Глава 3. Особенности послевоенного социума

 

Вторая мировая война, невиданная доселе в мировой истории по размаху, ожесточенности, жертвам и разрушениям, наложила огромный отпечаток на историю всего мира и историю Советского Союза. «Великая Отечественная война... преобразовала Советскую систему физически и символически; она навсегда разделила Советскую историю и жизнь на две различные эпохи», – пишет историк из США А. Вайнер[234]. С этим трудно не согласиться. Чрезвычайно велико было воздействие войны на политику, экономику, социальную действительность. Война изменила состав общества, демографический баланс, внесла коррективы в систему ценностей и нормы поведения людей. Послевоенное советское общество представляло собой сложный социально-психологический феномен[235].

Послевоенный период, особенно первые два – три года после окончания войны, как отмечают исследователи, представляет собой один из ключевых этапов в развитии советской системы и советского общества[236].

Если пытаться определить приоритетную тенденцию в развитии массовых настроений или психологический вектор жизнедеятельности общества, то послевоенное общество можно идентифицировать как социум, ориентированный на выживание. Способность существовать в экстремальной ситуации первых послевоенных лет поддерживалась как послепобедным оптимизмом и порожденными им надеждами, так и необходимостью противостоять послевоенным трудностям – бытовой неустроенности, голоду, болезням, преступности и т.д. Трудовой подъем, духовный пафос восстановления являлись результатом действия психологических и идеологических факторов. Срабатывал так называемый «эффект большой цели». Так было во время войны, когда люди сражались и работали во имя одной, общей и великой цели – Победы. В мае 45-го цель была достигнута. Образовавшийся вакуум надо было чем-то заполнить. Наверху, видимо, не нашли ничего лучшего, как вновь сделать ставку на образ будущего – построение коммунизма. В проекте Программы ВКП(б) 1947 года было записано: «Всесоюзная Коммунистическая партия (большевиков) ставит своей целью в течение ближайших 20–30 лет построить в СССР коммунистическое общество»[237]. При этом стремление к ускоренным темпам социалистического строительства было сильно не только в высшем партийно-государственном руководстве, но и в широких слоях общества.

Основные перемены в послевоенное время происходили на социально-психологическом уровне. Большинство из них было связано с формированием комплекса надежд и ожиданий после победоносного завершения войны. Эти ожидания создавали особый психологический настрой послевоенных лет, их неповторимое своеобразие. Особый колорит общественных настроений во многом определяли характер отношений между народом и государственной властью. Психологическая атмосфера послевоенного общества не могла не оказывать влияния на экономическое развитие страны. Коллективная жизнь, напряженный труд, взаимовыручка и взаимодействие, сохранившиеся с военных лет, стали характерными чертами советского социума на рубеже 40–50-х гг. Понимание общности трудностей и судеб, связи выполняемой работы с конечным продуктом и обостренное чувство долга требовали подчинения личных интересов и настроений – общим, что порой приводило к работе на пределе сил. Однако оптимистические ожидания, сохранившиеся после победы, в короткие сроки были подорваны условиями повсеместной нищеты и разрухи, сохранившейся карточной системой, введенной в начале войны[238]. Под влиянием этого в общественном сознании стал постепенно трансформироваться образ «жизни – сказки», которая должна была наступить после войны. Желания людей становились все более непритязательными, а мечты военных лет о том, что после войны «всего будет много» и наступит счастливая жизнь, начали приземляться, девальвироваться. Набор благ, составляющий для большинства современников «предел мечтаний» оскудел настолько, что стабильная зарплата, дающая возможность прокормить себя и семью, постоянное жилье (пусть даже комната в коммунальной квартире) уже считались подарком судьбы, настоящим счастьем.

Психологическую подоплеку подобной трансформации представлений о счастье описал З.Фрейд: «...под давлением угрожающих людям страданий, их требования счастья становятся более умеренными; так же, как и сам принцип наслаждения трансформируется под влиянием внешнего мира в более скромный принцип реальности, так и человек, когда ему удается избежать несчастья, превозмочь страдания, когда вообще задача уклонения от страдания оттесняет на второй план задачу получения наслаждения». Восприятие счастья как отсутствие не -счастья формировало у людей, переживших бедствия военного времени, особое отношение к жизни и ее проблемам. Отсюда слова – заклинание – «только бы не было войны» – и «прощение» властям всех непопулярных решений, если они оправдывались стремлением избежать нового военного столкновения[239].

Это настроение народа активно использовалось властью и работавшей на власть пропагандой: из недавних союзников формировался образ врага, агрессивные намерения которого, якобы, мешают осуществить социальные программы и оказать в полной мере помощь пострадавшему от войны народу. Миф о враждебном окружении дополнялся мифом о наличии «пятой колонны» внутри страны: тогда негативная энергия переключалась на «врагов» внутренних. Иллюзия совместного противостояния внешним и внутренним врагам работала на идею единства народа и власти. Эта иллюзия, даже несмотря на наличие массовых критических настроений, не позволила этим настроениям перерасти в открытый конфликт между народом и властью.

Вместе с тем, как считают некоторые исследователи, подобную позицию властей нельзя все же считать исключительно пропагандистским трюком или примером ловкой манипуляции общественными умонастроениями. Психология враждебного окружения была частью советской ментальности, характерной чертой мышления не только народа, но и вождей[240].

Выше были описаны жизненные условия тюменцев в послевоенное время. Нами был выявлен ряд проблем, существовавших в период 1945–1953 гг., – жилищная, снабжение продуктами питания, предметами потребления и др. Надо заметить, что эти проблемы отражаются в жалобах, письмах тюменцев в Городской комитет ВКП(б). Это не значит, что люди жили, погруженные только в эти проблемы, и не умели (или не хотели) радоваться жизни. Было, конечно, и то, и другое. Но, если человек брался за перо, то он, как правило, писал о трудностях бытия.

Исходя из проведённого нами анализа документов личного происхождения, отложившихся в фондах Государственного архива социально-политической истории Тюменской области (ГУТО ГАСПИТО), можно констатировать столкновение реальной действительности и ожиданий, сформировавшихся в отношении послевоенного времени в обществе за период войны. Эффект «разочарования», «развеянных надежд» способствовал возрождению различных проявлений недовольства и протеста. Наибольшее распространение получали такие традиционные для отечественного менталитета формы выражения недовольства, как письма в высшие инстанции, жалобы, прошения[241].

Тюменцы отправляли заявления, доносы, письма и др. не только в органы государственной власти, но и на имя И. В. Сталина. Здесь следует назвать причину, по которой такие письма писались именно вождю. В массовом сознании существует ряд устойчивых стереотипов, в том числе архетип восприятия власти, прежде всего верховной. Верховная советская власть в глазах народа ассоциировалась с инстанцией высшей справедливости, где каждый «маленький человек» мог найти правду и защиту от притеснений. Каждый мог апеллировать к верховной власти в надежде быть услышанным, минуя всех и всяческих посредников – напрямую к Сталину[242]. Нетрудно отметить, что в массовом сознании середины XX века присутствуют главные признаки сакрализации власти. В этих представлениях ясно различимы отголоски народного монархизма и утопических легенд о царе-«избавителе», единственном заступнике за народ. Горожане тоже писали вождю, такие письма пересылались в Тюменский городской комитет ВКП(б), рассматривались и вопросы, поставленные в них, по возможности, решались.

Как отмечают исследователи истории России послевоенного времени, для большинства советских людей период мира в смысле выживания оказался не менее сложным, чем время войны[243]. Прежде всего это касается фронтовиков, для которых адаптация к мирной жизни превратилась в проблему поиска новой идентичности. Участники военных действий против фашистов, пройдя войну и вернувшись в родные города, ожидали в мирное время не только уважительного отношения к себе, но и приемлемого для победителей уровня жизни. Ожидания лучшей жизни господствовали не только в среде фронтовиков, но и во всём обществе. И в тылу во время войны бытовая сторона жизни была исключительно тяжелой и даже экстремальной. Повседневной практикой было выживание в условиях голодного и полуголодного существования, борьбы с холодом, болезнями, изматывающего интенсивного труда во всех отраслях экономики. Однако не всегда желания людей находили понимание со стороны властей. Мифы, формировавшие своеобразную картину мира советских людей военной поры, противостояли реальной действительности послевоенных лет, что становилось источником психологических дисбалансов, потенциальных и реальных социальных конфликтов.

Следует отметить, что письма, являющиеся документами личного происхождения, отражают ментальные параметры социума, а также настроения общества. К сожалению, нашему анализу доступна лишь малая часть тех писем, которые отправлялись тюменцами в городской комитет ВКП(б), так как большинство дел, содержащих «жалобы трудящихся», либо было уничтожено в советское время, либо хранится под грифом «секретно». И всё же нами было исследовано около пятисот писем, заявлений, прошений, жалоб, проектов и доносов, поступивших в Тюменский городской комитет ВКП (б) в 1945–1951гг.

Изучение содержания писем, поступивших в ГК ВКП (б), позволяет объединить их в следующие тематические группы: письма об отсутствии жилья, работы, одежды, продуктов питания, огородов; семейные проблемы.

Как мы уже отмечали, отсутствие жилья являлось самой острой и насущной проблемой для тюменцев в послевоенное время. Большая часть писем с просьбой о помощи в обеспечении жилой площадью была отправлена в органы власти демобилизованными фронтовиками. Эта часть населения города, вернувшись со службы, не имела места проживания и вынуждена была скитаться по углам в домах родственников или знакомых. Типичным примером может служить письмо капитана, пенсионера МВД М.И. Проткина, который после демобилизации не получил ни квартиры, ни продуктов питания, ни помощи от местных органов власти. Семья Проткина, состоящая из 4-х человек, вынуждена была подселиться в дом к сестре, семья которой состояла из пяти человек. «Около года нахожусь в антисанитарных условиях, в состоянии пассажира на ж. д. станции, где сплю, там и кушаю»[244], пишет ветеран Великой Отечественной войны. По всем письмам, поступавшим в ГК ВКП(б) от населения, проходили проверки и принимались решения. Как по этому письму, так и по всем подобным, сведения о сложных жилищных условиях тюменцев подтверждались, горком выносил решение о предоставлении квартиры семье, но в реальности проблемы не решались, так как в городе до середины 50-х гг. наблюдался недостаток новой жилой площади.

Ещё одна важная проблема – отсутствие работы – также была связана с социальной группой фронтового поколения[245]. Многие из демобилизованных фронтовиков почти сразу после возвращения устраивались на работу. Вместе с тем в Тюмени в 1946 году не работало 59% трудоспособных фронтовиков[246]. Демобилизованные не имели не только жилья, но и работы, которая могла бы обеспечить их средствами к существованию. Тяжесть потерь, материальные лишения, переживаемые за малым исключением всеми, для фронтовиков усугублялись дополнительными трудностями психологического характера, связанными с переключением на новые задачи мирного обустройства. Поэтому демобилизация, о которой так мечталось на фронте, для многих обратилась серьезной проблемой. Прежде всего для самых молодых (1923–1927 годов рождения), т.е. тех, кто ушел на фронт со школьной скамьи, не успев получить профессии, обрести устойчивый жизненный статус. Их единственной профессией стала война, единственным умением – способность держать оружие и воевать.

По воспоминаниям респондентов, после окончания войны в Тюмени появилось много инвалидов-фронтовиков, просящих милостыню на улицах, на базаре. Как правило, фронтовики находились в состоянии алкогольного опьянения и спрашивали у проходивших мимо людей: «За что же я воевал?», «Как же мне теперь жить?», «Неужели я никому не нужен?». Горожане жалели защитников родины, всегда подавали им. Порой начинали и сами себя спрашивать, почему же участникам войны не помогает власть, которую они отстояли ценой своего здоровья. Вскоре инвалиды исчезли с улиц Тюмени, считается, что государство отправило их в дома-приюты для фронтовиков[247].

Жизненно важной проблемой послевоенного времени являлось отсутствие одежды у большого количества тюменцев. Особенно в этом плане незащищёнными оказались семьи погибших на войне. Вдовы не могли обеспечить своих детей необходимой одеждой. За помощью к органам власти обращались не только женщины, но порой писали даже дети[248].

Приведём выдержки из одного письма, в котором нашли отражение все проблемы, с которыми столкнулись демобилизованные тюменцы, впрочем, они коснулись и простых горожан. Приводимый отрывок интересен уже тем, что он весьма типичен, т.е. может рассматриваться как своего рода образец – с характерным набором претензий и стереотипов. Автором письма является Крюков. «Писать больше и жаловаться некому. … Я привык говорить прямо и не скрывать того, что есть. … Я демобилизовался по здоровью, прослужил 14 лет. … Я думал, что сразу устроюсь, но в Тюмени другие законы. На работу можно устроиться только по знакомству, а так – никак. … Первый месяц получал по карточкам, и вроде хватало. Сейчас же нет ни хлеба, ни картошки, т.к. я её не садил, т.к. был в армии. И вот теперь мне просто труба: нет ни хлеба, ни картошки, ни денег, ни работы, ни зимней одежды, а на рынке всё приобрести невозможно. … Это не сказка, это быль. … Неужели я не заслужил нормальную жизнь за 14 лет службы в армии, за 4 года на позициях против немецких извергов, имея три ордена, медаль… А ведь вы же говорите, что демобилизованные обеспечиваются всем. Всё это миф, т.к. я это выношу на своих плечах…»[249]

Обращаясь в высшие инстанции, люди ждали решения проблем, ссылаясь на свои заслуги в достижении победы. Как правило, после описания проблем, с которыми столкнулась семья или отдельный человек, следовали фразы «справедливо ли быть обречённым на голодную смерть, ведь я советский человек»[250]; «я ведь первым пошёл борцом за власть советов, потерял своё здоровьё, надеюсь, что меня родная партия не бросит на произвол судьбы[251]»; «за что тогда погибли наши родители и братья[252]» и т.п. Представления о советском человеке, его образе жизни, существовавшие в сознании тюменцев, не находили подтверждения в реалиях послевоенной жизни.

Особо, по нашему мнению, следует выделить проблемы семейного характера, отражённые в письмах горожан, адресованных в Тюменский городской комитет ВКП(б). Эти проблемы, как и все выше описанные, были связаны с последствиями войны. Во время войны многие семьи потеряли друг друга при эвакуации, переездах. Многие люди создавали новые семьи, думая, что их родные погибли. Но часто наблюдались случаи, когда мужья намеренно «забывали» о существовании своих жён и детей. Порой мужчины забывали даже расторгнуть первый законный брак, вступая во второй[253]. Жёны, в свою очередь, не могли вырастить одни детей и поэтому обращались в горкомы по всему СССР с просьбой отыскать их пропавших мужей и обязать их платить алименты[254].

Острые социальные проблемы порождали преступность и разнообразные формы девиантного поведения, например, воровство[255]. Особо привлекательной для нечестных людей была сфера нормированного снабжения и распределения. Довольно распространенной преступной практикой были махинации с карточками, кражи и другие злоупотребления в использовании хлебных и других продуктовых фондов. Например, на Тюменской сетевязальной фабрике был зафиксирован в 1947 году случай хищения продуктовых карточек на 910 кг хлеба, 111 кг сахара, 332 кг крупы, 132 кг жиров и 392 кг мяса и рыбы, что по рыночной стоимости составило 95 921 рубль. Кража была совершена кассиром по выдаче хлебных карточек. Но нарушителя не смогли привлечь к ответственности, так как он выехал за пределы города[256].

На повседневных трудностях наживались воры и спекулянты. Да и в органах государственной власти находились «желающие погреть руки» на трудностях и народном горе.Например, начальник цеха ширпотреба завода № 636 занимался постоянным воровством и перепродажей предметов первой необходимости, которые были дефицитными в послевоенное время в Тюмени. «Сигналы с места» не раз поступали от служащих этого предприятия, и в итоге начальник цеха «погорел» на краже 33 дамских гребёнок, 2 портсигаров и 13 литров спирта, которые были обнаружены в его рабочем сейфе. Наказанием за подобную деятельность явилось не заключение, а только отстранение от занимаемой должности[257]. Ещё один случай злоупотребления служебным положением, закончившийся осуждением на пять лет лишения свободы, был зафиксирован в Тюменском Доме малютки, где заведующая занималась расхищением продуктов, предназначавшихся для воспитанников учреждения. За 1946 год ею было похищено продуктов питания на сумму 112 484 рубля[258].

Однако некоторых людей толкал на преступления голод и хронический недостаток продовольствия, в иных условиях эти люди вряд ли пошли бы на нарушение закона. Противозаконная деятельность, особенно воровство продуктов питания из столовых, магазинов, с предприятий как способ физического выживания, являлась одной из драматических реалий послевоенной повседневности. Если ранее были приведены факты или крупных хищений, или часто повторяющихся злоупотреблений служебным положением, то случай похищения учащимся школы механизаторов при ночной разгрузке 15 кг ячменя является свидетельством кражи из-за невозможности приобрести продукты питания другим путём. Следует отметить, что этот инцидент закончился печально – похититель был осуждён на 8 лет исправительно-трудовых лагерей[259].

Довольно большая часть тюменцев не хотела или не могла решить проблему поиска новой идентичности, появившуюся в послевоенное время. В этой связи многим тюменцам оторваться от проблем повседневности помогал алкоголь. Алкоголизм как ещё одна форма девиантного поведения был широко распространён в послевоенный период в Тюмени, свидетельством чего могут служить частые случаи увольнения или занесения выговоров в личные дела горожан, высокий показатель исключенных из партии «за бытовое разложение». Вместе с тем товаром, наиболее часто воруемым с предприятий Тюмени, был спирт[260], что объясняется особыми функциями, приобретёнными им в военные и послевоенные годы. Остродефицитные водка и спирт служили своеобразной «валютой», на которую всегда можно поменять новую вещь[261].

В советском обществе существовал весьма ощутимый разрыв между этическим обликом руководящих кадров, закрепленным пропагандой в массовом сознании, и имевшимся в действительности. В номенклатурном сообществе сформировались и существовали собственные нормы и принципы поведения. Наличие власти давало номенклатуре уверенность в собственной неуязвимости и провоцировало возможные формы девиантного поведения: пьянство, распутство, злоупотребление служебным положением и т. д.[262] При работе с архивными данными нами было обнаружено несколько доносов, в том числе анонимное письмо на имя секретаря ГК ВКП (б) Ремнёва с просьбой обратить внимание на недостойной поведение двух служащих горкома. По словам автора доноса, они днём и вечером кутили, постоянно находились в состоянии алкогольного опьянения, были грубы на работе[263].

По нашему мнению, проблема доносительства является одной из ключевых в понимании сознания советского человека. Как отмечает В.Козлов, архаические пережитки в юридической культуре СССР (почти полное отсутствие традиций судебного разрешения конфликтов между гражданином и институтами власти, «начальниками» и «подчиненными») делали донос в первую очередь конструктивным элементом традиционной для России системы бюрократского управления и лишь затем моральной проблемой. Если донос на ближайшего родственника, соседа или сослуживца всегда считался недостойным деянием, то иначе обстояло дело с доносами на «начальство», на злоупотребления местных мастей и чиновников[264]. Подобный поступок часто требовал от доносителя мужества, ведь автор доноса всегда мог быть обнаружен.

В Государственном архиве социально-политической истории Тюменской области (ГУТО ГАСПИТО) нами было выявлено небольшое количество сохранившихся анонимных писем, поступивших в Тюменский городской комитет ВКП(б) в послевоенное время. Часть из них, как приведённое выше письмо, описывала недостойное поведение чиновников и содержала просьбу разобраться с теми, кто не соответствует образу советского работника. Недостойное поведение заключалось в пьянстве, грубости и невнимании к просьбам населения. По типологии В. Козлова, такие письма относятся к «бескорыстным» доносам, написанным без видимых личных мотивов, проникнутых абстрактным стремлением к справедливости, желанием выявить «врагов партии и народа»[265]. Следует отметить особенность такого рода доносов – подпись в конце письма: «Все знают, но молчат - боятся»[266].

Если судить по содержанию изученных материалов (большая часть из них остаётся до сих пор недоступной для исследователей по причине их засекреченности), то доносительство было обычной практикой и отражало нравственный облик общества.

Проведенное исследование позволяет составить образ тюменца как представителя послевоенного социума.

Обыватель, рядовой тюменец послевоенного времени существовал в постоянной необходимости преодолевать трудности, вызванные последствиями войны. В качестве наиболее острых, по субъективному ощущению современников, проблем послевоенной повседневности выступали отсутствие жилья, недостаток одежды, обуви и семейные проблемы, проблема личной неустроенности. Не хватало элементарных вещей: отдельного жилья с коммунальными удобствами, благоприятных условий на рабочем месте, возможности удовлетворять гигиенические потребности (чтобы попасть в баню, надо было стоять в очереди около трёх часов), недоставало одежды (вещи носились годами, передавались от родителей детям, перешивались; даже приобретение отреза ткани на платье рядовым тюменцем воспринималось как значительное событие).

По воспоминаниям людей, проживавших в Тюмени в 1945–1953 годах, понимание общности трудностей и судеб, выпавших на долю всего населения СССР, подавляло негативные эмоции по отношению к окружающему бытию, обостряя чувство долга, требуя подчинения личных интересов и настроений – общим. Несмотря на низкий уровень жизни и разруху, основные настроения тюменцев определялись оптимистическими ожиданиями, связанными с надеждой на лучшее будущее.

 

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 

На основе анализа специальной литературы, архивных данных и свидетельств респондентов было проведено исследование повседневной жизни тюменцев в 1945–1953 годах, которое позволяет сделать следующие выводы.

Городская среда как сфера проживания тюменцев, влияющая на повседневную жизнь людей, в изучаемый период не претерпела кардинальных изменений. Однако можно выделить существенные сдвиги в проведении работ по благоустройству Тюмени в первой половине 50-х гг., в связи с чем условия жизни населения стали более благоприятными: улицы города начали приобретать асфальтовое покрытие, освещение, регулярно проводились мероприятия по поддержанию чистоты, что сказывалось на улучшении санитарной обстановки в Тюмени. На протяжении всего послевоенного периода развития города для тюменцев оставалось проблемой состояние водопроводной и канализационной систем, которые были недостаточно развиты и не удовлетворяли потребности жителей.

Рассмотрение жилищных условий городского населения даёт возможность заключить, что в 1945–1953 годах в Тюмени отмечался острый жилищный кризис. Темпы развития жилого фонда города не соответствовали увеличению численности его населения, вследствие чего большая часть тюменцев проживала в условиях, когда на одного человека приходилось менее четырёх квадратных метров жилой площади. Преобладала частная застройка, при этом качество жилья часто не отвечало санитарным нормам и соображениям комфорта. Местными властями велась работа по улучшению быта горожан, осуществлялось строительство новых благоустроенных домов, но его темпы были низкими и не соответствовали потребностям растущего населения Тюмени.

В период войны и первые два годы после её окончания жители Тюмени столкнулись с продовольственным затруднениям и общим снижением уровня жизни. Но ситуация была не так катастрофична, как во многих других регионах СССР. Можно выделить основные источники поступления продовольствия в тюменские семьи – это государственная торговля, система общественного питания, неорганизованный колхозный рынок и личное подсобное хозяйство. Цены на продукты питания в послевоенный период оставались высокими, и горожане тратили на приобретение продовольствия более половины своих доходов. Безусловно, не все продукты были в равной степени доступны разным социальным слоям городского населения. В наиболее тяжелом положении находились семьи, потерявшие кормильцев за время войны, и семьи фронтовиков, вернувшихся с войны, но с большим трудом находившим своё место в обществе.

В сфере обеспечения тюменцев непродовольственными товарами наметились некоторые положительные тенденции. Если в первые годы после войны тюменцы продолжали пользоваться теми вещами, которые были приобретены ими в довоенное время, то в начале 50-х годов жителям города стали доступны товары, производимые восстанавливающимися после войны тюменскими предприятиями. Таким образом, за период 1945–1953 гг. произошло улучшение в обеспечении тюменцев непродовольственными товарами, такими, как обувь, одежда, ткани, предметы домашнего обихода и проч.

В исследуемый период чётко прослеживаются основные направления в развитии сферы здравоохранения: расширение сети и появление специализированных медицинских учреждений, обновление их материально-технической базы, увеличение числа квалифицированных медицинских работников, повышение качества обслуживания горожан за счёт мероприятий, направленных на улучшение организации работы лечебных учреждений. Вместе с тем эти процессы сочетались с низким уровнем жизни населения, проявлявшимся в плохих жилищных условиях тюменцев, невозможности соблюдения ими гигиенических норм, неразвитостью сферы бытового обслуживания, вследствие чего уровень заболеваемости населения Тюмени не имел чёткой тенденции к снижению.

Специфика послевоенного социума обусловлена сложностью перехода от военного времени к мирной жизни. Можно выделить два основных момента, определяющих материальное и психологическое состояние тюменцев как представителей послевоенного общества. С одной стороны, это преодоление последствий разрушительной войны, связанных с низким материальным уровнем жизни и тяжестью личных утрат. С другой стороны, это непреодолимое желание лучшей жизни, вера в светлое будущее, что обусловливалось психологическими причинами и поддерживалось правительственными мерами (отмена карточной системы, снижение цен и т.д.). Люди не могли быть настроены непозитивно, так как им удалось пережить огромное несчастье – войну, по сравнению с которой трудности послевоенного бытия воспринимались как нечто временное и преодолимое.