Глава 6. Введение в отчуждение

 

Чтобы изменить человека, нужно начинать с его бабушки. Виктор Гюго.

 

«Я тебя породил, я тебя и убью»

 

Итак, превращать свое изрядно выросшее дитятко в законченного ма - зохиста, по большому счету, нежелательно. Вряд ли вы сможете оберегать его от всех жизненных невзгод на протяжении целой жизни – причем его жизни, а не вашей. Рано или поздно придется предоставить ребенка его соб - ственной судьбе. Честно говоря, предоставлять кого - либо его собственной судьбе надо не рано и не поздно – лучше уж сделать это вовремя. И пусть у раба при гуманном, просвещенном хозяине имеются определенные удобства

 

– в частности, его до окончания дней будут защищать, кормить и опекать – он все - таки не способен на самостоятельный выбор и сам за себя постоять тоже не в силах. Вот и вашему ребенку необходима определенная дееспособ - ность. Так что своевременно дайте ему вольную. Пусть учится сам себя за - щищать и содержать. А вы учитесь вовремя перерезать пуповину между со - бой и выросшими детьми.

 

Если пуповина еще не перерезана, то пора приступить. И заодно имеет смысл сделать эту операцию по возможности безболезненной.

 

Родителям необходимо отпускать выросших детей «на свободу» - тем более, что это, в некотором роде, свобода и для самих родителей.

Среднестатистический срок зависимости ребенка от матери у хомо са - пиенс составляет 15 лет, хотя в цивилизованном обществе этого срока явно недостаточно: слишком велик объем информации, который ребенку необхо - димо усвоить перед выходом в «отдельную жизнь». Заповеди матушки при - роды, речь о которых заходила неоднократно, мы и здесь нарушаем как мо - жем. И все - таки определенные дозы самостоятельности ребенок должен по - лучать еще в детстве и юности – чтобы научиться делать выбор. И у диких животных, кстати, подобная тактика в ходу: пусть он ушибется или уколется, зато больше не полезет, куда не надо. Но человек, обладая воображением, всегда представляет себе нечто ужасное. Его дитятко, уж конечно, не просто ушибется, а разобьется насмерть, упав с табуретки. И не уколется, а прочно сядет на иглу, если его отпустить на вечеринку и не проследить, чтобы в 21.00 он был дома - сразу после показа заставки передачи «Время». Отсюда вполне понятные родительские страхи, разрушающие, по большому счету, личность ребенка.

 

Конечно, сама по себе фраза «Заботливость родителей разрушает лич - ность ребенка» звучит как - то неправильно. Мы привыкли воспринимать ма - теринство как священную миссию, в которой нет места греховным помыслам

и эгоистическим стремлениям. Идеологические структуры упорно поддержи - вают в умах публики это заблуждение, вернее, двойной стандарт: настоящие мамаши и папаши могут быть и небрежны, и неграмотны в деле воспитания

детей, но в целом родительское звание свято, функция деторождения свята, а каждая мама с ребенком на руках – прямо - таки альтер эго Девы Марии. Но, оставив за кадром идеализированные образы материнства, посмотрим в лицо реальности. Ошибки в деле воспитания ребенка – совершенно рядовое и, по большому счету, неизбежное явление. Идеальных воспитателей и идеальных родителей не бывает даже в сказках. Иначе никто не посылал бы маленьких девочек через темный лес, кишащий хищниками, вооружив корзинкой с пи - рожками и головным убором сигнального цвета. Но самые серьезные про - блемы возникают там, где родители пускают на самотек свои комплексы и фобии, не нашедшие компенсации в других сферах. И чрезмерная заботли - вость, причина гиперопеки, как ни странно, вырастает из … жажды власти.

 

Жажда власти может принимать самые разные формы. Один из самых доступных способов «взять власть» – родить себе «подчиненное лицо», стать патриархом, матриархом и вообще родоначальником. Но так ли много на свете людей, представляющих меру ответственности перед подобными «под - чиненными», полностью зависимыми от родителей? И действительно, не - много. В основном родители, чтобы не тратить лишних усилий на осмыслен - ный выбор методики воспитания, стараются с самого начала оградить детей от любых опасностей. Но что поделать: освоение окружающего мира нераз -

 

рывно связано именно с преодолением трудностей и попаданием в опасные ситуации. Пока ребенок мал, родители по сто раз в час оттаскивают его от окон, электроприборов, кранов, столиков с углами и тяжелыми вазами. Под - растая, чадо начинает экспериментировать с небезопасными предметами уже «вне дома». Родители нервничают, а те, кто регулярно смотрит передачи про криминогенную среду, нервничают сильнее остальных. И всем без исключе - ния хочется держать свое любимое, но неуклонно подрастающее дитя под контролем: в любой момент знать где оно и с кем, во сколько вернется, что будет есть, пить, носить … Родители, которым удается обуздать эти, откро - венно говоря, неправомочные претензии, как правило, достигают с ребенком консенсуса. Точнее, компромисса: дети о чем - то родителям говорят, о чем - то умалчивают, какие - то проблемы ребенок решает сам, с какими - то справляет - ся при участии и поддержке близких. Так постепенно формируется и расши - ряется сфера независимого выбора, необходимая каждому человеку для пол - ноценного существования в этом, может, и не лучшем, но единственно дос - тупном мире.

 

Между тем у многих родителей гиперопека, неизбежная в первые годы жизни ребенка, формирует стойкую инерцию.

 

Намерение все знать о своем отпрыске перерастает в потребность все знать, в оп - ределенного рода психологическую зависимость от этой информации.

Такие родители фактически живут жизнью своих детей. Если подобная осведомленность и не вызывает протеста у «мамсика», то на его жизни и психике она все равно отразится не лучшим образом. И не только в интимной сфере.

 

Это была типичная папина дочка – очаровательная девочка, образованная, перспективная, не без способностей, любимая родителями и друзьями, алкоголичка со стажем. Ее папа – хирург, человек крутой профессии и крутого нрава – сам устроил жизнь дочери так, что алкоголизм, нар -

комания и сексоголизм ⁹⁰ стали для Лели главной «отдушиной». Папа, самолично и планомерно доводящий дочь до последней черты, явственно страдал комплексом Гризельды ⁹¹- его поведение можно было описывать в хрестоматии по психологии. Вернее, по психиатрии. Ему категорически не нравились Лелины кавалеры – поголовно, без исключения. Их основным пороком было именно желание ухаживать за его дочерью. Он не симпатизировал ни одной из Лелиных подруг – боялся, что любая может научить дочку «плохому». Лучшее, что Леля могла делать в этой жизни – сидеть дома и готовить уроки. Или заниматься самосовершенствованием. Если бы представилась такая возможность, папа запер бы дочку дома, домашние задания отправлял бы по электронной почте, а всю необходимую литературу из библиотеки носил бы сам. Каждая Лелина отлучка вызывала у него приступ ревности: куда это она? Зачем? Ну вот еще! Зачем это надо! Он не просто «хотел все знать» про знакомства дочери и про ее времяпрепровождение, он пытался контролировать Лелю даже тогда, когда отпускал ее «пообщаться». Хотя именно вне дома дочь была недоступнее всего. Эта кратковременная иллюзия свободы Лелю и сгубила.

 

В самом конце школьных лет чудесных, когда Леля была еще очень милой, способной де - вочкой, ничего не было заметно: ну, бдит папуля! Да все так бдят. Но со временем «перебдевший» папа все ужесточал и ужесточал дозволенные рамки поведения, все сильнее и сильнее давил доче - ри на психику, все ограничивал и ограничивал «дозволенные связи с внешним миром». И наконец добился того, что Леля каждое «увольнение в город» воспринимала, будто солдат срочной служ - бы: едва вырвавшись из «семейной казармы», она старалась напиться и набезобразничать так, что - бы до следующей «увольнительной» хватило. Будь Леля тихой, покорной, мягкосердечной особой, она бы смирилась и приняла родительский диктат. И, вероятно, осталась бы старой девой, нахо - дящей удовлетворение в работе и маленьких пищевых «оргиях». Или в чтении любовных романов. Но Леле достался такой же неукротимый «норов», что и у папы - хирурга. Она была не в силах жить так, как ее заставляли. Мама за нее не заступилась, а других родственников, способных найти управу на разбушевавшегося Лелиного папашу, просто не существовало. Так что улизнуть из род - ного дома под крыло каким - нибудь жалостливым тетушкам - дядюшкам Леля не могла. Замуж ее никто не звал. Денег, достаточных, чтобы прокормить себя и снять квартиру, она не зарабатывала. Кто - то в такой ситуации предпочел бы уехать в другой город. Ага, бросив столицу, друзей и лю - бимый институт – как вы себе представляете, кем надо быть, чтобы совершить такое? Героем, и притом доведенным до полного отчаяния. Леля не была героиней. И потому она лишь начала «от - рываться по полной» – не щадя себя и своих друзей, с ужасом наблюдавших за ее «самоволками».

А Лелин папа получил возможность надежное оправдание для дальнейшего усиления контроля: вы поглядите, что она творит! И это я еще за ней присматриваю! А что будет, если предоставить ее самой себе?

В этот раз недреманный папаша позвонил подруге дочери, просто чтобы проверить: Леля тут? Никуда не делась? В принципе, некоторые «в меру пугливые» родители тоже так звонят, про - веряют: как мое чадо? Добралось без приключений? Это нормально, если чадо куда - то поехало – на метро, на такси и уж тем более на электричке. Святое дело – развеять тревогу своевременным звонком на мобильник. Любящие дети – особенно дети женского пола - нередко сами звонят ма - мам и папам, сообщают: ку - ку, я на месте, жива, весела, свежа, доехала в комфорте. Но Леля - то никуда не ехала. Она шла в соседний дом. Через двор. За ее передвижением можно было наблю - дать из окна, что папа наверняка и сделал. А еще через часок позвонил в тот самый дом той самой подруге. Кроме Лели, к ней пришла еще одна приятельница. Все втроем намеревались выпить чаю с тортом. В четыре часа пополудни. Подозрительно, не правда ли?

Папе было чему порадоваться: его невероятные подозрения сбылись – целиком и полно - стью. Остолбенелые подруги пытались реанимировать Лелю, пьяную до положения риз. Дело в том, что чай с тортом папиной дочке изначально показался пресным. Поэтому она захватила с со - бой литровую бутыль коньяка из домашнего бара, переполненного аналогичными бутылками. По старой советской привычке, пациенты таскали Лелиному отцу - хирургу – и неплохому, в общем, хирургу – именно коньяки. Но хирурги, как известно, вообще люди «малопьющие» – твердость

 

⁹⁰ Сексоголизм – зависимость от секса, выражается в стремительной смене партнеров.

⁹¹ Комплекс Гризельды – инцестуозное влечение отца к дочери, названное в честь кроткой героини «Декамерона» Боккаччо. Проявляется в упорном нежелании уступить иному мужчине право на обладание «объектом влечения». Отец особенно ревниво следит за поведением дочери, ограничивает ее контакты и упорно препятствует ее выходу замуж. В отношении дочери как бы «оживает» дремлющий комплекс Эдипа

– влечение к матери. Теперь дочь замещает мать.

руки и ясность ума с обильным «питием» несовместимы. Так что Лелин отец поступал как все – передаривал эти подношения всем родным и знакомым, выставлял бутыли на стол по праздникам, заполнял вместительный «шкапчик»… А из «шкапчика» несчитанные бутылки брала Леля и носи - ла всем своим друзьям. И немало, конечно, выпивала сама. Все уже знали: вот сейчас Лелька зая - вится с коньяком, с ходу без закуски выжрет пару стаканов и на карачках поползет в сортир. Дан - ные подруги просто не виделись с Лелей давно, со школы. И не знали, насколько она прогрессиро - вала в своем пристрастии.

 

Итак, пока подруги суетились, не зная, что и подумать, вдохновившийся папа Бэтменом метнулся через двор и уже звонил в дверь. Ему открыла хозяйка, пока вторая гостья держала Ле - лину голову, свисающую с дивана. Леля спала мертвым сном, дыша перегаром. Папа набрал воз - духу в грудь и прогремел: «Что вы с ней сделали?!!» Подруги, конечно же, ничего вразумительно - го сказать не могли, только пожимали плечами и повторяли, что Леля пришла, выпила – и вот … Торжествующий папа повторил свой вопрос раз пять, но ничего нового не услышал. И на лице его проступила досада – аудитория явно была не та: какие - то две совершенно трезвые соплячки, ни единого мужика в доме, на столе, действительно, сладости и чашки. И даже в холодильнике – жалкая, да к тому же не откупоренная бутылка шампанского. Не развернешься! В мужской компа - нии отцовский гнев намного выигрышнее: можно подозревать всех и вся не только в «алкогольной диверсии», но и в сексуальных домогательствах, грозить судебным разбирательством и трясти дочь с воплем: «Что они с тобой сделали!!!» – но уже без вопросительных интонаций в голосе. Впрочем, подобные сцены всегда заканчивались одинаково: поорав, заботливый папаша уносил свою невменяемую дочурку, а на пороге бросал через плечо: «Если что не так, извините!» Обычно этого хватало. Правда, упомянутые подруги почему - то заявили Леле, что общение могут продол - жить только после основательных извинений со стороны папы - комплексатика, а также изменений

 

в поведении самой Лели. Но Леля так и не решилась потребовать от папы, чтобы тот повел себя, как приличный и нормальный человек – как в отношении обиженных подруг, так и в отношении собственной дочери. Пришлось расстаться с бывшими одноклассницами и для восстановления достоинства продолжать пить и гулять напропалую.

Неизвестно, насколько еще деградирует Леля. Может быть, однажды она очнется после очередной вечеринки и посмотрит на себя глазами нарколога: да, я не помню, с кем пила и с кем спала, но мне опять надо выпить, чтобы забыть, как тошно будет просыпаться. Я алкоголик. А по - том порвет с семьей и вступит во взрослую жизнь без всякой поддержки, будто и не было у нее состоятельных родителей, удобной комнаты, приличного гардероба, уверенности в завтрашнем дне и полного бара «релаксантов». А может, оставит все как есть. И тогда, вероятно, шансов у Ле - ли нет. Ведь папа до самой смерти – во всяком случае, до глубокой старости – будет придержи - ваться той же манеры поведения: моя дочь – хочу, с кашей съем!

В любом случае, участь папенькиной дочки или маменькиного сынка, несмотря на иллюзорную безопасность, висит на волоске. Физически эти де - ти, может быть, и защищены – но психологически они подвергаются таким нагрузкам, что самая естественная реакция – нервный срыв. Папа с комплек - сом Гризельды или мама с комплексом Федры ⁹² превращают родное гнездо в ад. И, вырвавшись из этой домашней геенны, «вольноотпущенник на час» непременно пытается «взять от жизни все», только не с помощью «Пепси», как советует реклама. Неудивительно, что каждый «выход в свет» превраща - ется в дикий кутеж, в вакханалию – то ли для дальнейших воспоминаний о бурно прожитой молодости, то ли для отсутствия вообще каких бы то ни бы - ло воспоминаний об этом периоде своей жизни.

А поскольку сознание старательно маскирует от обладателя комплекса сексуальную подоплеку столь чрезмерной привязанности, у родителя возни -

 

 

⁹² Комплекс Федры – сексуальное влечение матери к своему сыну, чрезмерная эмоциональная при - вязанность. Названо по имени Федры, жены афинского царя Тесея, влюбившейся в своего пасынка Ипполи - та. Мать стремится контролировать поведение сына, препятствует его отношениям с женщинами, вступле - нию в брак.

кает стремление к тотальному контролю: уж заботиться, так по полной про - грамме! «Присмотру» подвергаются не только сексуальные отношения ре - бенка, который давно уже не ребенок, но и его приятельские, и его деловые связи. Родитель ворчит на друзей: сами, небось, вовсю делают карьеру, бабки зашибают, девок меняют, а моего за дурачка держат! Им на тебя плевать, они тебя нарочно спаивают, чтоб посмеяться! А ты, дурак / дура! И одновременно «любящий родитель» пристально следит за карьерным ростом своего «объек - та» – но не из желания помочь, а опять - таки из ревности: нет ли здесь какого особого интереса, не станет ли он / она трудоголиком? Тогда его / ее дома вовек не увидишь. И как только заметит, что работа может вырвать «любимое ча - до» из «семейной паутины», сразу же начинает действовать. Так, родители - комплексатики охотно притворяются больными и требуют постоянного ухо - да. На детей, которые действительно любят маму / папу, шантаж и симуляция действуют безотказно.

 

Родственные манипуляции часто приводят к результатам, диаметрально противо - положным тому, о чем мечтает манипулятор.

Выросшие дети – и особенно дети, обладающие твердым характером и настроенные на успех, - предпочитают заботливому родителю недружелюб - ный, но такой привлекательный окружающий мир. И уходят, не оглянув - шись. Даже угроза жестокого конфликта или вообще полного разрыва с ро - дителем их не пугает. Или пугает, но не останавливает. К тому же дети, под - вергавшиеся сильному «родственному прессингу», сохраняют на годы – вер - нее, на десятилетия – неприятные воспоминания о мамах и папах, «тиранах - обожателях». Иной «беглец из семейного гнезда» по ночам с криком просы - пается, если увидит все тот же кошмарный сон: он снова юн, полон сил и планов, и снова родители душат его своей любовью.