащей властью, поставлены в тесную органическую связь с другими общественными установлениями, снабжены полной независимостью в кругу вверенных им дел местного управления, под над­зором и контролем власти правительственной»⁶.

Выраженное В.Ю. Скалоном пожелание было подхва­чено другими либеральными органами печати и стало одним из важнейших пунктов либеральной программы, особенно когда к власти пришел М.Т. Лорис-Меликов (в феврале 1880 г.), а в политике правительства произошел благоприят­ный для земства поворот. Напомним основные вехи поли­тики Лорис-Меликова в отношении земства.

В апреле—мае 1880 года он предлагает пересмотреть отдельные статьи Положения о земских учреждениях с уча­стием представителей земства, а также привлечь земцев к обсуждению вопросов, близко касающихся «местных нужд»⁷.

Летом 1880 года Лорис-Меликов настоял на передаче для обсуждения земским собраниям вопроса о местных учреждениях по крестьянским делам, созданным по закону 27 июня 1874 г., что и было оформлено циркуляром губер­наторам от 22 декабря 1880 г., причем циркуляром этим косвенно открывалась возможность обсуждения всего строя местного управления, которой земства, конечно, не преми­нули воспользоваться⁸.

В августе 1880 года Лорис-Меликов выступил с инициа­тивой сенаторских ревизий, в ходе которых ревизующим сенаторам (их было отобрано четверо) предстояло ознако­миться с состоянием местной административной системы. В своем выступлении перед ними Лорис-Меликов рекомен­довал им продумать, в числе прочего, и вопрос о том, как соединить местное управление «в одном соединенном собра­нии при участии и выборных представителей»⁹. Как видим, здесь всесильный министр высказал мысль, которую долго пропагандировали В.П. Безобразов и А.Д. Градовский¹⁰.

Наконец, осенью 1881 года, уже после отставки Лорис-Меликова, но в развитие его предположений, была создана комиссия во главе с его ближайшим сотрудником — статс-секретарем М.С. Кахановым, имевшая своей официальной задачей найти формы «привлечения земства к участию в местном управлении с точным обозначением его прав, обя­занностей и ответственности»¹¹.

Совпадение намерений Лорис-Меликова с идеями Безобразова и Градовского едва ли было случайным, в чем убеж­дает обращение к общественным связям этих ученых. Как уже говорилось, Безобразов состоял в переписке с В.Ю. Скалоном, хвалившим в своей газете его труды по самоуправле­нию; однако у него были связи и знакомства и в куда более высоких сферах. Без малого три десятка лет (с 1859 г.) Безобразов являлся участником и распорядителем ежемесяч­ных «экономических обедов», происходивших в знамени­том ресторане у Донона в Петербурге, на которых обсужда­лись разные финансовые и политические вопросы, за что эти обеды заслужили прозвище «экономического парламента».

Сам Безобразов характеризовал их как «единственный в Петербурге foyer de discussions politiques (место полити­ческих дискуссий. — А.В.), где свободно обсуждаются госу­дарственные вопросы в кругу самых видных представителей всех сфер от высших правительственных лиц до самых низ­ших специалистов»¹². Экономические обеды были важным средством связи между высшей администрацией и двором, с одной стороны, и ученым миром — с другой. Действительно, в них в разное время принимали участие многие министры (С.А. Грейг, Н.Х. Бунге, И.А. Вышнеградский, П.А. Валуеви др.) и великие князья, в том числе наследник Александр Александрович, его братья Павел и Сергей, которым Безоб­разов в свое время преподавал политическую экономию. Вообще, Безобразов был хорошо знаком со многими из членов императорской фамилии — его дневник пестрит упоминаниями о встречах с великими князьями и княгинями в самом тесном кругу¹³. Обширными были и его админист­ративные связи — отметим его дружбу с С.А. Мордвиновым, одним из сенаторов, посланных Лорис-Меликовым ревизо­вать губернии, и близкое знакомство с председателем депар­тамента законов Государственного Совета Е.П. Старицким, усердно читавшим труды Безобразова по самоуправлению¹⁴. Наконец, Безобразов имел контакты и с самим Лорис-Меликовым, которого даже навещал в Германии вскоре после его отставки, а также с его ближайшим помощником М.С. Кахановым, возглавлявшим комиссию по переустрой­ству местных учреждений¹⁵.

Что касается Градовского, то известно, что в 1870-е годы он поддерживал близкие отношения с влиятельными зем­скими деятелями и публицистами, особенно славяно­фильского толка — А.И. Кошелевым, В.А. Черкасским, И.С. Аксаковым, Ю.Ф. Самариным, редактором «Русской мысли» С.А. Юрьевым, а также А.И. Васильчиковым; по­следний называл Градовского «лучшим публицистом нашего времени» и предлагал стать редактором журнала, который задумал основать на свои средства¹⁶. Круг знакомств Градов­ского был весьма разнообразен: как позднее вспоминал один из близких ему людей, «оттого-то и были так живы и инте­ресны его воскресные вечера на Васильевском острове, где много и горячо спорили Н.Я. Данилевский с Кавелиным — оба близкие друзья покойного Градовского... На этих вече­рах бывали славянофилы и западники, консерваторы и либералы, профессора и журналисты, иногда оказывались такие люди, как М.Г. Черняев, М.Д. Скобелев, и тугой на ухо А.И. Кошелев старательно прислушивался к мыслям и суждениям хозяина. Бывал у Градовского, приезжая в Петер­бург, и М.Н.Катков, впрочем, лишь до возникшего в начале 70-х годов вопроса о пересмотре университетского устава, порвавшего прежние отношения между проф. Градовским и знаменитым московским публицистом»¹⁷.

Надо заметить, что тогда же (и, возможно, по этому же по­воду) порвал с Катковым и В.П. Безобразов: в записи в днев­нике, сделанной при получении известия о смерти Каткова, он признается, что не виделся с ним 12 лет (т.е. с 1875 г.)¹⁸. Интересно сопоставить эту запись с записью в дневнике А.В. Никитенко от 24 апреля 1875 г.: «Вечер провел у со-академика моего, В.П. Безобразова, вместе с (А.Д.) Градов-ским (профессором). Разговор преимущественно вращался около комиссии для пересмотра университетских уставов и печальных предзнаменований для науки»¹⁹. В том же году Градовский, как следует из его письма к издателю «Голоса» А.А. Краевскому, получил согласие Безобразова на сотруд­ничество с этой враждебной Каткову газетой, ведущим пуб­лицистом которой уже стал к тому времени Градовский²⁰. В свою очередь, Безобразов привлек Градовского к участию в «Сборнике государственных знаний», где были собраны лучшие научные силы²¹. С этих пор, с середины 1870-х годов, оба издания, и в особенности «Голос», становятся важней­шим средством проведения в среду образованной публики идей Безобразова и Градовского относительно местного самоуправления.

О том, что такое был «Голос» в 1870-х годах, может дать понятие хотя и преувеличенно недоброжелательный, но все же интересный отзыв князя В.П. Мещерского:

«Престиж этой газеты в петербургском образованном обществе и в особенности в мире сановном был тогда явлением нравов очень любопытным... Престиж этот был чисто политический... Почти все сановники в то время считали «Голос» оракулом и подчиняли его образу мыс­лей по каждому государственному вопросу свой образ мыслей — до такой степени рабски, что подчас нельзя было разобраться, где кончается Краевский и начинается правительство. Все правительственные учреждения, на­чиная с Государственного Совета, доставляли «Голосу» сотрудников по текущим сведениям и по государствен­ным вопросам, и никому в голову никогда не приходило находить предосудительным такое слияние в одно канце­лярий министров с конторою газеты "Голос"»²².

Действительно, к концу 1870-х годов «Голос» занял пер­венствующее место в русской газетной периодике, пользовался авторитетом в Европе, а тираж его достиг вну­шительной цифры в 23 тыс. экземпляров²³. Эпоха «дикта­туры сердца» во многом была апогеем популярности и влия­ния «Голоса»: известно, что Лорис-Меликов, А.А. Абаза и другие высшие сановники с большим вниманием отно­сились к мнению этого органа печати. Неудивительно, что, будучи одним из ведущих публицистов «Голоса», Градов­ский начинает приобретать влияние в правительственных сферах. Его биограф, располагавший материалами личного архива Градовского, пишет, что «с Н.С. Абазой (началь­ником Главного управления по делам печати. — А.В.) его связывали близкие и дружественные отношения. В августе 1880 года он познакомился с Н.Х. Бунге. В июне того же года он вошел в личные отношения с гр. Лорис-Меликовым, который выразил желание с ним повидаться. С тех пор Градрвскому приходилось нередко бывать у Лорис-Меликова, и, конечно, беседы их вертелись вокруг злобы дня, вокруг тех организационных работ, которые намерено было предпринять правительство»²⁴. К сожалению, нам известно лишь одно письмо Градовского Лорис-Меликову, написан­ное уже после отставки последнего; впрочем, оно подтверж­дает наличие тесных отношений этого «вице-императора» с университетским профессором и их взаимную симпа­тию²⁵.

Таким образом, идея государственного значения земского самоуправления весьма благосклонно принималась либе­ральной бюрократией, особенно в период пребывания у власти Лорис-Меликова. Не случайно Сенат, бывший средо­точием либеральных чиновников (кстати, с 1885 г. был сена­тором и В.П. Безобразов), в своем указе от 3 марта 1880 г. разъяснял, что «земские учреждения образованы силою за­кона... для заведывания делами, имеющими значение не частное, а общее государственное, каковы: дела по обеспе­чению народного продовольствия, охранению народного здравия, дела общественного призрения, взаимного страхо­вания» и т.д. Эта точка зрения была подтверждена и в указе Сената от 10 июня 1882 г.²⁶ Стоит отметить, что и Безобра­зов в своей работе 1874 года очень хвалил Сенат, считая его зародышем судебно-административной юстиции, столь нуж­ной для русского земства²⁷.

II

 

Популяризацией идеи земства как института государ­ственного, доказательством необходимости слияния зем­ских и местных правительственных учреждений занимались со второй половины 1870-х годов не одни только «Голос» и «Земство». Так, В.П. Безобразов предлагал редактору «Рус­ской мысли» С.А. Юрьеву в феврале 1881 года издать цикл статей под общим заглавием «Очерки местного управления в Европе и России», заключающий в себе «обозрение всех иностранных учреждений местного самоуправления, — ко­нечно, с постоянным указанием на наши вопросы и...рассуж­дение о том, что нам предстоит сделать». «Вопрос о местном самоуправлении теперь самый главный у нас», — писал Без­образов, и печать должна «со своей стороны содействовать его разрешению»²⁸. Хотя внутренние события этого года по­мешали изданию статей (вместо этого Безобразов переиздал прежние свои труды по самоуправлению, с явным расчетом оказать влияние на работу Кахановской комиссии)²⁹, его с Градовским идеи находили сочувствие и отклик в земской среде. Тот же В.Ю. Скалой свидетельствовал, что «когда зем­ствам была дана возможность высказаться насчет преобразо­вания учреждений по крестьянским делам, то оказалось, что в большей части проектов проглядывает сознание, что «госу­дарево и земское дело» — есть одно дело, одинаково близ­кое к государству и обществу, что учреждения общественные суть не что иное, как органы государственной власти»³⁰.

Конечно, здесь нужно сделать поправку на то, что тако­вым было убеждение и самого В.Ю. Скалона; однако нет сомнения, что в подобном ключе решали вопрос многие либеральные деятели и публицисты тех лет: общей чертой их концепций, несмотря на все различия, было стремление превратить земские и правительственные органы в части единой системы управления и по возможности избе­жать параллелизма в их деятельности. Так, еще в 1876 году Л.А. Полонский, который вел раздел «Внутреннее обозре­ние» в «Вестнике Европы», предложил передать земству все функции управления на уровне уезда, а в губернии сосредо­точить их в губернском правлении, состоящем наполовину из чиновников казенной администрации, наполовину из вы­борных от земств. «Увенчание здания» земского самоуправления также предлагалось Полонским в виде включения вы­борных от земств в Государственный Совет³¹.

Хотя Полонский в обычной для тогдашних либералов манере представлял свой проект всего-навсего «дополне­нием к существующему государственному устройству», это не уберегло «Внутреннее обозрение» от запрета цензурой. Едва ли подобная участь постигла бы его спустя несколько лет, в эпоху Лорис-Меликова, когда не было недостатка и в более смелых заявлениях. Пожалуй, самый решительный (и в то же время весьма типичный для тогдашнего направ­ления либеральной журналистики) проект принадлежал О.К. Нотовичу, редактору газеты «Новости».

Нотович, либерализм которого имел народнический отте­нок, связывал переустройство местного управления с измене­нием всего политического и экономического быта, с целью повысить благосостояние народа и искоренить бюрократи­ческий «канцеляризм». Он предлагал упразднить чины и обновить бюрократию «молодыми силами»; провести прин­цип коллегиальности на всех уровнях местного управления; отдать все местные дела в руки общественных органов, оста­вив за администрацией только общий контроль; наконец, завершить здание земского самоуправления созданием его органов в деревне и созывом совещания земских «сведущих людей» при Государственном Совете³².

К.Д. Кавелину предложения Нотовича показались черес­чур радикальными. Он счел несвоевременными передачу всех местных дел выборным органам и бессословное начало в земстве. На страницах «Вестника Европы» он разъяснял свою позицию так:

«Причины, почему мне кажется невозможным по­строить местное управление исключительно на выбор­ном начале, состоят, во-1-х, в крайне низкой степени культуры господствующего великорусского племени; во-2-х, в совершенном отсутствии привычки к самоуправ­лению... Комбинация же, которая мне кажется наиболее к нам подходящею... состояла бы в организации местного учреждения, составленного из коронных чиновников и выборных, на равных правах» ³³.

План такого учреждения был разработан Кавелиным еще пятью годами раньше, в 1877 году. Оно получило у него название «административного совета», который создавался на уровне как губернии, так и уезда из представителей казен­ных ведомств и равного им числа выборных от земства под председательством, соответственно, губернатора или исправ­ника. Этот орган объединил бы все управление в губернии и в уезде. Земство должно было контролировать законность действий администрации через этот совет, само оставаясь от него независимым³⁴. А.А. Головачев на это заметил, что сила в подобной коллегии всегда останется за чиновни­ками, назначенными правительством, ибо, по его словам, не может быть сомнения, что «глиняный горшок разобьется о чугунный»³⁵. Кавелин возражал не слишком убедительно: отрицая мнение о наличии розни между бюрократией и народом, поскольку «все мы, за небольшими исключе­ниями, пропитаны теми же недостатками и пороками, что и чиновники», он полагал, тем не менее, что выборное начало «вносит в администрацию свежую струю», хотя эта мысль плохо вязалась с его же собственным замечанием, что «чиновники — мы же сами», отделенным от нее лишь страницей³⁶.

В письме к А.Д. Милютину от 25 июня 1882 г. Кавелин жаловался на либеральную прессу, которая «недобросовестнейшим образом восхваляет наше гнилое и растленное само­управление (!) на счет бюрократии и коронной администра­ции», а как пример поразительного незнания журналистикой «положения и страны» приводил именно статью Нотовича³⁷. Конечно, планы самого Кавелина были по-своему тоже нереалистичны, однако характерно, как осторожный либе­рализм Кавелина, с его непременной историософской при­месью в каждой мысли, казался новому поколению либе­ралов-прагматиков чем-то весьма устарелым. По поводу одной из заметок «старика Кавелина» Градовский писал А.Ф. Кони, что «Кавелин действительно человек сороко­вых годов: он забыл, что теперь вопрос идет уже не о при­звании варягов, а об ином, более житейском деле»³⁸.

И все-таки обращает на себя внимание, что, несмотря на большую дистанцию между ультралибералами типа Ното­вича и умеренными взглядами Кавелина, они были согласны в одном: необходимо покончить, тем или другим способом, с раздвоением местного управления на земское и казенное. Это как нельзя лучше показывает, до какой степени идеи, развивавшиеся В.П. Безобразовым и А.Д. Градовским, овла­дели сознанием либеральной общественности.

III

 

Было ли, однако, их преобладание столь уж полным и исключительным? Как в действительности воспринимались эти идеи в земской среде? На этот счет мы располагаем выразительным описанием того, как обсуждался в кирсановском уездном и тамбовском губернском земствах лорис-меликовский циркуляр от 22 декабря 1880 г. Это описание содержится в воспоминаниях Б.Н. Чичерина, который был гласным этих земств с 1868 года, после ухода из Москов­ского университета. Оно позволяет уточнить как позицию самого Чичерина, явившуюся антитезой идеям Безобразова и Градовского, так и реакцию на них в земской среде.

Кирсановское земство в ответ на циркуляр Лорис-Меликова предложило, по словам Чичерина, ограничиться част­ными улучшениями существующих учреждений, не при­бегая к радикальной их перестройке. Однако, продолжал Чичерин, «пока мы думали только о сохранении существую­щего, Москва и Петербург пели совершенно на другой лад: Дмитрий Самарин печатал в газете Аксакова («Русь». — А.В.) свои мысли насчет переустройства всего уезда; Московская земская комиссия, с своей стороны, фантазировала в полном тумане. Социалистическая газета «Земство», издаваемая Скалоном на деньги Кошелева, тянула ту же ноту. В Петер­бурге легкий политико-эконом В.П. Безобразов писал либе­ральные статьи о необходимости расширить права земства; ему вторил столь же легкий профессор Градовский, никогда не видавший в глаза земского собрания. Само правительство гнуло в ту же сторону»³⁹.

Итак, отрицательное отношение Чичерина к предложе­ниям Безобразова и Градовского выразилось здесь вполне: он видел в них только бездумную ломку существующих учреждений. А что же он сам считал нужным для земства?

В губернском собрании, в отличие от уездного, большин­ство гласных было, в принципе, за слияние крестьянского управления с земским и за вручение земству всего управле­ния уездом⁴⁰. Однако было и меньшинство, которое возгла­вил Чичерин. Он высказал особое мнение.

Говоря об отношении государственной власти к земской, Чичерин указывал, что оно «может быть двоякое: слияние ведомств и их разделение». Примером первой системы может быть франко-бельгийская, «где префект или губер­натор является исполнительным органом по всем делам, а рядом с ним учреждаются состоящие под его председатель­ством выборные органы, которых решение или согласие требуется в указанных законом случаях. Вытекающее отсюда преобладание бюрократического начала умеряется в кон­ституционном правлении тем, что министры, которым под­чинены начальники областей, в свою очередь состоят в зависимости от народного представительства. Этой сдержки нет в самодержавном правлении, а потому здесь единствен­ное средство дать земству относительную самостоятельность состоит в том, чтобы отмежевать ему особую сферу деятель­ности, где бы оно являлось вполне хозяином»⁴¹.

Напоминая собранию о нехватке «образованных элемен­тов» в провинции, Чичерин показывал, что при наличных силах и средствах земство вполне может быть удовлетворено существующим кругом дел. По его мнению, «требовать боль­шего неблагоразумно, 1) потому что мы с этим не справимся; 2) потому что, если мы возьмем в руки дела, по существу своему принадлежащие правительственной власти, мы неиз­бежно подпадем под опеку, и если один министр внутренних дел все нам отдает, то можно наверное сказать, что следую­щий возьмет все обратно, и мы, желая получить больше, потеряем ту независимость, которой мы ныне пользуемся»⁴². На этом основании Чичерин советовал земству не задаваться «слишком обширными задачами и в особенности не при­тягивать к себе то, что по существу дела принадлежит госу­дарству и что неминуемо вызовет вмешательство государст­венной власти»⁴³.

Непрактичными и плохо обдуманными казались Чиче­рину и проекты всесословной волости — еще один элемент расхожей либеральной программы. Сословия могут сли­ваться в городах, утверждал он, где «между крайностями бо­гатства и бедности существует множество посредствующих звеньев. Но в селах историею выработаны одни крайности; как же слить их воедино?». С учреждением всесословной волости немногочисленные помещики потонут в толпе крестьян. Те будут облагать своих бывших господ сборами на собственные нужды. Помещик неизбежно окажется под­чинен волостному старшине, который будет из малограмот­ных крестьян, а то и из нигилистов, ибо должность эта «хлопотливая и подчиненная» и образованные дворяне на нее не пойдут, кроме разве что нескольких либеральных «диле­тантов». В результате вместо слияния сословий получится их антагонизм и «вместо возвышения образованных элемен­тов последует их порабощение»⁴⁴. Одного из гласных, востор­женно хвалившего проект всесословной волости, Чичерин весьма озадачил, сказав, что сам в волостные старшины не пойдет, а жить под начальством мужика не желает⁴⁵.

В итоге Чичерин заключал, что необходимы лишь част­ные улучшения. В их числе он называл упорядочение зем­ского обложения, с тем чтобы подати государственные и земские вносились вместе, но последние составляли всегда известную долю этой общей суммы; усиление деятельности уездного присутствия по крестьянским делам; возведение мирового суда в ранг апелляционной инстанции на решения суда волостного, благодаря чему удалось бы связать кресть­янские обычаи с гражданскими законами⁴⁶.

Эти взгляды Чичерин отстаивал и в губернском земском собрании, и в образованной им специальной комиссии. Однако его точка зрения шла вразрез с господствующим течением, выступавшим в лице столичных земств, печати и самого правительства за коренное переустройство мест­ного управления. «Члены большинства комиссий, — вспоми­нал он, — усердно читали газету «Земство» и черпали свою мудрость из печатавшихся в ней прений московской комис­сии». «Трудно было стоять за охранительные начала, — жаловался Чичерин, — когда ревизующий сенатор Мордви­нов с усмешкой спрашивал меня: «Неужели вы довольны валуевскими учреждениями? А я совершенно согласен с статьями Безобразова и Градовского». Сам губернатор, не­давно вернувшийся из Петербурга, объявил во всеуслыша­ние, что в высших сферах вопрос считается решенным, и скоро все местное управление будет передано земству, а губернатор останется только наблюдающим органом»⁴⁷.

«Однако, — продолжает Чичерин, — из 42 членов собра­ния 18 подписали мое мнение, а 24 подали голоса против». При этом многие гласные, даже не поддержавшие Чичерина, просили его напечатать свое мнение в виде отдельного оттиска, но на это наложил запрет губернатор. Наличие столь значительного меньшинства убедило Чичерина в том, что «в России можно было составить разумно охранитель­ную партию. Надобно было только собрать побольше людей, а не ограничиваться фантазирующими верхушками»⁴⁸. В этом он и видел главную свою задачу, утверждая, что «в настоящее время голос имеют только петербургская бюро­кратия и журналистика», отчего большинство «земских людей» все более отчуждается от правительства⁴⁹. По своему обыкновению, Чичерин отлил эту мысль в чеканную фор­мулу: «Охранительная политика, опирающаяся на страну, — таков лозунг настоящего дня»⁵⁰.

В судьбе Кахановской комиссии, где после прихода Д.А. Толстого в министры внутренних дел возобладало реак­ционное направление, Чичерин видел наглядное подтверж­дение своего предсказания, что из необдуманного расши­рения прав земства, затеянного Лорис-Меликовым «в видах популярности», выйдет значительное их стеснение, «в обоих случаях без малейшего практического повода»⁵¹.

IV

 

Несмотря на все различия, было, однако, и нечто общее для всех либеральных теоретиков того времени. Дело в том, что, по единодушному их мнению, земство было самой под­ходящей опорой для центрального представительного учреж­дения. Так смотрели на земство даже Чичерин с Васильчиковым, отказывавшие ему в прямой политической роли.

Некоторые проекты либеральных теоретиков уже рас­смотрены в нашей историографии, и мы не будем характе­ризовать их подробно⁵². Отметим лишь самое существенное. В целом эти предложения можно разделить на два вида. К первым относятся проекты законосовещательных комис­сий при Государственном Совете, состоящих из выборных от земств, для предварительной подготовки законопроек­тов. С подобным предложением выступил летом 1881 года А.И. Васильчиков⁵³, а еще раньше, в марте 1881 года, — А.Д. Градовский. Его записка (в оригинале не сохранив­шаяся) характеризовалась в литературе, но лишь на основа­нии неполного и неточного пересказа М.М. Ковалевского, в котором почему-то опущена самая важная, позитивная ее часть⁵⁴. Между тем эта часть записки приведена в биогра­фическом очерке Градовского в IX томе его собрания сочи­нений. В ней он указывал, что нужно не ограничение власти, а избрание ею новых, более совершенных способов управ­ления. С этой целью Градовский считал необходимыми уста­новление однородного министерства, руководимого лицом, составившим кабинет по поручению верховной власти, от­ветственность министров перед 1-м департаментом Сената и, наконец, образование при Государственном Совете по­стоянной совещательной комиссии из лиц, ежегодно изби­раемых губернскими земскими собраниями. В нее следо­вало вносить все, что прежде непосредственно вносилось в Совет, с тем чтобы последний, приступая к рассмотрению законопроектов, уже имел мнение о них комиссии⁵⁵. Кое-что в проекте Градовского сближает его с предложениями Лорис-Меликова, что, вероятно, и дало почву для слухов, будто Градовский был автором знаменитой его «конститу­ции»⁵⁶.

В таком же направлении шли мысли и В.П. Безобразова. В своем письме к Б.Н. Чичерину от 8 августа 1878 г. он предлагал обсудить в «Сборнике государственных знаний» вопрос о введении представительства, изложив «в ловкой и умеренной форме» «все pro и contra» названной меры. Нужда в представительстве вызывается, по мнению Безоб­разова, как финансовым вопросом, так и ростом нигилизма, а также чрезмерным влиянием прессы, заглушающей голос народа и «образованного общества». Уверяя Чичерина, что не менее его боится неурядиц на собрании «всероссийских депутатов», «видя, как иногда действует наше земство», Безобразов писал, что представительство может, однако, спо­собствовать «изменению личного состава правительства», и это гораздо важнее того, «что оно само сделает». Начать же он предлагал «с очень малого — с Комиссии, подобной Ека­терининской, даже хотя и в меньших размерах, и развивать постепенно. Комиссия при Государственном Совете для по­датной реформы была бы самым лучшим началом»⁵⁷.

Если для Безобразова (а также А.И. Васильчикова)³⁸ пересмотр податной системы был, скорее, предлогом для возникновения представительства, то для Б.Н.Чичерина он был его основной предпосылкой. Еще в 1870 году он, при постановке правительством вопроса об уравнении податей для всех сословий, доказывал тесную связь податного во­проса с конституционным. Привилегии дворянства, в том числе свободу от податей, Чичерин рассматривал как цену, которую верховная власть платит за неучастие общества в управлении государством. Если с низших сословий нельзя брать более того, что может платить бедный, рассуждал Чичерин, то, когда податью облагаются зажиточные классы, этот предел исчезает, и тогда нужны гарантии, которые могут состоять «только в устройстве податной системы на тех началах, которые положены в земских учреждениях». Как только «податью облагаются высшие сословия, так есте­ственно в них пробуждается желание знать, что и зачем они платят, и самим участвовать в распоряжении своими сбо­рами»⁵⁹. Хотя министр внутренних дел Тимашев усмотрел в словах Чичерина «требование конституции», в то время это было лишь предупреждением правительству о неразрыв­ной связи двух вопросов⁶⁰.

К концу царствования Александра II Чичерин убедился, однако, что необходим шаг в конституционном направле­нии. Видя конечную цель в «присоединении» к монархии «народного представительства, облеченного действитель­ными, а не мнимыми правами», Чичерин считал достаточ­ным на первых порах постепенное «приобщение выборных от губернских земских собраний к Государственному Со­вету и публичность заседаний последнего». Не имея еще решающего голоса, общество привыкнет к обсуждению поли­тических вопросов⁶¹. Таким образом, предложения Чичерина относились к иному типу либеральных проектов и шли дальше планов Васильчикова, Безобразова и Градовского, ибо предусматривали прямое участие выборных от земств в работе Государственного Совета.

Спустя три года, после убийства Александра II, в записке о задачах нового царствования (от 10 марта 1881 г.) Чиче­рин повторяет и уточняет свое предложение («призвать по одному депутату от дворянства и по два от земства каждой губернии»), но изменяет аргументацию. Он трактует подоб­ный шаг уже не как приготовление к конституции («теперь всякое ограничение власти было бы гибельно»), а как сред­ство укрепления союза между правительством и обществом, которое «напугано явлениями нигилизма» и «менее, нежели когда-либо, расположено требовать себе прав»⁶².

Хотя доводы, приведенные Чичериным в записке и в его письмах к Победоносцеву, весьма убедительны («С одними бюрократическими силами, любезнейший Константин Пет­рович, вы с своею задачею не справитесь. На бумаге будет сосредоточение власти, а на деле... полное отсутствие власти»)⁶³, они неизбежно должны были вызвать у нового императора сомнение: а не изменит ли подобное представи­тельство своему назначению, не захочет ли стать конститу­ционной ассамблеей? Об этом свидетельствует и пометка царя на записке: «Много и много правды и здравого смысла. Конец требует всестороннего обсуждения»⁶⁴. Всего удиви­тельней, что впоследствии, критикуя Лорис-Меликова («Проект по мысли был разумный и дельный», но «прово­дить подобную меру в эту минуту, когда новый царь не успел еще опомниться от потрясающих впечатлений... было крайне опрометчиво»)⁶⁵, Чичерин как бы не замечал, что его собст­венный проект был никак не менее, а может быть, и более смелым, чем лорис-меликовский, а потому еще меньше имел шансов получить одобрение царя. Недаром спустя три года Чичерину пришлось подать в отставку с поста москов­ского городского головы, когда в его фразе о необходимости «единения земских людей» снова было усмотрено «требо­вание конституции».

В целом предложения либеральных теоретиков были умеренными, ибо не предполагали немедленного ограниче­ния власти царя. Все они сопровождались заверениями, подобными тем, что находим в одной из записок Васильчи­кова: «Общественное мнение в России еще вовсе не требует политических прав», «и если б выборным людям от земства и городов было гарантировано право доводить до сведения самого Государя о важнейших делах местного самоуправле­ния, то этой гарантией удовлетворилась бы надолго русская земля»⁶⁶. Однако власть сомневалась в полной искренности этих заверений и, надо признать, имела к тому основания: со времен французской революции известно, как легко законосовещательное собрание переходит в законодатель­ную ассамблею. В подобных предложениях ей всегда чудился двойной смысл, конституционный подтекст: мы видели, что не раз подозревался в этом Чичерин; о Васильчикове Д.А. Толстой как-то обронил в частной беседе, что «князь на все зол и все ожидает конституции, которой никогда не увидит»⁶⁷. Либералы знали об этом предубеждении власти и надеялись развеять его: К.Д. Кавелин доказывал (в 1880 г.), что теперь в России «выборное представительство совер­шенно необходимо», но «напрасно думать, что оно непре­менно ведет к конституции или к перевороту: совпадение представительства с переворотами есть случайное и обу­словлено особенными обстоятельствами»⁶⁸. Он пока не видел в России почвы для конституции, которую, по его словам, «так же легко у нас дать, как и назад взять»⁶⁹, а на деятель­ность земства, как уже сказано, смотрел очень печально. Можно сказать, что Кавелин дал отрицательный ответ на свой же вопрос о готовности русского общества к конститу­ции, поставленный им еще в 1865 году, в момент основания земских учреждений. В оценке работы земства Кавелин сильно расходился с Чичериным, признавшимся на склоне лет, что земство — это лучшее, что он видел в России, а многолетнее участие в земских делах оставило в нем «одни хорошие воспоминания»⁷⁰. Однако важно то, что Кавелин, используя другие доводы, приходил все-таки к тому же за­ключению, что и Чичерин: необходимо выборное совеща­тельное представительство от земств в Государственном Совете как средство обеспечения правового порядка и связи общества с верховной властью⁷¹.

Впрочем, наряду с умеренно-либеральным направле­нием, к которому принадлежали названные теоретики само­управления, в те годы формировалось и другое, более ради­кальное, желавшее скорейшего ограничения самодержавия. Его