Тоже так просто ответила. И было в этом что-то истинно романтическое. Даже более изысканное, чем в романах с пылкой любовью.

Однажды Катя рассказывала Лёше про своих друзей, и когда дело дошло до Миши, он вдруг помрачнел:

---Кать, а у этого Миши случайно не Егоров фамилия?

---Да, Егоров, удивилась Катя,- а ты его знаешь что ли?

---Знаю, Катька. Он, знаешь…Фашист он, вот кто- гримаса ненависти проскочила по лицу Алёши.

---Ну не злись ты так, Алёша! ты что! А что он сделал- то такого?

---Он? Он… У меня слёзы к горлу, хоть я и мужчина, когда я вспоминаю, как нам подкинули целую коробку новорождённых котят. И пока мы с ребятами бегали за молочком и блюдечком, этот…. … Дурак, прости его Бог, котят по очереди с обрыва бросил в реку. Утопил. Мы его тогда так побили! Но он своих замашек не бросил. Сколько не ловили его, сколько не били, фашист, он и есть фашист. Вот тебе и Миша. Вот тебе и друг.

---А он, наверное, со всеми такой. Я тебе больше скажу: по нему все девчата сохнут. Что они в нём нашли?

Вдруг Алёша взял Катину руку в свою:

---и тебе он нравится?- спросил он серьезно.

---не спрашивай даже о таком! Мы были друзьями, пока он не начал себе позволять... Не хочу вспоминать!- Катя поморщилась.- А вот тебе мо фотографии на память. Сохрани. Хорошо?

---Буду беречь как драгоценность. Обещаю,- улыбнулся Алёксей. Они шли по лесу, взявшись за руки. Они молчали. Им не нужно было слов. Все слова были их сердцах. Им было хорошо вместе. Они были вместе десять,с лишним, дней, но уже любили друг друга крепко и сильно.

Алёша довел Катя до самой калитки дома. Она зашла во двор и уже оттуда помахала ему рукой. Алёша преклонился через забор и со всей силы крикнул:

---Тогда встретимся двадцать второго июня, часа в три дня? Возле трёх осин….

Катя согласно кивнула и отправилась в дом. Дала маме лекарство, потто взяла книгу, зажгла свечу и принялась читать, даже не думая о том, что двадцать второго июня они встретятся в последний раз….

Глава 7. В далёкий путь

А встретились они двадцать второго июня, в шесть часов утра, на платформе поезда. Рядом толпились все. Каждый провожал кого-то из своих родных. Катя стояла в сторонке и смотрела в даль, возле неё стоял рослый голубоглазый парень. Это был Алёксей. Начало войны. Всеобщая мобилизация. Надо было идти на фронт. Из динамиков послышался ненавистный голос об отправлении солдатского эшелона. Алёшка посмотрел на Катю. Она вдруг порывисто обняла его, и вытащила из кармана маленькую иконку. Подала её Алёше и сказала:

---Это ещё бабушкина. Она ней деда на первую мировую отправляла. Благодаря ей дед выжил. Я не знаю Бога, не умею молится, но я верю, что Он спасет тебя, мой самый родной, самый хороший… Алёшка… Алёшка… Алёшенька. Слёзы нахлынули с новой силой, но она спешно проговорила:

---Алёшенька! Где бы ты ни был, что бы с тобой не случилось помни: я всегда с тобой. Попадёшь ли ты в госпиталь, и какая-то девушка будет лечить тебя, знай: это я, твоя Катя. Идешь ли ты в смертный бой, стреляешь ли из автомата, помни: я рядом. Всегда рядом. До последнего. До победы. Не умирай, прошу, возвращайся. Я буду ждать…тебя.

две крупных слезы скатилось по личику Кати. Алёшка крепко обнял её и пошёл. Сел в поезд и помахал ей рукой. Эшелон тронулся, унося с собой сотни молодых солдат, многие из которых видели дом в последний раз. Катя стояла, не шевелясь. Она просто онемела от горя. Алёша обещал писать письма, но ведь на войне, как на войне. Сегодня ты жив, завтра- нет. Вдруг Катя ощутила, что рядом кто-то стоит. Когда она думала, человек держал свою большую тёплую руку у неё на плече. Оглянулась и успокоилась. Сзади стоял отец Алёши. На лице его была тихая гордость. Гордость и грусть. Всё-таки сын уходил на войну. Но рядом была Катя, живая весточка от любимого сына. А на войне, как на войне. Война жестокая ко всем. И первым ударом для Кати обернулось то, что она увидела, по обыкновению зайдя в мамину комнату…

На кровати лежала мама. Она как будто бы спала: ни лишнего шороха, ни даже незаметного легкого движения. Застывшая бледность на лице. Холодная рука…

Катя, онемев от страха и ужаса, бросилась бежать в больницу. Добежав до главного входа, она пролетела регистратуру и без стука влетела в приёмную врача. Григорий Иванович поднял глаза:

---Что случилось Катя?

---с мамой что-то,- едва выговорила Катя. Она совершенно не плакала. Она просто была белая, как полотно и дрожала всем телом. Врач усадил её на стул и подал воды.

Григорий Иванович наскоро собрался, и они пошли, даже нет, побежали к Катиному дому. Григорий Иванович вошёл в дом, а Кат осталась на улице. Она была не в силах ещё раз увидеть… эту страшную, пугающую картину.

Кода врач вышел, Катя стояла облокотившись о забор. Тот вытер пот со лба влажным платочком и сказал:

---Всё обошлось,- и усидев безумный восторг в лице своей спутницы, продолжил- но у вашей мамы случился инфаркт. Осложнений вроде как пока не дало, но мы её заберём в больницу. Вдруг чего!

Маму отвезли тихо. На большой зеленой машине с красным крестом. Катя доехала с ней, дошла до палаты, села на стульчик возле кровати всё смотрела на мать. Но та лежала всё так же неподвижно, тихо, только изредка можно было услышать её слабое дыхание и увидеть редкие колебания грудной клетки. Катя закрыла глаза.

Глава 8. Первый удар

Когда катя проснулась, было уже далеко за полночь. На небе вырисовалось каждое созвездие. Было тихо и ясно. И не верилось, то где-то сейчас война, ей казалось, что это всё дурной сон, что стоит проснуться, всё будет как раньше. Но нет, это не сон. Её Алёша где-то далеко, где-то там, где сей час сотни бойцов отдают свою жизнь за мирное небо. А здесь, в тылу, лежит в больнице мама. Её жизнь держится на тонкой ниточке.

Катя поднялась со стула и беззвучно зажгла лампу. Вдруг она заметила, что мама лежит с открытыми глазами. Катя подошла к ней. Мама взглянула на дочь и тихо сказала:

---Катя?

---Да, мамочка,- так же тихо отозвалась дочь

---Катенька, наверное, скоро нам придется расстаться. Чувствую, что долго мне не протянуть. Ты у меня умная, добрая, хорошая, поэтому я за тебя не переживаю. Тебе будет легко. Когда ты родилась, я думала, что не воспитаю тебя, ведь времена были тяжелые, а ты была маленькая, беспомощная, и дома ни копейки денег. Но когда ты подросла, я поняла, что ты – Божий дар, ты – особенная, и если честно, я так горжусь тобой! Ты не только умная, сообразительная и добрая девушка, ты ещё и заботливая дочь. Моя девочка. Девочка, которой я горжусь…

Тут она смолкла, и, как показалось Кате, уснула. Она незаметно вышла из палаты и уснула на стоящей рядом лавочке, так же, как мама в комнате. Утром её разбудил голо врача, острый и резкий:

---Вставайте,Катя. Ваша мама умерла. Случился второй инфаркт. Я ведь предупреждал вас об этом.

Катя вскочила с лавочки. Её растрёпанные после сна кудряшки нелепо торчали в разные стороны. Её большие, расширившиеся от ужаса глаза смутили доктора, и он уже мягче сказал:

---Катя, приходите в себя. Ну-ну, что тут плакать. У нас ведь вот война на носу, и неизвестно сколько жизней она унесет, а вы…

Катя присела на лавочку. Она тупо смотрела в одну точку, а в ушах звучал мамин голос:»Моя девочка. Девочка, которой я горжусь.» Последние мамины слова. Катя, пошатываясь, вышла со здания больницы. Больше никто не обнимет Катю своими руками. Больше никто не расскажет Кате о том, как её ждали. Да и ждать уже больше никто не будет. Умерла мама. А с ней умерло всё святое и доброе. Мамы больше нет. Нет больше верного друга, товарища, ангела, так свято хранившего её детство. Это было невыносимо. Это было первое, самое страшное горе в жизни ещё совсем небольшой, ещё не познавшей жизни, Кати. Да и есть ли слова, чтобы описать его???

Кате вдруг стало плохо. Все события навалились на девочку огромной волной, а рядом никого не было. В мире было пусто и холодно. Рядом не было ни одного человека, которому Катя могла бы довериться. От этого было невыносимо. Воздуха катастрофически не хватало, а на грудь наваливалось что-то пугающе тяжёлое, мерзкое и холодное. Катя закричала, а потом все погрузилось в беспросветную тьму. Больше Катя ничего не помнила. Ведь в мире больше ничего не было. Ничего. Не было мамы. Не было Алексея. Просто была пугающая пустота, уходящая в неизвестность. И всё.