Русских революционеров-Демократов 30 — КиберПедия 

Биохимия спиртового брожения: Основу технологии получения пива составляет спиртовое брожение, - при котором сахар превращается...

Индивидуальные очистные сооружения: К классу индивидуальных очистных сооружений относят сооружения, пропускная способность которых...

Русских революционеров-Демократов 30

2017-09-01 252
Русских революционеров-Демократов 30 0.00 из 5.00 0 оценок
Заказать работу

Проблема взаимоотношений религии и нравственности не только имеет длительную историю, но и отличается сложностью и многоаспектностью. В России эта проблема в концентрированном виде впервые была сформулирована в первой половине XVIII в. М.В.Ломоносовым, наметившим в общих чертах и ее решение: поддержание относительной автономии религии и нравственности[142]. В XIX в. духовная жизнь России становится более насыщенной, в центре внимания оказываются социально-политические вопросы, а потому предлагаются и новые пути решения обозначенной проблемы.

Революционно-демократическое движение, набирающее силу в эпоху царствования Николая I, обозначает свое, оригинальное видение взаимоотношений этической и религиозной составляющих духовной жизни человека: оно «выносит» веру за пределы нравственного, преуменьшая значение первой в жизни человека. Отдельные же свойства нравственности при этом вырисовываются в дискуссии по проблемам свободы и ответственности личности, революционного действия и его оправдания, понимания гуманизма как гарантии справедливого отношения общества к каждому. Такая позиция вызывает желание дискутировать и в начале XXI в., когда сложности нравственного, а для кого-то и религиозного самоопределения встают с новой остротой.

Виссарион Белинский - один из первых мыслителей, отказавших религии в «исключительно положительных свойствах влияния на нравы…»[143]. В известном письме Н.В. Гоголю от 3 июля 1847 г. он отмечает, что спасение России - «…не в мистицизме, не в аскетизме, не в пиэтизме, а в успехах цивилизации, просвещения, гуманности…»[144]. Называя русский народ «глубоко атеистическим», Белинский, однако, пишет о нем как о высоконравственном народе. При этом нравственность для мыслителя - это гуманизм, который «есть человеколюбие, но развитое сознанием и образованием»[145].

Вполне соглашается с В.Г.Белинским в отношении к религии Александр Герцен. Он пишет, что «наука примиряет бытие с идеей, восстанавливает естественное во всей чистоте»[146], чего не дано религии. Демократическое обновление России мыслитель связывает с обретением новых нравственных ориентиров, вполне осязаемых, ощущаемых, а не «умозрительно-недостижимых», а потому опасных возможным крушением надежд. А.И. Герцен убежден, что можно и должно верить в силу науки и свой народ, но никак не в религиозные идеалы и богов. Он подчеркивает, что «отречение от личных убеждений значит признание истины»[147], а «погрязший» в вере человек практически утрачивает эту способность. Отказ же от поиска истины идет вразрез с представлениями Герцена о подлинной нравственности.

Весьма далеким от идеализации взаимоотношений религии и нравственности был и глубоко религиозный в юности Николай Чернышевский. Выделяя науки естественные и науки нравственные, он не находит для теологии места в этой классификации. «В нравственных науках, - считает Н.Г. Чернышевский, -...половина дела зависит только от того, чтобы человек с достаточною силою почувствовал надобность в известном улучшении [жизни - И.В.]: это чувство уже дает ему очень значительную часть условий, нужных для улучшения»[148]. Религия же, считает философ, не дает этим условиям проявиться, делает их как бы невидимыми для человека.

Чернышевский критикует религию и за то, что она ничего не делает для воспитания в человеке важнейшей, на его взгляд, гуманистической ценности - безграничной любви к своему народу и Родине. Наоборот: преклонение и трепет перед богом порождают в нем раболепие и малодушие - чувства, совсем не свойственные высоконравственному человеку. Кроме того, в религии мыслитель видел «зауживающий» мировоззрение фактор, противоречащий его нравственному принципу «какова широта взгляда - такова широта и решений [этических вопросов]»[149].

Позиции Чернышевского в еще более радикальном ключе развивал талантливый петербургский публицист Дмитрий Писарев. Его нравственная позиция строилась на убежденности в том, что народ сам, без всякого участия бога, является носителем исторического прогресса, а потому не нуждается он и в религии. Д.И. Писарев анализирует историю религиозных преследований как антигуманное, выходящее за рамки, а порой и противостоящее «естественной нравственности… грубейшее проявление личного произвола»[150]. Такие преследования, по его мысли, не упрочивали господства религиозного культа, во имя которого организовывались, но насилием и попранием неотчуждаемых человеческих свобод навсегда отдаляли религию от нравственности.

«Религиозное настроение есть… настроение патологическое и прямо противоположное научной критике»[151], - развивает мысль своего современника Петр Лавров. Видимо, поэтому религиозная составляющая отсутствует в его широко известной «формуле прогресса»: «развитие личности в физическом и нравственном отношении; воплощение в общественных формах истины и справедливости». Понятие религиозной нравственности неприемлемо для П.Л. Лаврова: ее альтернативой выступает «антропологизм», то есть рассмотрение всех явлений жизни не самих по себе, а с точки зрения человека мыслящего, нравственно развитого и желающего продолжать такое развитие, активного, критически относящегося к действительности.

Несомненным достоинством такого человека, согласно идее Лаврова, является способность к выдвижению идеала и к борьбе за его достижение. Такова основа «области нравственности» мыслителя; очевидна ее несовместимость с основами религиозной нравственности. Ибо развитие «нравственного идеала в… жизни человечества составляет для каждого единственный смысл истории, единственный закон группировки событий, закон прогресса»[152].

Идеи антропологизма, тесно взаимосвязанные с дихотомией «Бог-Государство», отчетливо прослеживаются и в творчестве Михаила Бакунина. Антропологизм Бакунина ставит в центр внимания человека как существо, в равной степени принадлежащее природе, обществу и самому себе. Мыслитель считает, что Бог - это «абсолютная абстракция, собственный продукт человеческой мысли»[153], который никак не может возводиться в ранг нравственного абсолюта. Религиозных философов М.А.Бакунин называет «полуфилософами», доказывая, что существование Бога неизбежно предполагает отказ от человеческого разума и человеческой справедливости и приводит как к «теоретическому», так и к «практическому» рабству.

Бакунин пытается объяснить и нравственные основания народной религиозной веры. Она коренится не только в «невежестве» простых людей, но и в «неполноте и в искусственной тесноте народной жизни». Она выражается в борьбе за «лучшую нравственность» и является протестом «живого и жизни жаждущего сердца народа против гнусной действительности»[154]. Философ убежден, что основой народной нравственности должен стать социализм, понимаемый как вера «в исполнение предназначения человека на земле»[155] и обеспечивающий его полноценную, полнокровную Свободу.

Петр Кропоткин продолжает развивать идеи необходимости выведения веры за границы нравственности. Выдающийся географ, блестящий публицист, пропагандист отечественной науки и литературы, он доказывал, что нравственность формируется под влиянием выведенного им же биосоциального закона взаимопомощи. Высшая стадия развития общества, а, стало быть, и нравственности - это анархо-коммунизм. Эта стадия характеризуется, по П.А. Кропоткину, отсутствием не только государства и бюрократии, но и тесно сплетенной с ними Церкви. Насилие, неизбежно используемое этими институтами, по мысли философа, заменят такие нравственные формы, как любовь и ненависть.

«Взаимопомощь, Справедливость, Нравственность, - считает П.А. Кропоткин, - таковы последовательные шаги восходящего ряда настроений, которые мы познаем при изучении животного мира и человека»[156]. Философ называет эти шаги звеньями мирового закона органической эволюции, из которых нравственность - «наименее обязательный» и непостоянный. При этом силой, способной полностью деформировать нравственность, Кропоткин называет «религиозную веру», пробуждающую все самые низменные инстинкты и затрудняющую критическое восприятие действительности[157].

Мыслитель предвидел, что «двадцатый век неизбежно будет веком глубокой общественной перестройки; и те общественные организации, которые поймут задачу века… станут действительною могучею силою»[158]. П.А. Кропоткин попытался составить перечень таких организаций, но места для Церкви в этом перечне у него не нашлось: из-за ее внутренней деструктивности, злоупотребления общественным доверием и морали, «убивающей человечное в человеке»[159].

Заметное влияние идеи Кропоткина оказали на творчество Льва Мечникова. Он отказывает вере в сколько-нибудь значимом влиянии на формирование личности. Человек, по мысли Л.И. Мечникова, является высшей нравственной ценностью, которую нельзя ни опровергнуть, ни принизить верой во всесильного и порой жестокого Бога. В предложенной мыслителем периодизации исторического процесса есть обоснованное указание на то, что при сохранении религиозной веры как нравственной ценности «невозможен никакой дальнейший прогресс»[160]. Среди выделенных философом разновидностей деспотизма «жреческая» (т.е. религиозная) является одной из самых жестких, поскольку лишает человека сознания и воли к сопротивлению угнетению.

Л.И. Мечников подчеркивает, что приравнивание религиозных ценностей к этическим недопустимо в силу их «выведенности за пределы собственно науки о человеке… оторванности от реальности мира»[161] и, по сути, неспособности указать дорогу к самосовершенствованию. Сегодняшние реалии распространения православной нравственности в России, думается, полностью подтверждают слова выдающегося мыслителя.

Содержание и степень совпадения понятий «нравственность» и «религия» занимает внимание и Николая Михайловского. Он считает, что «нравственно, справедливо, разумно и полезно только то, что уменьшает разнородность общества, усиливая тем самым разнородность его отдельных членов»; религия же, напротив, имеет целью унифицировать людей в рамках единого общественного механизма. Она вредит прогрессу, снижая возможности удовлетворения «познавательной потребности того или другого исследователя»[162]. Н.К. Михайловский считает, что само понятие «вера» слишком консервативно и антипрогрессивно для того, чтобы выделять ее в качестве понятия, «абсолютно и неизменного нравственного». Эта мысль философа ценна, на наш взгляд, тем, что она показывает эволюцию социальных функций религии с течением времени, снижение значимости этих функций.

Среди моментов, сближающих нравственность и веру, Михайловский выделяет большую роль эмоциональной сферы и в одной, и в другой. При этом мыслитель убежден, что в ходе исторического развития нравственность, ориентирующаяся на человека как высшую ценность, окончательно вытеснит религию и ее главный «познавательный инструментарий» - веру[163].

Петр Ткачев тоже не сомневается в том, что нравственность будущего - это внерелигиозная нравственность. Низводя философию с «материалистических высот» к практическим задачам каждого дня, он видит одну из важнейших задач этой науки в формировании «положительной» нравственности, лишенной идеалистических вкраплений. Только такая потенциальная нравственность реабилитировало в его глазах философию как науку. П.Н. Ткачев выступает в сфере нравственности (как, впрочем, и в любой другой сфере человеческой жизнедеятельности) за рационализм - «трезвое, разумное отношение к явлениям окружающей природы и к отношениям людей между собой»[164] - как противоположность основанной на суеверии и эксплуатации человеческих комплексов религиозной веры.

Ткачев называет религиозную нравственность «несправедливой» и «неразумной», не обеспечивающей социального прогресса и не способной стать «единственным стимулом человеческой деятельности» - личной пользой[165]. Экономические потребности социума, адаптируя под себя науку, не могут улучшить религиозную нравственность, считает мыслитель, а потому последняя становится нецелесообразной.

Итак, несмотря на вполне очевидные различия в отношении к вере и понимании нравственности среди российских революционеров-демократов XIX в., можно выделить сходные черты их философско-мировоззренческих исканий:

1) Вынесение веры и религиозности вообще «за скобки» нравственных ориентиров современного им общества; бесполезность веры и религии для улучшения общества и совершенствования морали в нем;

2) Фиксация факта «сдерживания» православием, тесно сплетенным с идеологией государства и, по мысли В.А. Колокольцева, «погрязшего в синодальных косностях»[166], движения этики по направлению «к человеку»;

3) Признание главным стимулом нравственного и религиозного поведения духовных ценностей с разведением конечных, высших целей нравственности и религии (человек и Бог соответственно);

4) Признание «избыточности» и невыполнимости религиозного догмата по отношению к нравственному долгу; определение некорректности использования «доброделания» как средства для достижения целей (например, для достижения воспетой во многих религиозных трудах «вечной жизни»).

Всех российских революционеров-демократов XIX в. сближало и неверие в нравственную чистоту православия, зависимого от светских властей. Такое сомнение весьма актуально и в наши дни, когда православие, пользуясь поддержкой государства, по сути, проводит экспансию на духовную составляющую жизни всего современного российского общества. Интеллигенция же, как и в прошлые времена, пытается показать свою непричастность к кризису культуры и нравственности, которого, похоже, не замечают современные духовные деятели.

Банальный, казалось бы, тезис, что для того, чтобы быть нравственно чистым и красивым совсем не обязательно испытывать религиозную веру, актуализируется множеством примеров из российской истории. Так, в 1921 г. большевики, активно арестовывающие своих идейных оппонентов, в том числе, и оставшихся в Советской России анархистов, приняли решение отпустить из тюрем почти тысячу таких заключенных на церемонию прощания с «лидер-теоретиком» анархизма П.А. Кропоткиным. Ни один из неожиданно освобожденных не воспользовался возможностью для побега, все вернулись в столь угнетающую их несвободу. Не потому ли, что для них нравственные, внерелигиозные принципы собственного достоинства и честности фактически превзошли «святость» и обязательность для исполнения принципов религиозных, построенных на нравственности веры? И такой пример взаимоотношений религии и нравственности (подчеркну еще раз: далеко не единственный!), фактически разводящий их по разные стороны баррикад духовности, еще раз демонстрирует несостоятельность заявлений отдельных представителей современного духовенства о том, что развитие нравственности без участия в этом процессе религии невозможно.

Радикально настроенные демократы девятнадцатого века, напротив, определенно дают нам понять, что только через нравственное самоочищение и самоконтроль, альтруизм, чувство неиссякаемого долга перед Россией и ее историей можно построить более совершенное, более образованное и нравственно могучее общество.

 

 

ПЛАТОНИЧЕСКИЕ ИСТОКИ


Поделиться с друзьями:

Особенности сооружения опор в сложных условиях: Сооружение ВЛ в районах с суровыми климатическими и тяжелыми геологическими условиями...

Индивидуальные и групповые автопоилки: для животных. Схемы и конструкции...

Архитектура электронного правительства: Единая архитектура – это методологический подход при создании системы управления государства, который строится...

Состав сооружений: решетки и песколовки: Решетки – это первое устройство в схеме очистных сооружений. Они представляют...



© cyberpedia.su 2017-2024 - Не является автором материалов. Исключительное право сохранено за автором текста.
Если вы не хотите, чтобы данный материал был у нас на сайте, перейдите по ссылке: Нарушение авторских прав. Мы поможем в написании вашей работы!

0.009 с.