Глава 21: распад Советского Союза — КиберПедия 

Опора деревянной одностоечной и способы укрепление угловых опор: Опоры ВЛ - конструкции, предназначен­ные для поддерживания проводов на необходимой высоте над землей, водой...

Таксономические единицы (категории) растений: Каждая система классификации состоит из определённых соподчиненных друг другу...

Глава 21: распад Советского Союза

2017-07-25 207
Глава 21: распад Советского Союза 0.00 из 5.00 0 оценок
Заказать работу

 

Минск был выбран целью западного ядерного удара из-за того, что в целом был аналогичен Бирмингему. Уничтожение Москвы или Ленинграда привело бы к быстрой эскалации конфликта. Это должен был быть важный провинциальный город, находившийся достаточно далеко от столицы, чтобы на нее не было прямого воздействия, но достаточно близко, чтобы удар возымел немедленные политические последствия. Минск отвечал этим требованиям. Это был не просто образцовый город Советского Союза, но и столицы БССР, одной из главных составных частей СССР, которой было предоставлено фиктивное место в ООН. Стабильность в этом регионе была значительно ослаблена изменениями границ после Второй Мировой войны, когда территория Польши сместилась на Запад, поглотив часть территории Германии, но потеряв часть населения в Белоруссии и на Украине. В результате, в обеих республиках было значительное католическое меньшинство. Разрушение Минска, несомненно, добавило внутреннего напряжения региону.

Украина, находившаяся непосредственно на юге от Белоруссии, была значительно больше и важнее. Она превышала по площади Францию и имела примерно ту же численность населения. До войны она производила больше стали, чем ФРГ, в Киеве и Харькове находились крупнейшие военные предприятия. Киев был столицей Первой России, еще до татаро-монгольского вторжения и основания Москвы. Но Украина никогда не была независимым государством. Она была полем боя между поляками, русскими, турками и даже шведами, прежде чем была, наконец, поглощена Россией в 1654 году. Однако, память о былом величии и идея украинской государственности никогда не были полностью стерты. Она была возрождена сталинскими репрессиями в форме фрагментарного движения за независимость, возникшего в 1966.

После уничтожения Минска, украинцы вполне имели основание опасаться, что Киев или Харьков станут следующими в списке целей союзников. Была и более давняя тревога: широкомасштабное открытое восстание вспыхнуло в Польше, получив активную и все возрастающую поддержку западных союзников. Как мы уже видели, это уже вызвало ослабление советских сил в Германии. Уничтожение Минска еще больше ослабило способность Советского Союза контролировать ситуацию в Польше. Если бы Польша вышла из-под советской гегемонии, очевидно, что одними из первых ее амбиций будут попытки вернуть потерянные польские территории в Белоруссии и на Украине. Украине было бы лучше не терять много времени, утверждаю свою независимость, чтобы вести борьбу за свои интересы, а не за интересы советских повелителей.

К северу от Белоруссии находились три балтийских государства – Латвия, Литва и Эстония, краткий период суверенитета которых был разрушен СССР во время второй мировой войны, но которые никогда не были полностью ассимилированы и теперь, вероятно, будут первыми кандидатами на обретение свободы. Минск продемонстрировал, что смерть имеет политическое значение куда большее, чем жизнь. Его разрушение вызвало распад всей западной части Советского Союза, не только обнажив уязвимость советской власти, но и пробудив психологическими ударными волнами взрывов четырех ядерных ракет националистические чувства, дремавшие так долго.

Развязка не заставила себя ждать, когда молодой Василь Дугленко, перспективный выпускник Киевской академии внутренних дел и тайный украинский националист, просочился в КГБ благодаря рекомендации самого Хрущева. Именно это событие и последующее назначение Дугленко начальником службы безопасности Кремля породило уверенность в том, что советская система может быть разрушена изнутри и что это будет сопровождаться образованием отдельных государств на руинах советской империи.

Механизм заговора было трудно распутать. перефразируя старую поговорку, если мятеж удается, это не мятеж, а законная смена государственной власти, и секреты будут спрятаны под ковер в надежде, что не станут примером для следующей смены власти. Но для переворота, который сверг КПСС, оказались необходимыми три элемента: украинская агентура в КГБ, имевшая доступ в святая святых – используемому в это время командному центру, через который политбюро и Совет Обороны передавали свои распоряжения из кремля; недовольство некоторых членов политбюро, боровшихся под руководством верховного идеолога партии Малинского против ядерного удара и у видевших оправдание своих опасений в ужасающем разрушении столицы Белоруссии, принесшем колоссальные человеческие страдания и всплеск настроений, которые могли привести к распаду в западных областях страны; стремление влиятельных офицеров советского верховного командования сохранить основные военные силы в качестве основы и гаранта преемника советского государства. Все они осознавали, что дальнейшие ядерные удары по Советскому Союзу не оставят шанса на выживание организованной власти, и все осознавали, что теперь ее могли обеспечить только вооруженные силы.

Все эти группы с растущим опасение наблюдали за нарастающей потерей контроля над войсками на западных фронтах, провалы советской политики на периферии, признака нарастающего распада в Средней Азии, и прежде всего, неспособность руководства понять, что происходит и принять меры. Это было особенно заметно по бывшему всемогущему генеральному секретарю ЦК КПСС, чье физической и психическое состояние столь ухудшилось, что до полного провала оставалось не долго. Потребность в союзниках во всех эшелонах власти преодолела осторожность и контакты начали устанавливаться. Дугленко обнаружил еще одного украинца в высших эшелонах генерального штаба – генерала-полковника Владимира Борисовича Иваницкого, начальника Первого Главного (стратегического) управления. Последний знал о сильных разногласиях в Политбюро, и для него было не трудно найти правильную сторону в этот критический момент. Решение нанести удар по Бирмингему дало ему все необходимые доказательства того, что генеральный секретарь потерял голову (а некоторые даже заходили так далеко, чтобы сказать, в чем была причина) и должен быть отстранен при первой же возможности. Эффект ядерной атаки на Минск обеспечил ему уверенность в том, что советские войска к западу от столицы не предпримут никакой попытки поддержать или восстановить прежний режим, как только он будет свергнут. Примером тому было бегство значительной части третьей ударной армии генерала Рызанова, который теперь свободно сотрудничал с британскими, немецкими и голландскими силами северной группы армий, получая от них поддержку и материально-техническое обеспечение для борьбы с силами, лояльными режиму. Это начало распространяться и на другие советские подразделения. Для свержения режима оставалось лишь выбрать способ, которым оно будет осуществлено. Катастрофа Минска дала точку опоры, оперившись на которую, растущее недовольство трудящихся могло стать силой, способной свергнуть советскую власть. Этот механизм уже был запущен, но время не ждало. Заседание политбюро было назначено на раннее утро следующего дня, 22 августа

Сигналом к началу Октябрьской революции 1917 года был выстрел из орудия крейсера «Аврора». В 1985 было очевидно, что придется довольствоваться более прозаическим выстрелом, но если он будет произведен прямо в Генерального секретаря, его будет более чем достаточно. Дугленко взял на себя эту часть операции, рассчитывая на возможность доступа в наиболее охраняемый командно-штабной центр, используемый в настоящее время.

Некоторые жизненно важные проблемы все еще требовали решения. Те, кто собирался прийти на смену генеральному секретарю должны были убедиться, что они и никто другой будут иметь в руках верховную власть, то есть иметь под своим контролем ядерные силы. Если этот контроль не будет установлен, останется серьезная опасность, что кто-то из разочаровавшихся партийных сторонников жесткой линии или группы военных может решить, что смерть ядерный холокост предпочтительнее капитуляции и нанести по Западу удар МБР, что приведет к уничтожению всего мира. Заговорщики с иронией, но и с настороженностью вспоминали борьбу за власть в вернем эшелоне правительства США после того, как президент был ранен и едва не скончался в 1981 году. Американская «охота на ядерный чемоданчик» - небольшой кейс, содержащий относительно простой прибор, без которого никто, даже президент, не мог отдать приказ нанести ядерный удар, была фарсом. Ее советский вариант в нынешних условиях закончиться всемирной катастрофой. Фактическим обладателем кейса был офицер связи, который должен был быстро передать его от генерального секретаря выбранному заговорщиками приемнику, а не просто передать полномочия старшему члену существующей иерархии. Эта была важная практическая часть, которой Дугленко уделил самое пристальное внимание.

Непосредственно перед началом совещания, назначенного на 5 часов рокового утра 22 августа стало известно, что генеральный секретарь серьезно болен и не сможет принять участия. В разрастающемся кризисе – как страны так и коммунистической партии – было важно отложить личную борьбу за власть в политбюро, вероятно, между пятью членами совета обороны, до принятия решения по наиболее актуальным проблемам, в первую очередь связанным с ядерным ударом по Минску. В отсутствие генерального секретаря заседание должен проводить кто-то из высшего эшелона, кто, тем не менее, не будет серьезным претендентом на власть. Не беспрецедентным, но необычным шагом было принятое на основе общего согласия решения предоставить председательское кресло номинальному главе государства президенту Воротникову.

Все десять членов Политбюро (за исключением, разумеется, генерального секретаря) должны были присутствовать на заседании. Первая задачу Дугленко состояла в том, чтобы его начальника Аристинова, председателя КГБ, там не было. Он не только был препятствием для попадания на совещание, но и мог стать помехой в дальнейших действиях. При помощи его водителя-украинца для Дугленко не составило больших проблем организовать для него аварию со смертельным исходом. Тем самым, Дугленко оказался тем человеком, которого пригласили, чтобы объяснить отсутствие Аристанова, которого он должен был сопровождать на этой встрече.

Как только Политбюро собралось под председательством президента Воротникова, отсутствие председателя КГБ Аристанова первоначально было списано на неотложные дела госбезопасности в Белоруссии, однако вызвало опасения, что КГБ начал собственную игру. Только один из членов политбюро знал, что заговорщики, фактически, уже были на подходе. Это был, конечно же, Тарас Кириллович Наливайко, член Политбюро, отвечавший за отношения с социалистическими странами, а также другие украинцы. Остальным вскоре предстояло много времени размышлять над как всегда риторическим вопросом: Quis custodiet ipsos custodes*, или в советских терминах «Если вы даете слишком много полномочий силам госбезопасности, как вы не позволите им взять все в свои руки?

 

* Лат. «Кто устережёт самих сторожей?»

 

 

Эта сила вскоре вырвалась из дымящегося дула пистолета Дугленко. Когда его пригласили выступить с докладом вместо председателя КГБ, он выхватил револьвер и выстрелил несчастному Воротникову, президенту СССР в сердце. Дугленко понимал, что кто бы не сидел в председательском кресле вместо генерального секретаря, только он был той целью, устранение которой было необходимо для установления контроля над остальными. Комната быстро заполнилась украинцами из службы безопасности, а Малинский, верховный идеолог партии подал голос, заявляя свое право на лидерство, двое унесли тело Воротникова. Дугленко быстро занял председательское кресло. Человек с ядерным чемоданчиком (который, как это и было задумано, также был украинцем и участником заговора) демонстративно встал у него за спиной, показывая своим видом, у кого было реальная власть. Затем Дугленко заявил о своей кандидатуре на верховную власть. Некоторые из членов политбюро запротестовали и быстро были выведены, а остальные, в том числе Малинский изобразили на лицах улыбки и встретили предложение шквалом аплодисментов.

Что касается генерального секретаря, как стало известно ранее утром, он умер от сердечного приступа. Это не вызвало удивления и подозрений, и было даже немного грустно. Он также не имел почти никакого влияния на ход событий, и в течение некоторого времени воспринимался другими членами политбюро как выгоревший и в значительной степени игнорировался. Человек, который когда-то держал в руках часть этого мира - как колосс и преемник Ленина через Сталина и Хрущева в осуществлении абсолютной власти над огромной страной просто выгорел и потух, как свеча на ветру. Он сделал многое для увеличения силы и влияния Советского Союза во всем мире и для установления внутри него абсолютного господства коммунистической партии. Именно здесь, в попытке защитить и увековечить позиции Партии, он сам обострил противоречия, которые привели к тому, что все рухнуло.

Дугленко столкнулся с почти что невыполнимой задачей. Его заслугой было то, что он определил вещи, имеющей первостепенное значение и принялся за них, создавая волнорез на пути накатывающегося хаоса. Что следовало делать в первую очередь? Прежде всего, нужно было решать ситуацию в Белоруссии и все порожденные ею проблемы. Ужасные человеческие страдания, порожденные западным ответом на ядерный удар по Бирмингему, взвалил на плечи Советского Союза огромную ношу, требовавшую немедленных действий. С этим была связана и проблема обеспечения безопасности, на решение которой отводилось очень мало времени. В некоторых западный районах - на Украине, в Прибалтике, в странах Варшавского договора - уже широко распространилась атмосфера страха, приближающегося к панике относительно того, что будет дальше. Что если эта катастрофа будет не последней, а лишь первой из многих? Разве для жителей Харькова будет утешением то, что если их город будет уничтожен ядерным ударом, за ним последует Детройт? Могли ли правительственные структуры, пускай абсолютные, пускай хорошо обеспеченные репрессивным аппаратом и грубой силой, сдержать последствия, если этот вопрос будет задан? Если система применит силу против озлобленных мужчин и женщин, подавляя их стремление к национальной независимости, все еще глубоко скрытое, не приведет ли это к взрыву и самому жестокому уничтожению системы?

Облегчение положения в Белоруссии, успокоение паники в Центральной Европе и прекращение боевых действий были аспектами одной задачи. Требовалось снять угрозу ядерной войны и достичь соглашения о прекращении огня таким образом, чтобы избежать беспорядочного разброда советских войск. Потом был национальный вопрос, как его видел Дугленко, то есть восстановление независимости Украины и ее защита от Польши. Наконец, был вопрос о еде. Нехватка продовольствия уже привела к массовым беспорядкам (которые мы рассмотрим в следующей главе) в крупных городах. Правительство должно было решить вопрос о продовольствии, если хотело продолжить свое существование. Возвращающиеся армии также нуждались в еде, чтобы не превратиться в огромную массу мародеров.

 

Критически важное предложение о перемирии было быстро доведено до американцев. Прежде всего Дугленко предложил прекращение боевых действий во всем мире одновременно с понижением готовности всех ядерных сил, начиная с 00.01 по местному времени 23 августа. Эти действия должны сопровождаться масштабной операцией по оказанию помощи Белоруссии, для планирования которой представителям сторон было предложено прибыть в течение тридцати шести часов. Советские корабли были отозваны на базы. Советские вооруженные силы оставят оккупированные территории в соответствии с решениями, которые будут приняты Верховным Главнокомандующим ОВС НАТО в Европе. Хлеб будет отправлен с запада и будет распределяться под контролем Красного Креста, чтобы помочь голодающим в городах за пределами зоны бедствия вокруг Минска, а также обеспечить минимальные рационы для советских войск в ходе их организованного вывода. Территория всех стран Европы будет уважаться вплоть до подписания мирного договора, однако Украина и Белоруссии, а также другие советские республики, сразу же решили взять на себя ответственность за свои территории и были вольны решать, вступать ли им в какие-либо более крупные структуры. Организация Варшавского Договора, тем не менее, будет немедленно распущена и не может быть воссоздана.

Взяв под контроль советскую систему, которую он собирался ликвидировать и приказав советским войскам немедленно остановиться, Дугленко оказался в состоянии выйти на связь по «горячей линии» с президентом США и менее чем через тридцать шесть часов после уничтожение Минска сообщить, что случилось и предложить прекращение огня и начало переговоров о перемирии. Страны Запада, возможно, нужно было простить за период оцепенения и замешательства от своего успеха - или, точнее, провала его противника. В других обстоятельствах, они могли бы точнее оценить пустоту, стоящую за новым советским режимом. Были на Западе и «Ястребы», собиравшиеся требовать безоговорочной капитуляции и трансляции ее подписания всеми мировыми СМИ из Кремля. Они оказались в меньшинстве. Условия, предложенные Дугленко, были более приемлемыми по двум причинам.

Первой целью Западных союзников будет ГДР. Западная оккупация ее территории позволит предотвратить неизбежный вопрос о единстве Германии, который все еще пугал многих в Западной Европе, включая даже многих немцев из ФРГ. Угроза беспорядков также была мощным аргументом. Не успех ли Большевиков в 1917 году сделал возможным возвращение в Россию разгромленных и мятежных войск, ставших ударной силой революции? Не способствовало ли этому смелое решение правительства Керенского продолжать войну против Германии, которое внесло большой вклад в его падение? Теперь же, в 1985 году, появился редкий шанс повернуть прежний катастрофический ход истории: заключить мир с Временным правительством и, вместо того, чтобы отправить коммунистических революционеров в опломбированном вагоне, как немцы поступили с Лениным в 1917 году, отправить грузовики с хлебом.

Масштабная операция по оказанию помощи Минскому району была сразу взята в руки Соединенными Штатами с немедленной помощью союзников, а затем передана Организации Объединенных наций. Было достигнуто соглашение о прекращении огня на время операции. Для подготовки мирных переговоров потребовалось ненамного больше времени, и делегаты от обоих блоков встретились в штабе НАТО Брюсселе. Западная делегация сформировалась довольно быстро. На восточной стороне, однако, не было времени на смену коммунистических режимов чем-то иным. Состав делегации ограничился представителями советского командования, Польши (где лидеры «Солидарности» не теряя времени вышли из тюрем и лагерей, беря в свои руки власть, которая чудом ушла из их рук в 1981) и недавно созданных независимых правительств Украины, Белоруссии и трех прибалтийских государств. Казахская делегация из Алма-Аты прибыла в разгар переговоров, чтобы объявить о независимости республик Центральной Азии.

Перемирие было, конечно же, только началом долгого процесса передела политической карты большей части Европы и Азии. Он продолжается до сих пор. Главная угроза для будущего человечества была ликвидирована, но это не означало, что люди мгновенно стали ангелами. Действительно, падение диктатуры и страха не только позволило вздохнуть свободнее, но и реанимировало многие как древние, так и современные ссоры, которые временно затмила большая опасность. Их реанимация, тем не менее, проходила под тенью трагических, но по-своему благотворных воспоминаний о страшных событиях в Бирмингеме и гораздо более страшных в Минске. Прежде, чем взглянуть на изменения политической карты, мы должны остановиться, и очень сжато рассмотреть основные причины разыгравшейся драмы и взглянуть с очень близкого расстояния на то, как она повлияла на простых советских граждан.


ГЛАВА 22: ОПЫТ ПОРАЖЕНИЯ

 

- Они расстреляют нас в ближайшее время, - вздохнул Николай Крюков. Другие заключенные обернулись к нему, но это была просто мысль вслух, не обращенная ни к кому конкретно. Крюков был огромным грубым человеком из Мурома, древнего города в 200 километрах к востоку от Москвы.

- Все стало настолько нестабильно, что для партии опасно держать нас даже в тюрьме. Саша пытался организовать свободный профсоюз. Петр участвовал в забастовке. Я читал запрещенные книги. Адам Гольдман участвовал в демонстрации. Ян Бруминш поднял в Риге национальный флаг, а Дима Наливайко сделал то же самое в Киеве. Они видели в нас детонаторы, поэтому окружили нас вышками с пулеметами, колючей проволокой и собаками.

- Во время Второй Мировой войны противников режима, находящихся в лагерях, систематически расстреливали. Это официальная история.

- Почему мы должны ждать, пока они расстреляют нас одного за другим? Мы должны действовать сейчас! Сейчас. Я не говорил об этом раньше, потому что здесь есть информаторы. Наш единственный шанс – начать действовать немедленно, все вместе, без подготовки! Когда кончиться перерыв, мы все пойдем работать, и в этот момент начнем действовать. И я собираюсь сказать информаторам. Я не знаю, кто вы, но вы здесь есть, это точно. У нас осталось семь минут до конца перерыва. После этого мы выступим. Любой, кто попытается подойти к охране до конца перерыва, будет считаться информатором, и я лично убью его вот этой лопатой. – Крюков поднял лопату, которая в его огромных руках была похожа на игрушечную. - Теперь внимание: всем трактористам сюда. Не всем сразу, чтобы не привлечь внимания.

За центральными воротами начальник работ ударил по куску рельсы. Звук эхом разлетелся по всей территории, возвестив о конце перерыва. Заключенные медленно встали и побрели обратно к своим местам. Тяжелый трактор с фырканьем завелся, запустилась циркулярная пила, бетономешалки начали вращаться. Казалось, все было как обычно. Один из тракторов медленно и неуклюже двинулся прочь. И вдруг водителю в тюремном бушлате в нужный момент выпрыгнул из него, а трактор медленно пополз к одной из сторожевых вышек. Второй и третий трактор последовали за ним, размеренно направившись каждый к своей вышке. Застигнутые врасплох охранники быстро отреагировали и начали поливать первый трактор пулеметным огнем. А он просто полз вперед, пока не врезался в сторожевую вышку, медленно и методично повалив ее набок. Охранник с криком упал с вышки вместе с пулеметом. Трактор пополз дальше от смятой вышки, к рядам колючей проволоки. Второму трактору не так повезло. Он проехал мимо вышки и застрял, упершись в камень в первой линии колючей проволоки. Третий трактор сбил стоявшую у него на пути сторожевую вышку и легко прорвал проволочное заграждение. Путь к свободе был открыт.

Сотни заключенных с криками бросились через проходы в колючей проволоке под бешеным пулеметным огнем. Собаки пытались взять их под контроль, но потоки токсичной пены из захваченных в башнях огнетушителей обратили их в бегство. Толпа захватили пулемет с одной из башен. Сцена была страшной: 700 бушующих человек, вооруженных молотками, лопатами, огнетушителями, а теперь и пулеметом. И у них остался в резерве еще один трактор. О направился к казармам охранников. Те с криками выбегали через двери и выскакивали через окна прямо под пулеметный огонь. Вторая волна атаки шла полным ходом. Черно-серая толпа с ревом бросилась к центральным воротам. Один из заключенных поднял лежавший на земле автомат, в руки заключенным попал еще один пулемет. С более далеких вышек еще раздавались выстрелы. Но охранники давно бросили посты и бежали в лес.

Толпа заключенных снесла ворота и вырвалась на свободу.

- Подождите, - крикнул Николай Крюков, размахивая пулеметом. – Послушайте меня. Обычно в таких ситуациях заключенные уходят в леса малыми группами, чтобы всех зайцев не поймали одним махом. Но мы не зайцы, и времена изменились. Теперь нам все равно. Коммунисты не смогут охотиться на нас в лесах. Я решил сформировать отряд национального освобождения. Те, кто хочет – пойдемте со мной. Если нет – уходите по отдельности или малыми группами.

В отряд Крюкова вступили 193 человека.

Сразу после восстания литовские заключенные создали собственную группу из двадцати семи человек. Они поблагодарили Крюкова, попрощались с другими политическими заключенными и отправились в родную Литву. Это было далеко, но что они еще могли сделать? Группа армян последовала их примеру, хотя им было еще дальше, а также два десятка баптистов из Курска. Вместе с политическими было также несколько сотен обычных уголовников, некоторые из которых хотели присоединиться к Крюкову, но он отказался брать их. Некоторых политических тоже пришлось оставить – тех, кто было серьезно ранен или не мог долго идти из-за травмы ног. Для них организовали небольшой лагерь на болоте, оставив им автомат и шестьдесят патронов, вместе с захваченными припасами и медикаментами. Отряд Крюкова отправился в лес.

Крюков сам понимал, что они не смогут далеко уйти. Они будут скрываться в лесах и болотах, желательно поблизости от лагеря, где никто не подумает их искать. Отряд сделал большой круг по лесу, вернувшись туда, откуда начался их трудный путь. На следующий день они напали на соседний лагерь для политических заключенных. Внимание охраны было обращено внутрь лагеря, а не наружу – древний и естественный инстинкт тюремной охраны. Поэтому атака получилась быстрой и тихой, без особой стрельбы и потерь среди нападавших. Они захватили богатые трофеи – 100 автоматов, боеприпасы, много гранат. Отряд Крюкова также пополнился 297 политическими заключенными. Заключенные повесили всю тюремную охрану на воротах и сторожевых вышках и снова укрылись в лесу. На сей раз, Крюков собрал военный совет, решивший направить отряд прямиком к промышленным центрам Урала – к Челябинску и Магнитогорску…»*

 

* Алеша Петрович Нарышкин, «Феникс восстает из пепла» (Bantam, Нью-Йорк, 1986), стр. 55-56 (вымышленное издание)

 

 

* * *

Вопрос о том, как заговор Дугленко стал возможен и тем более осуществился до сих пор остается актуален. Как могла система, просуществовавшая так долго, подкрепленная крупнейшим в мире аппаратом госбезопасности и управляемая всесильной коммунистической партией быть низвергнута в течение нескольких минут боя в святая святых политбюро?

В общем, ответ состоит в том, что система, судя по всему, уже была пронизана противоречиями, как деревянное строение, проеденное термитами. От нее осталась только внешняя оболочка, и она могла рухнуть от незначительного удара. В общих чертах, война стала катализатором мощных изменений. Провал наступления в Европе, переход целых дивизий на сторону противника, страх полного ядерного уничтожения после одного ужасающего удара, первые признака распада на востоке – все это система бы выдержала, будучи в целом здоровой. В реальности все это вынесло на поверхность разочарование и ненависть, которые многие в СССР долгие годы скрывали внутри себя. Впервые неудачи, страх и голод стали сильнее, чем страх перед тайной полицией и доносчиками. «Массы», на которых держался режим, впервые, наконец, почувствовали в себе силу.

Можно выделить три основных слабости советской системы. Прежде всего, она была крайне неэффективна в производстве материальных благ из-за искажений, присущих централизованной системе планирования в масштабах Советского Союза. Идеология по-прежнему доминировала в советской экономической теории. Во-вторых, сельское хозяйство, которое было позором и причиной для стыда. Как столь обширная территория с регионами с самыми плодородными в мире почвами не могла производить достаточно, чтобы прокормить свой народ? Неудачи с сельским хозяйством долго были скрыты, так как было достаточно золота и газа из Сибири, чтобы купить за валюту американскую пшеницу и кукурузу, но теперь, когда и без того неэффективная система распределения была окончательно разрушена войной, недостаток продовольствия в городах стал угрозой общественному порядку.

Последним, но не менее важным был контраст между тем, как жили «мы» и «они». Большевистская революция победила под лозунгами бесклассового пролетарского общества, где будут устранены аристократические привилегии. Она преуспела в этой задаче, но только для того, чтобы заменить старую аристократию новой. Было трагедией, что Советский Союз, основанный во имя эгалитаризма, любви и братства, стал территорией ненависти, привилегий и жестокости полицейского государства.

Общество становиться крайне неустойчивым, когда распределение доходов становиться слишком неравномерным. Революции, такие как в 1789, 1917 и 1985, как правило, вспыхивают, когда доходы десяти процентов верхнего слоя, т.н. привилигенции становиться примерно в пятнадцать раз выше, чем у основной массы населения*. В стабильных странах, таких как США, Япония, Китай и страны Западной Европы, за вычетом налогов, доходы верхней децили в межвоенный период 1945-1985 годов, редко превышали более чем в семь-восемь раз доход даже тех, кто находился на социальном обеспечении. В Советском Союзе, при системе покупки товаров через специализированные магазины, уровень жизни 2-3 процентов людей, составлявших привилигенцию, был более чем в пятнадцать раз выше, чем у среднестатистического трудящегося. Они заплатили за это страшную цену.

 

* Децильный коэффициент неравенства доходов - отношение среднего дохода 10% наиболее состоятельной части населения к среднему доходу 10% беднейшей его части. На 1991 год децильный коэффициент для СССР составлял 4,5 (оптимальный уровень 5-7). Также, хотя децильный коэффициент выше 10 считается чреватым социальными волнениями, однозначного «порога революции» не существует. К примеру, для США децильный коэффициент составляет 15, для РФ - 24, для Бразилии - 39.

 

 

Такова была, в общих чертах, ситуация, в которой распалась советская империя. Было вложено столько усилий для исторических и философских фальсификаций для прикрытия этого гигантского и жестокого мошенничества на протяжении стольких лет, что некоторые размышления относительно того, что за всем этим стояло и как все это развивалось, не могут быть неуместны. Тот простой факт, что Советская империя была разрушена внутренними противоречиями, под напором неумолимой исторической диалектики, видимо, до сих пор не понят. Основное противоречие заключается в фундаментальной несовместимости свободы и социализма. Марксизм, предполагающий освобождение человечества от собственной ограниченности, уже давно проявил себя романтическим, ненаучным и устаревшим.

Было неизбежно, что за Марксом последовал Ленин, чьи замечания по тактике, необходимой для большевистской революции раскрывают ее суть: «Мы должны быть готовы применить хитрость, обман, нарушение законов, удержание и сокрытие правды... Мы можем и должны писать на языке, который сеет в массах ненависть, отвращение и презрение к тем, кто не согласен с нами»*.

 

* Первая цитата взята из статьи «Ленин В.И. Детская болезнь «левизны» в коммунизме // Т. 41. С. 38» о тактике борьбы с «реакционными» профсоюзами.

Вторая – искаженная цитата из выступления Ленина на партийном суде над ним в 1907 году: ««Нельзя писать про товарищей по партии таким языком, который систематически сеет в рабочих массах ненависть, отвращение, презрение и т. п. к несогласно мыслящим. Можно и должно писать именно таким языком про отколовшуюся организацию»

 

 

Ленина, в свою очередь, если коммунистическая партия собиралась выжить, должен был сменить Сталин, диктатура, отмеченная беспощадными репрессиями и массовой бойней. Сколько людей было убито при Сталине, чтобы стабилизировать режим? Двадцать миллионов? Пятьдесят? Сто? Буковский говорит о более чем пятидесяти.

В последние восемьдесят лет царской власти, вплоть до 1917 года, даже в те года, что считались неспокойными, происходило в среднем семнадцать казней в год. Большевистская полиция, ВЧК, в своих отчетах за 1918 и 1919 года указывала о более тысяче казненных без суда и следствия в месяц.

Но не моральное убожество, в конце концов, сломило марксизм-ленинизм. Система не была подорвана собственной ложью, хотя это и сыграло свою роль. Убило марксизм-ленинизм и советскую Россию просто то, что эта доктрина не была, да и никогда не могла быть построена. Она не сработала.

Рождение режима в результате Октябрьской революции 1917 года было окутано мифом, гласящим, что она стала результатом огромного народного движения, которое свергло правителей по собственной воле. В реальность была совсем другой.

Правительство, у которого большевики незаконно отняли власть в 1917 году, было хотя и слабы и непопулярным, но, по крайней мере, пришло к власти конституционным путем и, как признается в настоящее время, было в больше степени представительным органом народа. Обещания малой группы, которая с помощью силы и обмана смогла свергнуть его, были, конечно, привлекательны. Кроме свободы, равенства и братства, они гарантировали власть рабочим, землю крестьянам и мир людям. Каждое из этих обещаний было нарушено. При большевиках рабочие не получили ничего, кроме формального присутствия в правительстве. Реальная власть вскоре перешла к партии, которая жестоко подавляла любые формы протеста. Земля, которая на ранней стадии была роздана крестьянам, очень скоро была отобрана в государственную собственность. Большинство людей, работавших на земле, были вынуждены жить в колхозах. Огромное количество самых способных и трудолюбивых были физически уничтожены. Исследования Солженицына показали, что в течении двух лет – 1929-1930 пятнадцать миллионов крестьян было сослано на верную смерть. Что же касается мира, то, не говоря уже о наиболее известных восстаниях в Муроме, Ярославле, Рыбинске, Арзамасе и восстании Антонова в Тамбове, подавленных с особой жестокостью, коммунистическая партия развязала гражданскую войну прости собственного народа, которая продолжалась в течении полувека, войну, количество жертв которой далеко превосходило таковое в любой другой войне в истории человечества. На место свободы, равенства и братства приходили коррупция, принуждение, страх и недоверие. Сами слова в социалистическом контексте, казалось. приобретали новые значения. Равенство означало не более, как мы увидели, чем льготы для высших партийных чиновников с их специальными магазинами, зарубежными поездками, высокими зарплатами и роскошными домами. Для всех остальных равные права заключались в, по выражению Буковского, равной нищете, равной приспособлении к полностью коррумпированному обществу, равному выбору между вечным стоянием в очереди или гибелью в ГУЛАГе. Отчуждение между партией и народом со временем привело к всеобщему разочарованию в социализме.

К 1970-м годам надежды давно уступили место цинизму. Бюрократическую машину поразил непрерывный процесс окаменения. Экономическая и внутренняя политика полностью подчинялись догматике. Общей атмосферой стал застой. Рабочие, не имевшие реального стимула, мало интересовались своей работой. Таланты и способности оставались непризнанными, если, конечно, не применялись к тому, чтобы соответствовать линии партии ради продвижения по службе. Улучшение понималось как соответствие догмам. Идеология пронизала государственный механизм на всех его уровнях, парализуя его работу и вытравливая действительно социалистические принципы. В Партии никогда не состояло более десяти процентов населения Советского Союза и вероятно, в 1970 не было ни одного члена Партии, который все еще верил в коммунизм. Процесс вступления в Партию, в ходе которого кандидат должен доказать соответствие требованиям партийного комитета после чего он становился членом КПСС, превратился в сложную систему упражнений во лжи.

Совокупный эффект от всего этого в советской экономике к середине 1970-х стал катастрофическим. Централизованное планирован


Поделиться с друзьями:

Автоматическое растормаживание колес: Тормозные устройства колес предназначены для уменьше­ния длины пробега и улучшения маневрирования ВС при...

Индивидуальные и групповые автопоилки: для животных. Схемы и конструкции...

Биохимия спиртового брожения: Основу технологии получения пива составляет спиртовое брожение, - при котором сахар превращается...

Типы оградительных сооружений в морском порту: По расположению оградительных сооружений в плане различают волноломы, обе оконечности...



© cyberpedia.su 2017-2024 - Не является автором материалов. Исключительное право сохранено за автором текста.
Если вы не хотите, чтобы данный материал был у нас на сайте, перейдите по ссылке: Нарушение авторских прав. Мы поможем в написании вашей работы!

0.022 с.