Могущество когнитивного бессознательного и его пределы

 

 

Любая естественнонаучная теория, а именно к этому типу теорий относит себя психологика, описывает не реальные, а идеализированные объекты. В психологике таким объектом выступает человек как «идеальная познающая система» (в версии публикации 1993 г.) или «идеальный мозг», мгновенно и без каких-либо ограничений перерабатывающий любую информацию (версия 2000 г.). Утверждение о неограниченных способностях мозга означает лишь то, что, когда речь идет о сознании, реальными ограничениями, наложенными на информационные возможности мозга, можно смело пренебречь. Считается, тем самым, что наложенные на сознание информационные ограничения определены исключительно логикой познавательной деятельности. Несмотря на то, что вся познавательная деятельность обеспечивается физиологическими механизмами, ограничения сознания нельзя объяснять ссылкой на какие-либо существующие в реальности физиологические структуры.

Идеализацию нельзя ни опровергнуть, ни подтвердить, но ее эвристичность мне все-таки хочется проиллюстрировать каким-нибудь неожиданным экспериментом. Идея пришла мне в голову, когда я вспомнил, как еще в студенческие годы нам показывали имбецила, который блистательно переводил любую дату в день недели. Если имбецил делает это с почти мгновенной скоростью, то неужели подобное не могут делать люди с более умелым разумом? Я предъявлял испытуемым последовательно тридцать дат с просьбой угадать, какому дню недели они соответствуют (подробнее см.: Аллахвердов, 1993, с. 88–89). Как и следовало ожидать, в целом по всему массиву вероятность правильного угадывания не отличалась от случайного совпадения. Но зато – и это даже меня шокировало – вероятность повторения предшествующего отклонения (при этом называние правильного ответа трактуется как отклонение на 0 дней) достоверно отличалась от вероятности случайного повторения (p <0,01, по t -критерию Стьюдента). Поясню. Всего дней недели – 7. Поэтому вероятность как случайного правильного попадания, так и случайного повторения правильного попадания равна 1:7, т.е. 0,14. А оказывается, что эмпирическая вероятность повторения подряд двух попаданий – 0,22. Уже это значение достоверно отличается от случайности (p <0,01). Вероятность повторения отклонения на три дня (пример такого отклонения – называние четверга или пятницы при предъявлении даты, соответствующей понедельнику) равна 0,33. Случайно такое повторение могло произойти только с вероятностью 0,29. И в этом случае различие достоверно (p <0,05). Но ведь для того чтобы повторить предшествующее отклонение, требуется осуществить гораздо более сложный процесс, чем просто дать правильный ответ. Надо вспомнить сделанное отклонение в предшествующей пробе, затем безошибочно перевести предъявленную следующую дату в день недели, а затем только назвать день недели, соответствующий предшествующему отклонению. Результат, конечно, поразительный: зачем человек делает ошибки, если ему заведомо известен правильный ответ?

Оставим пока этот вопрос, мы вернемся к нему позже, так как подобные явления будут еще много раз встречаться в разных статьях этого сборника.

Мне захотелось получить аналогичный результат для более привычных арифметических вычислений. Однако моя попытка не привела к успеху[9], пока за дело не взялась О. Науменко. Вначале она проверила мой «календарный эксперимент» и получила подтверждение полученному ранее результату. После этого придумала методику, которая помогла ей обнаружить фантастический эффект, демонстрирующий неосознанные возможности арифметического счета.

 

Науменко О.В.

НЕОСОЗНАННЫЙ ПРОЦЕСС РЕШЕНИЯ
АРИФМЕТИЧЕСКИХ И ЛОГИЧЕСКИХ ЗАДАЧ*

Введение

Идея о том, что человек может неосознанно воспринимать, запоминать и научаться, появилась намного раньше, чем о ней заговорили когнитивисты, однако она до сих пор вызывает серьёзное беспокойство в их и без того не слишком стройных рядах. На заре своего становления, как утверждает Дж. Брунер, «New Look» вовсе не собирался связываться с понятием «бессознательного», но пришлось. Просто потому, что «на арене психологии шла битва между бихевиоризмом, где ментальные процессы – ничто, и психоанализом, для которого бессознательные ментальные процессы – всё». Едва народившимся когнитивным психологам тоже хотелось участвовать в битве, но это оказалось затруднительным: они были настроены против обеих воинствующих (и взаимно противоположных) сторон, а принципиально иного взгляда в тот момент предложить не смогли. Поэтому бессознательное не стало для «New Look» предметом внимательного теоретического рассмотрения и изучалось лишь в качестве одного из влияющих на восприятие факторов (Bruner, 1992).

В течение долгого времени авторы учебников по когнитивной психологии избегали словосочетания «неосознанная обработка информации» (Lewicki, Hill, 1989). И всё же результаты экспериментальных исследований внимания, памяти, научения неизбежно поднимали вопрос о существовании «когнитивного бессознательного». Считается, что этот термин был введён П. Розиным в 1976 г.[10] (Kihlstrom, Barnhardt and Tataryn, 1992), но тогда не получил широкого признания, потому что заставлял пересматривать классические модели переработки информации, к примеру модель Р. Аткинсона (Kihlstrom, 1990). «Автоматичность», «имплицитное научение», «подпороговое восприятие» – названные так или иначе феномены неосознанного протекания познавательных процессов продолжали занимать когнитивистов. Когда количество исследований, посвященных этой проблематике, достигло некоторой критической массы, коллеги перешли от учтивой заинтересованности к агрессивному недоверию и заняли прочную оппозицию: на сегодняшний день Н. Броди, Д. Дьюлани и П. Перруше – самые громкие «голоса несогласных» – в принципе отвергают идею «когнитивного бессознательного» и возможность имплицитного приобретения знаний (Salamon, 2002). Как поклонники, так и противники идеи о возможности неосознанной обработки информации приводили множество эмпирических данных «за» и «против», спорили о точности критериев, позволяющих определить, насколько неосознанной является деятельность испытуемого в эксперименте (Dienes, Altmann, 1997). Но почти никто из них (редкое исключение – Dienes, Perner, 1999) не пытался теоретически обосновать, почему бессознательное должно быть «умным» или «глупым», и должно ли оно существовать вообще. Как известно, если не знаешь, что ищешь, вряд ли что-нибудь найдёшь, а если и найдёшь, то не поймёшь что.

Итак, развернулись бурные и заведомо малопродуктивные дискуссии по вопросу: «Является ли бессознательное умным или глупым?» (Loftus, Klinger, 1992). В сфере работ по имплицитному научению выделились два лагеря: сторонники «теневой теории», выступающие за обширные возможности имплицитного познания, и приверженцы позиции, согласно которой имплицитно протекающих процессов как таковых не существует (Cleeremans, 1997). В научных публикациях триумфальное возвращение когнитивного бессознательного провозглашалось не единожды (Reber, 1989, 1990, 1992; Kihlstrom, Barnhardt and Tataryn, 1992). Но каждый раз триумф получался сомнительным ¾ либо вялым и непродолжительным[11], либо вызывающим сплошное негодование и отрицание, как, например, у П. Перруше и А. Винтер (Perruchet & Vinter, 2002). Почему же загадочному «когнитивному бессознательному» никак не удаётся выстоять перед натиском методических замечаний?

Тем временем в России была разработана оригинальная концепция о неосознаваемой переработке информации (Аллахвердов, 1993). Её автор, однако, принципиально иначе подошёл к проблеме: постулировал наличие механизма сознания и протосознательных процессов, которые, не будучи осознаны, сами порождают сознательные переживания. Согласно теории В.М. Аллахвердова, механизм сознания занимается опытной проверкой логических следствий из осознаваемых гипотез и созданием защитного пояса этих гипотез. Примером действия этих механизмов является феномен неосознанного негативного выбора – тенденция не воспроизведённых испытуемым знаков не воспроизводиться и при повторном их предъявлении[12].

Среди предпосылок, лежащих в основе теории, есть допущение о неограниченных возможностях мозга по обработке информации. Вводится представление об «идеальном мозге» как о «компьютерном гиганте», который «автоматически выделяет все возможные закономерности в предъявляемых сигналах» и может так же автоматически вычислять сколь угодно сложные задачи. А механизм сознания, в свою очередь, влияет на то, какие гипотезы порождаются мозгом и какие результаты бессознательно осуществляемых операций следует осознавать (Аллахвердов, 2000). Таким образом, «бессознательное» должно быть способно решать сложные познавательные задачи. Основной вопрос состоит в том, при каких условиях оно действительно их решает и делает результаты решения доступными для осознания.

В данной работе исследовались механизмы неосознанного выполнения сложных когнитивных задач, в частности проверялась гипотеза о наличии феноменальной счётной способности у каждого человека. Также была сделана попытка продемонстрировать возможность неосознанного решения логических задач. Очевидно, что напрямую подобные гипотезы вряд ли могут быть подтверждены или опровергнуты, потому что явным образом феноменальные способности у людей обычно не проявляются. И всё же в описанных ниже экспериментах удалось осуществить такую проверку: повторное предъявление задач позволило проследить специфические тенденции испытуемых в выборе ответов.

Эксперимент 1

В этом эксперименте была проверена гипотеза о потенциальном наличии у всех людей феноменальной счётной способности. Ранее В.М. Аллахвердовым проводились исследования, в которых испытуемым предлагалось, например, переводить календарные даты в диапазоне от 1920 до 1999 года в дни недели (считается, что подобное задание под силу исключительно «феноменальным счётчикам»). Или же предъявлялся ряд величин в градусах, выраженных шестизначным числом, и требовалось определить, в каком квадранте лежит данный угол. Чтобы выполнить это задание, нужно было разделить предъявленное число нацело, а по остатку определить квадрант. Но в обоих экспериментах испытуемых просили дать первый пришедший в голову ответ, а не производить вычисления. Удивительно следующее: обнаружилась тенденция повторять предшествующую ошибку или предшествующий правильный ответ. Но ведь чтобы повторить ошибку, надо вычислить правильный ответ, вспомнить отклонение, сделанное в предыдущей пробе, а затем повторить его! Значит, вычисление всё-таки имело место, хотя испытуемые этого и не осознавали (Аллахвердов, 1993).

Эти данные выглядели настолько невероятными, что возникло желание проверить идею о феноменальных счётных способностях в другом эксперименте. Правда, если бы испытуемые просто наугад называли число в ответ на сложный арифметический пример, в этих ответах, скорее всего, трудно было бы увидеть какую-либо закономерность. Поэтому я предъявляла задачи с вариантами ответов на выбор. Предполагалось, что если при решении субъектом сложных арифметических задач выявляются какие-либо устойчивые склонности в выборе правильных и неправильных ответов, то возможно, что он их различает и принимает особое решение об их осознании или неосознании.

Метод

Участники

В эксперименте приняли добровольное участие 20 человек – студенты факультета психологии СПбГУ.

Стимульный материал

Испытуемым предъявлялся список из 40 арифметических примеров с вариантами ответов. В первой серии под каждым условием были напечатаны два ответа: один из них был правильным, другой – нет. Правильные и неправильные ответы обозначались буквами «а» либо «b» в случайном порядке (список № 1). Задачи были однотипными: требовалось как можно быстрее выбрать из предложенных вариантов ответа тот, который являлся корнем третьей степени данного пяти- или шестизначного числа, например « =?».

Во второй серии эксперимента участникам были предложены те же самые 40 примеров. Последовательность примеров в списке была изменена. Помимо того, в варианты ответов каждой задачи добавлялся ещё один неправильный ответ. Порядок чередования правильных, «старых» и «новых» неправильных ответов был приближен к случайному (список № 2).

Процедура

Эксперимент состоял из двух серий, проводившихся с интервалом в одну неделю.

В первой серии эксперимента испытуемым предъявлялся список № 1. Требовалось как можно быстрее угадать, какой из вариантов («a» или «b») является правильным ответом, не задумываясь над вычислением примеров. Особо отмечалось, что их двух предложенных вариантов один точно является правильным. Испытуемые сами фиксировали ответы на листе бумаги.

Во второй серии тем же самым испытуемым предъявлялся список № 2. Теперь нужно было угадать, какой из трёх вариантов ответов («a», «b», или «c») является правильным. В остальном процедура была идентична первой серии эксперимента.

Результаты

Поскольку при прохождении двух серий испытуемым предъявлялись одни и те же задачи, была возможность проследить тенденции выбора испытуемыми тех или иных ответов. Если в первой серии эксперимента испытуемый выбирал правильный ответ, то во второй серии он мог повторить свой выбор, или же изменить его на предшествующий («старый») неправильный или новый неправильный ответ. Если он сначала делал ошибку, выбирал неправильный ответ, то во второй серии мог исправить её, выбрав правильный вариант; сохранить, повторив выбор предшествующего неправильного; либо выбрать новый неправильный. В данном эксперименте соотношение количества правильных и неправильных ответов было близким к результату случайного выбора (в первой серии, т.е. при выборе из двух вариантов, доля правильных ответов составляла около 50%, во второй серии, т.е. при выборе из трёх вариантов, – около 30%). Также во второй серии эксперимента никто из испытуемых не узнавал ни задачи, ни варианты ответов к ним. При обработке данных использовался t -критерий Стьюдента.

Притом, что сама по себе частота выбора правильного ответа близка к случайной, вероятность повторного правильного выбора существенно выше случайной (р <0,05). Реже всего испытуемые во второй серии выбирают тот ответ, который они не выбрали в первой серии, то есть реже всего происходит изменение правильного ответа на предшествующий («старый») неправильный (р <0,005) и неправильного на правильный (р <0,005). Среди всех правильных ответов, выбранных во второй серии, в 68% случаев в первой серии был выбран правильный, в 32% ¾ неправильный ответ. Кроме того, если в первой серии испытуемый ошибался, то во второй серии он был склонен менять «старую ошибку» на «новую», т.е. чаще случайного выбирать новый ответ (р <0,005).

Тенденция к повторению правильного ответа не связана со стремлением просто повторять любой сделанный выбор. Повторный правильный выбор происходит значимо чаще (р <0,05), чем повторный неправильный. Результаты представлены в таблице 1.

Таблица 1. Влияние выбора ответа в первой серии на выбор ответа во второй серии (эксперимент 1)

Средний процент (от всех правильных выборов в первой серии):
повторных правильных выборов	выборов предшествующего неправильного ответа	выборов нового ответа
40,14%	23,13%	36,73
Средний процент (от всех неправильных выборов в первой серии):
повторных неправильных выборов	выборов правильного ответа	выборов нового ответа
34,25%	24,03%	41,72%

Обсуждение/выводы

Как выяснилось, при обработке результатов эксперимента испытуемые склонны выбирать те ответы, которые они уже однажды выбрали, что соответствует феномену «последействия неосознанного позитивного выбора». Ещё любопытнее то, что испытуемые склонны не выбирать те ответы, которые они уже однажды не выбрали, ¾ феномен «последействия неосознанного негативного выбора» (Аллахвердов, 1993). Но также обнаруживается, что механизм сознания принимает различные решения в отношении правильных и неправильных ответов. Правильные ответы повторяются значительно чаще, чем неправильные. Кроме того, правильные ответы скорее повторяются, а неправильные – скорее изменяются на «новые» неправильные.

Таким образом, тратя на выбор ответа не более 5 секунд, человек способен неосознанно вычислить корень третьей степени шестизначного числа, следовательно, отличить правильный ответ от неправильного, решить, какой из ответов осознать, а какой – нет, да ещё и запомнить это решение. При повторном предъявлении той же задачи «бессознательное» моментально узнаёт варианты ответов, определяет, что «новый» ¾ неправильный, и принимает решение в связи с выбором, сделанным в предыдущей серии. Преимущественное повторение во второй серии правильных ответов и попытка избегать повторения ошибок указывают на то, что «когнитивное бессознательное» стремится к наиболее эффективному выполнению задания.

Эксперимент 2

Поскольку результат эксперимента 1 оказался достоверным, но невероятным, необходимо было убедиться в том, что он проявился бы и при решении других арифметических задач. Поэтому в следующем эксперименте были сохранены все условия, за исключением стимульного материала – был выбран другой тип арифметических примеров.

Метод

Участники

В эксперименте приняли добровольное участие 20 человек – студенты факультета психологии СПбГУ.

Стимульный материал

Испытуемым предъявлялся список из 40 арифметических примеров с вариантами ответов. На этот раз пример представлял собой дробь, в числителе которой было семизначное число, в знаменателе – пятизначное. В первой серии под каждым условием были напечатаны два ответа: один из них был правильным, другой – нет. Правильные и неправильные ответы обозначались буквами «а» либо «b» в случайном порядке. Задачи были однотипными: нужно было как можно быстрее угадать первую цифру после запятой в остатке, получающемся при делении, например « =___,?».

Во второй серии эксперимента участникам были предложены те же самые 40 примеров. Последовательность примеров в списке была изменена. В варианты ответов каждой задачи добавлялся ещё один неправильный ответ. Порядок чередования правильных, «старых» и «новых» неправильных ответов был приближен к случайному.

Процедура

Эксперимент состоял из двух серий, проводившихся с интервалом в одну неделю. Процедура эксперимента 2 была идентична процедуре эксперимента 1.

Результаты

В эксперименте 2 соотношение количества правильных и неправильных ответов снова было близким к результату случайного выбора (при выборе из двух вариантов доля правильных ответов составляла около 50%, при выборе из трёх вариантов – около 30%). Также во второй серии эксперимента никто из испытуемых не узнавал ни задач, ни вариантов ответов к ним.

Как и в эксперименте 1, вероятность повторного правильного выбора существенно выше случайной (t -критерий Стьюдента, р <0,005), при том, что сама по себе частота выбора правильного ответа близка к случайной. Реже случайного происходит изменение правильного ответа на предшествующий («старый») неправильный (t -критерий Стьюдента, р <0,005). Среди всех правильных ответов, выбранных во второй серии, в 59% случаев в первой серии был выбран правильный, в 41% ¾ неправильный ответ.

Тенденция к повторению правильного ответа сильнее, чем стремление повторять неправильные ответы (Т-критерий Вилкоксона, р <0,1). Кроме того, если в первой серии был выбран правильный ответ, то повторный правильный выбор происходит значимо чаще, чем выбор нового ответа (Т-критерий Вилкоксона, р <0,05). Результаты представлены в таблице 2.

Таблица 2. Влияние выбора ответа в первой серии на выбор ответа во второй серии (эксперимент 2)

Средний процент (от всех правильных выборов в первой серии):
повторных правильных выборов	выборов предшествующего неправильного ответа	выборов нового ответа
41,33%	29,79%	35,13%
Средний процент (от всех неправильных выборов в первой серии):
повторных неправильных выборов	выборов правильного ответа	выборов нового ответа
35,80%	31,31%	32,89%

Обсуждение/выводы

Итак, тип арифметических примеров не повлиял на результат: если в первой серии выбран правильный ответ, то во второй серии испытуемый, скорее всего, повторит его, а не изменит его на невыбранный неправильный (феномен последействия
неосознанного негативного выбора) или на новый. Как и в эксперименте 1, стремление повторять правильные ответы не есть
проявление тенденции повторять любые выбранные ответы: повторные неправильные выборы встречаются реже, чем
повторные правильные.

Результат подтверждает выводы, сделанные в предыдущем эксперименте. Похоже, что человек действительно способен неосознанно производить сложные арифметические вычисления. Помимо того, что испытуемые отличают правильный ответ от неправильного и «запоминают» сделанный выбор, при последующем предъявлении задач принимается решение о
преимущественном повторном осознании правильных ответов, нежели неправильных.

Эксперимент 3

Получив весьма неожиданные результаты в экспериментах 1 и 2, я решила посмотреть, не проявятся ли эти тенденции в исследовании на другом материале. Известно, что эффекты последействия неосознанного негативного и позитивного выбора можно наблюдать в сфере восприятия, внимания, запоминания, мышления, в задачах с самыми разнообразными стимулами (Аллахвердов, 2003). Потому я предположила, что предъявление задач на формальную логику, сходных с арифметическими примерами в том, что требуют произведения многочисленных, но однотипных мыслительных операций, даст аналогичный результат. Я ожидала, что, пытаясь угадывать ответы к сложным логическим задачам, испытуемые будут неосознанно проводить необходимые логические «рассуждения» и различать правильные и
неправильные ответы.

Процедура эксперимента 3 во многом повторяла процедуру исследования неосознанного решения арифметических примеров. Было проведено пилотажное исследование на материале логических задач, которое показало, что необходимо изменять стимульный материал во второй серии таким образом, чтобы испытуемые не опознавали словесные формулировки. Дело в том, что шестизначные числа не узнавал никто из испытуемых, а вот яркие вербальные образы испытуемыми запоминались. Нужно было удостовериться, что даже непроизвольное запоминание выбранных ответов не влияет на выбор ответов во второй серии.

Метод

Участники

В эксперименте приняли добровольное участие 30 человек – студенты факультета психологии СПбГУ.

Стимульный материал

В первой серии испытуемым предъявлялись 16 карточек, на каждой из которых была написана логическая задача. Задача (полисиллогизм) состояла из 4 утверждений, связанных между собой формально-логически. При этом сами утверждения выглядели абсурдно, иначе было бы слишком просто угадать ответ, опираясь на здравый смысл. К примеру, задача из первой серии
выглядела так:

(1) Все веснушки ходят в тапочках.

Никто из тех, кто ходит в тапочках, не хлопает в ладоши.

Все те, кто хлопает в ладоши, есть космонавты.

Некоторые космонавты есть незабудки.

a) Все те, кто не хлопает в ладоши, есть незабудки.

b) Некоторые веснушки не есть незабудки.

Под каждым условием были напечатаны два варианта ответа: один из них был правильным выводом из цепочки утверждений (посылок), другой – нет. Правильные и неправильные ответы обозначались буквами «а» либо «b» в случайном порядке.

Во второй серии задачи сохраняли только последовательность логических связей, а понятия в них изменялись, например задача (1) превращалась в задачу (2):

(2) Все козыри боятся флейты.

Никто из тех, кто боится флейты, не выщипывает брови.

Все те, кто выщипывает брови, есть египтяне.

Некоторые египтяне есть перпендикуляры.

a) Некоторые египтяне есть козыри.

b) Все те, кто не выщипывает брови, есть перпендикуляры.

c) Некоторые козыри не есть перпендикуляры.

Изменялась также последовательность предъявления карточек с задачами и добавлялся ещё один неправильный ответ. Правильные, «старые» и «новые» неправильные ответы обозначались буквами «a», «b», и «c» в случайном порядке.

Процедура

Две серии эксперимента проводились с интервалом в
одну неделю.

Перед испытуемым на стол выкладывались по очереди карточки так, чтобы варианты ответов не были ему видны. Нужно было прочитать условие задачи вслух как можно быстрее, пытаясь не анализировать логические связи, а полагаться на свою интуицию. Как только испытуемый прочитывал условие задачи, оно закрывалось листом бумаги и предъявлялись варианты ответов. Участник выбирал кажущийся ему верным вывод и отмечал свой выбор в бланке. В инструкции подчёркивалось, что абсурдность утверждений не имеет значения, а для эксперимента важны исключительно формально-логические связи.

Отмечая ответ в бланке, испытуемому нужно было там же фиксировать степень уверенности в правильности своего выбора: –1 ¾ «не уверен»; 0 ¾ «сложно сказать»; 1 ¾ «уверен».

Во второй серии процедура была идентична первой серии эксперимента, т.е. тем же испытуемым предъявлялись те же 16 задач, в которых были изменены понятия. Теперь нужно было угадать, какой из трёх вариантов ответов («a», «b», или «c») является правильным, и отмечать уверенность в ответе.

Результаты

Выбор вариантов ответа

Как и в экспериментах 1 и 2, предъявление одних и тех же заданий в двух сериях позволило проследить зависимость выбора ответов испытуемыми во второй серии от предшествующего выбора. Обработка данных показала, что количество правильных и неправильных ответов, выбранных участниками эксперимента в первой и во второй серии, было близким к результату случайного выбора. В целом наиболее очевидно выявилась тенденция не выбирать во второй серии «новые» неправильные ответы (One Way ANOVA, p <0,005). Причём реже всего испытуемые давали новый ответ, если в первой серии они выбирали правильный (t-критерий Стьюдента, p <0,005). Результаты представлены в таблице 3.

Таблица 3. Влияние выбора ответа в первой серии на выбор ответа во второй серии (эксперимент 3)

Средний процент (от всех правильных выборов в первой серии):
повторных правильных выборов	выборов предшествующего неправильного ответа	выборов нового ответа
35,68%	39,65%	24,67%
Средний процент (от всех неправильных выборов в первой серии):
повторных неправильных выборов	выборов правильного ответа	выборов нового ответа
35,57%	37,15%	27,27%

Уверенность

При обработке данных, касающихся уверенности испытуемых в том, что они выбирают правильный ответ, значимые различия и связи не были обнаружены (см. таблицу 4).

Таблица 4. Связь выбора ответа (в двух сериях) с уверенностью в его правильности (в первой серии) в эксперименте 3

Уверенность	Средний процент (от всех правильных ответов, выбранных в 1-й серии с уверенностью -1; 0; 1):
повторных правильных выборов	выборов предшествующего неправильного ответа	выборов нового ответа
-1	40,00%	28,89%	31,11%
	35,71%	38,78%	25,51%
	32,53%	46,99%	20,48%
Уверенность	Средний процент (от всех неправильных ответов, выбранных в 1-й серии с уверенностью -1; 0; 1):
повторных неправильных выборов	выборов правильного ответа	выборов нового ответа
-1	35,85%	41,51%	22,64%
	35,14%	38,74%	26,13%
	35,56%	33,33%	31,11%

Обсуждение/выводы

Ожидания, что в эксперименте с логическими задачами проявятся те же эффекты, что были обнаружены в эксперименте 1, не оправдались. Испытуемые во второй серии не повторяли чаще случайного свои правильные ответы, вообще не продемонстрировали тенденцию повторять свои ответы. Тем не менее полученным данным можно дать осмысленную интерпретацию: человек, по-видимому, имплицитно запоминает логическую (или, возможно, грамматическую) структуру задачи и вариантов ответов к ней и при повторном предъявлении «идентифицирует» её (хотя сами испытуемые осознанно воспринимали задачи и ответы к ним во второй серии как совершенно новые). Даже если испытуемый не различает правильный и неправильный ответы в первой серии, то во второй серии благодаря «узнаванию» он неосознанно определяет, что новый вариант – заведомо неправильный, потому что правильный должен быть среди ответов из первой серии, следовательно, «новые» неправильные ответы выбирать не нужно. Возможно, построение силлогизмов не относится к
автоматизированной деятельности человека, и тогда результат объясним и понятен.

Для того чтобы осуществить описанные действия, необходимо всё же довольно точно вычленить и запомнить структуру высказываний, вариантов ответов к ним и их последовательность. При конструировании эксперимента я старалась учесть все факторы, которые могли каким-то образом повлиять на непроизвольное запоминание заданий и ответов: были заменены все понятия, и это исключало возможность узнавания ярких, образных формулировок; были изменены последовательности предъявления задач и вариантов ответов. Однако в соответствии с данной в инструкции установкой испытуемые всё-таки «запоминали» именно логические (или грамматические) схемы.

Заключение

Выводы, вытекающие из результатов проведённых экспериментов, могут показаться несколько странными, особенно в сравнении с утверждениями вроде того, что «примитивная система бессознательного способна справиться только с выявлением простых отношений, таких как связи между короткими последовательностями букв» (Klapp, Hinkley, 2002).

В то время как одни исследователи обнаруживают в экспериментах возможность переноса имплицитно приобретённого навыка или усвоенного правила и говорят об абстрактности такого знания (Dienes, Altmann, 1997; Mathews, 1990), другие находят лишь то, что неосознанно можно в лучшем случае связать два слова (Greenwald, 1992). Данная работа демонстрирует тот факт, что человек может производить сложнейшие арифметические расчёты, выделять и запоминать логические структуры, несмотря на то, что не в состоянии не только объяснить, как он это делает, но даже понять, что он вообще выполняет эти действия. Как видно из эксперимента с арифметическими примерами, механизм сознания принимает специальное решение об осознании или неосознании найденных «когнитивным бессознательным» ответов и впоследствии действует в соответствии с этим решением. При этом само по себе соотношение количества правильных и неправильных ответов свидетельствует о том, что испытуемые дают ответы наугад (и это согласуется с их собственными ощущениями во время прохождения эксперимента: они искренне удивляются, узнав, что из их ответов, выбранных наобум, получаются статистически значимые результаты). Здесь могут возникнуть споры о степени неосознанности деятельности испытуемых, но «прежде чем мы будем ясно понимать, что значит “осознавать” и какова роль сознания в процессе познания, попытка определить, как это лучше измерить, окажется, по-видимому,
проблематичной» (Cleeremans, 1997).

Нужно отметить, что, когда «бессознательное» по каким-то причинам не может в точности выполнить требуемое от него задание, оно, по крайней мере, стремится выполнить его настолько эффективно, насколько возможно. Если когнитивный механизм не делает в эксперименте того, что от него ожидают, это ещё не означает, что он вообще не способен эти действия осуществить. В эксперименте 3 правильные и неправильные ответы не различались испытуемыми даже имплицитно, и, вероятно, так случилось потому, что абсурдно выглядевшие логические задачи не воспринимались участниками как решаемые с помощью каких-либо алгоритмов, а операции формальной логики могут в принципе не являться автоматизированными, т.е. «понятными», по сравнению, например, с арифметическими. Другими словами, «бессознательному» был дан некорректный запрос. И всё же испытуемые отсекали наверняка неправильные варианты.

Если непонятно, какой ответ нужен, вполне естественно, что ответа нет. Но вот если есть хотя бы смутное, глубоко скрытое, «латентное» или «имплицитное» представление о результате или о том, как его искать, пусть этот поиск и чрезвычайно сложен, решение обязательно найдётся.