Глава 15. Союз науки и власти

 

Как далеко Солнце от Земли? Ответ на этот вопрос усердно искали астрономы в начале современной эпохи, особенно после того, как Коперник аргументировано предположил, что именно Солнце, а не Земля находится в центре Вселенной. Высчитать это расстояние пытались и астрономы, и математики, но результаты в зависимости от метода получались разные. Надежный способ производить такие вычисления был предложен лишь в середине XVIII века. Раз в несколько лет планета Венера проходит между Солнцем и Землей. Период, когда можно наблюдать прохождение Венеры, будет разным для разных точек на Земле, поскольку меняется угол, под которым наблюдатель видит планету. Если провести наблюдения одновременно на разных континентах, то простейшее тригонометрическое уравнение позволит подсчитать точное расстояние от Земли до Солнца.

Астрономы предсказали очередные прохождения Венеры в 1761 и 1769 годах. В эти годы из Европы в четыре конца света отправлялись экспедиции, чтобы провести наблюдения с максимально удаленных друг от друга точек. В 1761 году прохождение наблюдалось из Сибири, Северной Америки, с Мадагаскара и юга Африки. К 1769 году европейское научное сообщество подготовилось еще основательнее и отправило своих членов даже на север Канады и в Калифорнию, места в ту пору совершенно дикие. Лондонское Королевское общество поощрения естественных наук сочло это недостаточным и для вящей точности результата решило снарядить экспедицию в юго-западную часть Тихого океана.

Королевское общество хотело отправить известного астронома Чарльза Грина на Таити и не жалело для подготовки ни усилий, ни денег. Но раз уж задумали столь дорогостоящее мероприятие, не стоило ограничиваться лишь астрономическими наблюдениями. Грину придали команду из восьми ученых разных специальностей, во главе с ботаниками Джозефом Бэнксом и Даниэлем Соландером. В команду также вошли художники, которым предстояло зарисовать ландшафты новых земель, растения, животных и туземцев. Королевское общество закупило наисовременнейшие приборы и инструменты, а руководил экспедицией капитан Джеймс Кук, опытный моряк и сам известный географ и этнограф.

Экспедиция отбыла из Англии в 1768 году, наблюдала прохождение Венеры с Таити в 1769-м, основательно изучила флору и фауну нескольких тихоокеанских остров и, побывав в Австралии и Новой Зеландии в 1771 году вернулась в Англию. В распоряжение европейцев попали огромные массивы астрономических, географических, метеорологических, ботанических, зоологических и антропологических данных. Эти открытия существенно продвинули целый ряд наук, а удивительные рассказы о южных морях воспламенили воображение европейцев, вдохновляя новые поколения астрономов и натуралистов.

В числе прочих дисциплин благодаря экспедиции Кука существенно обогатилась и медицина. В ту пору моряки, отправляясь в дальний рейс, понимали, что половине из них не суждено возвратиться. И погибали они не от рук свирепых туземцев или пиратов и не от тоски по дому, а от непонятной болезни под названием цинга. Заболевшие становились сонными, угрюмыми, у них кровоточили десны и слизистая. По мере того как болезнь прогрессировала, начинали выпадать зубы, больных лихорадило, появлялись симптомы желтухи, нарушалась координация движений. С XVI по XVIII век цинга унесла жизни примерно двух миллионов моряков. Никто не знал, в чем причина, и, какие бы средства ни применялись, моряки умирали. Надежда забрезжила в 1747 году, когда английский врач Джеймс Линд провел контрольный эксперимент с заболевшими моряками. Он разделил их на несколько групп и каждую лечил по-другому. Одной из групп он назначил цитрусовые — и пациенты быстро выздоровели. Линд не знал, что во фруктах есть то, чего не хватало организмам моряков; но нам теперь известно, что цингу вызывает не вирус и не бактерия, а дефицит витамина С. В ту пору рацион питания на корабле практически не включал в себя продуктов, богатых витамином С, — в дальнем плавании моряки питались галетами и вяленым мясом, а фруктов и овощей, богатых этим витамином, на борт почти не брали.

Королевский флот не впечатлили опыты доктора Линда. Но они убедили Кука, и он решил доказать, что врач прав. Кук взял в плавание большой запас квашеной капусты и приказал морякам на каждой стоянке есть местные овощи и фрукты. Ни один человек из экспедиции Кука не погиб от цинги. В следующие десятилетия «диета Кука» была принята во всех флотах мира и спасла жизни множеству моряков и пассажиров[78].

Экспедиция Кука имела и другие, отнюдь не столь благие последствия. Кук был не только опытным моряком и географом, но и офицером. Королевское общество взяло на себя значительную часть издержек, но сам корабль был предоставлен Королевским флотом. А еще Королевский флот отправил вместе с Куком 85 хорошо вооруженных солдат и снабдил корабль пушками, мушкетами и боеприпасами. Значительная часть собранной информации — в особенности сведения по астрономии, географии, метеорологии и антропологии — имели несомненную политическую и военную ценность. Обнаружив средство от цинги, англичане получили возможность овладеть океанами и посылать армию на другой край света. Кук заявил права Британской империи на множество «открытых» им земель, в том числе Австралию. Эта экспедиция положила начало британской оккупации Юго-Западного региона Тихого океана, колонизации Австралии, Тасмании и Новой Зеландии, переселению множества европейцев на новые территории — и гибели местных культур, и значительной части местного населения[79].

Прошло менее ста лет после экспедиции Кука, и европейцы заселили самые плодородные земли Австралии и Новой Зеландии, отобрав их у прежних обитателей. Туземное население сократилось вдесятеро, выжившие подвергались жестокому расовому угнетению. Для аборигенов Австралии и маори Новой Зеландии экспедиция Кука стала началом катастрофы, от которой они так и не оправились.

Еще худшая участь постигла туземцев Тасмании. 10 тысяч лет они существовали в полной изоляции — а через сто лет после «открытия» Кука исчезли все, до последнего человека. Европейские колонисты сначала вытеснили их с земель, пригодных для сельского хозяйства, а потом, не пожелав оставить им даже дикие и глухие части острова, начали систематическую охоту на уцелевших. Немногочисленных пленных загнали в евангелический концлагерь, где благожелательные, но не слишком умные миссионеры попытались наставить их на путь современного мира. Тасманийцев учили чтению и письму, основам христианства и «полезным ремеслам» — как шить одежду и возделывать землю. Однако те не желали учиться. Они все время пребывали в подавленом настроении, перестали рожать детей, утратили интерес к жизни и в итоге обрели единственный выход из мира науки и прогресса — смерть.

Увы, наука и прогресс не оставили их в покое и после смерти. Телами последних тасманийцев во имя науки завладели антропологи и кураторы музеев. Трупы препарировали, измеряли, взвешивали и описывали в ученых статьях. Черепа и скелеты выставляли в музеях. Лишь в 1976 году Тасманский музей согласился предать земле скелет Труганини, последней тасманийки, умершей сотней лет раньше. Английский королевский хирургический колледж не расставался с образцами ее волос и кожи вплоть до 2002 года.

Как правильно назвать экспедицию Кука: научная экспедиция под защитой военных или военный поход, в который прихватили несколько ученых? Это все равно, что спрашивать — стакан наполовину полон или наполовину пуст. И то и другое верно. Научная революция и современный империализм — неразлучные спутники. Такие люди, как Джеймс Кук и ботаник Джозеф Бэнкс, едва ли взялись бы разделить науку и империю. Не видела разницы между ними и несчастная Труганини.

 

 

ПОЧЕМУ ЕВРОПА?

 

Тот факт, что люди с большого острова в северной Атлантике захватили большой остров, находящийся южнее Австралии, — один из причудливых случаев истории. Незадолго до экспедиции Колумба Британские острова, да и вся Западная Европа были всего лишь задворками Средиземноморского мира — задворками, где не происходило ничего существенного. Даже Римская империя — единственная европейская империя до современной эпохи — ресурсы черпала в основном из североафриканских, балканских и ближневосточных провинций. Западные провинции Рима были бедным Диким Западом, откуда почти ничего не поставлялось, кроме руды и рабов. А Северная Европа и была настолько варварской и малолюдной, что покорять ее не считали нужным.

Лишь под конец XV века Европа превратилась в кузницу современных военных, политических, экономических и культурных идей. Между 1500 и 1750 годами Западная Европа набралась сил и овладела «внешним миром», то есть двумя Американскими континентами и океанами. Но даже тогда Европа была не чета державам Азии. Европейцы сумели покорить Америку и добились господства на море главным образом потому, что азиатские державы не проявляли интереса к морям и дальним берегам. Начало современной эпохи стало золотым веком для средиземноморской Османской империи, персидской империи Сефевидов, империи Великих Моголов в Индии и китайских династий Минь и Цин. Все они существенно увеличили свои территории, достигли небывалого демографического и экономического роста. В 1775 году доля Азии в мировой экономике составляла 80%. Одни только Индия и Китай в совокупности производили две трети общемировой продукции. Европа рядом с ними оставалась экономическим карликом[80].

Центр тяжести сместился в Европу лишь между 1750 и 1850 годами, когда европейцы после ряда войн ослабили могущество азиатских держав и овладели значительной частью Азии. К 1900 году европейцы надежно контролировали мировую экономику и большую часть суши. В 1950-м Западная Европа и Соединенные Штаты в совокупности производили более половины мировой продукции, а вклад Китая сократился до 5%[81]. Под эгидой «белого человека» сложился новый мировой порядок и новая глобальная культура. Сегодня все народы стали вполне европейцами (даже если не хотят этого признавать) по манере одеваться, по образу мышления и вкусам. Риторика их может быть яростно антиевропейской, но почти все обитатели Земли смотрят на политику, медицину, войны и экономику глазами европейцев, слушают музыку, написанную на европейские мотивы, со словами на европейских языках. Даже быстро растущая китайская экономика, надеющаяся в скором времени вернуться на прежний глобальный уровень, строится по европейской производственной и финансовой модели.

Как удалось народам с холодной оконечности Евразии вырваться из глухого угла Земли и покорить весь мир? Большую часть заслуг обычно приписывают европейским ученым. Бесспорно, с 1850 года и далее господство европейцев опиралось главным образом на военно-промышленно-научный комплекс и чудеса технологии. На этой поздней стадии современной эпохи все сколько-нибудь успешные империи поощряли научные исследования в надежде на технологические инновации, и многие ученые большую часть своей карьеры изобретали оружие, лекарства или машины по заказу правительства. Среди европейских солдат, воевавших в Африке, пользовалось популярностью присловье: «Как бы то ни было, у нас есть пулеметы, а у них нет». Не меньшее значение имели и гражданские технологии. Солдаты питались консервами, железные дороги и пароходы перевозили личный состав и боеприпасы, арсенал новых лекарств исцелял солдат, матросов и железнодорожников. Успехи логистики сыграли в покорении Африки даже более важную роль, чем пулеметы.

Но это началось лишь в 1850 году. До тех пор военно-промышленно-научный комплекс находился в зачаточной стадии, плоды научной революции еще не созрели, а технологическая пропасть между европейскими, азиатскими и африканскими державами только намечалась. В 1770 году Джеймс Кук располагал, несомненно, гораздо лучшими технологиями, чем аборигены Австралии, но китайцы и турки были вооружены не хуже. Так почему же Австралию открыл и присоединил к империи капитан Джеймс Кук, а не капитан Вань Чжэнсэ или капитан Хуссейн-паша? И другой вопрос, еще интереснее: если в 1770 году европейцы не имели заметного преимущества перед мусульманами, индийцами и китайцами, то как они ухитрились всего за сто лет так оторваться от всего мира? Почему, когда Британия совершила рывок, Франция, Германия и Соединенные Штаты вскоре последовали за ней, а Китай отстал? Почему разрыв между индустриальными и доиндустриальными странами превратился в глобальный политический и экономический фактор, почему Россия, Италия и Австрия сумели преодолеть этот разрыв, а Персия, Египет и Османская империя — не сумели? Ведь технологии первой индустриальной волны были сравнительно простыми. Разве китайцам или подданным Османской империи так уж трудно было построить паровые машины, наладить производство пулеметов, проложить рельсы?

Первая в мире коммерческая железная дорога открылась в Англии в 1830 году. К 1850 году железные дороги общей длиной в 40 тысяч километров пересекали западные страны вдоль и поперек. Но на всю Азию, Африку и Латинскую Америку приходилось всего четыре тысячи километров! В 1880 году западные страны располагали 360 тысячами километров железных дорог, а во всем остальном мире их было вдесятеро меньше (и то почти все — проложенные британцами в Индии)[82]. В Китае первая железная дорога появилась в 1876 году. Длина ее оставляла всего 25 километров, и построили ее европейцы, а в следующем году китайское правительство распорядилось снять рельсы. К 1880 году в Китайской империи не было ни одной работающей железной дороги! Неужели за полвека китайцы не успели понять пользу железных дорог, не могли научиться их строить и пользоваться ими? В Персии первую железную дорогу проложили в 1888 году, она соединяла Тегеран с мусульманскими святыми местами в десяти километрах к югу от столицы. Построили эту дорогу и обслуживали ее бельгийцы. В 1950 году вся железнодорожная сеть Персии имела длину 2500 километров — и это в стране, площадь которой в семь раз превышает размеры Британии![83]

Проблемой для китайцев и персов стали не сами технические изобретения — их можно было купить или скопировать. Недоставало другого — тех ценностей и мифов, судебного аппарата и социально-политических структур, которые сформировались и развились на Западе. Такое быстро скопировать и усвоить невозможно. Франция и США смогли последовать примеру Британии, потому что основные мифы и социальные структуры у них были те же. Китайцы же и персы не могли нагнать Европу, потому что мыслили и организовывали свою деятельность иначе.

Это объяснение проливает новый свет на события 1500-1850 годов. В ту эпоху Европа еще не имела никаких технологических, политических, военных или экономических преимуществ перед азиатскими державами, но уже копила потенциал, который и проявился внезапно около 1850 года. Паритет между Европой, Китаем и мусульманским миром уже в 1750 году был всего лишь видимостью. Представим себе двух строителей, возводящих башни огромной высоты. Один строит из дерева и глиняных кирпичей, другой пустил в ход сталь и бетон. Поначалу разница в методе не обнаруживается, башни растут примерно с одинаковой скоростью, достигают одной и той же высоты. Но после превышения критического уровня башня из дерева и глины рушится, а башня из стали и бетона продолжает расти, этаж за этажом поднимаясь к небесам.

Какой же потенциал накопила Европа в начале современной эпохи? Что позволило ей под конец этой эпохи овладеть всем миром? На этот вопрос есть два взаимосвязанных ответа: наука и капитализм. Европейцы привыкли думать и вести себя по правилам науки и по правилам капитализма задолго до того, как получили первые технологические плоды такого мышления. Когда началась золотая лихорадка открытий, европейцы сумели воспользоваться нежданным богатством лучше, чем другие цивилизации. Неудивительно, что наука и капитализм стали главным наследием, которое европейский империализм передал постевропейскому миру XXI века. Теперь уже европейцы не правят этим миром, однако наука и капитализм становятся все могущественнее. О победах капитализма мы поговорим в следующей главе. Эта глава посвящена истории любви европейского империализма и современной науки.

 

 

МЕНТАЛЬНОСТЬ ЗАВОЕВАТЕЛЕЙ

 

Современная наука процветала в европейских империях благодаря самим империям. Очевидно, что она очень многим обязана древним научным традициям античной Греции, Китая, Индии и исламского мира. Уникальный характер западной науки стал проявляться лишь в начале Нового времени, одновременно с имперской экспансией Испании, Португалии, Британии, Франции, России и Голландии. В начале современной эпохи свой вклад в научную революцию вносили еще и китайцы, индийцы, представители мусульманской культуры и исконные жители Америки и Полинезии. Догадки мусульманских экономистов учитывались в трудах Адама Смита и Карла Маркса, лекарственные средства американских индейцев были включены в английские медицинские трактаты, данные, полученные при опросах полинезийцев, произвели революцию в западной антропологии. Но вплоть до середины XX века обобщали все эти бесчисленные открытия — и, обобщая, создавали новые научные дисциплины — члены властной и интеллектуальной элиты глобальных европейских империй. И Дальний Восток, и исламский мир порождали столь же пытливые и проницательные умы, как Европа, но между 1500 и 1950 годами в тех регионах не появилось ничего равного физике Ньютона или дарвиновской биологии.

Из этого не следует, будто европейцы генетически предрасположены к науке или что они будут всегда в первых рядах физиков и биологов. Ислам начинался как религия арабов, но был подхвачен турками и иранцами; так и основы современной науки заложили европейцы, но сегодня это многонациональное предприятие. Как же сформировался прочный союз современной науки и европейской экспансии? Технологии сыграли важную роль в XIX-XX веках, но в начале современной эпохи они были еще не столь важны. Важнее оказалось другое: ботаник в поисках новых растений и морской офицер в поисках новых земель прекрасно понимали друг друга. Они оба начинали с признания своего невежества, оба говорили: «Я не знаю, что там, за горизонтом» — и, отправляясь туда, делали открытия. И оба, моряк и ботаник, надеялись, что благодаря новым знаниям станут хозяевами мира.

 

* * *

 

С самого начала европейские исследовательские экспедиции были завоевательными походами, а походы — научными экспедициями. Этим европейский империализм отличался от всех прежних экспансий. Раньше строители империй не сомневались, что и без новых знаний прекрасно разбираются в устройстве вселенной, и по мере того, как расширялись их территории, попросту распространяли свое мировоззрение. Так, арабы — приведем лишь один пример, — покоряя Египет, Испанию и Индию, не интересовались, нет ли у покоренных народов каких-то неведомых им знаний. Римляне, монголы и ацтеки жадно захватывали новые земли и приобретали власть и богатство, но знания их не интересовали. Европейские же империалисты, напротив, стремились к дальним берегам в надежде приобрести не только новые территории, но и новые знания.

Джеймс Кук был не первым исследователем такого склада. Схожим образом мыслили испанские и португальские моряки XV-XVI веков. Принц Генрих Мореплаватель и Васко да Гама составили план исследования берегов Африки, чтобы овладеть островами и гаванями. Христофор Колумб «открыл» Америку и тут же установил власть испанского короля над новыми землями. Фердинанд Магеллан совершил кругосветное плавание и попутно застолбил для Испании Филиппины.

Время шло, задачи захватывать территории и приобретать знания все более переплетались между собой. В XVIII-XIX веках почти каждая военная экспедиция, отправлявшаяся в дальние страны, прихватывала с собой ученых, которым предстояло не сражаться, а совершать научные открытия. Когда Наполеон в 1798 году прибыл в Египет, он привез с собой 165 ученых разных специальностей. Помимо прочего, они создали новую научную дисциплину — египтологию — и внесли существенный вклад в изучение религий, лингвистику и ботанику.

В 1831 году Королевский флот отрядил судно «Бигль» для разведки берегов Южной Америки, а также Фолклендских и Галапагосских островов. Флоту эти сведения требовались для подготовки на случай войны. Капитан корабля, увлекавшийся наукой, решил, что имеет смысл прихватить с собой геолога — пусть исследует всякие месторождения, которые попадутся на пути. Однако профессиональные геологи отказались от этой чести, и капитан вынужден был пригласить двадцатидвухлетнего выпускника Кембриджа Чарльза Дарвина. Дарвин учился на священника, но геология и прочие естественные науки привлекали его больше, чем Библия. Он ухватился за такую возможность, а что было дальше — известно всем. Капитан чертил свои военно-морские карты, а Дарвин собирал данные и обдумывал идеи, из которых вырастет теория эволюции.

 

* * *

20 июля 1969 года Нил Армстронг и Базз Олдрин высадились на Луне. Несколько месяцев перед полетом экипаж «Аполлона-11» тренировался в пустыне, в «лунном ландшафте» на западе США. В тех местах живет несколько коренных американских племен, и существует история — или легенда — о встрече астронавтов с одним из туземцев.

Однажды к астронавтам подошел старый индеец и спросил, чем они тут занимаются. Они сказали, что готовятся к полету на Луну. Услышав это, старик ненадолго примолк, а потом попросил астронавтов оказать ему услугу.

— Что нужно сделать? — спросили они.

— Люди моего племени верят, — сказал старик, — что на Луне обитают святые духи. Не могли бы вы передать им важную весть от моего народа?

— Какую весть? — спросили астронавты.

Индеец произнес несколько слов на родном языке и заставил астронавтов повторять непонятные им звуки вновь и вновь, пока они не запомнили фразу правильно.

— Что это значит? — спросили астронавты.

— Этого я вам сказать не могу. Это тайна, ее знает только наше племя и лунные духи.

Вернувшись на базу, астронавты нашли знатока индейских диалектов и попросили его перевести тайное сообщение. Когда они воспроизвели эту фразу, переводчик разразился неудержимым смехом, а успокоившись, сообщил им, что заученная ими фраза значит: «Не верьте ни единому слову этих людей — они пришли, чтобы украсть у вас ваши земли».

 

 

ПУСТЫЕ КАРТЫ

 

Менталитет «исследовать и покорять» хорошо иллюстрирован развитием карт мира. Многие народы чертили карты задолго до современной эпохи. Понятно, что подлинных очертаний континентов и островов никто тогда не знал. Никто в Африке и в Евразии не подозревал о существовании Америки, а в Америке не ведали про Евразию и Африку. Но это не мешало людям рисовать карты мира. Зоны неизвестного либо оставляли пустыми, либо заполняли воображаемыми чудовищами и странными существами. Белых пятен на карте не было. Так создавалась иллюзия, будто людям знаком весь мир.

 

Европейская карта мира 1459 года (Европа в левом верхнем углу). Обратите внимание на огромное количество подробностей: карта выглядит так, будто европейцы знают в мире каждый уголок.

 

В XV-XVI веках европейцы начали оставлять на картах мира большие белые пятна — это было признаком надвигающейся научной революции, как и европейской экспансии. Пустые карты — мощный психологический и идеологический прорыв. Откровенное признание: огромные территории все еще не разведаны.

Еще более важный прорыв произошел в 1492 году, когда Христофор Колумб отплыл из Испании на запад в поисках нового пути в Индию. По расчетам Колумба, основанным как раз на «заполненных» картах мира, Япония располагалась примерно в 7200 километрах к западу от Испании. Он здорово промахнулся. На самом деле в этом направлении между Испанией и Индией более двадцати тысяч километров и целый неведомый в ту пору материк. 12 октября 1492 года примерно в два часа пополудни экспедиция Колумба наткнулась на этот неведомый материк. Хуан Родригес Бермехо, впередсмотрящий на «Пинте», разглядел с мачты остров, который мы теперь относим к Багамскому архипелагу, и закричал: «Земля! Земля!» Мир изменился навеки.

Колумб думал, что добрался до маленького острова неподалеку от берегов Азии. Он назвал туземцев «индийцами» в уверенности, что высадился именно в Индии — вернее, в Ост-Индии, на Индонезийском архипелаге. За это заблуждение Колумб цеплялся до конца своей жизни. Мысль, что он открыл неведомый континент, попросту не умещалась в его голове, как и в головах многих его современников. На протяжении тысячелетий не только великие мыслители и ученые, но и непогрешимое Писание знали Европу, Африку и Азию. Неужели все авторитеты ошибались? Неужели Библия упустила из виду полмира? Для иллюстрации: представьте себе, что в 1969 году по пути к Луне экипаж «Аполлона-11» натолкнулся на еще одну луну, вращающуюся вокруг Земли, — на спутник, который все наблюдатели ухитрились каким-то образом пропустить. Отказываясь признаться в собственном неведении, Колумб вел себя как средневековый человек. Он был уверен, что знает все в этом мире, и даже собственное невероятное открытие его не переубедило.

Первым человеком современной эпохи оказался Америго Веспуччи, итальянский моряк, участник нескольких экспедиций в Америку в 1499-1504 годах. В период между 1502 и 1504 годами в Европе было опубликовано два сочинения об этих экспедициях. Приписывались эти тексты Веспуччи, и в них говорилось, что открытые Колумбом земли — вовсе не острова у побережья Азии, а целый континент, не упоминаемый ни в Писании, ни географами древности, ни современными европейцами. В 1507 году авторитетный картограф Мартин Вальдземюллер, согласившись с этими выводами, опубликовал новую карту мира, на которой место высадки европейцев впервые обозначалось как особый континент. Нарисовав этот континент, Вальдземюллер задумался о том, как его назвать. Поскольку он ошибочно полагал, что открыл эту землю Америго, то решил назвать новую землю в его честь. Карта Вальдземюллера пользовалась огромным спросом, многие картографы сделали с нее копии, и таким образом распространили имя, которое он дал новооткрытому континенту.

С этого события и началась научная революция. Открытие Америки побудило европейцев ставить реальные наблюдения выше традиций прошлого, а жажда покорить и освоить Америку вынудила их ускорить освоение новых знаний. Чтобы править огромными новыми территориями, требовалось невероятное количество новых сведений о географии, климате, флоре, фауне, языках, культурах и истории этих земель. Христианские сочинения, старые учебники географии и древняя устная традиция тут ничем не могли помочь.

Теперь не только европейские географы, но и ученые всех специальностей стали оставлять на своих картах «белые пятна». Они смирились с тем, что их теории несовершенны, что каких-то важных вещей они не знают.

 

Карта мира Сальвиати, 1525. Если карта 1459 года сплошь заполнена материками, островами и подробными пояснениями, то карта Сальвиати почти пуста. Взгляд зрителя движется вниз вдоль берегов американского континента и упирается в пустоту. Невольно хочется спросить: «Что за этим мысом?» Но карта не дает ответа. Она словно побуждает поднять паруса и искать разгадку самому.

 

Белые пятна карты влекли европейцев, словно магнит, и отважные моряки начали быстро их заполнять. За XV и XVI века европейцы успели проплыть вокруг Африки, исследовали Америку, пересекли и Тихий океан, и Индийский, основали колонии и морские базы по всему миру. Они создали первые подлинно мировые империи, и впервые появилась единая мировая торговая сеть. Европейские империалистические экспедиции изменили историю мира: история отдельных народов и цивилизаций превратилась в историю единого, интегрированного человечества.

Мы так много слышали об этих исследовательских и завоевательных походах, что уже не сознаем, насколько они были невероятны. Ничего подобного никогда раньше не случалось. Такие дальние походы, покорение неведомых земель — вовсе не естественное для человека мероприятие. Исторически большинству человеческих обществ хватало местных конфликтов и ссор с соседями, им и думать было некогда об исследовании и завоевании дальних стран. Даже великие империи простирали свою власть лишь на ближайших соседей — в итоге эти империи становились огромными, но лишь за счет соседних территорий. Так, римляне завоевали этрусков, чтобы обезопасить свой город (ок. 350-300 до н.э.). Потом им пришлось овладеть долиной По, чтобы прикрыть Этрурию (ок. 200 до н.э.). Затем они покорили Прованс, угрожавший долине По (ок. 120 до н.э.), Галлию ради безопасности Прованса (ок. 50 до н.э.) и Британию ради безопасности Галлии (ок. 50 н.э.). Путь от Этрурии до Лондона занял 400 лет. В 350 году до н.э. никто из римлян и не помышлял поплыть прямиком в Англию и захватить ее.

Порой честолюбивый правитель или какой-нибудь искатель приключений снаряжал военную экспедицию в дальние страны. Однако и эти кампании, как правило, следовали вдоль торных торговых путей и по землям существующих империй. Например, походы Александра Македонского увенчались не созданием новой империи, но захватом уже существовавшей — Персидской. Самым близким прецедентом для европейских империй современной эпохи можно назвать античные морские империи Афин и Карфагена и средневековую морскую империю Маджапахит, которая господствовала на островах Индонезии в XIV веке. Но даже эти империи редко отваживались отправлять суда в неведомые моря. По сравнению со всемирной авантюрой европейцев древние мореплаватели действовали локально.

Многие ученые утверждают, что экспедиции китайского адмирала Чжэн Хэ в эпоху династии Мин опередили и затмили открытия европейцев. С 1405 по 1433 год адмирал направил семь больших армад из Китая к дальним берегам Индийского океана. В крупнейшем из этих флотов насчитывалось без малого 300 кораблей и 30 тысяч моряков[84]. Они посетили Индонезию, Цейлон, Индию, добрались до Персидского залива, Красного моря и Восточной Африки. Китайские корабли бросали якорь в Джидде и в Малинди на кенийском побережье. Флот Колумба образца 1492 года — три маленьких корабля с экипажем в 120 человек — рядом с такой армадой что три комара рядом со стаей драконов[85].

Но вот в чем принципиальная разница: Чжэн Хэ исследовал океаны и поддерживал прокитайских правителей, но не пытался завоевать или колонизовать открытые им страны. Более того, эти экспедиции не были тесно связаны с политикой и культурой Китая. Когда в 1430-х годах в Пекине сменилась придворная партия, новые правители резко прекратили морскую разведку. Огромный флот уничтожили, драгоценные технические и географические сведения были утрачены, и никогда более экспедиция таких масштабов не отправлялась из китайской гавани. Китайские правители следующих веков, подражая китайским правителям прежних столетий, ограничили свои интересы и амбиции непосредственным окружением Поднебесной империи.

 

Корабль Колумба (слева) и — для сравнения — флагманский корабль китайского флота (справа).

 

Вояжи Чжэн Хэ доказывают, что технологически Европа в ту пору отнюдь не выделялась. Европейцы отличались другим: несравненной и ненасытной жаждой открывать и покорять новые земли. До современной эпохи империи не снаряжали экспедиции для разведки и завоевания дальних стран не из-за отсутствия технических возможностей, а из-за отсутствия интереса. Римляне не пытались завоевать Индию или Скандинавию, Персия не покушалась на Испанию или Мадагаскар, а Китай — на Индонезию или Африку. Большинство китайских правителей не трогали даже близлежащую Японию. И это было понятно: зачем римлянам Индия или китайцам Индонезия? Но в начале современной эпохи европейцы словно подхватили странную лихорадку, гнавшую их к дальним, неведомым странам, заселенным людьми совершенно иной культуры. Им во что бы то ни стало требовалось ступить на берег и тут же провозгласить: «Объявляю эти земли собственностью моего короля!»

 

 

ВТОРЖЕНИЕ ИЗ КОСМОСА

 

Примерно в 1517 году до испанских колонистов на Карибских островах донесся слух о могущественной империи где-то в глубине материка (современной Мексики). Четыре года спустя столица ацтеков превратилась в дымящиеся руины, империя ацтеков была уничтожена, а Эрнан Кортес сделался повелителем обширных испанских владений в Мексике.

Испанцы не остановились ни отпраздновать этот успех, ни перевести дух. Они тут же предприняли разведывательные и завоевательные походы во всех направлениях. Через десять с небольшим лет Франсиско Писарро обнаружил в Южной Америке империю инков, а к 1532 году завоевал ее. Прежние хозяева Центральной Америки — ацтеки, тольтеки, майя — едва ли слышали о существовании Южной Америки и уж точно не предпринимали попыток проникнуть туда. Также и южноамериканские культуры имели самое смутное представление о Центральной Америке. За десять лет испанцы совершили то, с чем местные народы не справились за две тысячи лет.

 

Империи ацтеков и инков в период испанского завоевания.

 

Если бы ацтеки и инки проявили больший интерес к окружавшему их миру, в особенности если бы они знали, как испанцы расправились с их соседями, они бы, наверное, оказали испанцам более решительное сопротивление. За годы, отделявшие первое путешествие Колумба (1492) от высадки Кортеса в Мексике (1519), испанцы покорили Карибские острова и основали цепочку новых колоний. Для покоренных народов эти колонии были земным адом. Туземцы оказались под жестокой властью жадных и беспринципных колонистов, которые убивали всякого, кто пытался им мало-мальски сопротивляться. Местное население было обращено в рабство, индейцев заставляли работать в рудниках и на плантациях. Аборигены вымирали от непосильного труда и болезней, завезенных в Америку на испанских парусниках. За 20 лет почти полностью исчезло исконное население Карибских островов, и на замену индейцам испанские колонисты стали завозить рабов из Африки.

Этот геноцид происходил под самым носом у ацтекской империи, но ацтеки ничего не знали о повадках белых людей, пока Кортес не высадился на восточном берегу их страны. Для них появление испанцев было все равно что высадка пришельцев из космоса. Индейцы думали, что им известен весь обитаемый мир и что они владеют большей его частью. Они и представить себе не могли, что за пределами их земель существуют другие люди. Когда Кортес со своими спутниками высадился на солнечном пляже нынешнего Веракруса, ацтеки впервые встретились с неведомой им разновидностью людей.

Ацтеки не знали, как себя вести. Они не понимали, кто эти пришельцы. У них, в отличие от известных ацтекам людей, была белая кожа и обильная растительность на лице. У некоторых и волосы были цвета солнца. От пришельцев сильно пахло. (В гигиене ацтеки значительно превосходили испанцев. Когда конкистадоры входили в город, местные жители назначали им свиту, которая непрерывно жгла благовония. Испанцы сочли это знаком божественных почестей, но в туземных источниках мы читаем, что от белых нестерпимо воняло.)

Еще более странной для индейцев оказалась материальная культура пришельцев. Те явились на огромных кораблях, каких ацтеки и представить себе не могли. Они скакали на высоких, страшных с виду животных, быстрых как ветер. Имели при себе металлические палки, изрыгавшие гром и молнию. И длинные блестящие мечи и непроницаемую броню, против которых местные мечи и копья оказались бессильны.

Некоторые ацтеки сочли испанцев богами, другие — демонами, духами умерших или могущественными волшебниками. Им бы бросить против испанцев все свое войско, но ацтеки колебались, пытались разобраться, вели переговоры. Причин для спешки они не видели, ведь