Знакомство с семьей детектива

 

Илайдж Бейли сначала обратил на нее внимание только из-за ее имени. Он познакомился с Джесси у чаши с пуншем во время рождественского вечера их сектора еще в …02 году. Бейли лишь недавно окончил учебу, недавно получил назначение в городскую администрацию и недавно переехал в этот сектор. Он занимал один из альковов для холостяков в общежитии 122-А. Неплохое жилище для холостяков.

— Меня зовут Джесси, — сказала она, угощая его пуншем. — Джесси Наводны. Я с вами не знакома.

— Бейли, — ответил он. — Илайдж Бейли. Я только-только поселился в этом секторе.

Он взял рюмку и вежливо улыбнулся. Ему понравился ее веселый нрав и приветливость, так что он решил держаться к ней поближе. Он никого здесь не знал, а когда не можешь принять участие в общем веселье, тобой поневоле одолевает чувство одиночества. Быть может, потом алкоголь сделает свое дело и станет веселее.

А пока он не отходил от чаши с пуншем и смотрел по сторонам, задумчиво потягивая напиток.

— Я помогала готовить пунш. — Голос девушки вывел его из задумчивости. — Так что рекомендую попробовать еще. Хотите?

Оказалось, что его маленькая рюмка пуста. Он улыбнулся и сказал:

— Да.

Овальное лицо девушки можно было бы назвать красивым, если бы ни чуть-чуть великоватый нос. На ней было скромное платье. Ее светло-каштановые волосы колечками падали на лоб.

Она выпила с ним следующую рюмку, и ему стало лучше.

— Джесси… — Он с удовольствием, будто смакуя, произнес ее имя. — Хорошее имя. Вы не против, если я буду обращаться к вам по имени?

— Конечно, нет. Пожалуйста. А вы знаете мое полное имя?

— Джессика?

— Ни за что не догадаетесь.

— Больше я ничего не могу придумать.

Она рассмеялась и сказала лукаво:

— Мое полное имя — Джезебел.

Вот тут-то он по-настоящему заинтересовался ею. Он поставил свою рюмку и сдержанно сказал:

— Не может быть.

— Честное слово. Я не шучу. Джезебел. Во всех моих бумагах стоит именно это имя. Моим родителям нравилось, что оно такое звучное.

Она явно гордилась своим именем, хотя едва ли во всем мире найдется менее подходящая Джезебел.

— Вы знаете, а меня зовут Илайдж, — серьезно сказал он. — То есть это мое полное имя.

Это не произвело на нее впечатления.

— Илайдж, по библии — Илия, был злейшим врагом Джезебел-Иезавели, — сказал он.

— Правда?

— Конечно.

— Вот как? А я и не знала. До чего интересно!.. Но ведь это же не значит, что в жизни вы тоже должны стать моим врагом.

Это было исключено с самого начала. Сперва благодаря именно такому совпадению она перестала быть для него просто милой разливальщицей пунша. А потом оказалось, что она и жизнерадостна, и добра, и, наконец, даже миловидна. Особенно ему пришелся по душе ее веселый нрав. Его собственный скептицизм нуждался в противоядии.

А Джесси, по-видимому, ничего не имела против его серьезного, вытянутого лица.

— О боже, — говорила она, — а вдруг ты и в самом деле ужасно нудный? Нет, не может быть. И вообще если бы ты вечно улыбался, как заводной, вроде меня, на двоих этого было бы слишком много. Оставайся самим собой, Илайдж, и не давай мне слишком отрываться от земли.

Она же помогала Илайджу Бейли держаться на поверхности. Он подал заявление на небольшую квартиру для новобрачных и получил разрешение въехать в нее после женитьбы. Он показал ей ордер и сказал:

— Хочешь устроить так, чтобы я выехал из общежития, Джесси? Мне там не нравится.

Это было далеко не самое романтическое предложение в мире, но Джесси оно пришлось по душе.

Бейли припоминает только один случай, когда присущая Джесси веселость начисто изменила ей, и это тоже было связано с ее именем. Это произошло на первом году их совместной жизни, еще до рождения ребенка. «Быть может, — вспоминал Бейли, — она стала такой раздражительной, потому что ждала Бентли?»

У нее портилось настроение оттого, что Бейли постоянно задерживался на работе.

— Мне не удобно каждый вечер ходить одной в столовую, — сказала однажды она ему.

Бейли устал и был не в духе.

— С чего бы это? — сказал он. — Там ведь немало интересных холостяков.

Тут уж она вскипела:

— Уж не думаешь ли ты, что я не способна нравиться мужчинам, Илайдж Бейли?

Возможно, это случилось только потому, что он устал; возможно, потому, что его соученик Джулиус Эндерби обошел его еще на одну ступеньку по служебной лестнице. А может быть, ему просто надоело смотреть, как она подделывается под свое имя, хотя у нее нет ни малейшего сходства с Иезавелью.

Во всяком случае, он едко заметил:

— Конечно, способна, но вряд ли станешь это делать. И вообще забудь-ка ты свое имя и оставайся сама собой.

— Это уж мое дело.

— Это ни к чему не приведет. И если хочешь знать, она вовсе не была такой, как ты думаешь. Библейская Джезебел старалась быть верной и хорошей женой и вообще не позволяла себе лишнего.

Джесси сердито посмотрела на него:

— Ничего подобного. О ней говорят «нарумяненная Джезебел». Я знаю, что это значит.

— Тебе это только кажется. Вот послушай. Когда муж Иезавели, царь Ахав, умер, царем стал ее сын. Один из его военачальников восстал против него, убил его и отправился в Израиль, где жила старая царица. Она узнала об этом и поняла, что он хочет убить и ее тоже. В своей гордыне и отваге она нарумянила лицо и оделась в свои лучшие одежды, чтобы встретить его как подобает надменной и непокорной царице. Он приказал выбросить ее из окна дворца, и она погибла; по-моему, она умерла достойно. Именно это и имеют ввиду люди, когда говорят «нарумяненная Джезебел», — знают ее историю или нет.

На следующий вечер Джесси негромко сказала:

— Я читала библию, Илайдж.

— Что? — Бейли даже не сразу понял, о чем идет речь.

— Те места, где говорится о Джезебел.

— О Джесси! Извини, если я тебя обидел. Я поступил, как мальчишка.

— Нет, нет. — Она не дала ему обнять себя и со строгим видом села на кушетку поодаль от него. — Я теперь знаю всю правду и не желаю, чтобы меня дурачили. Поэтому я прочитала о ней. Все-таки она была испорченной женщиной, Илайдж.

— Понимаешь, эти главы написаны ее недругами. Мы не знаем ее версии.

— Она убила всех пророков господа, какие попались ей в руки.

— Ей это приписывают. — Бейли полез в карман за жевательной резинкой. (Несколько лет спустя он оставил эту привычку, потому что Джесси сказала, что с его длинным лицом и грустными карими глазами он напоминает старую корову, жующую неприятную жвачку, которую она не может проглотить, но и не хочет выплюнуть.) — А если хочешь знать ее версию, то я могу кое-что тебе рассказать. Она уважала религию своих предков, которые жили на этой земле еще задолго до прихода иудеев. У иудеев был свой бог, больше того — это был особый, единственный бог. Они хотели, чтобы ему поклонялись все без исключения.

Джезебел была консервативной по натуре и придерживалась старой веры. В конце концов, если новая вера отличалась более высокой моралью, старая приносила ей большее эмоциональное удовлетворение. Тот факт, что она истребила пророков, лишь подтверждает, что она была детищем своего времени. В те дни именно таким способом и обращали в свою веру. Если ты читала «Книгу царств», то должна помнить, что Илия — по нашему Илайдж (на этот раз мой тезка) — состязался с восьмьюстами пятьюдесятью пророками Ваала в том, кто сумеет вызвать небесный огонь. Илайдж победил и тут же приказал толпе убить восемьсот пятьдесят ваалитов. Что и было сделано.

Джесси прикусила губу.

— Как насчет виноградника Навуфея, Илайдж? Жил этот себе Навуфей, никто его не трогал, а лишь отказался продать царю своей виноградник. Тогда Джезебел устроила так, что люди нарушили клятву и обвинили Навуфея в богохульстве или еще в чем-то.

— Кажется, он «хулил бога и царя», — заметил Бейли.

— Да. Поэтому его казнили и конфисковали его имущество.

— Они поступили несправедливо. В наше время с Навуфеем было бы легко справиться. Если бы городу понадобилась его собственность и даже если бы это случилось в медиевальные времена, суд приказал бы ему освободить ее, а то и применил бы силу и уплатил бы ему разумную сумму. У царя Ахава не было другого выхода. И все же решение Джезебел было неверным. Ее единственное оправдание в том, что Ахав был тогда ужасно расстроен, и ей казалось, что ее любовь к мужу важнее благополучия Навуфея. Так вот я и говорю, она была образцом преданной же…

Джесси рванулась от него, раскрасневшаяся и рассерженная.

— Ты просто низкий и вредный человек.

Он посмотрел на нее в полном недоумении:

— Что я такого сделал? Что с тобой?

Она ушла, не сказав ни слова, и весь вечер до поздней ночи провела в субэтерных видеозалах, в раздражении переходя из зала в зал и расходуя свою двухместную норму (а кстати, и норму мужа).

Когда Джесси вернулась домой, Бейли все еще не спал, но она не стала с ним разговаривать.

Позднее, гораздо позднее Бейли сообразил, что он нанес ей сокрушительный удар. Ей прежде казалось, что ее имя таит в себе что-то интригующе-порочное. Оно было как бы приятным вознаграждением за ее спорное, слишком уж респектабельное прошлое. Оно несло в себе аромат безнравственности, и Джесси его обожала.

Но этому пришел конец. Она больше никогда на называла себя полным именем ни Илайджу, ни своим друзьям, ни, как он догадывался, даже самой себе. Ее звали Джесси, и она стала подписываться этим именем.

Через несколько дней она снова начала разговаривать с ним, а неделю спустя между ними установились прежние отношения. И как бы они потом не ссорились, они никогда не касались этого больного места.

Только однажды, да и то косвенным образом, об этом зашла речь. Джесси скоро должна была стать матерью. Она оставила свое место помощника диетолога в столовой сектора А-23 и от вынужденного безделья развлекалась тем, что занималась приготовлениями к рождению ребенка.

Как-то вечером она сказала:

— А как насчет Бентли?

— Прости, дорогая, не понял? — Бейли оторвался от работы, которую взял на дом. (Если учесть, что скоро появится еще один рот, и что Джесси перестала получать жалованье, и что перспектива его выдвижения на административный пост остается, как всегда, неопределенной, лишняя работа на дому не помешает.)

— Ну, если ребенок окажется мальчиком… Тебе нравится имя «Бентли»?

Бейли скорчил недовольную мину:

— Бентли Бейли? Не слишком ли похоже друг на друга?

— Не думаю. Мне кажется, в нем что-то есть. И потом, мальчик, когда подрастет, подберет себе второе имя на свой вкус.

— Ну что ж, я не возражаю.

— Ты серьезно? То есть… Может, ты хочешь, чтоб его звали Илайдж?

— Илайдж-младший? По-моему, это не очень удачная мысль. Если захочет, он может назвать так своего сына.

— Дело вот в чем… — начала Джесси и остановилась.

После короткой паузы он спросил:

— В чем?

Она словно избегала его взгляда, но все же достаточно твердо сказала:

— «Бентли» ведь не библейское имя, верно?

— Нет, не библейское, — ответил Бейли. — Я в этом вполне уверен.

— Тогда прекрасно. Хватит с меня всяких библейских имен.

Они больше никогда к этому не возвращались с того самого времени и до дня, когда Илайдж Бейли появился дома с роботом Дэниелом Оливо.

Бейли остановился у большой двойной двери, на которой светилась крупная надпись: «ТУАЛЕТНЫЙ БЛОК — МУЖЧИНЫ». Буквами поменьше было написано: «Секции 1А — 1Е». А над замочной скважиной стояла мелкая надпись: «В случае потери ключа немедленно сообщите по номеру 27-101-51».

Мимо них проскользнул мужчина, вставил в алюминиевую скважину металлическую пластинку и вошел внутрь. Он закрыл за собой дверь, даже не сделав попытки придержать ее для Бейли. Поступи он иначе, Бейли воспринял бы это как серьезное оскорбление. По прочной традиции мужчины совершенно игнорировали присутствие друг друга внутри или непосредственной близости от туалетных.

Джесси как-то сказала, что в женских туалетных дело обстоит совсем по-другому.

Она, бывало, говорит: «Встретила в туалетной Джозефину Грили, а та и говорит…»

Один из недостатков прогресса проявился в том, что, когда семья Бейли получила разрешение на установку небольшого умывальника в своей спальне, от этого пострадала светская жизнь Джесси.

Бейли сказал, не сумев скрыть свое смущение:

— Пожалуйста, подождите здесь, Дэниел.

— Вы будете умываться? — спросил Р. Дэниел.

Бейли недовольно поежился и подумал: «Чертов робот! Уж если его напичкали сведениями о нашем стальном колпаке, то почему не научили манерам? Ведь мне отвечать, если он обратится к кому-нибудь с чем-то подобным».

— Я приму душ, — сказал он. — Вечером будет слишком много народу. Я только потеряю время. Если я сделаю это сейчас, весь вечер у нас будет свободным.

Лицо Р. Дэниела не меняло своего спокойного выражения.

— По вашим обычаям, я должен ждать снаружи?

Бейли смутился еще больше.

— Но ведь вам там нечего делать…

— О, я вас понял. Да, конечно. Однако, Илайдж, мои руки тоже становятся грязными, и я хочу вымыть их.

Он протянул ему руки ладонями кверху. Они были розоватого цвета, полные, совсем как у человека. Они могли служить образцом безупречного и тонкого мастерства и были чистыми ровно настолько, насколько необходимо.

— Между прочим, у нас дома есть умывальник, — заметил Бейли небрежно. Снобизм все равно не дойдет до робота.

— Благодарю вас за любезность. Но все-таки я бы предпочел воспользоваться этим местом. Поскольку мне предстоит жить среди вас, жителей Земли, будет лучше, если я усвою как можно больше ваших обычаев и привычек.

— Тогда пойдемте.

Внутри было светло и радостно, в отличие от серого утилитаризма большинства других частей города, но сейчас Бейли не обратил на это внимания.

Он прошептал Р. Дэниелу:

— Я провожусь около получаса. Подождите меня. — Он отошел, но затем вернулся и добавил: — Слушайте, ни с кем не разговаривайте и ни на кого не смотрите. Ни слова, ни взгляда! Таков обычай.

Бейли быстро огляделся вокруг, чтобы убедиться, что никто не заметил этот короткий монолог и что на него не устремлены шокированные взгляды. К счастью, в вестибюле никого не было, и потом, это же только вестибюль, в конце концов.

Испытывая какое-то неприятное чувство, он быстро прошел мимо общих залов к индивидуальным кабинам. Прошло уже пять лет с тех пор, как он пользуется этим благом — просторной комнатой с душем, небольшой прачечной и другими удобствами. Здесь даже есть небольшой проектор, который можно настроить на передачу киноновостей.

— Дом вне дома, — пошутил он, когда впервые увидел эту кабину.

Сейчас он часто задумывался, трудно ли было бы ему вновь привыкнуть к спартанским условиям общих залов, если бы он вдруг лишился привилегии пользоваться кабиной.

Он нажал кнопку прачечной, и гладкая поверхность счетчика засветилась.

Р. Дэниел терпеливо ждал, когда Бейли возвратится чисто вымытый и в свежей сорочке; сейчас он чувствовал себя гораздо бодрее.

— Все в порядке? — спросил Бейли, как только они вышли наружу и уже могли разговаривать.

— В полном порядке, Илайдж, — ответил Р. Дэниел.

…Джесси встретила их у двери, натянуто улыбаясь. Бейли поцеловал ее и неуверенно произнес:

— Джесси, это мой новый напарник — Дэниел Оливо.

Джесси протянула руку, и Р. Дэниел подержал ее и опустил. Затем она повернулась к мужу и, робко взглянув на Дэниела сказала:

— Присядьте, пожалуйста, мистер Оливо. Мне нужно поговорить с мужем о семейных делах. Это займет не больше минуты. Надеюсь, вы не обидитесь?

Она потянула Бейли за рукав в соседнюю комнату.

— Ты не пострадал, Илайдж? — прошептала она торопливо. — Я так волновалась после этого ужасного сообщения…

— Какого сообщения?

— По радио, час назад. О скандале в обувном магазине. Передавали, что два детектива их утихомирили. Я знала, что ты идешь домой со своим напарником, а это произошло совсем рядом с нами как раз в то время, когда ты должен был там проходить, и я подумала, что все гораздо серьезнее, чем сообщили, и что…

— Успокойся, Джесси. Ты же видишь, я в полном порядке.

Ей с трудом удалось овладеть собой, и она спросила, все еще нервничая:

— А он из твоего отдела?

— Нет, — ответил Бейли, смутившись. — Он… не из наших.

— Как его принимать?

— Да как всех. Он — мой напарник, вот и все.

Он сказал это так нерешительно, что Джесси насторожилась снова.

— Что-нибудь случилось?

— Да нет же. Хватит, пойдем в гостиную, а то неудобно.

Илайдж Бейли испытывал сейчас какую-то неуверенность относительно своей квартиры. До самого последнего времени он был вполне ею доволен.

Сейчас же, когда гостем Бейли было существо из Внешних Миров, он вдруг засомневался. Квартира казалась ему тесной и неуютной.

— Илайдж, вы с мистером Оливо, наверное, здорово проголодались? — с наигранной веселостью спросила Джесси.

— Между прочим, — поспешно ответил Бейли, — Дэниел не будет с нами питаться. А я бы перекусить не отказался.

Джесси спокойно восприняла это известие.

При нынешнем жестком контроле над распределением продуктов отказаться от угощения в чужом доме не считалось дурным тоном.

— Надеюсь, вы нас извините, мистер Оливо. Мы с мужем и сыном Бентли обычно ходим обедать в столовую. Это удобнее, да и выбор лучше, и, между нами, порции там больше, чем дома. Кстати, нам с Илайджем разрешили трижды в неделю питаться дома, если мы захотим, конечно. Илайдж на хорошем счету у себя на работе, и у нас очень прочное положение. Так вот, я подумала, что, если бы вы к нам присоединились, мы могли бы немного попировать дома, хотя, признаюсь, я не одобряю тех, кто злоупотребляет своими личными привилегиями. Это просто антиобщественно.

Р. Дэниел вежливо слушал.

Бейли незаметно подавал ей знаки, чтобы она замолчала.

— Джесси, я проголодался, — сказал он.

— Нарушу ли я ваш обычай, миссис Бейли, — обратился Р. Дэниел к Джесси, — если буду называть вас по имени?

— Что вы, конечно, нет. — Джесси опустила скрытый в стене обеденный стол и к углублению в его крышке подключила подогреватель тарелок. — Пожалуйста, э-э… Дэниел, не смущайтесь: зовите меня просто Джесси. — Она захихикала.

Бейли был вне себя от гнева. Положение становится все нелепей. Джесси принимает Р. Дэниела за человека. Он, конечно, будет темой для болтовни в женской туалетной. К тому же лицо у него по-своему интересное, и Джесси польстила его вежливость. Это сразу видно.

«Интересно, — мрачно размышлял Бейли, — все это ерунда. На Внешних Мирах женщины выше ростом и такие же стройные и горделивые, как мужчины. Во всяком случае, такими их изображают их в книгофильмах, и Р. Дэниел привык, видимо, именно к такому типу женщин».

Как бы то ни было, Р. Дэниел совершенно спокойно отнесся к болтовне Джесси, ее внешности и к тому, что она называла его по имени.

— Вы уверены, что это правильно? Ведь «Джесси» — это, видимо, уменьшительное имя, и так вас, наверное, зовут только близкие люди. Быть может, мне надлежит вас называть полным именем?

Джесси вдруг чересчур сосредоточенно стала вскрывать упаковку из обеденного пайка.

— Ничего, — сказала она отрывисто. — Меня все так зовут. Другого имени у меня нет.

— Очень хорошо, Джесси.

Открылась дверь, и в комнату осторожно вошел мальчик. Его взгляд почти сразу остановился на Р. Дэниеле.

— Папа?.. — сказал мальчик неуверенно.

— Это мой сын Бентли, — негромко сказал Бейли. — Это мистер Оливо, Бен.

— Он твой напарник, да, пап? Здравствуйте, мистер Оливо. — Глаза его заблестели от возбуждения. — Слушай, пап, а что произошло в магазине? По радио говорили…

— Сейчас никаких вопросов, Бен! — резко прервал его отец.

Лицо Бентли вытянулось от огорчения, и он посмотрел на Джесси, которая молча указала ему на стул.

— Ты сделал все, что я велела, Бентли? — спросила Джесси, когда мальчик сел за стол.

Она погладила его по голове. У него были такие же темные волосы, как у отца, и роста он будет отцовского, все же остальное у него от нее. То же овальное лицо, карие глаза, тот же беспечный нрав.

— Конечно, мам, — ответил Бентли и подался немного вперед, чтобы разглядеть, что было в накрытом крышкой блюде, из которого уже поднимался пахучий пар. — Что у нас на обед? Опять зимовил, а, мам?

— А чем плох зимовил? — ответила Джесси и сердито поджала губы. — Ты будешь есть то, что тебе дадут, и, пожалуйста, без разговоров.

Было совершенно ясно, чем их будут кормить. Бейли занял свое место за столом. Он тоже съел бы что-нибудь другое вместо зимовила с его резким запахом и неприятным привкусом. Но у них с Джесси уже был разговор на эту тему.

— Нет, я не могу этого делать, Илайдж, — объясняла она ему. — Я верчусь здесь целый день и не хочу наживать себе врагов. Все наши соседи знают, что я работала помощником диетолога, и стоит мне теперь раз в неделю брать бифштекс или курицу, так начнутся лишние разговоры. Тем более, что многие из наших соседей не имею права питаться дома даже по воскресеньям. Между прочим, зимовил и протовег не так уж и плохи. Это очень питательные вещества и полностью усваиваются организмом. К тому же в них много витаминов, и минеральных солей, да и всего остального, что необходимо человеку. А курицу мы можем есть каждый вторник в столовой.

Бейли легко сдался. Джесси права: самое главное в жизни — избегать трений с людьми, которые со всех сторон окружают тебя. Убедить в этом Бентли было несколько трудней.

— Слушай, мам, — сказал он по этому поводу, — а можно мне одному пойти в столовую по папиному талону? Можно, а, мам?

Джесси раздраженно покачал головой и ответила:

— Ты меня удивляешь, Бентли. Что скажут люди, если увидят, что ты ешь один, будто у тебя нет ни семьи, ни дома?

— А ну их, это их не касается.

— Не смей спорить с мамой, Бентли, — вмешался отец с нотками раздражения в голосе.

Бентли грустно пожал плечами и замолк. В это время с другого конца комнаты донесся голос Р. Дэниела:

— Можно мне посмотреть эти книгофильмы, пока вы едите?

— Конечно! — воскликнул Бентли, вскочив со стула, и его лицо засветилось от интереса. — Это мои книги. Я взял их в библиотеке по специальному разрешению из школы. Сейчас я вам дам фильмоскоп. Он довольно хороший. Папа подарил мне его в прошлом году в день рождения.

Он принес фильмоскоп и спросил:

— Вы интересуетесь роботами, мистер Оливо?

У Бейли из рук выпала ложка, и он наклонился за ней.

— Да, Бентли. Очень интересуюсь.

— Тогда вам понравится. Здесь все о роботах. Я готовлюсь к сочинению на эту тему. А тема довольно сложная, — добавил он солидно. — Я, лично, против роботов.

— Сядь на место, Бентли, — не выдержал Бейли, — и не мешай мистеру Оливо.

— Он мне совершенно не мешает, Илайдж. Я бы очень хотел поговорить с тобой на эту тему, Бентли. К сожалению, сегодня вечером мы с твоим отцом будем очень заняты.

— Спасибо, мистер Оливо.

Бентли уселся за стол и, бросив на мать недовольный взгляд, ковырнул вилкой розовый, рыхлый кусок зимовила.

«Заняты сегодня вечером?» — подумал Бейли.

И тут он вспомнил о своем задании. Он с отвращением подумал о том, что в Космотауне лежит труп космонита и что, занятый своими собственными делами, он начисто позабыл о совершенном убийстве.

 

Анализ убийства

 

Джесси попрощалась с ними. На ней была вечерняя шляпка и жакет из кератофибра.

— Извините меня, пожалуйста, мистер Оливо, — обратилась она к Р. Дэниелу, — но я знаю, что вам с мужем надо о многом поговорить.

Открыв дверь, она подтолкнула сына вперед.

— Джесси, когда вы вернетесь? — окликнул его Бейли.

Она помолчала.

— А когда нужно вернуться?

— Да как сказать… Допоздна не задерживайтесь. Приходи, как обычно, не позже двенадцати.

Он вопросительно взглянул на Р. Дэниела. Тот кивнул.

— Извините, что я выживаю вас из дома.

— Ничего подобного, мистер Оливо. Вы вовсе меня не выживаете. Я всегда провожу этот вечер с подругами. Пошли, Бен.

Но мальчик заартачился.

— Мне-то зачем уходить? Я не буду мешать. Правда!

— Перестань, Бен.

— Тогда почему мне нельзя пойти с тобой в этерекс?

— Потому, что я иду со своими друзьями, а у тебя есть другие дела…

Дверь закрылась за ними.

И вот теперь наступил тот момент, который Бейли все старался оттянуть. Вначале он подумал: «Сперва познакомлюсь с роботом, посмотрю, что это такое». Потом решил: «Поговорю лучше с ним дома», а потом подумал: «Надо сперва поесть».

Теперь все это позади, и откладывать больше нельзя. Он наконец оказался лицом к лицу с проблемами убийства, межпланетных отношений, возможного повышения по службе или столь же вероятного позора. Но начать расследование он не мог, лишь обратившись за помощью к роботу.

Задумавшись, он отбивал ногами дробь по крышке стола, который не убрали в углубление в стене.

Р. Дэниел прервал молчание:

— Вы уверены, что нас здесь не подслушивают?

Бейли взглянул на него с удивлением.

— Никому в голову не придет подслушивать разговоры в чужой квартире.

— То есть у вас это не принято?

— Конечно, нет, Дэниел. Это все равно, что, ну, скажем, заглядывать в чужую тарелку.

— Или же совершить убийство?

— Что?

— Убивать у вас тоже не принято, так ведь, Илайдж?

Бейли начал злиться.

— Слушайте, если хотите быть моим партнером, не напускайте на себя космонитскую спесь. Вам это не под стать, Р. Дэниел. — Он подчеркнуто произнес «Р. Дэниел».

— Простите, если я вас обидел, Илайдж. Я лишь хотел указать, что, поскольку люди вопреки их обычаям способны совершать убийство, они тем более могут заниматься подслушиванием.

— Квартира хорошо изолирована, — ответил Бейли, все еще хмурясь. — Вы ведь не слышите, что происходит у соседей слева и справа от нас? Вот и они нас не слышат. Кроме того, откуда им знать, чем мы собираемся заниматься?

— По-моему не следует недооценивать противника.

Бейли пожал плечами.

— А по-моему, пора приступать к делу. Я располагаю весьма отрывочными сведениями и могу без труда выложить все, что знаю. Мне известно, что человек, по имени Рой Немменни Сартон, гражданин планеты Аврора, житель Космотауна, был убит неизвестным лицом или лицами. Насколько я знаю, космониты не считают это случайным убийством. Я прав?

— Вы совершенно правы, Илайдж.

— Они связывают это с недавними попытками саботировать предложенный космонитами план превращения нас в единое общество людей и роботов, наподобие цивилизаций, существующих на Внешних Мирах, и полагают, что убийство было осуществлено хорошо организованной террористической группой.

— Да.

— Отлично. Тогда для начала предположим, что космониты ошибаются. Почему убийство не может быть делом рук какого-нибудь одинокого фанатика? На Земле многие недовольны роботами, однако нет ни одной партии, которая бы проповедовала насилие подобного рода.

— В открытую — возможно, и нет.

— Даже подпольная организация, цель которой — уничтожение роботов и робототехники, — не пошла бы на такой крайне рискованный шаг, как убийство космонита. Вероятнее всего, это поступок неуравновешенного человека.

Р. Дэниел внимательно слушал.

— «Фанатическая» версия кажется мне маловероятной, — сказал он. — Жертва выбрана тщательно, время для убийства тоже. Ясно, что все было заранее подготовлено организованной группой.

— В таком случае, вам известно больше, чем мне, и незачем играть в прятки!

— Я не знаю этого выражения, но смысл его, кажется, понял. Рассмотрим общую ситуацию. По нашему мнению, отношения между Космотауном и Землей складываются неудовлетворительно.

— Хуже некуда, — проворчал Бейли.

— Мне известно, что при основании Космотауна подразумевалось, что земляне создадут у себя объединенное общество, так хорошо зарекомендовавшее себя на Внешних Мирах. Поэтому нам казалось, что первые вспышки недовольства — это всего лишь проявление страха землян перед чем-то новым, непривычным… Однако, — продолжал Р. Дэниел, — время показало, что это не так. Несмотря на полное содействие Всеземного Правительства и правительства большинства городов, мы наталкивались на постоянное сопротивление, и добиться нам удалось немногого. Естественно, нас беспокоит положение на Земле.

— Из чистого альтруизма, я полагаю, — вставил Бейли.

— Не совсем, — ответил Р. Дэниел. — Хотя очень любезно, что вы так хорошо о нас думаете. По нашему убеждению, здоровая и обновленная Земля принесет пользу всей Галактике. По крайней мере, таково мнение жителей Космотауна. Должен, однако, признать, что на Внешних Мирах имеются силы, противостоящие этому.

— Как? Разногласия среди космонитов?

— Разумеется. Кое-кто считает, что обновленная Земля станет опасней и агрессивней. Эту точку зрения разделяют те миры, которые расположены ближе к Земле и где еще хорошо помнят первые несколько столетий межпланетных путешествий, когда они находились в политической и экономической зависимости от Земли.

— Старая песня, — вздохнул Бейли. — Неужто их это в самом деле беспокоит? И когда им надоест попрекать нас тем, что произошло тысячу лет назад?

— Люди устроены по-особому, — заметил Р. Дэниел. — Во многом они не столь разумны, как мы, роботы, поскольку их цепи в меньшей степени запрограммированы. Говорят, что это имеет свои преимущества.

— Может, и имеет, — ответил Бейли сухо.

— Вам лучше знать, — продолжал Р. Дэниел. — Как бы то ни было, наши постоянные неудачи на Земле сплотили ряды противников сближения с вами. Они утверждают, что земляне отличаются от космонитов и поэтому не могут усвоить традиции последних. И если навязать им роботов, говорят они, Галактика окажется в опасности. Они постоянно помнят о том, что население Земли насчитывает восемь миллиардов человек, тогда как число обитателей всех пятидесяти Внешних Миров не превышает пяти с половиной миллиардов. Жители Космотауна, в особенности доктор Сартон…

— Так он был ученым?

— Он был доктором социологии, специализировался в робототехнике. Весьма талантливый человек.

— Ясно. Продолжайте.

— Так вот, доктор Сартон и его сторонники опасались, что наши постоянные неудачи положат конец развитию Космотауна и всему, что с ним связано. Он пришел к выводу, что пора, наконец, постараться понять психологию землян. Говорить об их внутреннем консерватизме, повторять избитые фразы о «неменяющейся Земле» или о «непостижимом уме» землян — значит лишь уклоняться от решения проблемы.

Доктор Сартон считал, что это говорит наше невежество и что ни присказками, ни снотворным от землян не отделаться. Те космониты, говорил он, которые поставили задачу переделать Землю, должны отказаться от изоляции Космотауна и смешаться с землянами. Они должны жить как земляне, думать, как думают те, быть, как они.

— Космониты? Но это же невозможно! — воскликнул Бейли.

— Вы совершенно правы, — согласился с ним Дэниел. — Несмотря на эту теорию, сам доктор Сартон был не в силах поселиться в городе, и он знал это. Он бы не вынес его громадных размеров и такого скопления людей. Даже если бы под угрозой оружия его и вынудили жить среди вас, внешняя среда так довлела бы над ним, что он никогда бы не проник в сокровенные тайны, которых искал…

— Не забывайте, как космониты трясутся над свои здоровьем, — прервал его Бейли. — Из-за одного этого они побоятся поселиться у нас.

— И это тоже. Внешние Миры не знают, что такое болезнь в земном смысле. А неизвестность всегда пугает. Доктор Сартон понимал все это и тем не менее настаивал на глубоком изучении землян и их образа жизни.

— Похоже, что он сам загнал себя в угол.

— Не совсем. Все эти трудности касаются лишь людей-космонитов. Роботы — совсем другое дело.

«Дьявольщина, все время забываю, что он робот», — подумал Бейли, и в слух сказал:

— Вот как?

— Да, — ответил Р. Дэниел. — Мы, естественно, более гибки. По крайней мере в этом отношении. Нас легче приспособить к жизни на Земле. Если внешне робот будет исключительно тонкой копией человека, земляне примут его и позволят ближе изучить свою жизнь.

— И вот вы… — осенило вдруг Бейли.

— …и есть такой робот, — подхватил Дэниел. — Целый год доктор Сартон разрабатывал проект и конструкцию новых роботов. Я первый и пока лишь единственный экземпляр. К сожалению, мое образование еще не закончено, так-как из-за убийства доктора Сартона меня решили использовать раньше намеченного срока.

— Значит, не все ваши роботы такие, как вы? То есть, они все-таки больше походят на роботов, чем на людей?

— Разумеется. Внешний вид робота зависит от его назначения. Именно поэтому я и являюсь точным подобием человека. Другие роботы отличаются от меня, хотя все они имеют человеческий облик. И, уж конечно, они выглядят лучше, чем те невероятно примитивные модели, которые мы встретили в магазине. Неужели все ваши роботы такие?

— Более или менее, — ответил Бейли. — Вам это не нравится?

— Конечно, нет, — сказал Р. Дэниел. — Трудно заставить поверить людей в ум робота, пока внешне он лишь грубая пародия на человека. Разве ваши заводы не могут выпускать лучшие образцы?

— Я уверен, что могут, Дэниел. Но мы предпочитаем знать, когда имеем дело с роботом, а когда нет.

Бейли посмотрел роботу прямо в глаза. Они были ясными и влажными, как у человека, однако Бейли показалось, что взгляд их был слишком упорным и малоподвижным, в отличие от живого человеческого взгляда.

— Надеюсь, что со временем пойму эту точку зрения, — спокойно сказал Р. Дэниел.

Какое-то мгновение Бейли казалось, что он уловил сарказм в его словах, но тут же отбросил эту нелепую мысль.

— Во всяком случае, — продолжал Р. Дэниел, — доктор Сартон ясно себе представлял, что это одна из проблем С/Fе.

— Це-фе? Что это такое?

— Химические символы, обозначают элемент углерода и железа, Илайдж. Углерод составляет основу человеческой жизни, а железо — жизни робота. Поэтому символами С/Fе легко обозначить культуру, сочетающую в себе лучшие качества обоих на равной, но параллельной основе.

— Це-ферум… Это пишется через черточку или как?

— Нет, Илайдж. Между символами принято проводить диагональную линию. Тем самым предпочтение не отдается ни тому, ни другому, но подчеркивается слияние обоих.

Бейли вдруг спохватился, что с интересом слушает робота. Программа обязательного образования на Земле почти не дает знаний по истории и социологии Внешних Миров после Великого Восстания, давшего им независимость. К тому же дешевые книгофильмы создали свое галерею образцов пришельцев из Внешних Миров: промышленного магната, желчного и эксцентричного; его прекрасной наследницы, как правило пораженной чарами одного из землян и находящей утешение от всех невзгод в любви; надменного соперника-космонита, злобного и глупого неудачника. Эти романы приносят один только вред, потому что в них искажаются самые очевидные факты. Всем известно, что космониты никогда не появлялись в городах и покуда на Земле еще не высадилась ни одна представительница Внешних Миров.

Впервые в своей жизни Бейли почувствовал какое-то странное любопытство. Как же все-таки живут космониты?

С трудом он заставил себя вернуться к тому, что занимало сейчас их обоих.

— Кажется, до меня дошло, куда вы клоните, — обратился он к Дэниелу. — Ваш доктор Сартон подошел к проблеме создания на Земле цивилизации С/Fе с новой и обнадеживающей позиции. Наши консерваторы, они еще называют себя медиевистами, забеспокоились. Они перепугались, что ему это удастся. Вот они и убили его. Отсюда и ваша версия об организованном заговоре, а не случайном убийстве. Верно?

— Приблизительно так, Илайдж.

Бейли задумчиво и негромко присвистнул. Его длинные пальцы слегка барабанили по столу.

— Шито белыми нитками, — покачал он головой.

— Простите. Я вас не понял.

— Я пытаюсь представить себе картину убийства. Один из наших идет в Космотаун, находит Сартона, уничтожает его и уходит. Не получается! Ведь вход в Космотаун охраняется.

Р. Дэниел кивнул.

— Я думаю, будет вернее сказать, что в Космотаун невозможно проникнуть через вход не