Не забывайте поминать своих усопших

Христианин! Помни, что и к тебе придет указ от Царя Небесного, и придет, когда не знаешь, и позовет тебя; и что случается с прочими при их кончине, то же будет и с тобою. Поэтому будь разумен, и мудр, и заблаговременно к часу тому покаянием и сокрушением сердца приготовляйся. Страшен тот час не только грешникам, но и праведникам, которые всегда помнили о нем, сокрушались и плакали о грехах своих. Помни смерть, и, воистину, вся суета и роскошь мира сего омерзеет тебе, и ты будешь более искать плача и слез, нежели веселия и утех.

 

Что есть адские мучения?

Были два друга, сказано в некоторой священной повести, переданной Святогорцем, один из них, тронутый словом Божиим, вступил в монастырь и проводил жизнь в слезах покаяния, другой остался в мире, проводил рассеянную жизнь и, наконец, пришел в такое ожесточение, что начал дерзко насмехаться над Евангелием. Среди такой жизни кончина постигла мирянина. Узнав о его смерти, монах, по чувству друж­бы, начал молить Бога, чтобы загробная участь почившего ему была открыта.

По прошествии некоторого времени, в тонком сне является иноку друг его. «Что, каково тебе? Хорошо ли?» — спросил монах явившеюся. — «Горе мне, злочестивому! Неусыпающий червь точит меня, не дает и не даст мне покоя чрез целую вечность».

«Какого рода это мучение?» — продолжал вопрошать монах.

«Это мучение невыносимо! — воскликнул умерший. — Но нет возможности избежать гнева Божия. Ради молитв твоих дана мне свобода и, если хочешь, я покажу тебе мое мучение. Тебе не вынести, если б я открыл его так, как оно есть, вполне; но, хотя отчасти, узнай его».

При этих словах почивший приподнял одежду свою до ко­лена. И — о ужас! Вся нога была покрыта страшным червем, снедавшим ее, и от ран выходил такой зловонный смрад, что потрясенный монах в ту же минуту проснулся. Но адский смрад наполнил всю келью, и так сильно, что монах в испуге выско­чил из нее, забыв затворить за собой двери, отчего смрад про­ник далее и разлился по монастырю, все кельи переполни­лись им, а так как и самое время не уничтожило его, то иноки должны были совершенно оставить монастырь и переселить­ся в другое место; а монах, видевший адского узника и его ужасную муку, во всю жизнь свою не мог избавиться от при­лепившегося ему зловония, ни отмыть его от рук, ни заглу­шить никакими ароматами («Вечные загробные тайны», изд. Свято-Пантелеимонова монастыря на Афоне).

Они идут на убой

Сон был, как явь.

Иду и вижу холмистую местность с участком земли метров сто на сто, огороженным каким-то забором. Там был и вход. По-видимому, можно было входить и выходить. В углу стояла толпа людей. Все они были голые. Стояли плотно друг к другу и как будто чего-то ждали. Я услышала откуда-то голос. Он мне как бы разъяснял:

— Это свиньи в виде людей. Они идут на убой, они обрабо­таны.

Все эти люди были с выхолощенными внутренностями. Кожа у всех была розоватого цвета. У входа играли два мальчика неопределенного возраста. Они толкали друг друга, шалили и прыгали. Мальчики так же были голые и выхолощенные. В углу у входа сидел на земле, опершись локтем на свои колени, мужчина лет 60-ти. Он так же был обработан. Он смотрел на играющих ребят и сказал чуть не плача:

— Играют, дурачки, и не знают, что играют последние ми­нуты. Они увлекались сексом и мужеложеством. Теперь их поведут на убой.

Он горько вздохнул, опустив глаза. А за этим «загоном» для скота стояли еще тысячи людей и ждали своей очереди. Меня удивило, что вход открыт, а никто не убегает оттуда. Голос предупредил:

— Страшные мучения ждут человечество, наследовавшее поведение и поступки Вавилонских блудниц.

Я проснулась в страхе и до сих пор вижу, как наяву, этих несчастных людей...

(Иеромонах Трифон «Чудеса последнего времени», книга 4, Владимир, 2005, С. 210.)

+ + +

Господи, дай нам горячую молитву о наших и усопших!

« В ночь на Родительскую субботу рабе Божией Галине при­снился умерший дальний родственник. Низко кланяясь, он благодарил ее за то, что она помянула его в записке о упокоении. «Совсем не то, что в обыденной жизни, — делилась она, — там, во сне, я почувствовала жгучую вину перед близкой душой, — и с болью и стыдом поклонилась ему в ответ. – Прости... пожалуйста, прости меня, но я тебя никогда не по­минала. Я даже совсем забыла о твоем существовании...» Но он возразил: «Нет. Ведь ты написала в конце записки: «и всех сродников» — и Бог меня помянул!»

Рассказала этот случай отцу Владимиру, и не забуду, как он прореагировал: «Ужасно, что мы так плохо, безчувственно молимся. И за своих усопших в том числе! Скоро мы все встре­тимся, мы предстанем перед лицом своих дорогих — тысячи людей, которые каждый день ждали нашей молитвы, — гля­нут нам в глаза... Как мы выдержим этот взгляд?! Но ведь наше собственное состояние в прямой зависимости от загробного состояния наших родных... Боже, дай нам сострадание хотя бы к близким нашим. Господи, дай горячую молитву о наших живых и усопших. Если бы мы, хотя на миг, глянули в ад — наше спокойствие навсегда бы нас покинуло!» («Пас­хальная память» / Воспоминания об иеромонахе Владимире (Шикине)/, Изд. 4-е, М., 2005. С. 290.)

+ + +

«Была там тьма и огонь, ко мне подбежали бесы с хартиями и показывали все мои худые дела, и говорили: «Вот мы те, что ты нам служила на земле». И я сама читала свои дела, они написаны крупными буквами, и я ужаснулась своих дел. У бесов вылетает огонь из их рта, они стали бить меня по голо­ве, и впивались в меня огненные искры. Я стала кричать от нестерпимой боли, но, увы, только мне послышались слабые стоны, как бы цыплят, они говорили: «Пить, пить»; а когда просияет огонь, тогда я вижу их всех, они страшные худые, шеи вытянуты, глаза выпуклые, и говорят они мне: «Вот и ты пришла к нам, подруга, будешь теперь жить с нами, ты и мы жили на земле и никого не любили, ни служителей Божиих, ни бедных, а только блудили и гордились, Бога хулили, слу­шали богоотступников, а православных пастырей поносили, и никогда не каялись...

...Когда я была в аде, то мне давали есть червей всяких, живых и дохлых, и разложившихся, и вонючих, а я кричала и говорила, как же я их буду есть, а мне сказали: «Пост не со­блюдала, когда жила на земле, разве ты мясо ела? Не мясо ты ела, а червей; посты не соблюдала, за это ешь червей здесь», а вместо молока давали всяких пресмыкающихся, гадов и вся­ких жаб...

...Я очень сильно испугалась и затрепетала от ужаса, мне показалось, что я век уже нахожусь там, и мне стало очень тяжело, а они продолжают: «Ты будешь с нами жить и му­читься во веки, как и мы».

Потом появилась Матерь Божия и стало светло, бесы все попадали, а души все обратились к Божией Матери: «Царица Небесная, не остави нас здесь». Одни говорят: «Я столько-то страдаю». Другие: «А я столько-то страдаю». А третья говорит: «А я столъко-то страдаю, водички нет ни капли». А жара не выносимая, а сами проливают горькие слезы. И Матерь Божия очень плакала и говорила им: «На земле жили, тогда Меня не призывали и не просили помощи, и не каялись Сыну Мо­ему и Богу вашему, и Я теперь не могу вам помочь. Я не могу преступить волю Сына Моего, а Сын не может преступить волю Отца Своего Небеснаго и потому не могу Я вам помочь и ходатая за вас нет. Я помилую только тех и тех страждущих в аде, за которых Церковь молится и сродники молятся за своих сродников, и те молятся, которые творили добрые дела, и зас­луживали милость, живя на земле». («Свидетельство Клавдии Устюжаниной», М., 2000. С. 9 — 10).

 

+ + +

«...Тогда Господь сказал: — Мы продолжим твое путеше­ствие.

Мы пошли дальше. Зашли в такое место, что сильный огонь жжет людей. И люди встают и падают, падают и встают, вста­ют и падают. Жарко. И когда им жарко, они выбегают на снег. А тут мороз сильный, градусов двести. Они намерзнут и опять идут в огонь. Опять — встают и падают и опять идут на мороз. Так они будут мучиться вечно, бесконечно, и мучени­ям их не будет конца. Молитвы туда не доходят. Никакие. Пошли мы дальше. Господь сказал: — Веду тебя, где люди мучаются и страдают. Там лежат вниз лицом в грязь, одна левая рука под ними, правая — поднята. Лежат они и плачут:

«Господи, вразуми наших сродников, чтоб они за нас помо­лились. Если не так, то пошли их в какую-нибудь страну, чтоб они нашли человека, чтоб человек научил их, как за нас помо­литься. Господи, если не так, то возьми у них самого дорогого, любимого человека, которого они любят и жалеют, и они будут его поминать — и нас помянут. Господи, если не так, если они ничего не делают для нас, то накажи их пожаром, все у них сожги, истреби или накажи их ворами, чтоб все у них взяли и предали исходу».

Господь сказал: — Чадо, как мучаются люди и как просят Бога и Пречистую Матерь и никто их не слышит, и сродники за них не молятся, и они просят наказания родственникам.

Пошли мы дальше. Господь сказал: — Пойдем Я тебе пока­жу, где людей ест червь... И там двухрогий червь и людей точит. Дальше пошли, где люди подвешены за руки, и за ноги, и за глаза... Я спросила: — За что это, Господи, люди страда­ют? — За зависть, за ненависть, за жадность, за скупость, и за них никто не молится, им очень трудно. Господь сказал: — Пойдем, Я тебе покажу, где пропасть и бездна, где люди ни­когда не выйдут, земля трясется, и люди мучаются, мучениям их не будет конца.

Страшно сказать, что я все время была с Господом в аду и я все время плакала и жалко мне было этих людей. Господь сказал: — Не плачь. Они Меня не знали и Я их не знаю. Они Меня не просили и отверглись от Меня.

Они не молились Мне и Матерь Мою не чтили, праздники не чтили, работали в праздники. Сейчас они мучаются в геен­не огненной. Они мятутся в озере огненном». (Монах Иоасаф «Ноевы дни» / схимонахиня Сергия ст. Вильнюсская «Духов­ное путешествие слепой девушки в загробный мир» /М., 2006. С. 100 -101.)

+ + +

«Возвратясь от заутрени в первый день Пасхи, — передает А. Т. Б., — я легла спать и едва забылась, как у самого изголо­вья услышала, что кто-то горько плачет. Сердце сжалось у меня от жалости; боясь открыть глаза, я робко спросила: «Надя, это ты, моя родная?» — и страшилась услышать ответ, ибо мне пришло в голову, что, может быть, сестра моя Надя, дав­но скончавшаяся, не получив блаженства в вечной жизни, яви­лась мне для испрашивания молитвы, но на мой вопрос не­жным грустным девичьим голосом, дрожащим от рыдания, послышался ответ:

— Нет, я не Надя.

— Кто же вы? — спросила я. — Скажите, что вам нужно? Я все сделаю.

Тогда рыдания усилились и плачущая отвечала:

— Я Варвара Н. Ради Бога, помолитесь обо мне, помяните меня за Литургией!!!

Я обещалась и рыдания утихли. Я открыла глаза, в комнате уже было светло, и никого не было.

Когда приехали к нам родственники В.Н., я спросила зятя мужа моего, как звали его сестру, скончавшуюся недавно в Москве? Он отвечал: «Варварой Николаевной». Тогда я передала мое видение. Он был поражен рассказом и немедленно позаботился о поминовении сестры своей». («Душеполезные размышления», 1882, №5.)

+ + +

«В одном приходе по случаю смерти священника место его занято было другим. Но, к прискорбию прихожан, вновь на­значенный иерей через несколько дней после первого богослужения, совершенного им в церкви, отошел в вечность.

Назначен был новый священник. По приезде в приход он вступил в должность, и в первый же воскресный день отправился в церковь для богослужения. Войдя в алтарь, священ­ник невольно был страшно поражен видением: вблизи пре­стола стоял незнакомый ему священник в полном облачении, но скованный по рукам и ногам железными цепями. Не пони­мая, что это значит, новый священнослужитель, однако, не потерял духа и приступил к совершению Божественной Ли­тургии.

Лишь только окончена была служба, к новому удивлению служившего обедню, привидение исчезло. Священнодейство­вавший иерей понял, что виденный им священник есть оби­татель загробного мира; но что означало необычайное явле­ние его в таком устрашающем виде, не мог разгадать. Одно только заметил: что незнакомый ему узник и собрат, в про­должение всей службы, не вымолвил ни слова, и только, вре­мя от времени приподнимая скованные руки, указывал на одно место в алтаре, на котором, по-видимому, ничего особенного не было. То же самое повторилось и в следующую службу, с той лишь разницей, что новый священник по входе в алтарь прежде всего обратил внимание на то место, на которое ука­зывало привидение. В углу на полу, поблизости от жертвенни­ка, он заметил старый небольшой мешок. Когда он развязал его, то нашел в нем немалое число записок с именами умер­ших и живых лиц, какие обыкновенно подаются для помино­вения на проскомидии. Как бы по внушению свыше священ­ник понял, что записки эти при жизни стоявшего тут скован­ным собрата его, бывшего настоятелем этой же церкви, вероятно, остались не прочитанными им в свое время. Посему, начав службу, он первым долгом помянул на проскомидии имена живых и умерших, сколько было их в записках и тут же увидел, какую важную услугу он оказал загробному обитателю, ибо едва только успел окончить чтение поминальных за­писок, как железные оковы в одно мгновение спали с рук и ног узника, а сам он подошел к служащему священнику и, не говоря ни слова, поклонился ему в ноги». («Стран­ник», 1867, т. 1.)

+ + +

«Один священник с особенным усердием поминал за Ли­тургией покойников, так что если кто раз подал ему записку о поминовении, он выписывал имена усопших в свой синодик и, не говоря о том подавшему, поминал всю жизнь. При со­блюдении этого правила у него составился синодик с таким многотысячным перечнем имен, что пришлось ему разделить его на отделы и поминать по очереди.

Случилось, что он впал в какую-то погрешность, так что ему угрожало устранение от прихода. Дело было передано Московскому митрополиту Филарету, и когда преосвященный уже собирался наложить резолюцию об устранении его, вдруг почувствовал какую-то тяжесть в руке. Митрополит отложил подписание до следующего дня. Ночью он видит сон: перед окнами собралась толпа народа разного звания и возраста. Толпа о чем-то громко толкует и обращается с какою-то просьбою к митрополиту.

— Что вам нужно от меня? — спрашивает архипастырь. — И что вы за просители?

— Мы отшедшие души и явились к тебе с просьбой: оставь, нам священника и не отстраняй его от прихода.

Впечатление от этого сновидения так было велико, что Филарет не мог отделаться от него по пробуждении и велел позвать к себе священника. Когда тот явился, митрополит спросил его:

— Какие ты имеешь за собою добрые дела? Открой мне.

— Никаких, владыко, — отвечал священник, — достоин наказания.

—Поминаешь ли ты усопших? — спросил его митрополит.

— Как же, владыко, у меня правило: кто подаст раз записку, я уже постоянно на проскомидии вынимаю частички о них, так что прихожане ропщут, что у меня проскомидия длиннее Литургии, но я уже иначе не могу.

Преосвященный ограничился переводом священника в другой приход, объяснив ему, кто был ходатаем за него (!)» («Странник», 1862, май.)

+ + +

«Один из афонских подвижников открыл святогорцу, известному отцу Серафиму, следующее: «Причиной моего вступле­ния в монашество было видение во сне загробной участи греш­ников. После двухмесячной болезни я пришел в сильное изнеможение. В этом состоянии я вижу двух юношей, вошедших ко мне. Они взяли меня за руки и сказали: «Следуй за нами!» Я, не чувствуя болезни, встал, оглянулся на свою постель и увидел, что тело мое лежало спокойно на постели. Тогда я понял, что оставил земную жизнь и должен явиться в загроб­ный мир.

В лице юношей я узнал Ангелов, с которыми и отправился. Мне показаны были огненные места мучений; слышал я там вопли страдальцев. Ангелы, показывая мне за какой грех ка­кое назначено огненное место, прибавили: «Если и ты не бро­сишь своих привычек к греховной жизни, то — вот и: твое место наказания!».

Затем один из Ангелов восхитил из пламени одного челове­ка, который был черен, как уголь, весь обгорел и с ног до головы окован. Тогда оба Ангела приступили к страдальцу, сняли с него оковы — и вместе с ними исчезла вся его чернота: он стал чист и светел, как ангел. Потом Ангелы облекли его в блестящее одеяние, подобное свету.

«Что значит это изменение сего человека?» — решился я спросить Ангелов. «Это грешная душа, — отвечали Ангелы, — была отлучена от Бога за свои грехи и должна была вечно гореть в этом пламени; между тем, родители этой души подавали много милостыни, делали частые поминовения за Литур­гиями, отправляли панихиды, и вот ради родительских молитв и молитв святой Церкви, Бог умилостивился и грешной душе даровано совершенное прощение. Она избавлена вечного му­чения и теперь предстанет пред лице своего Господа и будет радоваться со всеми Его святыми».

Когда видение кончилось, я пришел в себя и что же увидел? Вокруг меня стояли и плакали, приготовляя тело мое к погре­бению». («Странник», 1867, май.)