Глава 19. Победа и предвещание беды.

После завершения конференции, на которой Нельсону предстояло представить проект их компании, время пошло намного быстрее. Утром следующего дня Нельсон проснулся от звонка телефона.

— Да? — сонно пробормотал юноша.

— Мистер Райнольд, прошу прощения, но Бен…

— Что с ним? — при упоминании имени брата, омега подскочил на кровати, осознав, что Париж выветрил все мысли о жизни вне своей территории.

— Всё хорошо, не волнуйтесь. Просто он очень хочет поговорить с вами, — девушка вымученно выдохнула. — Я ему говорила, что вы очень заняты и после сами позвоните, но… — Нельсон понял, что она хотела сказать. «Но вы так и не позвонили».

— Он сейчас рядом? — чувство стыда росло в нём. Вина, которую он сейчас испытывал, была мучительна.

— Нет, он ещё спит. Я думала, лучше будет, если он не узнает о том, что я вам звонила, а вы сами ему вечером позвоните, — девушка помолчала. — Или его разбудить?

— Нет-нет. Я сегодня позвоню. Спасибо. Обязательно позвоню… — последние слова Нельсон говорил скорее сам себе, откинув телефон.

Откинувшись спиной на подушку, Нельсон вспоминал о Бене. Мальчишка, который был ему так дорог там, дома, смог временно выпасть из его мыслей здесь, в Париже. «Неужели, стоит мне сменить обстановку, и я тут же забываю близких? Или эта атмосфера города имеет большое влияние? Бен…» Замотавшись и находясь постоянно под напряжением, Нельсон думал обо всём, кроме брата. «Сначала эта слишком большая открытость перед Миллером! Как можно после того, что он сделал со мной, радоваться и улыбаться ему? Восхищаться его добротой, которой и в помине не существует! С чего он вообще предложил гулять по городу? Сначала трахает, как шлюху, а потом предлагает показать Париж! — беспричинная злость, вызванная скорее желанием оправдать себя и найти виновных, нарастала в нём вместе с чувством вины, и он припоминал всё, что казалось ему неправильным и странным. — Потом эта кучка жалких людишек, возомнивших себя акулами бизнеса! Видно же, что для них всех важен не проект, а тот, кто его представляет: его одежда, причёска и стиль визитной карточки. Бред!» С последними мыслями ему вспомнились горящие глаза большинства альф, их раскрасневшиеся лица и двусмысленные мерзкие улыбки, что наводили некое ужасное ощущение низости всего происходящего. Всегда чертовски обидно, когда ты стараешься изо всех сил, а тебя не слушают. Все смотрят не на тебя, а на твою оболочку. Нельсон не возомнил себя кем-то, но он чувствовал странное отношение к себе. Вместо того, чтобы пользоваться своим даром, он на него сетовал.

Встав с постели, он подошёл к окну и раздвинул шторы. Париж за окном было не узнать. В солнечные яркие дни и город был наполнен красками, словно само солнце бралось за кисть и разрисовывало скучные стены пустых улиц, фасады унылых домов, отчего всё приобретало свою неповторимость и красоту. В сегодняшний пасмурный день, когда большая серая туча нависла над городом, словно зацепившись за высотные здания, город не был таким ярким и не вызывал желания исследовать его. Всё, от зданий до куда-то спешивших людей, приуныло и потускнело, будто кто-то снизил контрастность в настройках.

При виде унылости города на душе у юноши стало ещё тоскливее. Быстро одевшись, он проверил электронную почту, где увидел два сообщения от Миллера. Первое содержало расписание всех пяти конференций, а второе — вордовские документы с информацией о следующих проектах. Странное нежелание разбираться во всём этом вынудило Нельсона отвлечься, а попавшийся на глаза фотоаппарат привлёк к себе внимание, заставив исчезнуть ненужные угрызения совести. Так и не посмотрев фотографии, сделанные в день приезда, Нельсон оставил его тогда на столе. Скинув всё на ноутбук и пролистав несколько фотографий, юноша оказался охвачен тем чувством взволнованной радости и трепета, что наполняло его в день приезда. Вот первая фотография с ним, когда Миллер фотографировал его в «небольшом ресторанчике». Фото было забавное. Нельсону оно понравилось. А вот чем? Лица юноши не было видно, и он внушал себе, что только из-за этого, но когда он открыл следующую фотографию, то увидел себя, смотревшего в объектив камеры и жующего что-то очень вкусное. Как бы Нельсон не убеждал себя, что плохо получается на фото и не любит смотреть на себя, это фото ему тоже нравилось. От него веяло теплом, которое согревало изнутри и внушало надежду. «Надежду на что?» Пролистав ещё несколько фотографий, омега наткнулся на кучу фото, о существовании которых он и не подозревал. На одной он с интересом читает название улицы, на второй улыбается проходящей мимо девочке, на третьей широко улыбается, глядя на фонтан, и так далее. Таких фотографий было много. Каждая из них содержала в себе частичку тех эмоций, что испытывал юноша в тот момент, когда его фотографировали. «Зачем. Мистеру. Вэйду. Было. Делать. Столько. Фотографий?!» Нежное восхищение плавно перерастало в совсем не трепетное волнение.

Накручивать себя — вещь, характерная для любого человека, а тем более — для омеги. Пока юноша смотрел на эти фотографии, в нём боролись разного рода чувства. Страх, боль и унижение, которые присутствовали всегда при воспоминании о Миллере, стояли в конце очереди. Разбирайся в себе он немного получше, то понял бы, что он влюблён. Речь идёт не о той любви, которая спасает мир. Восхищение, интерес, уважение, доверие — всё это сплеталось и вызывало тёплые чувства. Ну, или зарождение всего этого. Но сейчас юноша только странно глупо улыбался и любовался своими фотографиями.

Вечером Нельсон, как и обещал самому себе, позвонил домой. Трубку поднял Бен и сначала не узнал брата, голосок его был грустный и скучающий. Но стоило этому лучику счастья узнать любимого старшенького, как детский смех тут же преобразил их разговор «ни о чём».

В то время как Нельсон этот день проводил больше со своими мыслями, Миллер был увлечён мыслями о Кларке. Его весь день мучила ненависть к этому ужасному человеку. Но перед самым сном он всё же увидел улыбающегося Нельсона, что стало, наверное, традицией.

 

***

 

После собственного выступления Нельсон не видел смысла своего присутствия здесь. Сегодня он молча просидел четыре часа в душном сером здании, думая совсем не о новейшей разработке какой-то компании. После заседания Миллер предложил пообедать в том же «небольшом ресторанчике», но воспоминания о куче фотографий и, вообще, обо всех днях пребывания в Париже настораживали Нельсона, и тот отказался, сославшись на усталость и плохую погоду.

«О чём он думает, когда зовёт обедать? Рассчитывает ли на что-то или просто проявляет внимание? Какой-то в этом подвох должен быть!»

Решив отвлечься, Нельсон снова позвонил домой. После вчерашнего разговора, юношу терзало чувство вины перед младшим братом. Забыть о нём из-за прелести другого города. Променять на развлечения!

 

***

 

В то время как Нельсон смог быстро переключиться на брата, Миллеру сегодня не на что и не на кого было переключаться. Отказ молодого человека волновал альфу. Он искал повод для совместного ужина, но ничего толкового не приходило в голову. Продолжительное напряжённое размышление и тщетные попытки понять омегу утомляли его, злили и сильно раздражали.

Голодный желудок давал о себе знать, и Миллер спустился на первый этаж, решив поужинать внизу. Увидев за одним из столиков белокурого молодого парня, он сразу узнал Нельсона, сидевшего в одиночестве и что-то медленно ковырявшего в тарелке. Его пустой, отсутствующий взгляд неожиданно напомнил Миллеру ту ночь. Тогда эти глаза были наполнены… совсем не желанием и любовью к нему, как тогда казалось Миллеру, а жуткой болью и ненавистью, но на осознание этого у альфы ушло около месяца. Миллер не винил себя, но непонятное чувство ошибки присутствовало.

— Я не помешаю? — стараясь выкинуть мысли из головы, Миллер с весёлой улыбкой подсел к Нельсону, отчего тот вздрогнул, и отсутствующий взгляд его глаз оказался на альфе. Нельсон после разговора с братом снова окунулся в размышления о своих запутанных отношениях к Миллеру. В момент, когда альфа подсел к нему за столик, Нельсон с холодом в душе вспоминал ту ночь. Вместо грубого и холодного тона Миллера из воспоминаний, он услышал весёлый и наглый тон из реальности. Приходя в себя от неожиданности, он отсутствующе кивнул головой в знак согласия.

— Я не могу полететь домой раньше? — прямо, всё с тем же прохладным отсутствием, не поднимая глаз, спросил Нельсон.

— Нет, — Миллер ожидал вопроса, но его не последовало. Покорность юноши пугала и раздражала альфу. «Что я снова сделал не так?!» — Неужели тебе не нравится в Париже? Или скучаешь по кому? — последний вопрос был шуткой, но он боялся слышать положительный ответ.

— По сем… — Нельсон быстро оживился и поднял глаза на Миллера, понимая, что висит на волоске. — Седьмое число… я…

— Заключительное собрание может случиться и раньше, — ничего не заметив, Миллер продолжил разговор, отчего Нельсон слегка улыбнулся.

— Было бы прекрасно.

Так они просидели за столиком больше часа, разговаривая о мокром и солнечном Париже, об успехе и продвижении их разработки, о конкурентах, о сильных и слабых.

— Кто такой Кларк Вэйд?

— Наш конкурент, — неохотно ответил Миллер, тут же соображая, как сменить тему.

— Он действительно настолько силён, что вы его выделяете?

— «Ты выделяешь» - это, во-первых, — мягко улыбаясь, напомнил мужчина. — Нет, он брат моего отца. Поэтому, — голос его изменился, став прохладнее.

Нельсон просто кивнул головой, решив дальше не расспрашивать, а узнать самому. Их разговор снова обрёл новое русло и продолжился в другом направлении. После этого вечера каждый из них возвращался счастливым, с глупой улыбкой на лице.

 

***

 

Все последующие дни проходили по одному сценарию. Миллер периодически предлагал прогуляться по Парижу, Нельсон, в зависимости от настроения, то соглашался, то отказывался, ссылаясь на усталость. Дни, которые они проводили в городе, казалось, сближали их, но не делали даже друзьями. Они хорошо проводили время, с каждым разом находя больше общих тем для разговоров, но стоило кому-нибудь сказать хоть слово с неправильной интонацией, как они отдалялись больше, чем были до этого, и вспоминали своё мнение друг о друге. Конечно, длительное общение и пребывание рядом располагало их друг к другу, а Париж накладывал на них нечто похожее на симпатию, но твёрдость их характеров не позволяла им сойтись. Миллер оставался всё тем же диктатором, что часто злило Нельсона, а Нельсон оставался тем же замкнутым юношей, что раздражало Миллера. Но, не признавая этого, каждый из них думал друг о друге перед сном.

 

***

 

— Как вы думаете, чей проект получит одобрение? — тихо поинтересовался Нельсон, поглядывая на мрачного Миллера.

Оставалось несколько часов до заключительного собрания, на котором определят лучший проект, из представленных. Компания-создатель этого проекта получит сертификат на огромную сумму денег для его реализации и дальнейшего развития. Естественно, речь шла о больших деньгах и новом уровне в развитии. Компания Вэйда только второй раз принимала участие в этой конференции, но уже находилась в шаге от победы. В прошлый раз их разработку обошла компания Кларка Вэйда, но в этот раз их шансы были приблизительно равны.

— Главным конкурентом по-прежнему остаётся Кларк, — злобно, словно обидевшийся ребёнок, бросил Миллер.

Последние несколько дней Миллер был холоден и жесток. Любая оплошность окружающих могла вывести его из себя. Причиной этого состояния была обострившаяся конкуренция между ним и Кларком.

— Его разработка невыгодна для большего количества компаний из-за транспортировки материала. Только на этом многие потеряют солидную часть капитала. А если рассматривать и нехватку территории, то…

— Его разработка в этом году — очень выгодное дело для старожилов проекта. Новых участников всё же меньше, поэтому результат голосования очевиден.

— Но разве целью этого проекта не является помощь начинающим компаниям? Сам проект потеряет свою актуальность, если его решения будут выгодны только для старожилов.

— Всем будет глубоко плевать на этот проект, если он не будет приносить прибыль старожилам. Стоит им расторгнуть контракт, что сделать несложно, так как потери незначительные, и всему придёт конец. Так что же важнее? Закрепиться только на старом, то есть получать большую прибыль и стать лидером рынка, или развиваться, впуская в себя новое поколение, но получать намного меньше прибыли? Я с уверенностью могу сказать, что для всех представителей своих компаний, важна только прибыль, — под конец фразы Миллер невольно повысил голос и холодно, с непонятной ненавистью, смотрел на Нельсона. Тот решил больше не спорить, хотя остался при своём мнении.

Подъехав к зданию, где через часа два решится судьба многих крупных компаний, Миллер не сразу вышел из машины, долго смотря на окна конференц-зала.

— Прости. Наверное, ты прав.

Нельсон хотел что-нибудь ответить, но не успел, так как Миллер просто выскочил из машины и направился к входу. Нельсону пришлось поспешить за ним. Догнав Миллера только у двери, он выкинул это из головы, ибо страх и волнение перед собранием наполнили его до краёв.

Видимо, даже самые страшные «акулы» бизнеса сегодня волновались и хотели быстрее пережить этот день, потому что сегодня, в отличие от предыдущих дней, все прибыли минут на тридцать раньше. Каждый общался только со своим сотрудником, но в основном все молча ожидали начала.

Когда всех пригласили в конференц-зал, безумный страх Нельсона остался за дверью, и только лёгкое волнение будоражило его душу. Присев за стол, он заметил ту фальшивую доброжелательность всех присутствующих, за которой были скрыты зависть, злость, страх и волнение. Из-за каждого намёка на шутку спонсора проекта начинался холодный смех. Казалось, что если ты посмеёшься, то обязательно получишь одобрение на реализацию своей разработки.

Так длилось около часа, пока владелец той компании, где проводилось собрание, говорил свою речь, напоминая историю создания этого проекта, главную его цель, успехи, которые были уже достигнуты и планы на ближайшее будущее. Затем было дано слово основателям проекта, а после и новичкам. Каждый из сорока представителей выступил с заключительной речью, в завершении которой каждый желал удачи всем присутствующим. Нельсону казалось, что это никогда не закончится.

Когда настало время вскрыть конверт с договором, в зале воцарилась мёртвая тишина. Хозяин, французский бизнесмен, позволил себе отпустить ещё одно остроумное высказывание, но уже только единицы холодно улыбнулись. Остальные молча и с нетерпением наблюдали за происходящим.

— Я думаю, что сейчас самое время вскрыть этот конверт и узнать имя обладателя нашего сертификата, — француз улыбнулся, видимо, смакуя эту минуту напряжения. — Перед этим я хочу напомнить, что компания, основатель которой поставит подпись на этом договоре, получит эстафету от меня и через пять лет обязана собрать у себя нас всех, чтобы выбрать нового счастливчика. Итак, кто же станет этим счастливчиком в этом году? — юная девушка медленной походкой, но с заметно трясущимися руками, поднесла небольшие ножницы. Француз аккуратно, всё также не торопясь, вскрыл конверт и вытянул оттуда договор. — Оу, для меня это уже знакомая фамилия. Думаю, что вы все её тоже хорошо знаете, — Кларк Вэйд нервно заёрзал на своём кресле, обернувшись с едкой улыбкой на Миллера. Тот, в свою очередь, значительно глянул на Нельсона, как бы говоря: «Я же говорил!» — Думаю, что уже многие догадались, о какой фамилии идёт речь. Тогда не буду тянуть, — выдержав мгновение тишины, француз практически вскрикнул, — Вэйд! Но стойте. Уже второй год в нашем проекте принимает участие и компания Миллера Вэйда, — это длительное выступление, видимо, всем уже надоело, что можно было прочесть по лицам присутствующих. — Что же, в этом году, компания… Миллера Вэйда становится тем самым счастливчиком и обладателем сертификата! Мистер Вэйд, поднимитесь сюда!

Далее последовали аплодисменты, искренние и фальшивые восхищения, речь Миллера Вэйда, произнесённая, словно это не его компания получила возможность бесплатно реализовать свою разработку, подписание договора под кучи фотоспышек, интервью и разлив шампанского. Миллер купался во внимании нескольких десятков журналистов, отвечал на вопросы, но держался уверенно и надменно, словно речь шла о повседневных вещах. Только широкая улыбка, которую, к слову, Нельсон никогда раньше не видел, выдавала его. Поймав на себе взгляд омеги, Миллер подошёл к нему и втянул его в весь этот хаос, создаваемый журналистами.

Только к позднему вечеру они попали в отель. Подъезжая к нему, Нельсон поинтересовался у оживлённого Миллера:

— Мы завтра летим домой или в понедельник? — Нельсон тоже был весел. Но сказать точно отчего, было трудно.

— Скорее всего, только в пятницу. Нужно уладить ещё несколько дел, касающихся этой победы, — Миллер расплылся в улыбке, но, заметив, что Нельсон потускнел, отвернулся, не желая портить себе настроение.

В номере Нельсон решил не звонить домой, потому что было уже поздно.

 

***

 

Спустя пару дней выяснилось, что делами, из-за которых им пришлось задержаться, оказались встречи с журналистами. Каждый день Миллер брал с собой Нельсона то в ресторан, то на радиостудию, то на телепередачу, а затем таскал по городу. Нельсон не испытывал того же энтузиазма, так как чувствовал, что со дня на день должна начаться течка, которая доставит ему ненужные проблемы. В среду, решив прогуляться по Парижу и купить что-нибудь для Бена, Сая и няни, которая согласилась неделю пожить с Беном, Нельсон зашёл и в аптеку. Таблетки были, но такие «сильные».

Вернувшись в свой номер, он положил подарки сразу в чемодан и решил позвонить домой. Телефон взял сам Бен.

— Бен? Привет, мой хороший, — услышав забавное «алло», юноша улыбнулся.

— Привет!

— Как у тебя день прошёл? Рассказывай.

— Мы долго-долго гуляли по парку, я там видел художника! Он очень красиво рисовал! Когда ты приедешь, мы должны сходить с тобой и посмотреть! А потом я уговорил няню пойти в парк аттракционов! Она со мной каталась на большом колесе! Видишь, Нельсон, даже няня не боится, а ты боишься!

— Я не боюсь, а просто не хочу! — Нельсон возмутился на замечание брата, но всё равно продолжал улыбаться тому, что тот хорошо провёл день и не скучал.

— А только что мы вместе пекли вкусные блинчики. Я потом попрошу её ещё напечь, чтобы и ты попробовал. Когда ты уже вернёшься? — на последнем вопросе голос мальчика дрогнул, и он с нежным трепетом замолчал, надеясь услышать «завтра».

— Ну я ведь уже говорил, что в пятницу. Потерпи, осталось три дня, — Нельсон и сам приободрился этим.

Этим вечером он выпил таблетки, потому что лёгкий запах уже чувствовался, но всё же спустился с Миллером в ресторан поужинать.

— Завтра к полудню нам нужно быть в центре города. Ещё один журнал и всё, — устало бросил Миллер, получив свой заказ. — Совсем скоро домой.

— Мы утром вылетаем?

— Да, чтобы к вечеру уже быть дома, — Миллер улыбнулся. — Париж тебе понравился?

— Да. Если бы ещё было больше солнечных дней, было бы прекрасно.

— Ты всё равно в последнее время не выходил толком из отеля, — язвительно заметил альфа. Затем, чуть задумавшись, он сосредоточился, пока Нельсон, опустив голову, копался в тарелке.

— Нужно было готовиться к конференциям, — подняв глаза на Миллера, юноша заметил его серьёзность. Не поняв в чём дело, он поправил прядь волос и продолжил кушать.

Причиной неожиданной задумчивости Миллера был слабо ощутимый нежный запах Нельсона. Альфа чувствовал, насколько он был притуплен, но это не делало его менее очаровательным и желанным. Лёгкое возбуждение обрадовало Миллера, но тот не подал виду.

Глава 20. Путь к истине.

Утро четверга было неприятно жарким и душным; кондиционеры, выполняя свою работу, совершенно не приносили облегчения, а небольшой вентилятор лишь гонял вокруг себя душный, пропитанный сладким запахом воздух, обдавая подходящего Нельсона уже надоевшим тёплым ветром. Небольшое облегчение пришло, когда Нельсон, перед тем как скрыться в ванной комнате, приоткрыл несколько окон. Освежившись под холодными потоками воды, он очутился в приятно свежей комнате. Выпив несколько таблеток и позавтракав, он был готов к новому трудовому дню.

Миллер встретил его на первом этаже в прекрасном расположении духа. Сегодня он был в светло-сером костюме, под которым скрывались белоснежная рубашка и галстук.

— Сегодня отличная погода, не правда ли? После фотосессии можно устроить последнюю прогулку по Парижу. Есть один квартал, в котором мы не были, из-за чего многое потеряли, — протянув последнее слово, мужчина подмигнул.

Такое поведение альфы нравилось Нельсону, но настораживало в последние дни. Он знал, что спустя несколько часов от него будет пахнуть за несколько метров, и всё это сказочное взаимоотношение испарится. Не хотелось это терять.

 

***

 

Фотосессия длилась мучительно долго на протяжении четырёх часов, прерываясь на длительные перерывы и небольшие интервью. Всем было весело и интересно общаться с Миллером; все надеялись войти к нему в доверие. К Нельсону тянуло исключительно альф. Фотограф, в особенности, не сводил с него глаз, ссылаясь на прекрасную утончённую внешность омеги и его возможную хорошую карьеру в модельном бизнесе. После нескольких таких предложений и уговоров, Нельсон уже чувствовал себя неловко. Ему приходилось не только думать о «правильных» ответах на вопросы, касающихся экономической стороны их победы, компании Миллера, их дальнейших планах по поводу развития, но и спокойно воспринимать вопросы о своей личной жизни и отношениях между ним и Миллером.

— Вам не кажется странным, что вы в своём юном возрасте занимаете такую высокую должность?

На первый такой вопрос Нельсон отвечал с лёгким, но заметным чувством гордости, кратко рассказывая о своём труде, своих заслугах не только на работе, но ещё и в институте, говоря о Миллере как о твёрдым человеке с железной хваткой, который тщательно выбирает персонал. Журналисты внимательно слушали, что-то быстро помечая в своих маленьких блокнотах и подставляя ближе свои микрофоны. Но вскоре одна из самых наглых журналисток, талант которой юноша оценил, неприятно для Нельсона выделилась:

— Неужели вас с мистером Вэйдом связывают исключительно деловые отношения?

Прямой уверенный взгляд заставил Нельсона дрогнуть. Ощущение, что она, эта женщина-монстр, всё знает, невольно навалилось на него и вытеснило все посторонние мысли.

— Да, — уверенный и холодный ответ, от которого сам юноша пришёл в лёгкое недоумение. Девушка странно вздрогнула и невинно захлопала ресницами, моментально превращаясь в глупышку и задавая следующий, менее каверзный вопрос. Однако в голове Нельсона всё ещё звучал вопрос об исключительно деловых отношениях. Перед глазами мгновенно пролетело несколько воспоминаний, и ему потребовалось отлучиться.

Когда с фотоссесией было покончено, юноша чувствовал усталость и сильное напряжение. Уже в машине он ощутил исходящий от себя лёгкий запах, что сильно его напугало. Сердце бешено заколотилось в груди, а руки нервно сжали портфель.

 

***

 

Приятный терпкий аромат исходил от Нельсона; знойная погода и душное помещение только усиливали запах. Миллер настойчиво следил за каждым движением юноши, за каждым его жестом. Сегодня всё это с особой яркостью бросалось в глаза и раскрывало молодого человека, демонстрируя его утончённость. Бледные тонкие пальцы нервно сжимали ручку кожаного портфеля, теребили её и тихо стучали по ней. На лице его был холод и отстранённость от всего, что было свойственно его натуре, но сегодня, в отличие от предыдущих дней и встреч с Миллером, лицо покрывал лёгкий, несвойственный ему румянец, а глаза его горели. Горели смертоносным, убийственным блеском, словно тысячи чертят бесились в душе омеги, что необъяснимо сильно влияло на альфу. Если бы Миллер попытался разобраться в том, что сейчас чувствовал Нельсон, ему было бы только жаль омегу, и никакая иная мысль даже не мелькнула бы в его голове. Ощущение низости, даже унижения, давило на омегу, разрывали его изнутри. Он знал, что его состояние дико возбуждает Миллера, и был благодарен за то, что тот терпит и пытается не обращать на него внимания. Однако наивность омеги была неоправданной. Миллер, следуя за Нельсоном, улавливал каждое мгновение, подмечал каждое движение его тела. Только сегодня он заметил всю красоту жестов омеги. Только сейчас было подмечено, как чёрные брюки выгодно подчёркивают его ноги, как приталенная белая рубашка раскрывает прелесть его худобы.

«Ты не должен. Терпи. Не хватало, чтобы ты бегал за какой-то шлюхой!» — злясь на себя, на свой непослушный организм, Миллер искал повод для злости, способ более лёгкого усмирения своего тела, которое, к слову, от каждого неловкого движения омеги, поддавалось всё более сильной волне возбуждения. «Он сам скоро не выдержит. Ему труднее терпеть. Только представить, что у него сейчас в голове творится», — от воображения возможных фантазий Нельсона, Миллер терял рассудок. Мысли начинали путаться, и жутко хотелось только одного. Это желание подпитывал факт длительного воздержания от той развратной жизни, которую он вёл до ночи, проведённой с Нельсоном. «Ох, лифт. Ли-и-ифт…». В мыслях Миллер был уверен в том, что Нельсон уже его.

Если для одного лифт был спасением, то для другого — последним испытанием. Заходя в него, Нельсон побледнел от волнения и страха. Сердце бешено заколотилось, предчувствуя нечто страшное. Бросив взгляд на Миллера, он увидел в нём только серьёзность и холод, что позволило ему свободно выдохнуть. Говоря о поведении этих двух особ, стоит заметить, что они умело скрывали свои эмоции и чувства; казались друг другу невозмутимыми, но эта самая невозмутимость и, возможно, недоступность притягивали их друг к другу.

Створки лифта закрылись, и они медленно тронулись вверх. На всём пути их никто не останавливал. Время шло, и дурманящий запах Нельсона заполнил всю кабину. Нельсону, как обладателю такого утончённого, сладковатого аромата, стоило бы гордиться собой, любить себя и наслаждаться тем, что он может влиять на таких людей, как Миллер. Но, вопреки всему, чувствовал он себя скверно. Чувство стыда выводило его из себя, и только оно, наверное, помогало ему сдерживаться. А вот Миллеру ничто не помогало сдержать своё возбуждение, а если смотреть правде в глаза, то он и не прилагал к этому больших усилий, будучи уверенным в том, что Нельсон сам этого желает.

Расслабившись и дав волю своим ощущениям, Миллер шумно втянул воздух, пропитанный сладковатым ароматом, прикрыл на мгновение глаза и, почувствовав приятное облегчение, обернулся к Нельсону. Тот настойчиво не сводил глаз со своих туфель, нервно теребя пальцами ручку портфеля. Мужчина уверенно подошёл вплотную и, зацепив указательным пальцем подбородок юноши, заставил его посмотреть себе в глаза. Слегка испуганный взгляд больших глаз, в которых всё ещё горел огонёк, чуть приоткрытые губы в несказанном ругательстве дико возбуждали Миллера. Наклонившись к лицу юноши, он хрипло низко прошептал:

— Ещё одна ночь, — взгляд тёмных глаз пристально рассматривал невинное лицо омеги. Ноздри широко раздувались, стараясь как можно глубже вдохнуть его волшебный мягкий запах. Миллер невольно прижимался плотнее.

— Н-нет, — неуверенный в самом себе, Нельсон плохо соображал, что происходит. Серьёзное выражение лица Миллера сводило его с ума и в то же время пугало.

— Я заплачу. Триста тысяч, — голос был низким, глубоким, словно исходил из самой души Миллера. Губы медленно расплывались в приторно сладкой ухмылке, означающей полнейшую уверенность в себе.

— Нет, — постепенно до Нельсона доходила суть происходящего, отчего голос приобретал холодные нотки, а лицо постепенно теряло такой очаровательный румянец.

— Хорошо, — Миллер возбуждённо выдохнул и снова втянул воздух, прикрывая глаза, и, стараясь не сорваться, что-то быстро обдумывал. — Я удваиваю сумму. Шестьсот тысяч. Подумай, — его слова прерывались тяжёлым частым дыханием. — Я сегодня же отдам их тебе наличными. Всего лишь одна ночь, которая останется здесь, в Париже. Дома о ней и слова не будет сказано. Как раньше, — Миллер переходил от приказного к более мягкому тону, уже уговаривая юношу.

— Нет! — Нельсон теперь отчётливо понимал сложность ситуации, её мерзость и своё очередное непростительное унижение. — Нет! — холодно и даже грубо.

Выражение лица Миллера резко изменилось. Взгляд тёмных глаз был убийственным и метал несуществующие молнии, большим пальцем он сильнее сжал подбородок Нельсона, но в это время створки лифта раскрылись, и Нельсон, проворно вывернувшись из-под руки Миллера, выскочил из лифта, быстро скрывшись за дверью своего номера. Мужчина ещё некоторое время простоял в лифте, обдумывая произошедшее и наслаждаясь лёгким запахом Нельсона, а потом удалился в свой номер.

Закрывшись в номере, Нельсон впал в истерику. Сжав в кулаке собственные волосы, он с силой рвал их на себе, слёзы предательски накапливались в глазах, а тело бросило в сильную дрожь. Он ненавидел себя и свою сущность. Картинки первой ночи яркими вспышками появлялись перед глазами и сменялись одна за другой, сводя его с ума. Ненависть к себе, к своей слабости перед Миллером, к своей сущности омеги изводила Нельсона и давила морально. От невероятной ненависти и злобы к себе и ко всему, что его окружало, он царапал свои руки, лицо и всё тело — всё, что попадалось под руки. Красные отметины, царапины и ссадины медленно уродовали его нежную, светлую кожу. Опустившись на пол, он до боли сжимал челюсть и жмурил глаза, сжимая кулаки и впиваясь ногтями в ладони. Его обида росла даже не столько от предложения очередной ночи, а скорее из-за сложившихся дружеских отношений между ними здесь, в Париже. Как можно предлагать такое, после двух недель сближения и дружбы, многочисленных интересных прогулок по городу и забавных посиделок в маленьких уютных кафе? Мысль о том, что всё это делалось для этого предложения, Нельсона раздавила окончательно. Только теперь одинокая солёная слеза скатилась по щеке, задевая тонкую красную царапину и легко, неприятно пощипывая.

Истерика или, скорее, его душевные терзания, никак не влияли на процесс течки, что ещё больше злило юношу. Даже сейчас, когда ему хочется исчезнуть, провалиться сквозь землю от стыда, уничтожить себя из-за ненависти, он продолжал течь, как дешёвая шлюха, а в голове периодически мелькал образ нависающего сверху Миллера.

Мужчина же, зайдя к себе в номер, опустошённо рухнул на кровать и пустыми глазами уставился в белоснежный потолок. Вокруг витал нежный тонкий запах тела юноши, но перед глазами стояло бледное испуганное лицо омеги. Миллер сначала жутко разозлился и едва не возненавидел Нельсона, как шлюху, но когда возбуждение его спало, и он смог здраво переосмыслить случившееся, то необъяснимое чувство раскаяния заныло внутри. Мужчина с тоскою перебирал воспоминания этих двух недель в Париже: юношескую очаровательную улыбку, задумчивый и тоскующий, но не менее прекрасный взгляд, незамысловатые движения тонких пальцев, очертания худого тела, требующего внимания и заботы. Нельсон казался совсем юным, нуждающимся в тепле, человеком. Теперь, когда Миллер попытался понять чувства своего секретаря, он видел малую часть всей мерзости своего поступка, и от этого медленно, но болезненно корил себя.

Приняв холодный душ, он решил сегодня не беспокоить молодого человека, а придумать способ, как сгладить ситуацию между ними. Теперь это было его целью.

Если Миллер к вечеру уже занимался посторонними делами, только периодически вспоминая об омеге, то Нельсон, не прекращая думать и вспоминать все мелочи сегодняшнего дня, обессилено лежал на кровати, боясь шевельнуться, ибо теперь каждая глубокая царапина при малейшем движении давала о себе знать. Наглотавшись успокоительного, обезболивающего и таблеток для снижения ощутимости запаха, Нельсон попытался уснуть, всё ещё задыхаясь от вырвавшихся слёз и чувства обиды.

 

***

 

Утро пятницы выдалось прохладным. Лёгкий ветерок приносил приятную свежесть после жаркой и душной ночи. Париж медленно просыпался вместе с восходящим солнцем и первыми его лучами. Постепенно оживали улицы, и открывались летние кафе. Поднимающееся над городом солнце, словно прощаясь с гостями, каждым своим лучиком заглядывало в окна.

Миллер проснулся ранним утром, когда солнце только первыми лучами показывалось из-за горизонта. Утренняя свежесть бодрила его и поднимала настроение. Быстро позавтракав в номере, он не спеша собирал свои вещи. Мысли о Нельсоне настойчиво ломились в его голову, но было в этом что-то очень грустное. Он не вспоминал сегодня их первую ночь, не думал о худобе его тела, бледных тонких пальцах, неповторимом запахе его тела; он тщательно продумывал их сегодняшний день, чтобы создать больше возможностей для примирения. Причиной такого желания сблизиться с Нельсоном была не физическая тяга к нему, не раскаяние о содеянном поступке, а, скорее всего, невинность юноши, его невозмутимость перед большой суммой денег и непробиваемая недоступность. Он не столько хотел перемирия, сколько его заинтересовала жизнь и персона омежки. Пересматривая электронную версию документов на ноутбуке, Миллер наткнулся на письмо от редактора журнала. В письме содержались фотографии с последних фотосессий, где присутствовал не только Миллер, но и Нельсон. Пересматривая фотографии, мужчина удивлялся красоте своего напарника. Решив не беспокоить его лично, он поручил небольшое задание швейцару.

Утро Нельсона было не таким радужным, как у Миллера. Проснулся он гораздо позже от противного звона будильника. Утренняя свежесть облегчала его физическое состояние, но принятие душа оказалось болезненным занятием. Настроение у Нельсона отсутствовало; и вообще, весь его вид был пустым. Ощущение, словно всё душевное из него вытянули или просто погубили, оставив одну оболочку. Будто марионетка, он безмолвно двигался по номеру, собирая свои вещи и всем сердцем желая оказаться дома.

Неожиданно в дверь номера постучали. Не желая кого-либо видеть, Нельсон раздражённо открыл.

— Доброе утро, сэр. Извините за беспокойство, но вам просили передать вот это, — пожилой мужчина протянул небольшую коробочку серебристого цвета.

Нельсон тихо поблагодарил швейцара, и, дав ему чаевые, отпустил. Тайна этой коробочки его заинтересовала и временно отвлекла от мрачных мыслей. Бережно сняв крышку, он увидел в ней записку, сложенную пополам и небольшую чёрную флешку. Развернув белую бумагу, Нельсон тут же узнал ровный почерк Миллера.

«Здравствуй.

Сегодня утром я счёл нужным не беспокоить тебя лично, поэтому решил написать это небольшое письмо.

Первое, что хочется сделать, — это извиниться за вчерашний инцидент. Прошу простить меня за мою бестактность и несоблюдение деловых отношений.
Теперь к главному: в то время, когда ты прочитаешь это письмо, я уже буду на пути к аэропорту. Мой водитель будет ждать тебя у центрального входа в отель около 8.00. Постарайся не задерживаться и спуститься к назначенному времени. Швейцар поможет с чемоданом, если потребуется.
Посадка на наш рейс начнётся в 9.00. У тебя ещё будет время позавтракать где-нибудь по дороге. Поэтому обязательно это сделай.
Остальную информацию ты можешь узнать у водителя. Он будет сопровождать тебя до самой посадки.
P.S. В коробке ты найдёшь флешку, на которой сохранены фотографии с последних фотосессий. Приятного просмотра.

Мистер Вэйд».

 

Перечитав письмо несколько раз, Нельсон сложил бумагу, положил её обратно в коробку и всё вместе бросил в чемодан. Кушать не хотелось вообще, поэтому он незамедлительно спустился вниз.

Даже в этом письме Нельсон видел командный тон Миллера. Он не просил, а приказывал. Главным для него были не и