Неандертальцы и неандертальская проблема

Безусловно, самым интересным является вопрос об общественных отношениях и их эволюции в эту эпоху. Он особенно важен потому, что эта эпоха представляет собой заключительный этап формирования человеческого общества. Однако, прежде чем обратиться к проблеме становления общественных отношений в этот завершающий период, необходимо детальнее ознакомиться с действующими лицами — людьми той эпохи.

Иногда их именуют неандертальцами. Однако многие авторы, особенно зарубежные, категорически выступают против столь широкого употребления этого термина. По их мнению, неандертальцами можно называть только одну определенную группу людей данной эпохи. К остальным группам этот термин неприменим. И не всегда дело заключается в самом термине. Значительная часть исследователей отказывается рассматривать всех людей данной эпохи как единое целое, противостоящее архантропам, с одной стороны, неоантропам — с другой.

Люди данной эпохи действительно подразделяются на несколько отличных друг от друга групп. И важным вопросом антропологической науки давно уже является проблема отношения этих групп друг к другу и к человеку современного физического типа. Эту проблему традиционно именуют неандертальской.

Первоначально люди этой эпохи были представлены в основном значительным числом находок в Западной Европе, которые относились к Вюрму I и первой половине Вюрма I —II и были связаны с индустрией позднего мустье (Неандерталь, Спи, Ла Шапелль‑О‑Сен, Ле Мустье, Ла Феррасси, Ла Кина и др.). Все они образовывали морфологически сравнительно однородную группу, за которой и закрепилось название неандертальской.

Вполне понятно, что на том этапе развития рассматриваемая проблема сводилась практически к вопросу о соотношении представителей данной группы и людей современного типа.

Неандертальцы на территории Западной Европы непосредственно предшествовали людям современного физического типа, которые появились там во второй половине Вюрма I—II. Многие черты их морфологического облика, бесспорно, были промежуточными между архантропами и неоантропами. Поэтому совершенно естественным было видеть в них предков современного человека. К такому выводу и пришла часть исследователей. Наиболее последовательно эта точка зрения была развита и обоснована А. Хрдличкой, четко сформулировавшим положение о существовании в эволюции человека неандертальской фазы (276).

Другая часть исследователей выступила против подобной точки зрения. Они прежде всего указывали на наличие в морфологической организации неандертальцев таких особенностей, которых не было у архантропов и которые отсутствовали у неоантропов. Это означает, что с биологической точки зрения неандертальцев нельзя рассматривать иначе как форму, отклонившуюся от пути, ведущего к современному человеку, т. е. претерпевшую специализацию. В качестве других аргументов они указывали на резкое морфологическое различие между поздне‑мустьерским и позднепалеолитическим населением Западной Европы и на необычайную быстроту, с которой произошла на этой территории смена неандертальцев людьми современного типа. С их точки зрения, неандертальцы представляли собой боковую, тупиковую ветвь в эволюции гоминид, истребленную вторгшимися в Европу на грани позднего мустье и верхнего палеолита людьми современного типа. Наиболее последовательным защитником этой концепции был М. Буль (189).

В дальнейшем на территории Европы были обнаружены остатки людей, которые жили в более раннюю эпоху (миндель‑рисс, рисс, рисс‑вюрм), но уже не были архантропами. Будучи предшественниками вюрмских неандертальцев, они в то же время отличались от них отсутствием специализации и наличием, с одной стороны, архаичных, питекоидных признаков, а с другой — черт, сближающих их с человеком современного физического типа. Одновременно у всех у них имелись и достаточно четко выраженные неандертальские черты. Это побудило многих исследователей именовать их, так же как и представителей описанной выше группы, неандертальцами. Но нельзя было игнорировать и различие между первыми и вторыми. И в результате если представителей более поздней группы стали называть классическими, поздними, типичными, крайними, специализированными, консервативными неандертальцами, то представителей предшествующей ей — ранними, атипичными, умеренными, генерализованными, прогрессивными неандертальцами, или пренеандертальцами.

Почти все антропологи относят к генерализованным неандертальцам находки в Штейнгейме (ФРГ), Эрингсдорфе (ГДР), Крапине (Югославия), а большинство также и в Саккопасторе (Италия) и Гибралтаре. Как уже указывалось, череп из Штейнгейма датируется чаще всего миндель‑риссом, людей из Эрингсдорфа, Крапины и Саккопасторе большинство исследователей относят к рисс‑вюрму (58. С. 56, 64, 66, 72).

Особое место занимают находки в Сванскомбе (Великобритания) и Фонтешеваде (Франция). Первая из них чаще всего датируется миндель‑риссом, вторая — рисс‑вюрмом (там же. С. 58, 69). Сапиентные особенности у них выражены столь отчетливо, что некоторые антропологи выделяют их в особую группу пресапиенсов. Согласно их взглядам, эта группа в дальнейшем дала начало неоантропам, а что касается неандертальцев, то все они, как ранние, атипичные, так и поздние, типичные, представляют тупиковую ветвь человеческой эволюции (374; 472; 473).

Однако серьезных оснований для противопоставления людей из Сванскомба и Фонтешевада находкам в Штейнгейме и им подобным не существует. В результате многие антропологи рассматривают все описанные выше довюрмские находки как представителей одной группы. Однако они по разному их характеризуют.

Одни рассматривают всех их как умеренных неандертальцев, или пренеандертальцев. Соответственно они включают их в один вид с поздними классическими неандертальцами — вид Homo neandertnalensis. Такого мнения придерживаются большинство советских антропологов. Другие рассматривают все эти довюрмские находки как примитивных премустьерских и раннемустьерских представителей вида Homo sapiens. Соответственно, с их точки зрения, к виду Homo neanderthalensis относятся люди только того типа, который представлен классическими неандертальцами Западной Европы. По мнению сторонников последней точки зрения, примитивные премустьерские и раннемустьерские Homo sapiens дали начало двум линиям. Одна из них — прямая — привела к появлению современных рас Homo sapiens. Развитие другой пошло по линии специализации и завершилось возникновением классических неандертальцев (219. С. 56 — 74).

Последнее время среди зарубежных антропологов получил распространение взгляд, согласно которому все гоминиды, стоящие по уровню развития выше архантропов, образуют один вид — Homo sapiens. Люди современного физического типа входят в этот вид в качестве подвида Homo sapiens sapiens. Другим подвидом является Homo sapiens neanderthalensis. Состав этого подвида определяется по разному. Одни включают в него только типичных неандертальцев, другие — как типичных, так и часть атипичных неандертальцев. Все или чаще часть атипичных неандертальцев, и прежде всего находки в Сванскомбе и Штейнгейме, выделяются при этом в особый подвид — Homo steinheimensis. В особые подвиды обычно выделяются и люди, современные типичным и атипичным неандертальцам Западной Европы, но жившие в других частях света. В результате общее число подвидов людей, живших в период от миндель‑рисса до Вюрма I —II, доходит у некоторых авторов иногда до 5 (206. С. 348 350).

Наиболее близким к истине, по нашему мнению, является взгляд, согласно которому все находки, стоящие по своему уровню выше архантроиов, но ниже неоантропов, составляют одну группу, имеющую ранг вида. Людей, относящихся к этому виду, в советской науке принято именовать палеоантропами.

Среди европейских палеоантропов отчетливо выделяются две основные группы, одну из которых составляют типичные неандертальцы, а другую — все прочие находки. Первых можно было бы назвать поздними палеоантропами, а вторых — ранними палеоантропами.

Кроме уже упоминавшихся выше находок к числу ранних палеоантропов относятся, по видимому, также люди из Биаша, Ла Шэза (Франция) и Квинцано (Италия) (221. С. 78; 449в. С. 90, 93). Находку в Монтморене (Франция), относящуюся к миндель‑риссу или рисс‑вюрму, одни исследователи характеризуют как архантропа, другие — как примитивного неандертальца (58. С. 70 71).

Спорен вопрос о людях из Араго (Тотавель, Франция). А. Люмлей, которому наука обязана этим открытием, первоначально относил их к началу рисса, а их каменную индустрию характеризовал как ранний тейяк (348. С. 774—775, 791). Но самих этих людей он именовал пренеандертальцами и относил к стадии человеческой эволюции, соответствующей той, которая представлена архантропами Явы. Однако он сам же при этом отмечал и большую их близость к человеку из Штейнгейма, которого обычно относят к ранним палеоантропам (там же. С. 800—805). На сходство людей из Араго с людьми из Штейнгейма указывают и другие антропологи (221. С. 82). В дальнейшем Люмлей стал датировать людей из Араго 330 тыс. лет (352. С. 224). Затем он начал называть их Homo erectus, определять их абсолютный возраст в 450 тыс. лет и относить к минделю (349. С. 83—88). Но другие исследователи, ссылаясь на отсутствие у находок в Араго комплекса архаических признаков, характерных для Homo erectus, и на наличие у них прогрессивных черт, не соглашаются со столь ранней датировкой (295. О. 111.). Некоторые антропологи и сейчас прямо относят людей из Араго к числу примитивных Homo sapiens или ранних неандертальцев (449в. С. 83 85).

Дискуссионен вопрос о человеке из Петралоны (Греция). Одни рассматривают его как архантропа (211. С. 527; 395), другие — как раннего палеоантропа (11. С. 71—73; 448. С. 7). Предложенные датировки этой находки колеблются от 70 до 700 тыс. лет. Одна из самых последних — 160—240 тыс. лет (211. С. 527).

Каждая из рассмотренных выше групп палеоантропов связана с одной из двух выделенных ранее стадий эволюции каменной индустрии позднего археолита: ранние палеоантропы — со стадией, представленной среднеашельскими, позднеашельскими, премустьерскими и раннемустьерскими культурами, поздние — со стадией, представленной культурами позднего мустье. Это дает основание полагать, что ранние и поздние палеоантропы являются двумя последовательно сменявшимися стадиями эволюции палеоантропов.

С точки зрения биологии нет препятствий к тому, чтобы рассматривать классических неандертальцев как потомков ранних палеоантропов. В пользу такого взгляда говорят и факты. Поэтому в настоящее время ни у кого не возникает сомнения, что классические неандертальцы позднего мустье произошли от ранних палеоантропов среднего ашеля — раннего мустье.

Но если классические неандертальцы представляют собой закономерный этап эволюции палеоантропов, то отсюда следует, что именно они и были предками неоантропов. Однако открытие ранних палеоантропов сделало в еще большей степени зримой ту особенность классических неандертальцев, на которую давно уже обратили внимание противники концепции неандертальской фазы, а именно специализацию их морфологического облика, их отклонение от сапиентного направления. Признать типичных неандертальцев предками неоантропов означает не что иное, как допустить, что эволюция палеоантропов шла не по линии дальнейшего развития сапиентных признаков, которые были присущи ранним палеоантропам, а по более чем странному пути: вначале их полного исчезновения, а затем внезапного и быстрого возрождения. С точки зрения биологии такое допущение невероятно.

Именно поэтому многие антропологи, считающие себя сторонниками концепции неандертальской фазы в эволюции человека, пришли к выводу, что от ранних палеоантропов развитие пошло в двух направлениях. Эволюция одной ветви пошла по линии дальнейшей сапиентации и завершилась где то за пределами Европы возникновением современного человека; эволюция другой — по линии специализации и завершилась появлением на территории Западной Европы классических неандертальцев, которые были в дальнейшем вытеснены, истреблены и, может быть, частично ассимилированы пришедшими извне неоантропами.

Однако как эта, так и любая другая концепция, исключающая классических неандертальцев из числа предков современного человека, вступает в противоречие с целым рядом твердо установленных фактов. Прежде всего она находится в противоречии с данными археологии, которые свидетельствуют о существовании глубокой и прямой преемственной связи между позднемустьерской индустрией классических неандертальцев и позднепалеолитической индустрией человека современного типа. Ныне подавляющее большинство (если не все) археологов признают, что поздний палеолит Европы возник из предшествовавшего ему на этой территории позднего мустье (123. С. 234; 125. С. 126, 290; 195. С. 139). А это с необходимостью предполагает признание классических неандертальцев предками современного человека.

Факты опровергают концепцию, объясняющую отклонение классических неандертальцев от сапиентного направления длительным существованием этой группы в неблагоприятных условиях приледниковой зоны, какой была в то время Западная Европа (269; 270). К настоящему времени палеоантропы, морфологический облик которых обнаруживает совершенно отчетливые черты специализации, были найдены и далеко за пределами этой области, причем и в районах с теплым климатом.

Довольно однородную группу образуют находки в пещерах Мугарет‑эт‑Табун, Вади‑эль‑Амуд, Мугарет‑эль‑Кебара (все — Палестина), Шанидар (Ирак), Тешик‑Таш (Узбекистан) и Хауа‑Фтеах (Ливия). К ней же, по всей вероятности, должен быть отнесен и человек из Мугарет‑эль‑Зуттие (Палестина). Все они обнаруживают сходство с классическими неандертальцами Западной Европы, причем столь значительное, что некоторые из них прямо включались антропологами в эту группу. Это относится, в частности, к Табуну I, Тешик‑Ташу, к людям из Шанидара. В дальнейшем выяснилось, что между представителями этой группы и классическими неандертальцами Европы существуют определенные различия, в частности несколько менее глубокой является специализация их морфологического облика. Он представляет другой вариант того же основного типа, что и западноевропейские классические неандертальцы.

Во всяком случае многие исследователи, считающие, что под неандертальцами нужно понимать людей только того типа, который представлен относящимися к Вюрму I находками в Западной Европе, т. е. лишь классических неандертальцев, без малейших колебаний включают в их число Шанидар, Амуд, Табун (275).

Об их принадлежности к той же стадии эволюции палеоантропов, что и западноевропейские классические неандертальцы, говорят не только данные морфологии. Все они жили в то же время, что и последние,— период от 35 до 75 тыс. лет назад. Неясной является датировка лишь человека из Зуттие. Их индустрия, так же как и индустрия классических неандертальцев Западной Европы, была позднемустьерской.

Несомненные черты морфологической специализации отмечены у палеоантропов из грота Киик‑Коба и стоянок Заскальная V и VI (Крым), что дало основание исследователям говорить об их близости к классическим неандертальцам (34. С. 13; 42. С. 82—84; 54. С. 85 86; 114. С. 144; 159. С. 17; 160. С. 66). Все они связаны с индустрией развитого мустье (16; 66). Временем их существования является Вюрм I (311а). Большую близость к палеоантропам Западной Европы, нежели к неандертальцам типа Шанидар и Схул, обнаруживает находка в Баракаевской стоянке (Западный Кавказ) (89а).

Типичным неандертальцем является человек из Джебель‑Ирхуда (Марокко), который датируется сейчас 55 тыс. лет. Его индустрия называется позднемустьерской (58. С. 111; 122а. С. 259).

Очень своеобразную форму представляет человек, остатки которого были найдены в 1921 г. в Брокен‑Хилле (теперь — Кабве) в Замбии, которая в то время именовалась Северной Родезией. Уже первые исследователи обратили внимание, что найденный череп отличается не столько архаичными, сколько специализированными чертами (400). По мнению Л. Уэллса (489. С. 197 — 198), человек из Брокен Хилла является высокоспециализированной боковой ветвью, отделившейся от ствола, который в дальнейшем привел к появлению в Африке современного человека. Иными словами, этот автор говорил о человеке из Кабве то же самое, что многие антропологи писали о классических неандертальцах Западной Европы. Вместе с остатками человека были найдены орудия, относившиеся к протостилбейской индустрии среднего каменного века Африки (184. С. 208; 312. С. 311). Абсолютный возраст человека из Кабве определялся и в 40—50 тыс. лет и в 110 тыс. лет (205. I. С. 133). Если человек из Кабве представляет собой африканский вариант поздних палеоантропов, то человек из Салданьи (ЮАР), связанный с более ранней индустрией фаурсмит, использовавшей технику леваллуа (там же. С. 140), относится к числу ранних палеоантропов Африки. Для морфологического облика последнего характерно противоречивое сочетание архаических и сапиентных черт (236; 435).

Архаические черты сосуществуют с прогрессивными у человека из Рабата, датируемого началом рисса (420. С. 518), а также у ряда других находок в Африке — Сале, Сиди Абдеррахман, Темара (295. С. 112; 420. С. 520—523). Одни авторы относят их к палеоантропам, другие — к архантропам (57а. С. 105; 295).

Во всяком случае фактом является, что во время, соответствующее Вюрму I, не было найдено никаких других палеоантропов, кроме специализированных, ни в Европе, ни за ее пределами. Не обнаружено даже следов существования в то время «прогрессивной» ветви палеоантропов, развитие которой вело бы прямо к неоантропу. Палеоантропы с сапиентными особенностями появляются снова только во время, соответствующее Вюрму I —II Европы.

Но они существенно отличались от ранних палеоантропов. У них отсутствовали характерные для последних архаические признаки. Они являлись по существу не столько палеоантропами, сколько существами, промежуточными между последними и людьми современного физического типа. Их можно было бы назвать позднейшими палеоантропами.

Наиболее яркими представителями этой стадии являются люди из пещеры Мугарет‑эс‑Схул (Палестина). Особенности морфологической организации людей из Схула показывают, что они представляют собой формы, промежуточные не просто между неандертальцами и современными людьми, а между палеоантропами, либо полностью совпадавшими, либо очень близкими к классическим неандертальцам Западной Европы, с одной стороны, и неоантропами — с другой. К такому же выводу давно уже пришли многие исследователи.

И важно отметить, что формы, переходные от классических неандертальцев к людям современного типа, найдены к настоящему времени и на территории самой Западной Европы. Фронтальная кость, открытая в 1973 г. в Ханеферзанде, на севере ФРГ, обнаруживает такое же сочетание неандертальских и сапиентных черт, которое столь характерно для позднейших палеоантропов Палестины. Человек из Ханеферзанда занимает промежуточное положение между классическими неандертальцами и современными людьми (194).

Можно обратить также внимание на то, что черепа некоторых ранних неоантропов в ряде отношений сходны с черепами классических неандертальцев Западной Европы. Таков, например, череп Младеч V, относящийся к Вюрму I—II (297).

Сторонники концепций, исключающих классических неандертальцев из числа предков современных людей, оказываются не в состоянии ни опровергнуть, ни объяснить все приведенные выше факты. В результате взгляд на классических неандертальцев как на предков неоантропов, одно время почти полностью оставленный антропологами и находивший себе сторонников в основном среди археологов, в последние годы снова привлек внимание первых. К нему начали склоняться видные специалисты в области палеоантропологии, а некоторые даже решительно выступили в его защиту (11. С. 38, 81; 164; 174; 192; 199; 294; 345. С. 118; 461). Изменился и тон противников этой точки зрения. Если раньше они просто не принимали ее всерьез, то теперь рассматривают как концепцию, имеющую не меньше прав на существование, чем та, которой они сами придерживаются (275).

Однако взгляд на классических неандертальцев как на предков палеоантропов не стал пока господствующим. И главная причина состоит в том, что ни один из антропологов, выступавших в ее защиту, даже не попытался объяснить ни причину исчезновения сапиентных признаков при переходе от ранних палеоантропов к поздним, ни механизм их возрождения при переходе от поздних палеоантропов к неоантропам.

И это понятно. С чисто биологической точки зрения все это совершенно невероятно. А они являются биологами. Именно поэтому антропологи, во первых, стараются не говорить о специализации классических неандертальцев, во вторых, пытаются стереть грань между ранними и поздними палеоантропами (11).

Но даже если не принимать во внимание специализацию, все равно с чисто биологической точки зрения невозможно объяснить, каким образом почти совсем не изменявшаяся в течение десятков тысяч лет морфологическая организация классических неандертальцев смогла в течение каких то 4 — 5 тыс. лет трансформироваться в существенно отличную от нее физическую организацию неоантропа. И этот вопрос тоже является камнем преткновения для антропологов, считающих классических неандертальцев предками неоантропов. Они его также предпочитают не касаться, что, разумеется, ослабляет их позицию.

Таким образом, с чисто биологических позиций объяснить эволюцию палеоантропов и их превращение в неоантропов невозможно. Но в этом нет ничего удивительного. Как уже указывалось, с переходом от хабилисов к архантропам биологическое развитие гоминид из самостоятельного процесса, каким оно было раньше, превратилось в один из моментов другого, более сложного процесса, каким является антропосоциогенез. И это исключает подход к формированию морфологической организации человека лишь с позиций биологии. Так как сущностью антропогенеза является социогенез, то настоятельно необходим учет развития праобщины.