Политическое значение арт-терапевтической теории

Уэллер и Делли (Waller & Dalley, 1992) во время дискуссии по теоретическим вопросам арт-терапии вспомнили о двух ее пионерах-— Наумбург и Крамер. Наумбург, находившаяся под большим влиянием психоанализа, использовала изобразитель­ное творчество пациентов в построении психотерапевтических отношений. Крамер же, обучая детей изобразительному твор­честву, подчеркивала исцеляющий характер изобразительной деятельности как таковой, без какой-либо ее интерпретации. Их можно считать предтечами двух разных школ в арт-тера-Певтической теории. Уэллер и Делли затем обращаются к тео­риям Клейн, Винникотта и Юнга, а также г групп-анализу и их влиянию на арт-терапию. Используя представления этих ав­торов, я попытаюсь проанализировать политические аспекты их теорий и их влияние на арт-терапию, в особенности в том, что касается роли интерпретации и отношений между изобра­зительным и вербальным коммуникативным процессами. Уэл­лер и Делли описывают взгляды Клейн на потребность в ри­совании как отражение попытки защититься от инстинктив­ных, разрушительных тенденций. Они обсуждают открытие Клейн символической природы игры, в ходе которой фантазии и чувства, выражаясь через символы, анализируются психоте­рапевтом в контексте переноса. Обращаясь к использованию арт-терапии в работе с детьми, авторы отмечают, что психоте­рапевт обращает внимание не столько на вербальную форму­лировку переноса, сколько на то, что изобразительный процесс сам по себе является символической экстериоризацией пере­носа, позволяя «удерживать» чувства ребенка до тех пор, пока

он не будет способен их интегрировать. Из этого следует, что арт-терапия отличается от вербальной психотерапии тем, что деструктивные потребности не анализируются, по крайней мере, на начальных стадиях терапии. Стремление воздержи­ваться от анализа изобразительного процесса может быть свя­зано с влиянием Винникотта, а также представлением о том, что изобразительный процесс включает деструкцию и «восста­новление» разрушенного, движение от хаоса к определенности и порядку. Этот процесс поначалу воспроизводит внутренний конфликт без какой-либо потребности в его вербализации. Ин­терпретация же может помешать раскрытию психической энер­гии в процессе творчества. Представляет интерес проанализи­ровать «радикальность» арт-терапии в контексте теории Клейн. Фрош в своей политической критике психоанализа (Frosch, 1987) отмечает некоторые возможности, связанные с анализом переноса, в частности то, что пациент может осознать соци­альные влияния, которые он интернализировал. Клейновский подход подчеркивает важность анализа основных влияний на личность. В частности, обращается внимание на проективные механизмы, которые лежат в основе транзакций между внут­ренним миром ребенка и внешним миром. Подобный анализ неизбежно вступает в противоречие с социализирующими влияниями, которые организуют психику и ведут не только к психическому дистрессу, но и особым формам психической организации, преобладающим в той или иной социальной сре­де» (Frosh, 1987, р. 37). А теперь опытаемся понять, можно ли вообще проанализировать психотерапевтические отношения в процессе изобразительного творчества? Если придерживать­ся мнения, что изобразительный процесс является символи­ческим выражением переноса, тогда взаимодействие двух ос­новных факторов арт-терапии (то есть психотерапевтических отношений и художественной экспрессии) возможно. Однако воспринимать изобразительный процесс лишь как воплощение переноса было бы упрощением. На мой взгляд, смысл изобра­жения всегда достаточно иллюзорен и должен оставаться та­ким для того, чтобы сделать возможным появление нового толкования. Поскольку теория Винникотта основана не на по­нятии инстинкта, а на понятии отношений, интерпретация

первичных процессов для него менее значима. Винникотт ввел понятие фасилитирующей среды, посредством которой «хоро­шая» мать строит с ребенком такие отношения, при которых ребенок, играя, психологически от нее отделяется. Идеи Винни-котта о транзитных феноменах, его представление об изобрази­тельном творчестве как «игре для взрослых», а также подчерки­вание им роли психотерапевта как фасилитатора терапевти­ческого процесса, а не инструмента интерпретации оказали большое влияние на арт-терапевтов. Тем не менее влияние его теории, так же как и иных теорий объектных отношений, неоднозначна. Фрош (Frosh, 1987) отмечает, что теория объект­ных отношений ограничена в своем понимании социальных влияний отношениями мать-ребенок и игнорирует влияние общества на эти отношения, например, таких социальных фак­торов, как расовая, половая принадлежность и т. д. Он также утверждает, что трудно понять, как пациент взаимодействует со своими неосознаваемыми деструктивными переживания­ми, когда психотерапевт вместо интерпретации пытается со­здать атмосферу положительных отношений, с тем чтобы пре^ доставить пациенту коррегирующий недостатки материнско­го воспитания опыт. В этих условиях существует опасность гиперконтроля со стороны психотерапевта. Политический ас­пект теории Винникотта, в частности, связан с тем, что боль и страдание могут быть преодолены благодаря созданию отно­шений любви между двумя людьми. Интересно оценить отно­шение арт-терапевтов к подобным взглядам. Поскольку арт-терапевтическая работа характеризуется осознанным нейтра­литетом специалиста, то для пациента в большей степени, чем при вербальной психотерапии возможно проникновение в об­ласть болезненных, деструктивных переживаний. Большая степень контроля пациента над изобразительным процессом влияет также и на баланс сил в психотерапевтических отноше­ниях, снижая опасность отмеченного Фрош гиперконтроля со стороны психотерапевта. При этом важно, чтобы арт-терапевт осознавал и иные влияния на психику клиента, а не ограничи­вался лишь учетом тех, которые являются результатом недо­статков материнского воспитании.

Уэллер и Делли отмечают, что проживающие в Великобри­тании и других западных странах представители иных этни-

ческих групп страдают от чрезмерно «евроцентрического» ха­рактера большинства психологических, психоаналитических и психиатрических форм лечения. Это связано с тем, что такие формы лечения являются продуктом специфической культур­ной среды (европейской), а поэтому — отражают ее установки. Это также останется справедливым, если мы обратимся к тео­рии Юнга. Уэллер и Делли обсуждают то, как арт-f ерапевты с большим интересом обращаются к его теории, поскольку он придавал особое значение изобразительному творчеству паци­ентов и сам глубоко интересовался изобразительным искус­ством и культурой. Они обращают внимание на публикацию Далал (Dalai, 1988), в которой Юнг критикуется как расист и показывается, как расизм окрашивает многие его теоретиче­ские представления, такие как представление о коллективном бессознательном и индивидуации. Далал часто цитирует Юнга и пытается на основании его цитат показать, что Юнг якобы ставил знак равенства между современным чернокожим и до­историческим человеком, а также между современным, осо­знающим себя черным человеком и не осознающим себя бе­лым или между современным чернокожим взрослым и белым ребенком. Далал показывает, каким образом юнговская идея коллективного бессознательного может являться отражением расистских взглядов. Коллективное бессознательное связано с архаичными психическими проявлениями, характерными для первобытного человека. Юнг считал, что все человеческие расы имеют общее происхождение, в процессе своего развития про­двигаясь до той или иной стадии. По Юнгу, наиболее очевид­ны различия между белыми европейцами и всеми остальными людьми. Он полагал, что коллективное бессознательное имеет наследственный характер, и представители европейской куль­туры в процессе индивидуации достигают наиболее зрелого состояния. Юнг полагает, что «чернокожие» (я пользуюсь термином «чернокожие», так же как и Далал, для обозначе­ния всех неевропейцев) вряд ли способны к индивидуации, поскольку они не могут рефлексировать. В конце статьи Далал вопрошает, можно ли сохранить понятия индивидуации и кол­лективного бессознательного, очистив их от расистских взгля­дов, и насколько психотерапевты, использующие эти понятия, осознают их расистское происхождение.

В качестве реакции на затронутые Дадал вопросы и в связи с обсуждением политических вопросов арт-терапевтической теории было бы интересно проанализировать работы тех автот ров, которые чаще других пользовались юнгианскими пред­ставлениями в арт-терапии. Чампернон, Лидьятт и Томсон в основном пользовались юнгианским методом активного во­ображения, полагая, что бессознательное можно лучше понять посредством проявляющихся в спонтанном творчестве обра­зов. Достигаемый за счет этого баланс бессознательного и со­знания, по их мнению, способствует индивидуации. Они по­лагают, что роль психотерапевта заключается не в том, чтобы раскрывать смысл изображенного, а в том, чтобы создавать подходящие условия для творчества и атмосферу поддержки в отношениях с клиентом. Таким образом при таком подходе к работе арт-терапевт не взаимодействует с бессознательным своего клиента, поэтому скрытым в представлениях Юнга ра­сизмом можно пренебречь. Чампернон и Лидьятт, в частности, подчеркивали тот факт, что изобразительное творчество в арт-терапии является не «настоящим» искусством, имея в виду то, что в изобразительной деятельности следует по возможности избегать контроля над ним со стороны сознания, чтобы позво­лить бессознательному проявить себя в большей степени. Чам­пернон (Champernowne, 1971) пишет о «негармоничном парт­нерстве» изобразительного искусства и психотерапии. Думаю, что при этом она имеет в виду прежде всего то, что изобрази­тельное искусство имеет свои собственные задачи и движущие силы и что в арт-терапии их следует подчинить психотера­певтическим целям. Использование ею термина «ненастоя­щее искусство» является одним из способов разрешения про­блемы, связанной с сочетанием изобразительной деятельнос­ти и вербальной психотерапии.

Шаверьен (Schaverien, 1993) обращается к анализу изобра­зительной деятельности в контексте психотерапевтических отношений, включающих механизмы переноса и контрперено­са, и использует при этом понятия Юнга и Кассирера. Цент­ральными в работах Шаверьен являются разработанные ею понятия «перенос на козла отпущения», «переноса внутри пе-

реноса», а также «воплощенного» и «невоплощенного» образа (Schaverien, 1987). Понятие «перенос на козла отпущения» озна­чает, что субъект проецирует на изображение неприемлемые для себя чувства, для того чтобы изображение «удерживало» их до тех пор, пока человек не будет способен их интегриро­вать. Наиболее важно то, что автор будет делать со своим за­конченным произведением. Понятие «перенос внутри перено­са» означает перенос на изображение в контексте психоте­рапевтических отношений. Под «невоплощенным» образом имеется в виду такой образ, который не заключает в себе чувств автора, но лишь повествует о них. Напротив, «воплощенный» образ несет в себе мощные эмоциональные переживания, кото­рые проявились при создании изображения. Эти представления имеют много общего как с теорией объектных отношений, так и теорией Юнга. Шаверьен пытается опереться на юнговское понятие архетипа как энергетического «центра» в коллектив­ном бессознательном для того, чтобы понять смысл изображе­ний своих клиентов.

Упомянутые мной арт-терапевтические теории были осно­ваны, как правило, на индивидуальной работе. В групповой же работе опасности, связанные с ролевой нестабильностью и экс­плуатацией психбтерапевтических отношений, значительно ниже, так как клиент при этом менее зависим от психотерапев­та. Использование, системного подхода к групповой психоте­рапии может иметь важное политическое значение. Вместо того чтобы рассматривать проблемы клиента как сугубо внут-рипсихические или межличностные, этот подход обращается к изучению ключевых зон целостного опыта субъекта, вклю­чая самые разные аспекты его отношений с обществом. В пси­хотерапии этот подход реализуется через групповое взаимо­действие «здесъи сейчас». Ни один аспект системы отношений субъекта при таком подходе не является более важным, чем другой, и психотерапевт обращается к тому или иному аспек­ту системы отнощений клиента с учетом конкретных задач и условий проведения психотерапии. Психотерапевт выступа­ет в более определенной роли, по сравнению-с традиционными формами групповой аналитической терапии, и является мо-

делью для поведения членов группы. За исключением того, что связано с теоретической позицией и опытом психотерапевта, он привносит в группу тот же опыт, что и другие ее члены.

Уолтер (Walter, 1993) обращается к системному подходу к групповой интерактивной арт-терапии. Она соединяет поня­тия психотерапевтических факторов арт-терапии, представле­ния Ялома об исцеляющих факторах, а также теорию систем для того, чтобы проанализировать литературу и свой собствен­ный клинический опыт. Она пытается определить роль арт-терапевта в группе, занимающейся изобразительным творче­ством. Однако требуется еще много усилий для того, чтобы изучить взаимодействие вербальной психотерапии как систе­мы со своим набором норм, ценностей и традиционных пред­ставлений — с изобразительной деятельностью как особой сис­темой. Например межличностное обучение предполагает пря­мое взаимодействие одного пациента с другим, в то время как изобразительная деятельность предполагает индивидуальную работу, при которой внимание пациента отвлечено от других членов группы. Я проанализировала литературу по теориям психоанализа и арт-терапии для того, чтобы выяснить их по­литическое значение. Я, в частности, обратила ваше внимание на роль изобразительной деятельности и ее значение для пси­хотерапевтических отношений. Эта роль в арт-терапии неодно­значна и во многом расходится с принципами вербальной пси­хотерапии. С этой точки зрения я сейчас попытаюсь выяснить, существует ли, как полагает Шаверьен, несколько типов арт-терапии.