Материалистическое понимание истории: философия истории

Согласно Марксу, общество есть производство: производство вещей, производство людей, производство идей и производство отношений (между людьми). Иными словами, общество выступает по отношению к природе как единая система, которая извлекает из природы материал и энергию и преобразует их в собственное «тело», то есть в искусственную социальную среду. Говоря о базисе и надстройке, о социально-экономической структуре общества, о формах собственности, об общественных классах, Маркс говорит о характере структуры общества. И он указывает, что различия между обществами есть различия в характере, типе их структуры. Этот характер, тип структуры есть особый способ общественного производства. Всякий раз функционируя, общества производят и воспроизводят себя различным способом.

Наилучшей аналогией здесь будет сравнение общества с организмом, хотя сам Маркс был бы возмущен подобной аналогией.

Организм взаимодействует со средой и извлекает из этой среды средства к существованию. Пища, воздух, солнечная энергия являются материалом для построения организмом собственного тела и топливом для его дальнейшего функционирования. Организмы отличаются друг от друга своим строением и способом жизни. Используя марксовскую терминологию в биологии, мы могли бы сказать о «способе производства» организмом самого себя и условий собственной жизни. Вычленив различные «способы производства» организмов мы получили бы возможность их классифицировать по типам этих «способов производства». Именно это Маркс и пытается проделать по отношению к социальным организмам, то есть к обществам, существовавшим и существующим.

Таких способов производства Маркс насчитывает в истории пять. Хотя, на самом деле, если брать в расчет его поздние рукописи, то их – шесть. Официальный марксизм исповедует так называемую «пятичленку». Неофициальный, неортодоксальный марксизм принимает «шестичленку». Проблема состоит в том, что этот шестой способ производства очень плохо укладывается в политическую доктрину Маркса и фактически полностью ее разрушает. Именно поэтому ортодоксальные марксисты предпочитают его игнорировать, а неортодоксальные признают и пытаются согласовать с общей теорией. Но об этом в своем месте.

Определенный тип общества, базирующийся на том или ином способе производства Маркс называет общественно-экономической формацией. Таким образом, теория общественно-экономических формаций есть теория, классифицирующая типы обществ. Прежде, чем мы ее рассмотрим, необходимо указать на несколько важных моментов.

Чарльз Дарвин, безусловно, - гений. Его теория эволюции открыла новую эпоху не только в биологии, но и в науке в целом. Гениальность Дарвина признается многими и яростно отрицается некоторыми (что, впрочем, только подтверждает гениальность этого человека). Марксу повезло значительно меньше. Его заслуги перед наукой не меньше, чем заслуги Дарвина, но гениальность Маркса признает значительно меньшее количество людей. А ведь у Маркса перед Дарвином приоритет во времени.

Причины непризнания гения Маркса многочисленны. Важнейшая из них – необычайный произвол и хаос, царящий в социальных науках. Здесь все кому не лень с важным видом излагают свои «истины». Я удивляюсь: почему в социальном теоретизировании все еще не приняли участие гориллы и гиббоны – у них есть все основания, изложив свою истину, претендовать, как минимум, на звания «кандидатов наук». Естественно, что в этом хаосе трудно узреть заслуги подлинно достойных людей.

Но виноват и сам Маркс. Если бы он не ангажировал себя как политик-радикал, если бы его политическая доктрина не принесла столько бедствий, насилий и несчастий, то многим было бы легче признать его научные заслуги.

Гениальность Дарвина состоит в том, что он первый предложил рассматривать историю живых организмов эволюционно. Согласно Дарвину, эволюция есть естественноисторический процесс преобразования живого. Разнообразие видов следует объяснять не божественной волей, не высшей целесообразностью, а естественными законами эволюции живого. Эта теория была предложена Дарвином в книге «Происхождение видов» в 1859 году.

Маркс осуществил не меньший прорыв к истине, чем Дарвин, и сделал он это как минимум на десять лет раньше. Дарвин открыл эволюцию живого. Маркс же в своем материалистическом понимании истории открыл эволюцию социального. Он сам не пользовался термином «эволюция», но его представления о жизни человечества, как о естественноисторическом процессе тождественны воззрениям Дарвина. Маркс и Энгельс искренне приветствовали открытия Дарвина, поскольку полагали, что его теория является блестящим подтверждением действия тех законов, которые были ими открыты в социальной реальности, в реальности живой природы.

Согласно Марксу, человечество эволюционирует из одного состояния в другое. Различные общественно-экономические формации являются различными формами этой социальной эволюции. Мысль блестящая и достойная того, чтобы стать основанием подлинно научной социальной теории! Но, к сожалению, Маркс и Энгельс неудачно, если не сказать плохо, распорядились этой мыслью. Их способ оформления идеи социальной эволюции оказался крайне неудачным.

Дело в том, что Чарльз Дарвин не являлся политиком, идеологом и провозвестником грядущего светлого будущего. У него не было нужды подгонять свою теорию под утопические фантазии. Именно поэтому он не утверждал, что каждый вновь возникающий биологический вид является необходимой ступенью на пути к грядущему «божественному» Сверхвиду, который в своем существовании преодолеет весь ужас предшествующих борьбы за существование и всеобщего пожирания друг друга.

Маркс же полагал, что он, как ученый, обосновал неизбежное торжество совершенного общества, в котором восторжествует добродетель, а порок исчезнет навсегда. Естественно, эта уверенность Маркса иллюзорна и ненаучна, но этой утопической идее Маркс принес в жертву очень многие свои научные открытия и положения.

Поняв, что история есть эволюционный процесс, а различные общественно-экономические формации являются различными формами социальной эволюции, Маркс взнуздал и исказил это открытие своей утопической политической идеологией. Ему во что бы то ни стало необходимо было доказать неизбежность коммунистического общества. Именно поэтому он расположил обнаруженные им типы обществ, общественно-экономические формации в одну восходящую линию, завершающуюся триумфом идеального общества.

Выражаясь более научно, Маркс оформил свою теорию формаций в виде линейно-стадиальной схемы. [41] Это означает, что каждый исторически определенный тип общества, то есть каждая общественно-экономическая формация, является ступенью, стадией в линейном развитии человечества. Как растение проходит различные стадии роста, так и человечество проходит различные стадии своего развития. Если бы Дарвин последовал примеру Маркса, то он должен был бы расположить все существующие и существовавшие виды на одной лестнице возрастающего совершенства, где предыдущий вид являлся бы необходимой предпосылкой, ступенью, стадией для возникновения последующего, более идеального вида. Завершалась бы такая схема утверждением, что вот-вот должен появиться сверхидеальный вид.

Очевидно, что подобная схема в биологии оказалась бы умозрительной и лженаучной. В социальной науке подобная схема Маркса также оказалась умозрительной и лженаучной. В итоге, она погребла под собой ряд ценнейших уникальных идей Марксом.

Линейно-стадиальная схема понимания истории непосредственно связана с прогрессизмом Маркса. Маркс, безусловно, - прогрессист, то есть он убежден в том, что прогресс – это реальный закон истории. В этом отношении, Маркс ничем не отличается от своих современников. В XIX веке вера в прогресс является всеобщей. То, что прогресс существует, представляется очевидным всем, если не считать, конечно, религиозных ортодоксов. Очевидно это и для Маркса. Очевидно настолько, что он даже не удосуживается детально исследовать сущность этой идеи.

Но понятие «прогресс» в отличие от понятия «развитие» не является научным. Говоря о развитии чего-либо, мы можем конвенционально (по договоренности) решить, что под развитием мы будем подразумевать усложнение структуры системы или повышение ее устойчивости по отношению к внешней среде. В этом случае, мы сохраняем хотя бы некоторую объективность критериев.

Понятие же «прогресс» подразумевает не просто развитие, но развитие от низшего к высшему, от несовершенного к совершенному, от худшего к лучшему. Социальный прогресс есть возрастание, в том числе и духовное, и нравственное, и эстетическое. Таким образом, мы видим, что понятие «прогресс» густо замешано на человеческих ценностях. Ценности же не могут быть основанием объективного, научного анализа.

Наука не занимается определением, что есть нравственное или эстетическое благо и что есть нравственное долженствование. Если вы видите ученого, занимающегося этим с важным видом, то это означает, что вы имеете дело с лжеученым, чтобы он сам о себе на этот счет не думал. В противном случае, вы должны допустить как равноправно и равноценно существующие христианскую науку, исламскую науку, науку карго-культов, коммунистическую науку, либеральную науку, фашистскую науку, феминистскую науку, науку, основанную на принципах чучхэ, славянскую науку, германскую науку и т. д. – имя им легион.

Понятие «прогресс» позволяет Марксу «оправдать» все предшествующее историческое развитие. Вся жестокость, вся неправедность, все ужасы человеческой истории оказываются оправданными, поскольку они есть печальные, но неизбежные факторы на пути движения человечества к «светлому будущему».

Таким образом, подчиняя свое понимание логики истории идее прогресса, Маркс произвольно выстраивает различные существовавшие и существующие типы обществ в единую восходящую линию.

Смена формаций осуществляется посредством классовой борьбы и социальных революций.

Каждый общественный класс занимает определенное место и выполняет определенную роль в производстве. Поскольку в классовых обществах интересы классов различны, история этих обществ наполнена борьбой классов. Эта борьба осуществляется на экономическом, социальном и политическом уровнях.

«История всех до сих пор существовавших обществ была историей борьбы классов. Свободный и раб, патриций и плебей, помещик и крепостной, мастер и подмастерье, короче, угнетающий и угнетаемый находились в вечном антагонизме друг к другу, вели непрерывную, то скрытую, то явную борьбу, всегда кончавшуюся революционным переустройством всего общественного здания или общей гибелью борющихся классов».

Высшим пиком классовой борьбы является социальная революция. Развитие производительных сил в определенный момент преодолевает старые производственные отношения и требует новых производственных отношений. Носителем этих новых производственных отношений является новый прогрессивный класс. Он свергает старый господствующий класс и сам становится господином общества, навязывая ему новые, выгодные себе производственные отношения. Заодно перестраиваются и все политические и идеологические структуры, ведь они всегда обслуживают господствующий класс и господствующее положение вещей. Маркс называет социальную революцию – «локомотивом истории».

Именно социальные революции толкают человечество по пути прогресса. И именно поэтому каждая социальная революция исторически оправдана и прогрессивна. Она возводит человечество на новую ступень развития. Но прогрессивность каждой революции исторически относительна. Рано или поздно, порядок, порожденный ею, становится реакционным и должен быть уничтожен новой социальной революцией. Эта бесконечная череда социальных революций однажды будет прекращена последней социальной революцией – революцией социалистической.

Маркс отчасти прав, указывая, что история наполнена примерами более или менее интенсивной классовой борьбы. Но это есть лишь один из моментов социальной жизни. Иной раз этот момент очень явственен и заметен, иной же раз – почти неразличим. Отношения классов чрезвычайно сложны, и их нельзя свести лишь к классовой борьбе.

Что же касается социальной революции, то здесь Маркс совершенно заблуждается. Он делал свои выводы на основе анализа истории Западной Европы Нового времени. Это уникальный исторический период, и следует очень осторожно опрокидывать его реалии на историю человечества в целом. Предшествующие тысячелетия истории цивилизации почти не знают примеров социальных революций.

В советское время на историческом и философском факультетах гуляла шуточная фраза: «Толпы рабов высыпали на улицы Рима с транспарантами, на которых был начертан лозунг: «Долой рабовладельцев! Вся власть феодалам!»». Так некоторые независимо мыслящие советские историки реагировали на абсурд официально навязываемой марксистской философии истории.

Первой общественно-экономической формацией (она же и первая стадия, первая ступень в прогрессе человечества) является первобытно-общинный строй. Здесь примитивный уровень развития производительных сил, выражающийся в каменной «индустрии», порождает примитивные коммунистические отношения. Частная собственность отсутствует, отсутствуют семья, классы, государство и эксплуатация человека человеком. Все члены первобытной общины совместно выживают в борьбе с дикой природой.

Рабовладельческая общественно-экономическая формация является второй стадией развития человечества. Развитие производительных сил позволяет отдельной семье не только прокормить себя, но и создать прибавочный продукт[42], который может быть употреблен на цели, не связанные с непосредственным физическим выживанием человека. Первобытная община распадается, и на ее место приходит крестьянская община, состоящая из отдельных семей. Некоторые семьи получают возможность сосредоточить в своих руках львиную долю прибавочного продукта, обрести силу и захватить большую часть средств производства в частную собственность. Эта частная собственность позволяет им организовать эксплуатацию других людей в целях своего обогащения. Преобладает рабовладельческая форма эксплуатации. Раб – это человек, лишенный не только права на собственность, но и права на распоряжение собственной жизнью.

Здесь мы вплотную подходим к вопросу о количестве общественно-экономических формаций. Дело в том, что современная историческая наука убедительно демонстрирует эксклюзивность рабовладельческого способа производства. Эта общественно-экономическая формация встречается в истории крайне редко. Наиболее явно она была представлена лишь в Древнем Риме во II до н. э. – II н. э. вв. Маркс основывался в свои суждениях в основном на материале истории Европы – история других регионов современной ему исторической науке была плохо известна. Но на протяжении жизни Маркса историческая наука стремительно восполняла этот пробел. Маркс старался быть в курсе новейших публикаций и, в итоге, в более поздних его произведениях возникает термин «азиатский способ производства».

Самому Марксу не удалось детально разработать эту идею. Да и разрабатывать ее у него не было никакого резона. «Азиатский способ производства» потенциально был способен похоронить любимую Марксом доктрину коммунизма. По этой же причине официальный марксизм также предпочитал игнорировать эту общественно-экономическую формацию. Лишь некоторые неортодоксальные марксисты, да историки, измученные официальной марксисткой версией, предпринимали попытки исследовать этот вопрос.

Дело в том, что азиатский способ производства предполагает отсутствие частной собственности. При этом способе производства все средства производства находятся в руках государства. Господствующим классом является класс бюрократии, которая от имени государства (фараона, царя или императора) осуществляет тотальную эксплуатацию трудящихся классов. Этот тип общества настолько близок обществу, которое должен, по мнению Маркса, строить победивший пролетариат, что необходимо объяснить, почему, например, древнеегипетское общество марксисты называют эксплуататорским, а точно такое же социалистическое общество они называют обществом свободным от эксплуатации, угнетения и насилия.

К азиатскому способу производства можно отнести Древний Египет, Месопотамию, Древний Китай, цивилизации доколумбовой Америки и другие общества. Этот тип общества предполагал почти тотальную государственную собственность, отсутствие института частной собственности, всеобщее рабство и господство бюрократии в качестве эксплуататорского класса. Марксу и марксистам было трудно объяснить, почему в этих странах господство государственной формы собственности является основой деспотизма бюрократии, а в социалистических обществах господство государственной формы собственности является основой всеобщей свободы, равенства и братства. Здесь оказывается неверной либо социальная теория Маркса, либо его политическая доктрина. Согласитесь: выбор не из приятных. Поэтому лучше об этом вообще не задумываться.

К слову сказать, общество, построенное в СССР по своему социальному, формационному типу очень близко типу древневосточного деспотического государства. Близко в том смысле, что коммунисты сделали то, о чем чаще всего могли лишь мечтать египетский фараон и китайский император. И египетские фараоны, и китайские императоры в лучшие эпохи своих империй ненадолго достигали этого образца. Но всякий раз этот путь «развития» приводил к экономическому краху, социальным и политическим потрясениям, глубокой деградации общества.

То, что Маркс называл азиатским способом производства, я вслед за известным историком и социальным теоретиком Ю. И. Семеновым предпочитаю называть политаризмом. Под политаризмом следует понимать такой тип общества, в котором коллективный субъект (чаще всего государство) выступает на социальном поле как тотальный и единственный (или доминирующий) субъект. Проще говоря, это общество полностью, или большей частью поглощенное государством. Политарное общество – это огосударствленное общество. Политарный тип общества наиболее распространен на аграрной стадии истории человечества. Но он встречается и в XX веке в виде индустрополитаризма. Классические примеры тому – СССР или фашистская Германия.

Таким образом, если все же брать в расчет и азиатский способ производства, то общественно-экономических формаций, согласно Марксу, не пять, а шесть.

Феодальная общественно-экономическая формация приходит на смену рабовладельческой. Марксисты полагают, что она возникает на основе более высокого уровня развития производительных сил.

Хотя это не так. Уровень развития производительных сил в средневековой Европе долгое время был значительно ниже, чем в Древнем Риме. Кроме того, феодализм мы обнаруживаем лишь в ряде стран Западной и Центральной Европы. В Скандинавии и в России феодализм не сформировался. На Востоке нечто похожее на феодализм можно было наблюдать лишь в Японии. Феодальное общество с трудом может противостоять внешней агрессии. Именно поэтому феодализм смог сформироваться лишь в Европе в силу уникальной защищенности этого «полуострова».

Для феодализма характерен феномен «расщепленной собственности». Собственность на землю как бы размазывается по всем этажам феодальной структуры: король отдает землю в условное владение герцогу, герцог – графу, граф – барону, барон – рыцарю. Рыцарь же поселяет на этой земле зависимых крестьян, которые отдают ему часть урожая. За землю феодал исполняет службу перед сюзереном.

На смену феодализму приходит капитализм. Чаще всего авторство этого термина приписывают именно Карлу Марксу. В целом, это справедливо. Маркс исписал тысячи страниц, исследуя сущность этого общества. К сожалению, заслуги Маркса в этом пункте часто недооцениваются. Несколько лет тому назад я со смехом прослушал сообщение по телевизору: некоторые авторитетные американские экономисты вдруг обнаружили, что, оказывается, впервые о процессе глобализации много, глубоко и точно написал Маркс.[43] Это действительно так. Уже в «Манифесте коммунистической партии», изданном в 1848 году, мы найдем следующие строки:

«Буржуазия не может существовать, не вызывая постоянно переворотов в орудиях производства, не революционизируя, следовательно, производственных отношений, а стало быть, и всей совокупности общественных отношений. Напротив, первым условием существования всех прежних промышленных классов было сохранение старого способа производства в неизменном виде. Беспрестанные перевороты в производстве, непрерывное потрясение всех общественных отношений, вечная неуверенность и движение отличают буржуазную эпоху от всех других. Все застывшие, покрывшиеся ржавчиной отношения, вместе с сопутствующими им, веками освященными представлениями и воззрениями, разрушаются, все возникающие вновь оказываются устарелыми, прежде чем успевают окостенеть. Все сословное и застойное исчезает, все священное оскверняется, и люди приходят, наконец, к необходимости взглянуть трезвыми глазами на свое жизненное положение и свои взаимные отношения.

Потребность в постоянно увеличивающемся сбыте продуктов гонит буржуазию по всему земному шару. Всюду должна она внедриться, всюду обосноваться, всюду установить связи.

Буржуазия путем эксплуатации всемирного рынка сделала производство и потребление всех стран космополитическим. К великому огорчению реакционеров она вырвала из-под ног промышленности национальную почву. Исконные национальные отрасли промышленности уничтожены и продолжают уничтожаться с каждым днем. Их вытесняют новые отрасли промышленности, введение которых становится вопросом жизни для всех цивилизованных наций, – отрасли, перерабатывающие уже не местное сырье, а сырье, привозимое из самых отдаленных областей земного шара, и вырабатывающие фабричные продукты, потребляемые не только внутри данной страны, но и во всех частях света. Вместо старых потребностей, удовлетворявшихся отечественными продуктами, возникают новые, для удовлетворения которых требуются продукты самых отдаленных стран и самых различных климатов. На смену старой местной и национальной замкнутости и существованию за счет продуктов собственного производства приходит всесторонняя связь и всесторонняя зависимость наций друг от друга. Это в равной мере относится как к материальному, так и к духовному производству. Плоды духовной деятельности отдельных наций становятся общим достоянием. Национальная односторонность и ограниченность становятся все более и более невозможными, и из множества национальных и местных литератур образуется одна всемирная литература.

Буржуазия быстрым усовершенствованием всех орудий производства и бесконечным облегчением средств сообщения вовлекает в цивилизацию все, даже самые варварские, нации. Дешевые цены ее товаров – вот та тяжелая артиллерия, с помощью которой она разрушает все китайские стены и принуждает к капитуляции самую упорную ненависть варваров к иностранцам. Под страхом гибели заставляет она все нации принять буржуазный способ производства, заставляет их вводить у себя так называемую цивилизацию, т.е. становиться буржуа. Словом, она создает себе мир по своему образу и подобию.

Буржуазия подчинила деревню господству города. Она создала огромные города, в высокой степени увеличила численность городского населения по сравнению с сельским и вырвала таким образом значительную часть населения из идиотизма деревенской жизни. Так же как деревню она сделала зависимой от города, так варварские и полуварварские страны она поставила в зависимость от стран цивилизованных, крестьянские народы – от буржуазных народов, Восток – от Запада». («Манифест коммунистической партии»)

Капитализм основывается на частной собственности, на товарном, рыночном производстве, на политической и экономической свободе участников рынка. Сердцевиной капитализма является капитал – труд, овеществленный в деньгах и в средствах производства. Капитал порождает новый капитал, поскольку деньги дают процент, а средства производства позволяют создавать новую стоимость. Господствующим классом является буржуазия, капиталисты. Они эксплуатируют труд наемных рабочих. Вся эта экономическая система работает лишь при наличии демократии и личной свободы членов общества. Эта свобода позволяет капиталисту свободно эксплуатировать рабочего, а рабочему свободно идти под ярмо капиталиста.

Капитализм с неизбежностью потерпит крах, и на его обломках восторжествует новая общественно-экономическая формация – коммунизм.