Просыпаюсь совершенно счастливая, словно это наяву мне удалось спасти малышей.

Господи, неужели хотя бы двоих отмолила?..

Ольга Ларькина

ОСУЖДАЕТСЯ… МАТЕРИНСТВО?

Мария скрывала свою беременность до последнего. Живот утягивала, на работе носила широкий блузон, в больших карманах которого постоянно держала руки, чтобы не так заметна была округлость фигуры. «Маскироваться» удавалось довольно долго. А около восьми месяцев, когда тайное уже становилось явным, она взяла на работе очередной отпуск. Декретный отпуск Мария не оформляла и потому не получила полагающихся по закону денег. А они, конечно, не оказались бы лишними. И даже не встала на учет по беременности у местной акушерки. Роды начались прямо в машине по дороге в ближайший роддом.

Кто-то, наверное, подумал, что речь идет о плоде мимолетной связи, о юной девушке, решившейся родить и воспитать ребенка без мужа. Каково же было мое удивление, когда выяснилось, что у Марии есть муж и дети. Родившаяся этим летом девочка стала ее четвертым ребенком. Почему же беременность, словно свидетельство о позоре, пряталась Марией от всех окружающих? Нет, не была она горькой пьяницей и никто не лишал ее материнских прав. Известие о том, что Мария ждет четвертого ребенка, в последние несколько недель быстро разнеслось по поселку. Местные кумушки на каждом углу судачили об ожидающемся пополнении. И «общественное мнение» тут же вынесло Марии приговор: сумасшедшая, самой есть нечего, а она еще нищету плодит… При этом во внимание не принималось, что у семьи есть огород, корова и другая живность, а на земле при наличии скотины всегда можно прокормиться, только не ленись…

Вот этого «приговора», всеобщего осуждения, которое в современной деревне не бывает молчаливым, и боялась Мария. Насколько же извращено должно быть сознание людей, чтобы убийство младенца во чреве считалось обычным, естественным явлением, а рождение ребенка, не первого и не второго в своей семье, — из ряда вон выходящим событием, заслуживающим сурового осуждения…

Одна многодетная мама рассказывала мне, как во время вынашивания детей ей приходилось встречать крайне негативное, да просто хамское отношение к себе. Косые взгляды и ехидные пересуды соседок — это еще что. В общественном транспорте, случалось, так и норовили намеренно толкнуть, а то и ударить локтем в живот. Причем чаще всего — пожилые женщины, вероятно, вырастившие собственных детей.

Я сознательно изменила имя женщины и не называю поселка, в котором она живет. К тому же подобная история могла бы произойти где угодно. Мораль «нового времени» царит уже повсюду. В поселковой школе, кстати, в числе первых в Самарской области ввели уроки полового просвещения. Конечно, не без инициативы с места.

И все-таки женщина, «…когда родит младенца, уже не помнит скорби от радости, потому что родился человек в мир» (Ин.16:21). И верится, что радость материнства уже затмила у Марии пережитое чувство тревоги.

Татьяна Трубина

ПО ПРИГОВОРУ ВРАЧЕЙ

Я не нашла нужных слов: звонок застал врасплох. Да и любые слова опоздали: младенец уже убит в материнском чреве.

А ведь молодая мама и все ее близкие так мечтали о ребенке, уже закупили ему все приданое, придумали имечко. Еще немного, еще три месяца — и он пришел бы в мир, и… Да что говорить теперь об этом. Все — «бы», в сослагательном наклонении. В этом реальном мире у неродившегося мальчика нет даже могилки. Его маленькое тельце аккуратно упаковали и отправили в морг.

Известно, что ждало его потом, ведь шестимесячный плод — это практически жизнеспособный ребенок (еще несколько лет назад врачи и акушерки в роддомах со всей самоотверженностью выхаживали их, и многие дети выживали); все органы уже сформированы, и значит, их можно использовать в донорских целях. В этом кровавом бизнесе все идет в дело, даже зародышевые ткани совсем еще крошечного комочка плоти. Наших детей убивают на разных сроках внутриутробного развития — и в любом виде они превосходно годятся в пищу ненасытному Молоху. Хотите стать моложе, привлекательнее, соблазнительнее — покупайте кремы, помады и гели «на натуральной основе». Материала для людоедской парфюмерии хватает, пока мы спокойно — или с угрызениями совести, что не меняет дела, — отдаем своих чад на растерзание.

Нет, эта женщина и не помышляла об аборте. Сколько раз ее мама горько вздыхала: эх, доченька, если бы я только знала, что аборты — такой страшный грех, — никогда бы не стала их делать. Все бы выросли, всех бы мы с мужем выкормили. И ты, слава Богу, замужем… Но когда дочь поделилась с ней долгожданной радостью, мать пришла в ужас: «Ты что же, забыла — как раз в это самое время прошла курс лечения такими антибиотиками, от которых возможны всякие отклонения в развитии плода. А что говорят врачи?»

И началось мучительное метание от врача к врачу, и те подтверждали худшие опасения. Да, антибиотики вполне могли повлиять на будущего ребенка. Да, — подливали масла в огонь, — а вы знаете, что вашей дочери вообще нельзя рожать эти пять лет? И дочь, готовая провалиться от стыда, рассказала маме, какой «подарочек» преподнес ей любимый супруг. Стоило ей ненадолго уехать, как он привел в дом платную «жрицу любви», заразился сам и одарил жену ужасной болезнью. Она и узнала об этом, сдав анализы в женской консультации. Она простила мужу измену, оба пролечились, но что будет с ребенком? Внутриутробное заражение — это так опасно…

И все-таки она долго не сдавалась, убеждая всех в том, что ее дитя — это ее крест, каким он будет, такой, значит, и определил ей Господь. «Да что ты понимаешь в этом, глупая! — слышала в ответ. — Ты еще не видала, какие бывают уродцы. Зачем тебе это? А муж — он же тебя сразу бросит!..»

Последним аргументом стала экскурсия по этажам детской больницы, где в палатах за стеклянными дверьми собраны дети наркоманов, пьяниц, сифилитиков, — дети с ярко выраженными уродствами. Эту «экскурсию» с будущей мамой провела врач, прилагавшая особенно много стараний для того, чтобы вынудить женщину решиться на искусственные роды. И это ужасающее зрелище сломало молодую женщину. Она скрепила своим согласием приговор врачей…

Ей ведь не показали, сколько здоровеньких, вполне нормальных детей родилось даже у изгоев общества — и у подобных ей жертв трагически сложившихся обстоятельств. Ей не сказали, что статистика лжива насквозь.