Телесность — англ. Corporality, corporeality.

BODINESS — понятие постструктурализма и постмодернизма, не

получившее однозначной терминологич. фиксации и именуемое

по-разному у разл. теоретиков. Является побочным следствием

общей сексуализации теоретич. и эстетич. сознания Запада и

служит одним из концептуальных обоснований деперсонализации

субъекта.

Если классич. философия разрывала дух и плоть, конструи-

руя в "царстве мысли" автономный и суверенный трансценден-

тальный субъект как явление сугубо духовное, резко противо-

стоящее всему телесному, то усилия мн. влиятельных мыслите-

лей современности, под непосредственный воздействием к-рых

и сложилась постструктуралистско-постмодернистская доктри-

на, были направлены на теоретич. "сращивание" тела с духом,

на доказательство постулата о неразрывности чувственного и

интеллектуального начал. Эта задача решалась путем

"внедрения" чувственного элемента в сам акт сознания, утвер-

ждения невозможности "чисто созерцательного мышления" вне

чувственности, к-рая объявляется гарантом связи сознания с

окружающим миром.

В результате было переосмыслено и само представление о

"внутреннем мире" человека, поскольку с введением понятия

"телесности сознания" различие между "внутренним" и "внешним"

оказывалось "снятым" по крайней мере, в теории. Это довольно

распространенная фантасциентема совр. философско-

литературоведческой рефлексии, породившая целый "веер" самых

разл. теоретич. спекуляций. Достаточно вспомнить

"феноменологическое тело" М. Мерло-Понти как специфич. вид

"бытия третьего рода" обеспечивающего постоянный диалог

человеческого сознания с миром и благодаря этому чувственно-

смысловую целостность субъективности. Для Мерло-Понти

источник любого смысла кроется в человеческом одушевленном

теле, одухотворяющем миры и образующем вместе с ними "кор-

релятивное единство"

В этом же ряду находятся "социальное тело" Ж. Делеза,

"хора" как выражение телесности "праматери-материи"

Ю. Кристевой и, наконец, "тело как текст" Р. Барта ("Имеет

ли текст человеческие формы, является ли он фигурой, ана-

граммой тела? Да, но нашего эротического тела") (39, с. 72)

— это лишь только немногие, хотя, возможно, и самые влия-

тельные примеры того литературоведческого теоретизирования,

на к-рые обычно ссылаются совр. зап. критики и под воздейст-

вием к-рых формируется сегодняшняя наука о литературе в ее

постструктуралистско-постмодернистском варианте. Далеко не

последнюю роль в разработке этой концепции сыграл и

М. Фуко.

Введение принципа "телесности" повлекло за собой (или,

вернее, усилило и без того давно проявившиеся) три тенденции.

Во-первых, "растворение" автономности и суверенности субъ-

екта в "актах чувственности", т. е. в таких состояниях сознания,

к-рые находятся вне власти волевого и рационального начала.

Во-вторых, акцентирование аффективных сторон чувственно-

сти обусловило обостренный интерес к патологич. ее аспекту.

И, наконец, сексуальность как наглядно-концентрированное

проявление чувственности выдвинулась на первый план практи-

чески у всех теоретиков постструктурализма и постмодернизма

и стала заметно доминировать над всеми остальными ее форма-

ми. В принципе этим можно объяснить и тот интерес к литера-

туре "отрицательных аффектов" (де Саду, Аотреамону, Арто,

Жене и проч.), к-рый демонстрирует совр. литературоведение в

его постмодернистском варианте. Несомненно также, что сама

концепция сексуализированной и эротизированной телесности

формировалась в русле фрейдистских и неофрейдистских пред-

ставлений.

Роль Фуко в развитии концепции "телесности" заключается

в том, что он стремился доказать непосредственную взаимообу-

словленность социальных и телесных практик, формирующих,

по его мнению, исторически различные виды телесности. Глав-

ное, что он попытался обосновать в первом томе "Истории

сексуальности" (1976) (84), — это вторичность и историч-

ность представлений о сексуальности. Для него она не природ-

ный фактор, не "естественная реальность", а "продукт", следст-

вие воздействия на обществ, сознание системы постепенно

формировавшихся дискурсивных и социальных практик, в свою

очередь явившихся результатом развития системы надзора и

контроля над индивидом. По Фуко, эмансипация человека от

деспотич. форм власти, сам факт складывания его субъективно-

сти является своеобразной формой "духовного рабства" по-

скольку "естественная" сексуальность человека сформирова-

лась под воздействием феномена "дисциплинарной власти"

Ученый утверждает, что люди обрели сексуальность как

факт сознания только с конца XVIII столетия, а секс — начи-

ная с X IX в., до этого у них было всего лишь понятие плоти.

При этом формирование сексуальности как комплекса социаль-

ных представлений, интериоризированных в сознании субъекта,

Фуко связывает с зап.-европ. практикой исповеди-признания,

к-рую он понимает очень широко. Для него и психоанализ

вырос из "институциализации" исповедальных процедур, ха-

рактерных для зап. цивилизации.

В частности, в Средние века священники, считает Фуко, во

время исповеди интересовались лишь сексуальными проступка-

ми людей, так как в общественном сознании они связывались

исключительно с телом человека. Начиная с Реформации и

Контрреформации "дискурс сексуальности" приобрел новую

форму: священники стали исповедовать своих прихожан не

только в делах, но и в помыслах. В результате чего и сексуаль-

ность стала определяться в терминах не только тела, но и ума.

Возникший дискурс о "греховных помыслах" помог сформиро-

вать как и само представление о сексуальности, так и способст-

вовал развитию интроспекции — способности субъекта к

наблюдению за содержанием и актами собственного сознания.

Формирование аппарата самосознания и самоконтроля лично-

сти способствовало повышению уровня его субъективности,

самоактуализации "Я-концепции" индивида.

Т о., сексуальность предстает как факт историч. становле-

ния человека, причем человека современного, как неотъемлемая

часть его мышления, как конечное проявление все той же

"телесности сознания" Столь исторически позднее возникно-

вение представлений о сексуальности обусловило, по Фуко,

относительно недавнее появление "современного человека"

якобы возникшего на исходе XVII столетия и при изменении

основных установок знания" его породивших, способного так

же быстро исчезнуть: "Если эти установки исчезнут так же, как

они возникли, если какое-нибудь событие (возможность к-рого

мы можем лишь предвидеть, не зная пока ни его формы, ни

облика) разрушит их, как разрушилась на исходе XVIII в.

почва классич. мышления, тогда — в этом можно поручиться

— человек изгладится как лицо, нарисованное на прибрежном

песке" (84а, с. 398).

И. П. Ильин