Часть третья. Глава двадцать четвертая

Здесь умирает Ренди Хокинс

Никто не знает кто такой Ренди Хокинс, потому что он - большое и старое ничто.

Он, безусловно, не является человеком привлекательным: поросячий нос, кудрявые рыжие волосы, джинсовая куртка, которая была в моде пару десятков лет назад. Ботинки всё ещё на нем, но, если кто-то увидит его ступни, отметит, что они, как и его нос, похожи на поросячьи копыта. Очень уж они похожи на копыта.

Его работа ничем не примечательна. Сейчас он работает за мясным прилавком в большом супермаркете, но устроился он туда совсем недавно. До этого Ренди работал оператором на заправке, а ещё до того, тоже оператором, но на другой АЗС. Когда-то он считал, что может стать барабанщиком, но был весьма озадачен, когда узнал, что для этого обязательно нужно уметь играть на барабане.

Может, это из-за его мироощущения? Несмотря на привычки, он мягкий человек. Тихий. В своей голове он отнюдь не скучен, но для всех остальных Ренди туп, как пробка.

Если бы он был бубликом, то самым обыкновенным.

Так что же делает Ренди Хокинса таким особенным? Достаточно особенным, чтобы оказаться подвешенным за руки в морозилке для мяса рядом с говядиной.

Две вещи.

Первая - это одна из его «привычек», упомянутых чуть раньше.

Вторая - его знакомства.

Видите ли, Ренди употребляет мет. В основном для того, чтобы можно было сидеть допоздна, смотреть мультики и плохие фильмы. Кто-то может поспорить и сказать, что Ренди просто боится смерти, а сон для него равносилен ей - более того, сон отнимает жизнь, что приближает смерть. Однако Ренди этого даже не осознает. Кроме того, кто не боится смерти?

Проблема в том, что зависимость Ренди - возможно, нечаянная причина тому, чтобы оказаться казненным, - приведет его к смерти несколько раньше положенного. Видите ли, дилер Ренди всё время повышает цены. Стоимость кристаллического мета ползет все выше, выше и выше. Ренди не из тех, кто раскачивает лодку и уж точно не станет тратить силы на то, чтобы искать нового дилера...

...но что, если это новый дилер ищет Ренди?

Появляется новый парень. Говорит, что у него есть товар. Говорит, что готов его продать по бросовым ценам. Этот новый парень какой-то скользкий; он улыбается, словно пришел обделывать свои делишки. Но даже тогда Ренди думает, несмотря на то, что парень слишком улыбчив, тот торгует нормальным товаром и это хорошо. Ренди нравится новая цена.

Ренди перестает ходить к своему старому дилеру и начинает покупать у нового.

И вот здесь заканчивается исключительность Ренди.

По крайней мере, что касается его похитителей.

Дверь в морозилку гремит, потом открывается. Это пугает Ренди и в носу у него надувается кровавый пузырь. Парень едва не наделал в штаны.

Два человека, выбившие из него всю дурь - приземистая женщина (Ренди не может ничего с собой поделать, но находит её вполне привлекательной) и высокий мужчина - заходят внутрь, но теперь с ними третий.

Он широкоплечий, но худой - слишком худой, похожий на скелет, который облачили в белый костюм, - и что более странно, у него совсем нет волос, никаких. Лысая, блестящая голова. Никаких бровей. Никаких ресниц. Каждая частичка кожи, с нездоровым, но не химическим, загаром, похожим на поджаренную курицу, - гладкая, блестящая, словно смазанная маслом.

- Ренди Хокинс, - говорит мужчина, но у него не здешний акцент, особенно, если в качестве «здешнего» не считать всю Северную Америку. Может быть, мужчина из Германии. Или Польши. Или из какой-то другой страны Восточной Европы. Мужчина показывает пальцем и спрашивает: - Это он?

Ренди пытается что-то сказать, но не может, потому что ему в рот засунут один из его же окровавленных носков, заклеенных изолентой.

Харриет кивает.

- Я с ним поработала.

Ингерсолл кивает, словно любуется картиной. Он пробегает паучьим пальцем по подбородку Ренди, по корке запекшейся крови, по уху, похожему на цветную капусту, по лбу, где лезвием, а не маркером, проведено несколько горизонтальных линий.

Он приподнимает голову Ренди. Видит, что у того на шее есть кусок пожеванной кожи.

- Как интересно, - говорит худой мужчина. Он проводит пальцами по покрытой струпьями, изодранной плоти. Будто расчесали. - Новая техника?

- Новый инструмент, - объясняет Хирриет. - Я прошла по спальне, ванной и во дворе, нашла кое-какие кухонные инструменты. Это от терки для сыра. А чесночным прессом я сломала ему три пальца.

- Инновационно. И со вкусом.

- Спасибо.

Ингерсолл осматривает Фрэнки с головы до пят.

- А твой какой вклад?

- Пончики.

На лице Ингерсолла появляется кислое выражение.

- Конечно. - Его взгляд не являет ничего нового.

- Он готов разговаривать, - говорит Харриет. - Я знаю, ты бы хотел поучаствовать.

- Да. Пора уже вмешаться. Всё слишком уж затянулось.

Ингерсолл вытаскивает из кармана небольшую сумочку и опускается на колени у ног Ренди. Он прижимается лицом к висящей туше говядины, ощущая лбом исходящий от неё холод. Потом Ингерсолл открывает сумочку и опускает её на пол.

Рассыпаются маленькие кости, не больше, чем кусочки мрамора, некоторые не длиннее зуба. Это кости с рук: запястные суставы, похожие на гравий, пястные кости, фаланги, как угощение для собак или кончики зонтов. Все белое, отбеленное, чистое.

Ингерсолл их не трогает. Его палец скользит над ними, словно следует за текстом в детской книге или Библии. Он кивает и бормочет что-то неразборчивое. Для всех остальных это необъяснимо, но для него всё ясно как день, это письмена, начертанные большими белыми буквами.

- Хорошо, - удовлетворенно говорит он. Ингерсолл собирает кости в мешочек и целует его так, как поцеловал бы мать.

Он встает и смотрит Ренди в его красные глаза.

- Ты перестал покупать у нас, - говорит Ингерсолл. Он облизывает губы, качая головой. - Возмутительно. Я предпочитаю думать, что мы предлагаем стоящий товар по доступной цене. Но ты можешь ещё спастись. Просто нашепчи мне на ухо всё, что знаешь о своем новом поставщике. Если меня это удовлетворит, если ты расскажешь, что знаешь, я сохраню тебе жизнь в обмен на руки. Всё ясно?

Ренди кивает, слышится приглушенное хныканье.

Ингерсолл улыбается, большим и указательным пальцем вытаскивает носок и прижимает ухо к губам Ренди.

- Рассказывай, - говорит Ингерсолл и Ренди вываливает ему все.

* * *

Снаружи холодильника для мяса Ингерсолл вытирает руки.

Белое полотенце, переданное ему Харриет, окрашивается красным.

Ингерсолл передает пластиковый пакет. В нем лежат две руки, отрезанные в районе запястья.

- Варите их, - говорит Ингерсолл, - до тех пор, пока мясо не отойдет от кости. Как варят оссобуко. Когда мяса на костях не будет, отбелите их. Обработайте специальным дымом. Потом отдадите мне. Я выберу те, которые подойдут для моего мешочка.

Взяв пакет, Харриет кивает. Фрэнки выглядит так, словно подавился желчью.

- Ты, - говорит Ингерсолл, тыча пальцем в грудь Фрэнки. Этот палец очень тонкий, чуткий. Словно по ноге ползет насекомое. Но у Фрэнки такое ощущение, будто он с легкостью пробьет его грудь и достанет до сердца. - Избавься от тела.

Проглотив тугой узел, чтобы не проблеваться, Фрэнки кивает.

- Теперь мы знаем где живет Эшли Гейнс, - говорит Ингерсолл.

Но теперь он знает, что это лишь вторичный приз. Девчонка. Ему нужна она. Ингерсолл лезет в карман белого пиджака и аккуратно проводит пальцами по переплету дневника Мириам.

У него есть несколько вопросов, которые он очень хочет ей задать.

 

Интерлюдия

Интервью

Проходит некоторое время, прежде чем Мириам заговаривает снова. Пол тихо ждет, он колеблется, он задумчив, как будто любое его движение может всё разрушить, может перерубить веревку, на которой над головой девушки болтается меч.

- Я забеременела, - наконец, говорит она.

Пол моргает.

- От кто?

- От кого, вообще-то. Ты же студент колледжа, учишь грамматику. От Бена.

- От Бена? - Пол выглядит озадаченным.

- Да. Бен? С которым у меня был секс? Тот, который застрелился? Прости, не я ли тебе рассказала только что эту историю? Я затемняюсь и исчезаю.

- Нет, просто, извините, он же мертв, я подумал, как он может...

Мириам фыркает. К этому моменту она уже на три четверти пьяна.

- Мы же не говорим о сексе с зомби; он не вылезал из могилы, дабы обрюхатить меня мертвячьим ребенком. Секс у нас был один раз, а этого вполне достаточно, чтобы забеременеть. Таков круг жизни, Пол.

- Точно. Понятно. Простите.

- Не извиняйся, всё нормально. Я вернулась той ночью в сопровождении полиции, а моя мать уже знала что к чему. Несколько недель подряд (после того, как застрелился Бен), мы проводили в моей комнате за чтением Библии. Удивлена, как мать не догадалась примотать её к моим рукам скотчем. Она нашла все мои комиксы, которые я хранила под паркетиной вместе с некоторыми CD. Все их унесла. И если бы она могла скрепить мою вагину степлером во имя Господа, то обязательно так и поступила.

- И когда вы узнали?

Мириам прищуривается, припоминая.

- По утрам началась тошнота... не более, чем через пару месяцев после того, как мы сделали своё грязное дельце. Что-то около того. Я проснулась утром и меня стошнило ужином, потом я позавтракала, но не удержала и этого. Я знала причину, потому что боялась этого. Моя мать была большой последовательницей того, что у всего есть свои последствия, как, например, из плохих семян вырастают ядовитые фрукты. О, ты ешь очень много? Это обжорство, как следствие - получи рак кишечника. Что такое? Не можешь остановиться и не оттрахать всех домохозяек в округе? Упс, получи сифилис, от которого сгниет твой член. Удачи!

- Какой-то странный взгляд на карму.

- Не говори ей об этом. Она приставила нож к своему собственному горлу. - Мириам проводит пальцем по горлу. - Рраз! Убить еретика.

- И как она отреагировала на беременность?

- Я скрывала сколько могла. Просто сказала, что потолстела, но это было ложью, ведь я едва ли ела за двоих. Мой живот раздувался, тогда как всё остальное оставалось неизменным, и вскоре я стала похожа на тех африканских детей, у которых по животам ползают мухи.

- Значит она узнала?

- Узнала.

- И... что? Она выгнала вас? Она не похожа на самую лучшую мать.

Мириам вздыхает глубоко.

- Нет. Всё... как раз наоборот. Она изменилась, мужик. Не то, чтобы она стала ласковой, любящей матерью, но она изменилась. Стала более заботливой что ли. Перестала обзывать меня и обвинять во всем. Заходила ко мне в комнату, спрашивала, нужно ли мне что-нибудь. Боже, она даже стала готовить мне то, что я люблю. Это было странно. Наверное, она полагала, что змея обратно в банку не загонишь. Она всё время запугивала меня, чтобы я не допустила ошибки, но я всё равно оплошала. К тому же, может быть, она всё-таки хотела внука. Глубоко внутри, я порой задумывалась, а не так же ли появилась я. Может быть, поэтому она была такой. Конечно, ничего наверняка я не знала.

- Но... - отзывается Пол. - У вас же не было ребенка.

- О нет, был. Он всё это время прятался за твоим стулом.

Пол оглядывается.

- Пол, ты очень доверчив, - говорит она. - Нет, детей у меня не было.

- Так что случилось? Как вы потеряли... - Бип-бип-бип. Пикают часы Пола. Он наклоняет запястье и Мириам видит, что это старомодные часы с калькулятором.

- Не думала, что у кого-то ещё есть такие, - говорит она.

- Я думал, это будет выглядеть иронично, - объясняет Пол. - Однако оказалось, что они весьма полезны. Кому нужен карманный компьютер, когда в часах есть калькулятор? Плюс, они стоили всего пять баксов.

- Экономно и практично, крутые часы с калькулятором. Отлично. Что за будильник? Планируется свидание?

- Ага, - отвечает он задумавшись, но потом качает головой. - Э, не совсем свидание, вернее, совсем не свидание. Мне надо сходить к маме, пообедать, и в тысячный раз объяснить, почему я выбрал колледж ближе к дому отца, несмотря на то, что ближе он всего-то на десять миль.

- Звучит весело, - говорит Мириам.

- Не очень. Продолжим завтра?

- Завтра, - врёт она. - В то же время на том же канале.

Пол выключает диктофон и убирает его в карман. Машет рукой и оставляет Мириам в одиночестве.

Она ждет. Не очень долго. Секунд тридцать, наверное.

Потом выходит за ним следом.

 

Глава двадцать пятая

Экстрасенс по соседству

Вся фрикаделька исчезает у неё во рту.

- Я до сих пор поражаюсь, - говорит Луис, наблюдая за Мириам с таким выражением лица, словно он смотрит на то, как удав целиком пожирает соседского кота.

- Чему? - интересуется девушка с набитым ртом.

- Как ты ешь. Я вижу это каждый день, но всякий раз это новые впечатления.

- Мм-м, - мямлит она, с усилием проталкивая мясной шарик дальше. - Ничего странного нет в девушке, которая с удовольствием уминает тарелочку спагетти, сэр.

- За исключением того, что сейчас десять утра.

- Не моя вина, что у этой забегаловки одно меню на весь день.

- Как тебе удается оставаться такой стройной?

Мириам ухмыляется и берет Луиса за руку.

- Хочешь похудеть, спроси меня как.

Он не отстраняется, но чувствует себя неловко. Начиная с той ночи в придорожном домике, он ощущает неуверенность. Висит на краю. Луис хочет эту девушку. Но чего-то боится. Или может быть, гадает Мириам, это она боится? А он всего лишь чувствует её страх?

Но они этого еще не сделали. Дело. Горизонтальная мамба. Кинг-конг карабкается на Эмпайр-Стейт-Билдинг. Мириам не знает причины. Она едва не вынесла ему мозг. Так почему не сделать это сейчас? Это ведь её стезя. Это то, что у неё получается лучше всего.

Но Луис другой. Или может, она другая. Всякий раз как эта мысль приходит ей в голову, девушка прогоняет её прочь. Она боится, что пристальное изучение проблемы каким-то образом всё испортит. Словно в этом есть какой-то смысл.

- У меня метаболизм как у обкуренного кролика, - объясняет Мириам. - Всегда такой был. Могу есть что захочу, а тело не меняется.

- Некоторые женщины убили бы, лишь бы оказаться на твоем месте.

- Некоторые женщины просто тупые ослицы.

- Ох, ну хорошо, - смеется Луис.

Это один из тех самых моментов, что Мириам любит больше всего. Большинство мужчин в её жизни (черт, большинство людей в её жизни вообще) восприняли бы подобные слова, как воинственность и что-нибудь ответили в том же ключе. И дальше пошла бы игра в словесный бадминтон, когда каждый колет другого нелестным комментарием. Но Луис, он просто улыбается. Смеется. Он не подбрасывает дров в костер её злобы. В нем есть умиротворенность Тай-Чи, благодаря которой мастера Дзен направляют агрессивный дух в верное русло. И в результате этот дух не разрастается до размеров зверя, а рассеивается в ничто, в пар.

Мириам подавляет отрыжку, поднеся кулак к губам. Отодвигает тарелку и ухмыляется.

- И куда мы едем дальше, папуля? И где вообще мы находимся? Я не обратила внимание.

Они ехали уже неделю и один день. Рейс начался с Северной Каролины до Мэриленда (везли банки с краской), потом из Мэриленда в Делавер (мебель для вечеринок) и вот теперь из Делавера (снова краска) приехали куда-то в... Огайо? Да, это должен быть Огайо. Приглаженный. Фу. С деревцами. Автомагистралями. Бе.

- Бланчестер, штат Огайо, - говорит Луис, вынимая из кармана карту и раскладывая её на столе. Потом тычет пальцем в населенный пункт. - Примерно сорок-пятьдесят миль от Цинциннати.

- Бла-а-а-а-анчестер, - тянет Мириам, словно зомби, почуявший свежие мозги. - Прямо из Бланчестера, сумасшедшего городишки, в честь мальчишки-педофилишки [1].

- Ты очень странная.

- Привыкай, здоровяк. Такая уж я есть, опровергаю научный подход. - Она тянется через стол и целует мужчину. Они не сливались в зверя с двумя головами, нет - только поцелуи. Это Мириам раздаривала поцелуи. На неё так непохоже. Обычно, девушка не целуется с мужчинами, которых встречает по пути. Они суют свой язык ей в рот и похоже, их единственная цель - откусить его от самого основания.

- Твоя версия науки весьма приятна на вкус.

- У меня пятерка с двумя плюсами по анатомии и сексуальности.

Отстраняясь от Луиса, Мириам бросает взгляд в окно. Напротив закусочной припаркован пикап. Совершенно безобидный, ничего не показывающий на радаре опасности Мириам... но потом водитель садится в машину и уезжает.

За грузовиком Мириам видит неоновую вывеску.

«Гадание. Читаю по ладони. Раскладываю на Таро».

Луис оплачивает счет и оставляет щедрые чаевые... но Мириам продолжает таращиться в окно. Она давно думала об этом, но мужества никогда не хватало.

- Подожди здесь, - говорит она и встает.

- В дамскую комнату?

Мириам трясет головой.

- Неа. Гадалка тут рядом. Всегда хотела попробовать.

- Я с тобой.

- Нет... побудь здесь. Это... личное.

Мириам видит как Луис изучающе на неё смотрит, словно пытаясь собрать кусочки воедино. Он периодически возвращался к этой головоломке по имени Мириам, как какой-нибудь другой человек смотрит в книжку Волшебный глаз, ожидая, когда же появится скрытое там изображение. И как обычно, Луис сдается. Ни дельфинов, ни парусников не видно за изображенным хаосом и шумом. Но это пока.

- Вполне справедливо, - говорит он. Луис держит в руке один из своих многочисленных конвертов с наличными (как Эшли и предполагал, такие конверты припрятаны им по всему грузовику; его «сбережения», как он сказал Мириам) и достает из него три двадцатки, вложив их в ладонь девушки. - По крайней мере, позволь за это заплатить.

Мириам не может соврать самой себе. Деньги жгут ей пальцы, они словно вымазаны кровью. Девушка опускает взгляд и вместо Джексона на банкноте видит Луиса с выколотыми глазами, заклеенными изолентой.

Она молчит.

Выдавливает слабую улыбку.

Потом уходит.

* * *

Мириам знает, чего ожидать, но тут она не права. Девушка ждет модных завитушек и псевдо-оккультного антуража: магические кристаллы, фиолетовая бахрома, колокольчики, ладан, что разъедает глаза, толстая кошка на подушке. Вместо этого под неоновой вывеской открывается магазинчик вязанных вещей. Коричневые полки заложены вязанными шерстяными платками, детскими шапочками, мотками пряжи. И никакой кошки. Вместо неё под столом разместился пузатый бигль. Он похож на шарик.

Женщина же, сидящая за столом, скорее похожа на «нотариуса», нежели на «цыганку мошенницу». Черт, она вообще похожа на настоятельницу в церкви. Светло-синий кардиган. Копна рыжих волос. На переносице очки.

- Так, и какого хрена? - первое, что говорит Мириам.

Женщина сурово на неё смотрит.

- Я могу вам чем-нибудь помочь?

- Я... подумала, что иду к гадалке. Извините. - Она разворачивается, чтобы уйти.

- Я и есть гадалка, - говорит женщина. - Меня зовут мисс Ненси.

- Мисс Ненси, гадалка, которая вяжет?

- Да, вяжу и крючком тоже. Леди зарабатывает как умеет.

Мириам пожимает плечами.

- Ага, кричи громче, кто-нибудь да услышит, сестренка. Я сяду?

- Присаживайтесь. Пожалуйста.

Мириам садится. Девушка барабанит пальцами по столешнице.

- И что дальше? Как это произойдет? Сколько эта афера будет мне стоить?

- Плата сорок долларов, но уверяю вас, это не афера. - Голос у женщины серьезен. Она курит или курила когда-то, как думает Мириам, и от этой мысли девушке хочется достать сигарету. С тех пор как она катается с Луисом, её перекуры канули в прошлое.

- Уверяю вас, это и есть гребаная афера.

- Не используйте подобных выражений при мне.

Где-то в глубине её голоса Мириам слышит тон своей матери. Девушка кивает.

- Простите.

- Это не афера и не жульничество. Духовное измерение существует.

- Это мне известно.

- Неужели?

- Я сама экстрасенс. Неужели вы этого не знаете?

Женщина цокает языком.

- Если бы вы были экстрасенсом, вы бы знали, что так это не работает и редко всё бывает очень просто.

- Хорошо сыграно, мисс Ненси. Хорошо сыграно. Отлично, сорок баксов, значит. - Мириам кладет на стол две двадцатки. - И может быть, если вы действительно так хороши, я куплю у вас вязаную шапочку или милую пепельницу.

Мисс Ненси забирает деньги и, что удивительно, прячет их куда-то в недра кардигана под воротник - по сути, в декольте.

- И что выбираете? Таро? По ладони вам посмотреть? Я читаю по чайным листьям.

- Я обычно читаю по дну рюмки. Ничего из вышеперечисленного меня не устраивает, благодарю.

Мисс Ненси выглядит озадаченной.

- Я сама экстрасенс, - говорит Мириам, - помните? Да ладно, Ненс. Вам эти штучки не нужны. Может, конечный результат и не выглядит как афера, но все эти прибамбасы таковыми и являются, разве нет? Красивые карты. Тайны, якобы начертанные на прелестной ладошке. Вам нужно просто прикоснуться кожей к коже. Только касание и сработает. Я ведь права?

Мириам не уверена, что на самом деле права... ведь она здесь, потому что никогда не встречала кого-то, кто заявлял бы, что он настоящий экстрасенс. Но так происходит с ней самой, а девушка предполагает, что судьба действует по определенным правилам и на мисс Ненси распространяются те же законы.

Под столом ворчит бигль.

- Правда, - наконец говорит мисс Ненси и от улыбки у неё образуются морщинки. Она раскрывает ладонь. - Кладите свою руку в мою.

- Я хочу, чтобы вы были честны на счет того, что увидите.

- Буду, клянусь. Обещаю вам.

- Без пизд... эм, чур, без вранья.

- Просто положите свою руку на мою.

Мириам протягивает руку и опускает её на ладонь женщины.

У Ненси теплая рука. Рука Мириам кажется холодной.

Они просто сидят несколько минут. В тишине. Внезапно Мириам озаряет - она не видит как умрет эта женщина. Никаких видений. Никакой смерти. Словно эта женщина агент, выключенный из потока судьбы и времени...

Пальцы Ненси, словно мухоловка, сжимаются вокруг ладони Мириам.

- Ой... - лишь произносит девушка.

Хватка становится крепче. Шея женщины напрягается так, что становятся видны сухожилия. Мириам пытается выдернуть руку, но у неё не получается. Глаза Ненси распахиваются. Белки глаз наливаются кровью из-за лопающихся сосудов. Зубы гадалки стиснуты так сильно, что Мириам опасается, они могут раскрошиться.

Девушка ещё раз пытается выдернуть руку, но та словно попала в тиски... рука Ненси становится теплее, горячее, словно её что-то жжет.

Из носа гадалки идет кровь. Она капает Мириам на руку. Кап, кап, кап. Мириам надеется, что эта жидкость позволит выдернуть руку. Однако её не повезло.

Ненси начинает стонать. Её голова раскачивается и крутится в разные стороны.

Под столом своим лаем ей вторит бигль.

- Господи, - говорит Мириам, по-настоящему испугавшись. Это из-за неё? Или у женщины случился приступ? Мириам упирается второй рукой в стол и отталкивается. Столешница упирается женщине в живот, та хватает ртом воздух.

Пальцы гадалки разжимаются. Мириам одергивает руку. Кожа покраснела, девушка замечает, что уже начали образовываться синяки.

Ненси выглядит хреново. По лбу женщины стекает пот. Она облизывает губы и достает небольшой носовой платок, чтобы вытереть кровь. Глаза гадалки стали абсолютно красными.

Мириам тихо спрашивает:

- Мисс Ненси, вы в порядке?

- Что ты такое? - шипит та.

- Что? Что вы имеете в виду?

- Что-то внутри тебя умерло. Глубокое, тёмное, сморщенное, и это нечто рыдает, словно потерянный ребенок в поисках своей матери. Ты рука смерти. Ты её механизм. Я слышу, как вращаются колеса, как тянут шкивы. - Ненси роется в недрах кардигана в поисках двух двадцаток. Она сминает деньги и отталкивает их обратно к Мириам. - Забери. Мне не нужны твои кровавые деньги. За тобой идет смерть, а внутри тебя сидит монстр - его присутствие ощущается, - он внутри твоего сердца и разума. Я не хочу в этом участвовать. Уходи отсюда.

- Подождите, - умоляет Мириам. - Подождите! Нет, помогите мне, помогите понять, расскажите, как это всё остановить, как от этого отказаться и...

- Убирайся отсюда! - кричит мисс Ненси. Бигль вторит ей своим воем.

Мириам вскакивает на ноги и пятится к двери.

- Пожалуйста...

- Уходи.

Плечи девушки упираются в дверь, она вываливается наружу, испытывая головокружение.

* * *

Мириам сидит пятнадцать минут в небольшом переулке рядом с химчисткой, что совсем недалеко от гадалки. Девушка курит. Её всю трясет. В голове полная неразбериха.

Мириам успокаивается и возвращается обратно в закусочную.

- Предсказала она тебе будущее? - спрашивает Луис.

Мириам слабо улыбается.

- Аферистка. Она ничего не рассказала из того, о чем бы я не знала. Может, пора уже сваливать?

 

Глава двадцать шестая

Глухой переулок

Вонь удивляет Харриет. Это запах свежей, скошенной травы. Но также пахнуть может и разлагающееся тело - труп в водосточной канаве, в котором скоро появятся жуки и личинки. Для Харриет это запах гниения. Вонь полнейшего застоя. Все её мускулы стягиваются в тугой узел.

Ингерсолл, сидящий в Кадиллаке сзади (а его присутствие моментально обновило Cutlass Ciera до машины статусом повыше), видит насколько напрягаются плечи женщины и говорит:

- Как это все для тебя знакомо, Харриет.

- Да, - отвечает она. Слово лежит там, совершенно лишенное эмоций.

Их окружает пригород. Побеленные бордюры, тучи птиц. Солнечный свет, вокруг растет и цветет клематис. Пастельных цветов сайдинг. Яркие белые водостоки.

Харриет очень хочется всё здесь предать огню и посмотреть, как всё сгорит до самого основания.

- Думаю, поверну здесь, - говорит Фрэнки и следует своим словам. - Нет, дерьмо, черт, подождите. Вот здесь. Сюда. Эти сраные маленькие улицы похожи друг на друга. Дома, газоны. Формочки для печенья, скопировать-вставить. - Харриет чувствовала взгляд Фрэнки до поворота, во время и после него.

- Он не знает, - говорит Ингерсолл.

- Он это кто? - интересуется Фрэнки. - Вы обо мне?

Харриет нерешительно мнется.

- Нет, не знает.

- Сколько времени прошло с тех пор, как я поставил вас работать в пару? - спрашивает Ингерсолл.

Фрэнки нужно время, чтобы подумать. Харриет оно не требуется.

- Два года и три месяца.

- Чего я не знаю? - спрашивает Фрэнки.

- Ничего, - отвечает Харриет.

- Всего, - говорит Ингерсолл.

- Скажите мне, - просит Фрэнки. - Я хочу знать. Вы всё обо мне знаете. Я для вас как открытая книга. Я ничего от вас не скрываю.

- Ты ему скажешь? - интересуется Ингерсолл, пока Фрэнки доезжает до тупика глухого переулка. Фрэнки смотрит на Харриет.

Она чувствует его взгляд.

Странно, учитывая, что Харриет никогда ничего не чувствует. Нравится ли ей это ощущение; не потому ли, что она тогда может хоть что-то почувствовать? Издеваться над другими для неё так же весело, как мучить себя саму?

Она предпочитает не отвечать на вопрос Ингерсолла. Или свой собственный.

Вместо этого она говорит:

- Приехали, - и выбирается из машины.

* * *

- Он их не убивает? - интересуется Ингерсолл, водя ловкими пальцами по держателю для почты, стоящему в коридоре.

- Нет, - отвечает Харриет. - Он аферист. Обдирает их как липку.

- Здесь никого. Его нет, - кричит Фрэнки из другой комнаты.

Ингерсолл кивает.

- Ничего неожиданного. Он должен оставить какие-то следы. Некий знак того, что был здесь. Но более важно то, что я хочу увидеть следы девчонки. И вы их найдете. А я подожду, пока будете искать.

Он присаживается в уголок для завтрака на кухне и складывает руки перед собой. Сидит там совершенно неподвижно и абсолютно тихо.

Харриет с Фрэнки продолжают складывать вместе кусочки паззла.

Дом - улица Платан, 1450 в Дойлстауне, штат Пенсильвания в пригороде Филадельфии - принадлежит Дэну и Мюриэль Стайн.

Дэн увлекается рыбалкой, фондовым рынком и, несмотря на свою кажущуюся консервативность, группами из 80-ых: Poison, Mötley Crüe, Warrant, Winger.

Мюриэль тоже играет на бирже, но своими личными деньгами. Помимо этого, в доме не хранится почти никакой информации о Мюриэль. Это потому, что они разведены. Уже полгода. У них есть дочь, ей восемнадцать и зовут её Ребекка. Фрэнки находит документы в кабинете.

- Дэн живет здесь до сих пор, - говорит Харриет. - Мюриэль переехала туда, где травка позеленее.

- Это место тебя выводит из себя, - говорит Фрэнки.

- Ничего подобного.

- Ты мне врешь.

- Продолжай искать. Ингресолл ждет полезную информацию.

Modus operandi Гейнса заключается не в том, чтобы вынудить людей съехать, а в том, чтобы они рассказали где живут. Он знакомится с ними на каких-нибудь собраниях, в ресторанах и барах. Они же работают. Их нет дома. Тут приходит Эшли, вламывается в дом и живет там, пока хозяин не возвращается. Вот в чем уловка. С одной стороны, всё просто. С другой - всё очень просто. Эшли слишком хорошего о себе мнения, оказывается.

Харриет не может понять, куда делся Дэн - владелец франшизы местной спортивной одежды, - его нет. Может, уехал к любовнице. Может, в командировке выясняет что-то про новые футбольные мячи и оборудование для пилатеса. По сути Харриет всё равно. Этот дом похож на место преступления, но ищет она отпечатки пальцев не Дэна Стайна.

Харриет решает проверить наверху.

На половине пути по покрытой ковром лестнице, она чувствует запах.

Разложение.

В этот раз настоящее. Не метафорическое.

Она зовет Фрэнки. Они стоят и принюхиваются, словно псы.

Хозяйская ванна, второй этаж.

Занавеска душа задернута. Крышка унитаза опущена. Поверх него лежит маленькая стеклянная трубка, потемневшая от сажи. Вонь здесь стоит жуткая.

- Черт. Он мертвый, - бубнит Фрэнки, закрыв рот и нос рукой. Харриет же всё равно. Запах её не волнует. Не так как аромат скошенной травы. Или ароматическая смесь из сухих лепестков. Или запах жаркого из духовки. - Тупой придурок окочурился, попробовав товар. Вот дерьмо.

За занавеской видна тень. Харриет одергивает ткань в сторону.

Тело лежит в ванне. На голове полиэтиленовый пакет. Изнутри в районе задней части головы видна высохшая кровь.

Фрэнки моргает.

- Кто-то убил Гейнса.

- Это не он, - говорит Харриет. - Это Дэн Стайн.

- Откуда ты...

- Просто знаю. - Харриет задерживает дыхание и стягивает с головы трупа пакет. Затылок полностью разбит. - Гейнс его чем-то ударил. Трубой, битой, ломом. Крови не вижу, но, бьюсь об заклад, ты найдешь её внизу. Или снаружи. Но ударом дело не ограничилось. Отсюда и пакет. Пока Стайн был в отключке, Гейнс задушил его пакетом. Может, он это провернул в ванной, а может, просто притащил сюда тело.

Харриет выпрямляется.

- Эшли Гейнс стал убийцей.

* * *

- Ну ладно тебе, - говорит Фрэнки, останавливая Харриет на ступеньках. - Я хочу знать.

- Нет.

- Мы здесь делаем всю работу, Ингерсолл внизу... И я не знаю в чем дело. Наверное, получаем инструкции от дьявола.

- Ингерсолл не берет никаких заказов, - говорит Харриет.

- Да по фиг. Я лишь говорю, что ты можешь мне рассказать. Тебе не обязательно делать это при нем. Ведь именно этого он и ждет. Он хочет увидеть. Любит подбросить поленьев и наблюдать за развитием событий. Так что рассказывай в чем дело. Здесь. И сейчас. Не стоит доставлять ему такого удовольствия.

Харриет смотрит на мужчину.

- А ты заметила, что Ингерсолл похож на богомола? - интересуется Фрэнки.

Харриет протискивается мимо него и спускается вниз.

* * *

- Эшли Гейнс уехал из резервации, - объясняет Харриет, когда её догоняет хмурый Фрэнки.

- Да? - переспрашивает Ингерсолл, лениво барабаня пальцами по журналу «Поле и ручей». [1]

- Он употребляет, как и предполагал Хокинс. И он больше не жульничает с домами. Просто убивает хозяев и занимает их место.

- Он перешел на темную сторону мошенничества.

- Да.

- А мне это нравится. Прям он молодец. Есть новости о девчонке?

Харриет колеблется.

- Нет.

- Есть идеи, куда они направились?

- Нет.

- Значит, вы почти не нашли ничего стоящего.

Фрэнки пожимает плечами. Харриет молчит.

Тонкая улыбка появляется на губах Ингерсолла. В виду отсутствия бровей, трудно сказать, действительно ли ему смешно или это сарказм.

Он достает салфетку из держателя и расправляет её.

Потом вытаскивает из кармана ручку.

Ингерсолл кладет тонкую салфетку на журнал, а потом очень аккуратно что-то пишет по диагонали.

Как ребенок, держащий в руках вырезанную в школе снежинку, он берет салфетку за разные концы и поднимает вверх. На ней написано название компании и номер телефона.

Харриет читает: «Грузоперевозки 321», потом идет номер.

- Не понимаю, - говорит Фрэнки.

Ингерсолл встает.

- Я нашел нужный кусочек информации, даже не вставая из-за стола.

- Поэтому ты босс, - говорит Фрэнки. В его голосе Харриет слышит раздражение.

Ингерсолл передает Харриет салфетку.

- Позвони в эту транспортную компанию. Она приведет нас к нему, нашему кейсу и необычной девочке. Время - деньги, друзья мои.

 

[1] ‘Field & Stream’ - «Поле и ручей», журнал, в основном предназначенный для мужчин. Публикует статьи об охоте, рыбной ловле, жизни на открытом воздухе

 

Интерлюдия

Сон

Она писает.

Ничего необычного, за исключением того, что делать ей это приходится каждые тридцать секунд, словно у неё мочевой пузырь меньше наперстка. Врач сказал, что давление на него во втором триместре ослабнет, но мать назвала это ложью. А её мать всегда права. Это огромная ложь.

Мириам поднимает глаза. На стене кабинки кто-то вырезал надпись, а это странно, потому что в этих краях девочки очень женственные и вряд ли стали бы что-то вырезать на стене. Там могло быть что-то вроде: «Я люблю Майка», но маркером, а не ножом.

Послание гласит: «Счастливого Рождества, Мириам».

Девушка находит это несколько странным. Да, уже почти Рождество, но откуда стене в туалете об этом знать? Мириам замечает под первой надписью вторую и читает: «Она идет за тобой».

Мириам несколько озадачена.

Где-то вдалеке она слышит: топ, топ, топ. Стук ботинок.

Мириам тянется оторвать несколько кусочков бумаги (а она такая же плотная, как шепот ангела, поэтому, чтобы не намочить руки, ей нужно побольше слоев) и замечает, что кто-то находится в соседней кабинке. Кто-то, кого там только что не было.

Одна нога заканчивается потрепанной кроссовкой.

На другой ноге отсутствует то, что ниже лодыжки. На плитку капает кровь.

- Счастливого Рождества, - раздается голос Эшли. - Разве ты по мне не скучаешь?

Несмотря на то, что это кажется Мириам странным и непонятным, она трясет головой. Ноги исчезают, как и кровь. Девушка выходит из кабинки, чтобы помыть руки.

Моет.

Мириам смотрит на свои руки, а не на лицо, потому что ей совсем не нравится, как из-за беременности раздуло щеки, подбородок и всё остальное. Она такая же набухшая как те наклейки, что собирала, когда ей было девять. Единороги и радуга.

Снова этот звук: топ, топ, топ.

Мириам домывает руки.

Поднимает взгляд.

Бледное лицо. Каштановые волосы (её родной цвет) собраны в хвост.

Что-то движется у неё за спиной. Темно-синее пятно, потом вспышка красного.

- Ты убила моего сына, - доносится изможденный, страшный шепот.

Позади Мириам стоит миссис Ходж. Запорошенные снегом галоши оставляют на плитке следы. Темно-синяя куртка, старая и грязная, сидит неряшливо на её грузной фигуре. Волосы темные, немытые, сосульками свисают вокруг красного лица.

У женщины в руках красная лопата для снега.

Мириам хватается за края фарфоровой раковины...

Лопата опускается девушке на спину.

Колени Мириам подгибаются, и она падает подбородком на раковину. Когда она бьется лицом о кафельный пол, прикусывает себе язык. Крови Мириам не чувствует, хотя он и наполняет ей рот.

Девушка вытягивает руки и пытается подняться, но пол только помыли, он скользкий, встать не получается. Ладони разъезжаются.

- Маленькая отвратительная шлюха, - говорит женщина. - Ты не заслуживаешь того, что вложил в тебя Бен.

Бах. Лопата тяжело опускается промеж лопаток, а потом опять на голову. Следом снова на спину. Плоский металл врезается глубже и глубже, Мириам чувствует, как что-то внутри (словно хрупкий снежок между пальцев) переламывается, трещит, ломается. Девушка ощущает между ног нечто теплое и мокрое. Она протягивает руку вниз под непрекращающимся гра<