Экономические, внутриполитические и внешнеполитические факторы поражения ведущих держав в Третьем мире.

Политика США в "третьем мире". Доктрина "неоглобализма"

Р. Рейган существенно ужесточил политику США в отношении стран "третьего мира", полагая, что Америка уже пережила "вьетнамский синдром" и вновь готова к военному вмешательству в дела развивающихся стран. Идеологическим обоснованием такой политики стало выступление посла США в ООН Дж. Киркпатрик, которая предложила разделять государства "третьего мира" с властными репрессивными режимами на "авторитарные", которым Америка готова оказывать поддержку, поскольку они следуют капиталистическим принципам и готовы сотрудничать с США, и "тоталитарные", которые ненавидят капитализм и стоят на антиамериканских позициях.

Эта политика нашла свое применение в отношениях США со своими традиционными "авторитарными" партнерами в различных регионах мира. На Юге Африки администрация проводила курс так называемого "конструктивного сотрудничества" с режимом апартеида Южно-Африканской Республики, то есть продолжала диалог и экономическое сотрудничество и лишь по настоянию конгресса была вынуждена пойти позднее на введение экономических санкций – призвать американские компании прекратить свою деятельность в ЮАР. На Ближнем Востоке США подписали с Израилем в 1981 г. соглашение о "стратегическом сотрудничестве", подчеркивая свои особо близкие, тесные отношения с этим государством, по существу приближая их к своим обязательствам перед союзниками по НАТО. Не случайно через две недели после подписания этого соглашения Израиль объявил об аннексии захваченных у Сирии Голанских высот, а вскоре вторгся в Ливан (см. тему 28). До последних минут поддерживала администрация Р. Рейгана кровавую диктатуру "бэйби Дока" – Дювалье в Гаити и коррумпированный режим Ф. Маркоса на Филиппинах.

Чтобы избежать критики в конгрессе и в стране в целом за военную вовлеченность США в различных зонах "третьего мира", администрация взяла на вооружение для борьбы против "тоталитарных" режимов тактику малозаметного вмешательства – организуя так называемые "конфликты низкой интенсивности". Эта тактика предусматривала подготовку и вооружение отрядов, состоявших преимущественно из представителей местного населения, для ведения продолжительной вооруженной борьбы с режимами, пользовавшимися поддержкой СССР и его союзников (Кампучия, Афганистан, Ангола, Никарагуа и др.). Тем самым США после короткого перерыва вновь возобновили политику нажима в отношении освободившихся стран.

Такая политика встречала растущее сопротивление в американском обществе и даже на Капитолийском холме. Наиболее характерным примером стало отношение общественности и законодателей к вмешательству США в дела двух маленьких государств Центральной Америки – Сальвадора и Никарагуа. В первом случае США сделали ставку на силовое уничтожение руками местного военного режима повстанческого движения, возглавлявшегося Фронтом национального освобождения им. Фарабундо Марти. Вашингтон утверждал, что силы Фронта получают значительную поддержку из Никарагуа и Кубы. Отвергнув в 1982 г. предложение Фронта о выходе из политического кризиса путем переговоров, американская администрация, по существу, взяла на себя поддержку правящего режима, вливая в Сальвадор на протяжении шести лет более 1 млн. долл. ежедневно, но в конечном итоге была вынуждена признать, что в гражданской войне, унесшей за 10 лет более 70 000 жизней, Фронт национального освобождения разгромить не удается.

Аналогичную линию администрация президента Р. Рейгана вела и в отношении сандинистского режима в Никарагуа, где основная ставка в соответствии с Директивой национальной безопасности № 17 была сделана на вооружение "контрас", которые готовились на юге США на базах ЦРУ и затем переправлялись на территорию Гондураса. Когда эти операции стали достоянием гласности, конгресс высказался за прекращение помощи "контрас". Попытки обойти запрет законодателей и продолжать вооружать "контрас" за счет средств, вырученных от тайной продажи оружия Ирану, привели к скандалу "Иран – контрас" (10), вину за который взял на себя сотрудник Совета национальной безопасности США подполковник О. Норт, осужденный в 1989 г. за дачу ложных показаний под присягой. Независимое расследование, проведенное тогда в сенате, отмечало, что Р. Рейган плохо контролировал деятельность Совета национальной безопасности по проведению внешней политики США.

Силовое воздействие применялось США не только в форме открытой (либо скрытой) военной поддержки антиправительственных сил, но и в форме прямых военных интервенций ограниченного масштаба. 25 октября 1983 г. американские войска осуществили интервенцию против Гренады – маленького островного государства в Карибском море. Под предлогом спасения 500 американских студентов, находившихся на острове, там высадилось около 6000 американских солдат. После шести дней боев, в ходе которых было убито и ранено более 400 человек, администрация объявила о ликвидации марксистского режима на острове. Аналогичным образом, без каких-либо законных оснований, весной 1986 г. американская авиация совершила налет на Ливию, бездоказательно обвиненную Р. Рейганом в организации террористического акта против американских военнослужащих в Западном Берлине. В ходе налета погибло несколько десятков человек. Эти акции Соединенных Штатов подняли популярность Р. Рейгана в стране и являлись конкретным претворением провозглашенной им в феврале 1985 г. доктрины "неоглобализма". Президент заявлял: "Наша миссия – поддерживать и защищать свободу и демократию на всех континентах, от Афганистана до Никарагуа, противостоять агрессии, поддерживаемой Советским Союзом, и утверждать права, принадлежащие нам от рождения". В соответствии с доктриной "неоглобализма" США должны были, не вступая в прямую военную конфронтацию с социализмом, проводить "активную политику" на "периферии", в зоне освободившихся государств, используя при этом все возможные средства – политические, экономические, идеологические и, в случае необходимости, военные.

Политика Советского Союза в "третьем мире"

Осуществление этих мер по времени совпало с общей активизацией советской политики в "третьем мире". Как отмечалось выше, с достижением военно-стратегического паритета возросли интересы советского руководства к наращиванию своего глобального влияния. Однако реализовать эти устремления в рамках жесткой биполярной структуры мира было отнюдь не просто. К тому же они сдерживались публично провозглашенными советским руководством установками на сохранение существующего статус-кво, которое в Европе было закреплено известными документами, включая Заключительный акт СБСЕ. Для реализации поставленных задач была разработана концепция развития государств "третьего мира" по пути социалистической ориентации, подразумевавшая необходимость поддержки революционно-демократических режимов со стороны СССР, обосновывавшая необходимость продвижения советского влияния в те регионы "третьего мира", где к власти приходили политические силы, идеологически ориентировавшиеся на опыт КПСС и сотрудничество с Советским Союзом (4).

Это направление заняло важное место в советской внешней политике с начала 70-х гг. и к середине десятилетия советское руководство уже могло констатировать достижение определенных успехов в деле укрепления своих позиций в государствах "третьего мира" с "прогрессивными" режимами. Была подписана серия Договоров о дружбе и сотрудничестве с рядом развивающихся стран, юридически закрепивших особые отношения между Советским Союзом и этими государствами. К середине 70-х гг. подобные договоры были подписаны с такими ключевыми государствами "третьего мира", как Северный Йемен (1964), Египет (1971), Индия (1971), Ирак (1972), Сомали (1974), что позволяло СССР оказывать определенное воздействие на ключевые, с точки зрения Москвы, в геополитическом отношении регионы: Ближний Восток, Персидский залив, Индийский океан. В дальнейшем линия СССР на укрепление своего влияния в отдаленных от советской территории районах мира была продолжена и расширена.

Одна из первых возможностей на данном направлении возникла после начала процесса деколонизации бывших португальских колоний в Африке. Вслед за "революцией красных гвоздик" 25 апреля 1974 г. в Португалии начался процесс демократизации различных сторон жизни общества, в котором на протяжении полутора предшествующих десятилетий одним из самых больных являлся вопрос отношения к активно боровшимся против португальского колониализма народам Анголы, Мозамбика, Гвинеи-Биссау и Островов Зеленого Мыса. В процессе этой борьбы возникли и окрепли движения за независимость португальских колоний и их вооруженные отряды, получавшие поддержку со стороны Советского Союза и других социалистических стран, а также Китайской Народной Республики. Таким образом, к моменту освобождения вышеупомянутых территорий от колониализма СССР имел там организованные политические и военные структуры своих давних сторонников. И они, в свою очередь, рассчитывали на помощь и поддержку со стороны СССР. Эта помощь была оказана в первую очередь Народному движению за освобождение Анголы – МПЛА, возглавляемому А. Нето, в виде поставок оружия, экономической и технической помощи, а также в форме поддержки действий правительства Кубы, направившего в Анголу подразделения своей регулярной армии (5). Действия СССР и Кубы получили крайне негативную оценку со стороны Запада, в первую очередь США. Президент Дж. Форд заявлял, что откажется от использования слова "разрядка" для характеристики американо-советских отношений, и был готов оказать поддержку антиправительственным группировкам в Анголе (6).

Тем не менее, несмотря на угрозу существенного осложнения советско-американских отношений, советское руководство не намеревалось отказываться от своей активной политики в зоне "третьего мира". Как отмечалось в отчетном докладе ЦК КПСС XXV съезду партии, "разрядка ни в коей мере не отменяет и не может отменить или заменить законы классовой борьбы. Никто не может рассчитывать на то, что в условиях разрядки коммунисты примирятся с капиталистической эксплуатацией или монополисты станут сторонниками революции". В октябре 1976 г. и в марте 1977 г. были подписаны Договоры о дружбе и сотрудничестве соответственно с Анголой и Мозамбиком, что устанавливало особые отношения между СССР и этими государствами юга Африки. Договоры предусматривали развитие сотрудничества в различных областях, включая и военное сотрудничество, а также обязывали стороны "немедленно приступить к консультациям в случае возникновения угрозы одной из них для устранения этой угрозы и восстановления мира".

По мере обострения обстановки в районе Африканского рога и осложнения отношений между военным правительством Эфиопии и США, на протяжении 1976 г. также расширялось проникновение Советского Союза в этот регион, начались поставки советского оружия и оказание экономической и технической помощи. Вслед за серией переговоров между советскими и эфиопскими лидерами, проходивших в течение 1977 г., 20 ноября в Москве был подписан Договор о дружбе и сотрудничестве между СССР и Эфиопией, позволивший укрепить советские позиции в этом стратегически важном районе (7). И вновь, как и в ситуации на юге Африки, усиление советских позиций в районе Африканского рога вызвало довольно болезненную реакцию в Вашингтоне. В 1978 г. были прерваны советско-американские переговоры по ограничению американского и советского военно-морского присутствия в районе Индийского океана и Соединенные Штаты активно занялись поиском баз в западной части Индийского океана и регионе Персидского залива. Еще ранее, в 1974 г., США получили согласие британского правительства на создание военно-морской и военно-воздушной баз на подконтрольном Великобритании острове Диего Гарсия в архипелаге Чагос в Индийском океане. В дальнейшем, в 1978–1980 гг. США продолжали планомерно наращивать свое военное присутствие в регионе, которое завершилось подписанием соглашений с Кенией (июнь 1980 г.), Оманом (июнь 1980 г.) и Сомали (август 1980 г.) об использовании американскими ВМС военно-морских баз в этих странах. Со своей стороны, СССР укрепил присутствие в регионе подписанием 25 октября 1979 г. Договора о дружбе и сотрудничестве с Народно-Демократической Республикой Йемен.

Кроме того, стремясь как-то компенсировать брешь в советских позициях на Ближнем Востоке, образовавшуюся в результате разрыва в марте 1976 г. президентом А. Садатом советско-египетского Договора о дружбе и сотрудничестве, СССР подписал 8 октября 1980 г. Договор о дружбе и сотрудничестве с Сирией. Аналогичные договоры были подписаны между СССР и рядом государств в различных районах "третьего мира": с Социалистической Республикой Вьетнам (3 ноября 1978 г.), с Демократической Республикой Афганистан (5 декабря 1978 г.) и Народной Республикой Конго (13 мая 1981 г.). Переговоры с Ливией о подписании Договора о дружбе и сотрудничестве, начатые еще во время визита члена революционного руководства страны А. С. Джеллуда в Советский Союз в марте 1983 г., не были успешно завершены, и подписание договора, которое намечалось на 1985 г. с участием ливийского лидера М. Кадафи, так и не состоялось (в том числе и в связи со сменой советской внешнеполитической парадигмы – см. тему 23).

Таким образом, активизировав свою политику в зоне "третьего мира", советское руководство, казалось, укрепляло международные позиции своей страны, расширяло ее присутствие в отдаленных регионах мира, подтверждало ее глобальный статус. Вошедшие в зону советских интересов государства "третьего мира" обеспечивали также дополнительные возможности для действий в мировом океане советского военно-морского флота, предоставляя порты захода для советских военных судов практически на всем протяжении морского пути от западных до восточных рубежей СССР. В то же время договорное закрепление отношений с рядом государств, находившихся в нестабильных регионах, косвенно вовлекало СССР в многочисленные конфликты, чаще всего порожденные причинами не глобального, а регионального характера. Однако в условиях биполярного мира вовлечение Советского Союза в тот или иной региональный конфликт неизбежно порождало ответную реакцию его глобальных противников. То есть региональные – по своим источникам и движущим силам – конфликты превращались в существенные элементы глобального противостояния, начиная оказывать заметное воздействие на состояние планетарных международных отношений. Так СССР оказался на рубеже 70–80-х гг. вовлеченным – непосредственно либо косвенно – в конфликты на юге Африки, Африканском роге, в Юго-Восточной Азии, в Афганистане и даже в какой-то степени в Центральной Америке. Это требовало от Советского Союза значительных средств и материальных ресурсов, создавало серьезную политическую напряженность и даже – как в Афганистане, где СССР (после ввода туда своих войск) был вовлечен самым непосредственным образом, – вело к значительным человеческим жертвам. Как отмечают исследователи советской внешней политики, надежды советского руководства на то, что эти региональные конфликты можно будет как-то изолировать от основных вопросов отношений Восток – Запад, не оправдались и международная разрядка 70-х гг. была во многом похоронена на полях соперничества СССР и Запада в "третьем мире".

Термин «третий мир» возник в период активного противостояния двух систем, капиталистической и со­циалистической. Поскольку многие государства оста­лись в стороне от непосредственного участия в этой борьбе (но косвенно они в той или иной степени были в нее вовлечены), их стали условно именовать «третьим миром». Существовал и другой термин — «развиваю­щиеся страны». К государствам «третьего мира» обыч­но относят бывшие колониальные и зависимые страны Азии, Африки и Латинской Америки, в том числе и те из них, которые (как, например, латиноамериканские государства), довольно давно завоевав формальную не­зависимость, так и не смогли добиться финансовой и экономической самостоятельности.

Таким образом, существование «третьего мира» тесно связано с развернувшимся в XX в. крушением колониальной системы. Уже в первые его десятилетия волна национально-освободительных движений и ре­волюций прокатилась по ряду стран Востока. Правда, после полного распада к концу первой мировой войны Османской империи ее национальные «окраины» (Египет, Сирия, Ливан, Иордания и др.) не получили независимости и фактически стали колониями Фран­ции и Англии под видом так называемых мандатных территорий. Но и там вскоре началась борьба за пол­ное освобождение. А в Турции, центре бывшей импе­рии, в результате революции 1918—1923 гг. разверну­лась активная модернизация во всех сферах жизни.

Следует отметить, что на том этапе Советская Рос­сия (СССР) оказывала не только моральную, но также дипломатическую и финансовую поддержку Турции, Персии (Ирану), Афганистану, Китаю и другим стра­нам Востока, боровшимся за укрепление своей самостоятельности. Конечно, руководство СССР преследо­вало при этом свои цели, но для многих жителей стран Востока развернувшееся в СССР социалистическое строительство было мощным стимулом для демокра­тических преобразований и в своих государствах.

Весьма своеобразную форму «ненасильственного сопротивления» приняло национальное движение в колониальной Индии. Во главе его встал выдающийся политический деятель Мохандас (Махатма) Ганди, ру­ководствовавшийся духом буддизма и отчасти идеями Л. Н. Толстого о непротивлении злу насилием. Ганди и его ближайшие соратники периодически органи­зовывали всеиндийские акции гражданского непо виновения: отказ от сотрудничества с британскими колониальными властями, различные массовые бой­коты и т. д.

Тем не менее почти до середины XX в. колониаль­ная система в целом оставалась незыблемой. Но после второй мировой войны начался новый подъем наци­онально-освободительных движений, принявший не­обратимый характер. Ослабленные изнурительной войной державы Запада с трудом противостояли этому натиску. Кроме того, в ряде стран (Индокитай, Фи­липпины, Малайя, Бирма, Индонезия), оккупирован­ных в годы войны милитаристской Японией, развер­нулась мощная антияпонская борьба, которая в даль­нейшем приняла антиколониальный в целом характер и привела к завоеванию независимости.

Но дело было не только в ослаблении колониаль­ных держав в итоге войны. Власти бывших метропо­лий порой предпочитали добровольно «даровать» не­зависимость своим владениям, не без оснований рас­считывая в дальнейшем извлекать из них такие же (или даже большие) барыши путем финансово-эконо­мического воздействия. Так, Англия, предоставив не­зависимость Индии (1947), добилась разделения стра­ны по религиозному признаку. В результате возникли индуистская Индия и мусульманский Пакистан, меж­ду которыми не раз вспыхивали конфликты и даже войны, ведущие к их взаимному ослаблению. Это, ес­тественно, пагубно влияло на развитие обеих стран и долгое время позволяло Англии и другим капиталис­тическим державам сохранять свои экономические по­зиции в регионе.

Попытки других колониальных держав силовым (военным) путем спасти свои империи от крушения ни к чему не привели. Голландия после нескольких лет кровопролитной войны вынуждена была предос­тавить независимость Индонезии (1949). Потерпе­ла крах и Франция в двух тяжелейших войнах в Индо­китае (1946—1954) и в Алжире (1954—1962). А к се­редине 70-х гг. рухнула и старейшая колониальная империя, португальская, хотя до этого метрополия всеми силами старалась сохранить свои владения в Африке (Анголу и Мозамбик). С завоеванием незави­симости Намибией (1990) закончилась история коло­ниализма.

В результате деколонизации, принявшей наиболее бурные темпы в 60-е гг., на планете возникло несколь­ко десятков новых государств «третьего мира», во многом разных по своим цивилизационным особен­ностям и уровню развития. Но проблемы, стоявшие перед ними, имели немало общего. Долгие годы коло­ниальной (или иной) зависимости расшатали либо да­же подорвали традиционные структуры этих стран. Их изолированное от внешнего мира существование стало практически невозможным. И следовательно, втягивание стран «третьего мира» в современные ин­теграционные процессы сделалось в определенном смысле неизбежным.

Взаимодействие бывших колониальных и зависи­мых стран с высокоиндустриальными державами яв­ляется, по сути дела, их столкновением с «вызовом» индустриальной цивилизации (причем на стадии ее перехода в новую, постиндустриальную фазу). Разви­вающимся странам, конечно, непросто дать достой­ный «ответ» на такой «вызов»: им приходится созда­вать новую экономическую структуру, искать оптимальные формы государственности, включаться в весьма непростые международные политические (и прочие) отношения, учиться взаимодействовать с «чу­жими» культурными традициями, не утрачивая при этом своей национальной самобытности.

Страны «третьего мира» можно с известной сте­пенью условности разделить на несколько групп (бло­ков), основываясь на их цивилизационной специфике. Что же это за группы?
^ Тропическая Африка

На этой довольно компактной территории Африки возникло более 40 государств, границы которых в ос­новном совпадают с границами бывших колоний. В не столь давнем прошлом эта часть континента была на­селена множеством первобытных и полупервобытных племен, среди которых кое-где встречались очаги ран­ней, незрелой государственности. В Африке и сегодня насчитывается до 500 различных этнических групп (от многомиллионных до совсем малочисленных), с собственным языком и самоидентификацией, т. е. со своего рода делением мира на «своих» и «чужих».

В этой многоликости и кроется источник почти не­прерывных внутренних конфликтов, которые сотряса­ют молодые африканские государства, где бок о бок со­существуют этнически неродственные племена, враж­дующие между собой. Власти этих стран находятся в крайне сложном положении: ведь они вынуждены по­стоянно поддерживать хрупкий баланс сил. Самым распространенным типом государственного устройст­ва стала парламентская республика во главе с прези­дентом, с обязательным представительством в парла­менте всех этнических групп. Без этого невозможна политическая стабильность, механизмы поддержания которой, впрочем, все еще не отработаны. Поэтому во­енные перевороты и гражданские войны пока остают­ся в этом регионе обычным явлением, а внешне демо­кратические формы правления далеко не всегда наполнены реальным содержанием и способны спасти от военной диктатуры.

Еще большие трудности связаны с экономическим развитием, которое пока непосредственно зависит от природных ресурсов, распределяющихся в разных странах континента весьма неодинаково. Так, в Юж­но-Африканской Республике (ЮАР), наиболее разви­той африканской державе (ее правильнее относить не к «третьему миру», а к развитым капиталистическим странам), достигнут довольно высокий уровень жиз­ни не только белого, но и африканского населения (в сравнении с другими странами региона). Крупные залежи нефти открывают хорошие перспективы раз­вития перед Нигерией, Конго, Габоном, неплохие при­родные ресурсы есть и у ряда других стран. Большую роль играет и вывоз такой продукции, как кофе, чай, какао-бобы, каучук и пр. Темпы экономического роста стран Тропической Африки, еще в 80-е гг. державшие­ся в среднем на уровне 3—4% в год, имеют тенденцию к росту.

Но в этом регионе есть и страны, обделенные природными ресурсами, что наряду с другими причи­нами отрицательно сказывается на их развитии. Ряд таких стран в свое время (не без влияния СССР) отдали дань так называемой социалистической ориентации. Однако полное огосударствление экономики, прину­дительная кооперация крестьянства, искусственные попытки создания «пролетариата» без должной эконо­мической базы, как правило, не приносили положи­тельных результатов. Порой, правда, удавалось со­здать «смешанные» модели, где в капиталистическую по сути экономику вкрапливались элементы соци­ализма. Но в целом подавляющее большинство госу­дарств региона сегодня отдают предпочтение рыноч­ной модели, и это уже начинает приносить первые плоды.

Тем не менее общая неразвитость экономики стран Тропической Африки, низкая производительность труда и культура (в целом) вызывают озабоченность мирового сообщества. Ведь в Африке наблюдается огромный прирост населения, и к 2010 г. числен­ность африканцев может возрасти до 1 миллиарда. Но пока лишь немногие страны континента способ­ны прокормить себя сами. Это, в свою очередь, увели­чивает задолженность африканцев Западу (и, следова­тельно, зависимость от него), но в конечном счете Африке предстоит решать проблемы развития преж­де всего за счет мобилизации собственных внутрен­них сил.
^ Арабские страны

Многомиллионный и пестрый арабский мир вклю­чает в себя ряд стран Африки (Египет, Судан, Алжир, Тунис, Ливия, Марокко, Мавритания) и Азии (Ирак, Иордания, Сирия, Ливан, Йемен, Саудовская Аравия и др.). Все они в значительной мере сплочены на осно­ве этнической общности и мощных цивилизационных традиций, ведущую роль в которых играет ислам. Од­нако уровень социально-экономического развития арабских стран трудно назвать однородным.

В преимущественном положении находятся стра­ны, обладающие огромными запасами нефти (в особен­ности небольшие аравийские государства). Уровень жизни там довольно высок и стабилен, а некогда ни­щие и отсталые аравийские монархии благодаря пото­ку нефтедолларов превратились в процветающие стра­ны с высочайшим уровнем доходов на душу населе­ния. И если поначалу они лишь эксплуатировали щедрые дары природы, то уже сегодня психология «рантье» уступает место здравой и рациональной стра­тегии. Яркий пример тому — Кувейт, где миллиарды нефтедолларов вкладываются в программы социаль­но-экономических преобразований, в покупку новей­шей техники и т. д. На этот же путь вступили Саудов­ская Аравия и некоторые другие страны.

На противоположном полюсе находятся, напри­мер, Судан и Мавритания, по уровню развития практически не превосходящие бедные африканские стра­ны. Несколько смягчает эти контрасты система взаи­мопомощи: изрядное количество нефтедолларов из аравийских государств перекачивается в наиболее бед­ные арабские страны для их поддержки.

Разумеется, успехи арабских стран зависят не только от наличия природных запасов нефти, но и от избранной ими модели развития. Арабы, как и некото­рые государства Африки, уже миновали стадию «со­циалистической ориентации», и сегодня речь о выборе между социализмом и капитализмом уже не идет. Го­раздо актуальнее и острее воспринимается ныне в арабском мире вопрос о сохранении традиций ислама и сочетании этого с отношением к западным ценнос­тям, к влиянию западной культуры.

Исламский фундаментализм (т. е. крайне консер­вативное течение в той или иной религии), заметно оживившийся в последней четверти XX в. и охватив­ший наряду с другими регионами практически весь арабский мир, призывает вернуться к чистоте учения пророка Мухаммеда, восстановить утраченные нормы жизни, которые предписываются Кораном. За этим стоит и нечто большее: с одной стороны, стремление укрепить свою цивилизационную самобытность, а с другой — противопоставить незыблемость традиции натиску современного мира, меняющегося на глазах. В некоторых странах (например, в Египте), несмотря на участившиеся в 90-е гг. всплески фундаментализ­ма, избран еврокапиталистический путь, который ве­дет к неизбежному изменению традиционных устоев. В других государствах (в частности, в аравийских мо­нархиях) глубокая приверженность исламу сочетается с усвоением лишь внешних стандартов западной жиз­ни, причем далеко не всем населением. Наконец, есть и третий вариант: полное отторжение всего, что несет с собой влияние Запада. Так, например, обстоит дело в Ираке. Там воинствующий фундаментализм в сочета­нии с агрессивной внешней политикой (вызвавшей, кстати, отпор даже у ряда арабских стран) нанес в 80—90-е гг. тяжелый удар по экономике государства и серьезно затормозил его развитие.

Отчасти сходная ситуация возникает и в странах, связанных с арабскими единой религией — мусуль­манством (Турция, Иран, Афганистан). Различия между ними также во многом определяются их отно­шением к западной модели. Если Турция последова­тельно продолжает идти по еврокапиталистическому пути, то в Иране курс на модернизацию и европеиза­цию, начатый шахом Резой Пехлеви еще в середине 20-х гг., спустя полвека привел к массовому недоволь­ству. В результате Иран был провозглашен исламской республикой (1979) и стал одним из главных оплотов фундаментализма. Наступающее столетие покажет, какое будущее ждет исламский фундаментализм и су­меют ли его приверженцы найти особый путь разви­тия, не подвергая при этом свои страны экономиче­ским и политическим бедствиям.
^ Индо-буддистско-мусулыманский «блок»

В эту группу стран входят Индия, Пакистан, Банг­ладеш, Непал и Шри-Ланка. Здесь образовалась свое­образная смесь индуистско-буддистских и мусульман­ских цивилизационных традиций. Правда, степень ис-ламизации не везде одинакова. Наиболее высока она в Пакистане, а также в Бангладеш, ранее являвшейся его частью, но в 1971 г. завоевавшей независимость в результате очередной индо-пакистанской войны. Яв­ная тенденция к еврокапиталистическому пути разви­тия сочетается в Пакистане с довольно сильным эле­ментом фундаментализма, а это приводит к внутрен­ним конфликтам и политической нестабильности, характерной для исламских государств.

По-иному складывается судьба Индии и тяготею­щих к ней в цивилизационном отношении Непала и Шри-Ланки. Несмотря на раздел Индии в 1947г., в стране на сегодняшний день проживает до 100 млн му­сульман, что создает важнейшую проблему устранения национально-религиозной розни. Но в целом в стране побеждает индо-буддистская традиция, и это оказывает влияние на многие сферы жизни. Немалое значение имеет и то, что зачатки процесса модерни­зации проявились еще в эпоху колониальной зависи­мости Индии. В экономике страна избрала еврока-питалистический путь, а в политическом устройстве органично усвоила британскую демократическую пар­ламентскую систему, которая, впрочем, и поныне со­четается с весьма архаичной и недемократической кастовостью (хотя официально она давно отменена).

Индия продолжает оставаться государством, где большая часть населения находится на грани нищеты и даже голода. Помимо решения национально-религи­озных проблем, перед страной стоит задача добиться не формального, а реального равенства всех индийцев вне зависимости от их касты, приостановить быстрый рост рождаемости с тем, чтобы наконец прокормить свое население. В целом же пока буддистско-индуист-ские нормы жизни (и даже пресловутая кастовая сис­тема) помогают Индии сохранить политическую ста­бильность и не допускать роста социальной напряжен­ности.
^ Конфуцианский «блок»

К этой группе стран обычно относят Южную Ко­рею, Тайвань, Сингапур и Гонконг (последний в 1997г. вошел в состав Китая), которые развиваются по японской модели капитализма. К ним примыкают Таиланд, Малайзия, Индонезия и Филиппины — свое­го рода «второй эшелон», уже достигший определен­ных успехов, но пока отстающий от первой четверки наиболее преуспевающих стран.

Южная Корея и Тайвань в последние десятилетия XX в. совершили поистине фантастический рывок вперед, пройдя, как и Япония, через фазу жестких ав­торитарных режимов, которые энергично поддержи­вали частное предпринимательство. Особенно поражает южнокорейское «чудо»: экономика страны успешно соперничает с японской, ее фирмы занимают почетное место в ряду самых известных и богатых корпораций мира. По мнению специалистов, сейчас Южная Корея отстает в своем экономическом развитии от Японии примерно на 10—15 лет, и этот разрыв будет, по-види­мому, сокращаться и в будущем.

В чем же секрет этих «чудес», демонстрируемых названными странами Юго-Восточной Азии? Здесь также очень многое зависит от цивилизационнои тра­диции, складывавшейся в этом регионе под сильным влиянием конфуцианства, которое поощряет соревно­вательность, личное самосовершенствование и одно­временно — стремление к улучшению благосостоя­ния. Иными словами, конфуцианство по сравнению с исламом дает возможность более органично вписаться в процесс модернизации. Важную роль сыграли и внешние обстоятельства: Южной Корее, например, значительную помощь оказывали США и Япония, а Сингапур и Гонконг удачно использовали все пре­имущества своего географического положения на пе­ресечении главных торговых морских путей. И в ре­зультате ведущие страны конфуцианского «блока» до­вольно быстро перешли из «развивающихся» в разряд передовых высокоиндустриальных стран.
^ Латинская Америка

Государства этого региона, казалось бы, имели бла­гоприятные возможности для проведения модерниза­ции и дальнейшего развития: ведь практически все они завоевали независимость еще в начале XIX в. Тем не менее молодые латиноамериканские государства сразу же оказались в орбите финансово-экономическо­го влияния США (а также ряда ведущих держав Запа­да) и долгие десятилетия были обречены на роль сырьевого придатка. Отрицательно сказывалась на развитии Латинской Америки и политическая нестабильность: до 60—70-х гг. XX в. регион сотрясали го­сударственные перевороты (в основном военные), мя­тежи и даже гражданские войны. Это нередко приво­дило к вводу американских войск то в одну, то в другую страну Латинской Америки, что, в свою оче­редь, еще больше усиливало их зависимость от США.

После первой мировой войны в государствах реги­она нарастает движение за укрепление национальной самостоятельности. Постепенно (примерно с 30-х гг.) и США меняют свою тактику отношений со странами Латинской Америки, предпочитая довольно жесткому давлению (а порой и прямому диктату) более гибкое взаимодействие с ними в экономической, политиче­ской, культурной и других сферах.

Этот процесс, развивавшийся более или менее мир­но, привел к тому, что уже в 50—60-е гг. в ряде лати­ноамериканских стран не только наметился стабиль­ный экономический подъем, но и произошло качест­венное изменение всех сфер производства и жизни в целом. К концу XX в. Бразилия, Чили, Мексика, Ар­гентина, Венесуэла и некоторые другие страны вышли в число вполне развитых стран, в экономике которых в зависимости от местной специфики разумно сочета­ются индустриальный и аграрный секторы.

В политическом отношении страны региона ори­ентированы на уже проверенные историей модели, в основном на американскую. Многие из них в свое вре­мя «переболели» стадией диктаторских режимов, в процессе которой наметился любопытный феномен: такие режимы, сменяя либеральные правительства, добивались заметных позитивных сдвигов не только в экономике, но и в социальной сфере. Относительно природы этого феномена у историков нет единого мнения.

Несколько попыток привить в Латинской Америке социалистическую модель успехом не увенчались. Лишь на Кубе с 1959 г. стабильно существует соци­алистический режим во главе с Ф. Кастро. Но и там в последние годы власти вынуждены были сделать шаги в сторону рыночной экономики и пойти на некоторые демократические изменения.

В целом же «третий мир», несмотря на его сохра­няющееся отставание от ведущих индустриальных держав (а также другие проблемы), представляет се­годня огромную силу. Бывшие колониальные и зави­симые страны, которые Запад длительное время рас­сматривал как сырьевую базу, заманчивый объект дележа, твердо заявили о своей решимости разви­ваться самостоятельно и уже добились заметных ус­пехов на этом пути. Примеры Южной Кореи, Тайва­ня и ряда других стран убедительн<