Тенденция к улучшению языкового механизма

У многих лингвистов можно найти отдельные высказывания, подтверждающие существование в языках тенденции к улучшению языкового механизма.

"Язык служит во многом цели достижения взаимопонимания, и в его развитии существует тенденция возможно лучше достичь этой цели" [Horn 1923, 2]. П. Пасси отмечал две причины, лежащие в- основе

всех изменений языка: 1) язык постоянно стремится освободиться от излишнего и 2) язык постоянно стремится выдвинуть на передний план то, что является необходимым [Passy 1891, 227]. Нетрудно заметить, что в этом высказывании Пасси все языковые изменения подчинены функции языка как средства общения. Все совершается для того, чтобы средство общения было более совершенным.

Причины, коренящиеся в общей физиологической и психологической организации людей, здесь не отвергаются, но преувеличение роли языка, подчеркивание его активности тем самым вносит нечто новое в объяснение причин общих языковых изменений.

Позднее эта точка зрения выражалась в работах многих лингвистов "Две основные тенденции главенствуют в морфологических изменениях, -- писал по этому поводу Ж. Вандриес, -- одна проистекает от потребности в единообразии, требующей уничтожения морфем, ставших аномальными (исключениями), другая же -- от потребности в выразительности, стремящейся создавать новые морфемы" [Вандриес 1937, 152].

Г. Габеленц отмечает в языке действие двух, противоположно направленных тенденций. Одна из них выражается в стремлении к удобству. "Однако упрощение может привести к обеднению языка. Стремление сделать язык понятным требует компенсации того, что в языке оказалось нарушенным" [Gabelenz 1901, 183].

В. Хорн выделяет две основные тенденции. Одну из них называет тенденцией к целесообразности, другую -- тенденцией к выразительности. Целесообразное означает легко понимаемое [Horn 1923, 8].

По мнению Г. Фрея, импульсами различных языковых изменений являются постоянно действующие необходимости, имеющие панх-ронический характер. К числу этих необходимостей относятся: 1) необходимость экономии, 2) необходимость ассимиляции, 3) необходимость краткости, 4) необходимость неизменяемости, 5) необходимость экспрессии [Frei 1929, 27--28]. И действительно, можно привести множество фактов, подтверждающих существование этой тенденции.

Согласно современному определению фонемы, фонема -- звук, служащий для различения звуковых оболочек слова. Поэтому каждый язык стремится создать систему фонем, которая бы обладала этим свойством в достаточной мере. Если система фонем терпит какой-либо ущерб, т.е. когда вследствие различных причин количество фонем уменьшается, язык стремится эту утрату компенсировать. Древние индоевропейские гласные е и о в древнеиндийском и в иранских языках превратились в а. Общий объем гласного а в этих языках сильно увеличился. Надо полагать, что это обстоятельство нанесло известный ущерб арсеналу различительных средств древнеиндийского и иранских языков. Необходимо было в какой-то мере компенсировать утрату е и о. Эта компенсация была осуществлена за счет монофтонгизации древних дифтонгов. Так, например, в древнеиндийском дифтонг а] превратился в е, дифтонг ei - в ё, дифтонг аи -- во, дифтонг ей -- во, дифтонг ои также превратился в д.

Древнее а в начальном слоге слова превратилось в чувашском

Ш

языке в у через промежуточную степень о: турт- 'тянуть', но тат. торт, чув. пуд 'голова', тат. баш 'голова' и т.д. После этого превращения общий объем а в чувашском языке в известной степени сократился. Эта утрата была компенсирована превращением а в а, ср. др.-чув. кач 'вечер' -- совр. чув. ка(, др.-чув. кап 'форма' -- совр. чув. кап. Древнее и в чувашском языке превратилось в редуцированное е(&), ср. тур. bilmek 'знать', но чув. пел, тур. Ыг 'один', но чув. пёр. Таким образом и в чувашском языке утратилось. Однако эта утрата была компенсирована тем, что древнее е в чувашском языке сузилось в и, ср. ног. бет 'лицо', но чув. пит, тур. yel 'ветер', но чув. (ил. Древнее у в чувашском языке превратилось в редуцированный гласный а, ср. тур. durmak 'стоять', но чув. тар- 'стоять', ног. вуз 'лед', чув. пар 'лед' и т.д. Любопытно, что в чувашском языке появилось новое у из древнего о, ср. тур. yol 'дорога', но чув. сул, тур. yok 'нет', но чув. (ук и т.д.

В древнемарийском языке существовали согласные s, s, s и z. Позднее по неизвестным причинам s совпало с s. Ослабление дифференциальных признаков на одном участке привело к неустойчивости s. Под влиянием s и z s изменилось в s. Но эти изменения не привели к восстановлению нарушенного фонологического равновесия, поскольку избыток s сменился избытком s. В марийском языке возникла потребность иметь новое s, и прорыв произошел на наиболее слабом участке, занимаемом.?, поскольку s обладал наибольшей артикуляционной близостью к s. Таким образом возникло новое s.

В финском языке наблюдалось увеличение объектов трех согласных A, j и /. Древнее какуминальное с в финском языке превратилось в А через промежуточную ступень s. Палатальная аффриката с превращалась в финском языке в s, палатальное л, а также s превращалось тоже в s. Согласный / мог восходить к аффрикате с непервого слога или к начальному 6. Вместе с тем в финском языке наблюдалась тенденция к сокращению объектов И, s. r. В интервокальном положении и на конце слова согласный h в ряде случаев утрачивался (ср. vuoteen 'в постель' из vuotehen. vene 'лодка' из veneh), s в интервокальном положении после неударного слога превращалось в h (которое позднее утрачивалось).

Древнетюркское ч в казахском языке превратилось в ш. Это превращение вызвало в языке избыток ш -- в дальнейшем происходит превращение шве.

Нельзя, конечно, представлять дело таким образом, что утрата любой фонемы в языке вызывает ее компенсацию. Можно найти случаи, когда утраченные фонемы не компенсируются. Все это свидетельствует о том, что регулировка здесь осуществляется совершенно стихийно и без всякого предварительного плана.

Стремление создать в языке систему фонем, обладающую хорошими дифференцирующими свойствами, находится в резком противоречии с тенденцией к экономии физиологических затрат. Как известно, тенденция к экономии физиологических затрат направлена на то, чтобы создавать звуки легкие для произношения. Для создания системы фонем, обладающей хорошими различительными признаками, легкость произ-

ношения не играет никакой роли. Здесь важно, чтобы фонема обладала значительной различительной силой. Этим, между прочим, объясняется тот примечательный факт, что устраняемые в языке труднопроизносимые звуки с течением времени появляются вновь.

На основании материалов по истории различных языков можно сделать вывод, что палатализованные согласные не обладают большей устойчивостью. Чаще всего они исчезают из системы языка в результате изменения артикуляции и сливаются с другими звуками. Однако бывают случаи, когда те же палатализованные согласные становятся нужными для увеличения дифференциальной способности системы фонем. Наиболее наглядным примером может служить история образования пар мягких и твердых согласных в русском языке.

В истории славянских языков был так называемый период открытых слогов, когда все слоги были открытыми. Стремление к открытию закрытого слога вызвало появление в общеславянскую эпоху носовых согласных б, ё, развившихся из первоначальных общеиндоевропейских словосочетаний гласных с носовыми согласными т или п. Кроме носовых, в славянских языках в древнее время, как известно, существовали редуцированные ь и ь. Эти редуцированные гласные со временем также утратились. Причины их утраты нельзя назвать фонологическими. Редуцированные в так называемой сильной позиции, или под ударением, превратились в гласные полного образования по причине трудной совместимости редуцированности и ударения.

Эти процессы в конечном счете привели к довольно сильному уменьшению количества гласных в русском языке. Оскудение арсенала различительных средств в языке вызвало тенденцию к их пополнению. Следствием этой тенденции явилось образование пар твердых и мягких согласных.

Тенденция к устранению долгих гласных, наблюдаемая в истории различных языков мира, однако не прекращает действия различных фактов, способствующих их образованию. Необходимость увеличения различительных средств в случае известной скудости фонемной системы может способствовать появлению долгих гласных.

Как известно, в индоевропейском праязыке существовал ряд так называемых лабиовелярных согласных qw, qwh, gw. gwh. В результате действия тенденций к экономии физиологических затрат эти труднопроизносимые звуки упрощались, но само их появление в индоевропейском языке, несомненно, было продиктовано стремлением к созданию системы фонем, обладающей большой различительной способностью.

Наблюдения показывают, что фонемы, имеющие незначительную функциональную нагрузку, с течением времени выпадают из системы языка. Редкие фонемы, обладающие малой частотностью, в процессе развития языка легко сливаются с близкими им фонемами [Itko-nen 1966, 193].

В финно-угорских языках долгие гласные / и и были редкими. По этой причине во многих языках они смешались с соответствующими краткими гласными или с более широкими гласными. Из сог-

ласных такой же редкой фонемой в уральских языках была фонема 5 (межзубное d), исчезнувшая почти во всех современных уральских языках.

Незначительная функциональная нагрузка фонемы ы в славянских языках, очевидно, явилась основной причиной ее исчезновения в южнославянском, а также в чешском и словацком языках. Наблюдения показывают, что тенденция к устранению фонем, обладающих слабой различительной силой, наблюдается в различных языках мира.

Исчезновение интервокального w(u) наблюдается в самых различных языках, ср. гр. veoi; 'новый*Аиз veFoq, лат. novus; п.-монг. ulayan 'красный, совр. монг. ulan из ulawan< ulayan; лат. motus 'движение' из moueitus, ср. moveo 'двигать', эст. too 'комнаты' из tuwan, фин. /мм 'кость* из luye>luwe и т.д.

Интервокальное i(i), подобно w, также подвергалось выпадению, ср. гр. форёш 'носить* из forew, лат. tres 'три' из tre-ies, фин. Агим 'сало, жир', морд, [kuja], мар. [kuja].

Интервокальное А обычно не удерживается, ср. гр. yevsoc; 'рода' из "genehos, лат. пето 'никто' из пе hemo, фин. kankat 'материи' из kankahat. Утрачивается и интервокальное 5, ср. фин. antaa 'давать' из antaSak, коми-зыр. ки, удм. ки 'рука' из *kede и т.д.

Все вышеперечисленные звуки исчезают и в других позициях. Начальное и1 исчезало во многих языках. Особенно благоприятным для исчезновения w является его положение перед и после лабиализованных. Также выпадает начальное j(i). Особенно благоприятствует исчезновению jfjj его позиция перед / после гласных переднего ряда.

Спирант h является наиболее слабым из всех согласных звуков. Слабость артикуляции является причиной довольно частой утраты h в различных языках.

Редуцированные гласные, произносимые с меньшим усилием, как правило, неустойчивы и подвержены исчезновению. Достаточно сослаться хотя бы на тот факт, что почти во всех индоевропейских языках новой формации конечные гласные отпали. Процесс их отпадания происходил в истории славянских, германских, романских, иранских, индийских, кельтских, отчасти балтийских, а также в истории албанского и армянского языков. Показательным примером неустойчивости редуцированных гласных может служить падение так называемых слабых, т.е. безударных редуцированных, гласных в истории русского языка.

Повышение- дифференцирующей способности языка может создаваться и другими способами. Подмечено, что в языках, обладающих ущербной вокалической или консонантной системой, преобладают длинные слова. Особенно показательным в этом отношении является финский язык, имеющий очень скудную консонантную систему. Слова в финском языке более длинные по сравнению с другими финно-угорскими языками, обладающими значительно более развитыми консонантными системами. В гавайском языке имеется всего 12 фонем, которые представляют пять гласных -- а. е, /, о, и и семь согласных -- А, А', /, т, п. p. w [Judd 1949, 6]. Таким образом, система гавайского консонантизма является более скудной, чем кон-

сонантная система финского языка. Длинные слова в гавайском языке встречаются довольно часто, ср., например, гав. manamanalima 'палец', ohelohelo 'пестрый'. Очевидно, длина слова в этих случаях компенсирует недостаток согласных. Интересно отметить, что в абхазском языке, имеющем 56 согласных и шесть гласных, также преобладают длинные слова.

Китаисты давно заметили зависимость в китайском языке между небольшим количеством типов слогов и развитием тонов как средства дифференциации слогов (в современном китайском языке имеется 414 разных слогов, а с учетом тонов 1324). Возникновение тонов в этих случаях выступает как средство компенсации недостаточности дис-тинктивных средств, характерных для языков, имеющих односложные слова.

В языках, имеющих односложные слова, почти как правило, развито словосложение. Эта особенность является типичной для некоторых языков Юго-Восточной Азии -- китайского, вьетнамского и др. Обычно она бывает следствием неразвитости суффиксов в языках этого типа. Кроме того, словосложение, как и тоны, используется как средство компенсации недостаточности дистинктивных возможностей языка. Этот способ в известной мере напоминает создание длинных слов.

Если в языке много гласных, то тембр их сильно варьирует в зависимости от характера соседних согласных. Ярким примером этой корреляции может служить арабский язык. "В арабском языке различаются три гласные фонемы -- a, i, и. Арабские гласные принимают окраску соседних в слове согласных; эмфатические согласные придают гласным низкий тембр (Д и, 8), прочие же высокий тембр" [Юшманов 1938, 10].

В кабардино-черкесском языке корневыми гласными исторически могут быть только две: э и ы [ГКЧЛЯ 1957, 48]. Вместе с тем отмечается, что корень слова в кабардинском языке очень неустойчив. Гласный элемент его претерпевает количественные изменения, а иногда и вовсе исчезает [Там же, 36]. Неустойчивость гласных объясняется стремлением увеличить инвентарь дистинктивных средств языка.

Языки, имеющие небольшое количество гласных, компенсируют этот недостаток значительным количеством согласных, и наоборот. В языках мира существует определенная взаимозависимость между системой гласных и согласных. Если резко уменьшится количество различных типов согласных, то этот недостаток обычно компенсируется увеличением количества гласных и дифтонгов. Наглядным примером может служить финский язык, в котором скудость системы согласных компенсируется увеличением количества типов гласных и дифтонгов. В некоторых прибалтийско-финских языках наблюдается известная тенденция к пополнению системы согласных и к созданию новых типов дифтонгов. Так, например, в севернокарельских диалектах появился спирант J, например: sanou 'он говорит' -- фин. sanoo. taxsa 'здесь' -- фин. tassa, Sorsa 'утка' -- фин. sorsa. Спиранту $ соответствует звонкий спирант f, например, kyZyy 'спрашивает' -- фин. kysyy.

В некоторых языках Кавказа, например в абхазском, слабое развитие гласных компенсируется очень большим количеством согласных.

Большое количество согласных необходимо для увеличения дистинктив-ных возможностей языка. Богатством согласных отличаются все семитские языки. В семитских языках обычно богато представлены ларингальные h, h, h, "g, так называемые эмфатические согласные d, q, s, f, 2, h и свистящие s, z, s, z [El 1936, 354 -- Lingue semitici].

Если типичными для языка являются односложные основы, то они всегда являются полисемантичными. Эта зависимость особенно ярко проявляется в китайском и вьетнамском языках. Полисемантизм наряду с другими явлениями (тоны, сложные слова) выступает здесь как средство увеличения дистинктивных возможностей языка.

Если в языке отсутствуют оформленные части речи, то усиливается полисемантичность слов. Эта особенность также характерна для языков типа китайского, вьетнамского, индонезийского и языков того же структурного типа. Закрепление определенных морфологических показателей за отдельными разрядами слов сильно сковывало бы их маневренность.

В языках мира существует тенденция к созданию четких границ между морфемами. Итогда граница между основой и суффиксами становится недостаточно четкой по причине слияния конечного гласного основы с начальным гласным суффикса. Так, например, характерной особенностью типов склонений в индоевропейском праязыке было сохранение в парадигме склонения основы и ее отличительного признака, т.е. конечного гласного основы. В качестве примера для сравнения можно привести реконструированную парадигму склонения русского слова жена, сопоставив ее с парадигмой склонения этого слова в современном русском языке

И. gena жена 3. gena-s жены Д. 'gena-i жене В. gena-т жену М. gena-i жене

Нетрудно заметить, что в парадигме склонения слова жена прежняя ось парадигмы -- основа на -а уже не выдерживается по.причине ее видоизменения в косвенных падежах в результате различных фонетических изменений, приведших в ряде случаев к слиянию гласного основы на а с гласными вновь образовавшегося падежного суффикса, например, genai 'жене', genam>genq 'жену' и т.д. В целях восстановления четких границ между основой слова и падежным суффиксом в сознании говорящих произошло переразложение основ, и тот звук, который раньше выступал как конечный гласный основы, отошел к суффиксу.

В различных языках наблюдается тенденция к созданию более выразительных формативов. Факты из истории различных языков достаточно наглядно свидетельствуют о том, что при наличии нескольких форм с параллельными или близкими значениями предпочтение отдается более экспрессивным формам.

В древнеанглийском языке было несколько суффиксов мн. числа

существительных. Множественное число выражалось суф. -as, -и, -a, -an. Исторически наиболее устойчивым оказался суф. -as, как наиболее четкий и фонетически устойчивый по сравнению с другими окончаниями [Аракин 1955, 151].

Этими же причинами вызвано распространение в немецком языке суффикса мн. ч. -ег. В древненемецком языке имелось крайне незначительное число основ, образующих мн. число на -ег. В настоящее время большинство существительных ср. рода образует мн. число указанным способом, например: Buck 'книга' -- Bucher, Dach 'крыша' -- Dacher и т.д. Это произошло потому, что у существительных ср. рода формы им. и род. падежей ед. числа полностью совпали с соответствующими формами мн. числа, тогда как у существительных ср. рода, имеющих во мн. числе суф. -ег (из -/г), например lamp 'ягненок' -- lember, мн. число было выражено очень четко [Филичева 1953, 241].

Окончание род. падежа мн. числа -ов в древнерусском языке в начале его исторического развития было достоянием сравнительно малочисленной группы так называемых основ на -и, ср. сынове -- сыновья, род.п.мн.ч. сынов. С течением времени это окончание становится очень продуктивным и во многих случаях вытесняет окончание род. падежа мн. числа других основ: волк -- волков, стол -- столов и т.д. Это самая многочисленная группа лексики -- с основой на -о и -jo -- в силу фонетических закономерностей в конечном слоге имела нулевую флексию, и формы род. падежа мн. числа по звучанию совпадали с формами им. и вин. падежей ед. числа, например др.-рус. в&лкь-вин.п. ед.ч. вълкь 'волка' -- род. п.мн.ч. вълкъ 'волков'. Такое положение, замечает М.А. Соколова, не могло быть в языке желательным. Надо думать, именно оно послужило причиной того, что в формах этого падежа ведущая роль принадлежит флексии былых основ на -и(ъ) и на -/, т.е. флексии -овъ, получившей и другой вариант при присоединении ее к мягкой основе -евъ и -ей, выступавшей частично и в своем книжном, старославянском варианте -ии. Их звуковая значимость, сообщающая форме выразительность, сыграла огромную роль [1962, 118].

Исконное окончание род. падежа мн. числа основ на -о в латинском языке некогда звучало как -о/и, затем оно превратилось в-дт и, наконец, в -ит. Оно сохранилось лишь в немногих формах род. падежа (deum. nummum, triumvirum). Но окончание -бгот (класс, -drum), первоначально появившееся у местоимений по аналогии с окончанием -arum основ на -a (-illorum, подобно -illarum), распространилось от местоимений на прилагательное, где оно было удобно для распознавания родов (Ьопогит и Ьопагит), и, наконец, на существительные flliorum uflliarum [Линдсей 1948, 51].

В эстонском языке наибольшее распространение получил признак прош. времени -si, а в ливском языке -iz; элемент этого признака -s(-z) в обоих языках происходит от глаголов с основой на -t (эст. maga-si-n<.maga-ti-n '(я) спал1); впоследствии признак -si (лив. -iz) нашел применение в глаголах и с другими основами (эст. ela-si-n 'я жил', ср. южно-эст. elli). В водском языке признак -z/ также получил

некоторое распространение вне глаголов с основой на -/ (kuccu-zi-n 'я звал*).

Если в языке появляются разные показатели с одним и тем же значением, то наблюдается тенденция к у информации этих показателей.

В общекельтском языке-основе существовал так называемый сиг-мантический аорист, формы которого состояли из основы глагола, показателя времени -5 и соответствующих личных окончаний.

Ед.число

1 л. ber-su 'я принес* и т.д.

2 л. ber-s-i

3 л. ber-t<ber-s-t

В 3-м лице показатель времени -5- оказался утраченным, и, таким образом, оказалось нарушенным единство парадигмы. Тогда личное окончание было переосмыслено как показатель времени, в результате чего вся парадигма оказалась перестроенной на новый лад.

Ед.число

1 л. ber-t-u

2 л. ber-t-i

3 л. ber-t

Таким путем возник так называемый претерит на -г в ирландском языке.

Интересно в этом отношении образование показателя сигматического аориста в древнегреческом языке.

Первоначально каждая форма сигматического аориста была составлена из трех основных элементов -- аугмента, глагольного корня и соответствующего личного окончания, например: e-SeiK-оц 'я показал', ESeiK-o-i; 'ты показал', Е-беис-от 'он показал'. В истории древнегреческого языка слоговое ц превратилось в а. По этой причине форма г|5еисоц стала звучать как Ебеисаа. Можно предполагать, что гласный а не воспринимался как личное окончание 1-го лица ед. числа, поскольку у тематических глаголов в имперфекте сохранялось окончание -т, например "epherom 'я носил'. В то же время его местонахождение в ряду личных окончаний -a, -s, -t давало импульс к восприятию его как личного окончания. Создавшееся неудобство было в известной степени устранено. Элемент sa, фактически содержащий показатель времени -s, и преобразованное личное окончание 1-го л.ед.ч. т были переосмыслены как новые показатели времени и проникли во все остальные лица.

В венгерском языке существует особый падеж транслатив, характеризующийся суф. -va/-ve (ko-ve 'в камень (превратиться)). Первоначально элемента v в составе суффикса не было. К основе существительного присоединялись лативные суф. -а или -е. Некоторые имена существительные содержали в своей основе v, например kov-e 'камень', lov-e 'лошадь' и т.д. Формы им. падежа ед. числа этих слов не имели v (ko 'камень' и 1о 'лошадь*). Возникла тенденция к созданию только одного варианта основы. В результате

переразложения основы v было включено в состав суффикса транслатива, который стал присоединяться к именам существительным, не имеющим в основе v, например viz-ve, позднее viz-ze 'в воду'.

Как правило, во многих тюркских языках нет придаточных предложений, вводимых союзами, ср. ккалп. Ол Теребайдын бир аи аулды болмаганын да билмейтугын еди [Кайыпбергенов 1965,19] 'Он не знал, что Теребай уже месяц не находится в ауле' (букв. 'Он знал Теребая в ауле четыре месяца небытье"). С лингвистической точки зрения, по-видимому, такой способ не особенно удобен. Поэтому начинают появляться элементы, играющие роль союзов, ср. тат. Дошман оборонасы езлэгэч ту, Катуков танкистлары алга ыргылды-лар (Кутуй 1947, 193) 'Когда оборона неприятеля (вражеская оборона) была прорвана, танкисты Катукова бросились вперед'(букв. 'Вражеская оборона будучи прорвана когда, танкисты Катукова бросились вперед1).

Предложения, вводимые союзами, с лингвистической точки зрения более удобны. В данном случае произошла так называемая гибридизация.

В различных языках наблюдается тенденция к устранению форм, утративших свою исконную функцию.

В древнерусском языке некогда существовало четыре прошедших времени -- аорист, имперфект, перфект и плюсквамперфект. Позднее перфект приобрел значение аориста и имперфекта. Аорист и имперфект исчезли из системы языка как совершенно ненужные образования. Вместе с приобретением полисемантичности подверглась изменениям и структура самого перфекта. Сопровождавшее л-овое причастие от вспомогательного глагола быть, которое раньше служило отличительным признаком перфекта, утратило всякий смысл и также исчезло. Присвязочное причастие становится глагольной формой прошедшего времени, отсюда родовые различия и отсутствие показателей лица.

Так называемое четвертое и пятое склонение в латинском языке уже в эпоху существования классической латыни были своего рода балластом. Четвертое, в которое входили основы на и, всегда могло быть отделено от второго, а пятое было тесно связано с первым. Позднее они исчезли.

Старый тип индоевропейского перфекта сохранился в древнегреческом языке в парадигме наст, времени глагола 'знать'. Эта схема образования перфекта не обладала достаточно четкими временными характеристиками, поэтому в древнегреческом языке были частично использованы некоторые дистинктивные черты парадигмы сигматического аориста, в результате чего возникла новая парадигма перфекта.

Ед. число Ми. число

1 л. XeXoiTta 'я оставил' XeXoinanev 'мы оставили' и т.д.

2 л. XeXouiaq и т.д. ХеХо(яате

3 л. XeXoirce XeXoiTtam

Стремление более четко обозначить перфект и отделить его от аориста привело к созданию перфекта на к типа леяа(5еика 'я воспитал', nerraiSEUKai; 'ты воспитал', лелаСбеике 'он воспитал' и т.д. Однако полностью отграничить этот тип перфекта от аориста не уда-

лось, что и послужило, по-видимому, главной причиной его исчезновения в новогреческом языке.

В истории развития склонения имен существительных в тюркских языках довольно отчетливо выделяются две системы склонения -- более древняя система и пришедшая ей на смену новая. Спрашивается, чем было вызвано появление новой системы.

Древняя система тюркских падежей с лингвистической точки зрения представляла известные неудобства. Формальное неразграничение местонахождения и движения от чего-либо и объединение их в форме исходного-местного падежа уже представляло неудобство. Накопление форм различных местных падежей, по-видимому, уже в древнюю эпоху довольно близких по значению, все больше и больше становилось балластом для языка. Возникла тенденция к созданию большей ясности и определенности. Эти противоречия вызвали ломку существующей падежной системы. Произошло довольно сильное сокращение системы различных местных падежей. Уже в самых древних памятниках тюркской письменности многие направительные падежи, а также комитативы находились на периферии и употреблялись относительно редко. Произошло формальное разделение исх.-местн. падежа. Старая форма этого падежа с показателем -та/-да стала выражать только местонахождение, ср. тат. урман-да 'в лесу', тур. ev-de 'в доме'. Для выражения движения из чего-либо или от чего-либо образовалась специфическая форма исх. падежа с показателем -тан/-тэн,*-дан/-дян, ср. тат. авыл-дан 'из деревни', тур. ev-den 'из дома'.

Это новое окончание возникло в результате соединения прежнего окончания исх.-мест. падежа -та/-да с окончанием одного из древних направительных падежей. Этим окончанием было -н. Соединение значений местонахождения и движения к чему-либо было использовано таким образом для формального выражения движения из чего-либо или от чего-либо.

Наряду с изафетной конструкцией возник особый родительный падеж, характеризующийся показателем -ыц/-иц.