Еж-иглокож, кротиха и лисица

 

Шел как-то раз еж-иглокож по полю, увидел кротовую кочку. Слышит — кротиха под землей роется. Позвал еж-иглокож кротиху:

— Вылезай, кума, давай побеседуем.

Вылезла кротиха, вся землей опсыпана, побежала к ежу на беседу.

— Поглядел я, — говорит еж-иглокож, — какая ты работница, и задумал одно дело.

— Что же ты задумал? — спрашивает кротиха.

— Хорошее дело. Да только не знаю, согласишься ты на него или нет.

— Если будет хорошо для нас обоих, почему не согласиться? — молвит кротиха.

— Давай работать вместе, — говорит еж-иглокож. — Ты распашешь поле, я его пробороню и засею. А пшеницу разделим поровну.

— Согласна, ежок-куманек. Будем работать вдвоем, дело у нас на лад пойдет. Я умею пахать, а боронить не умею, — ведь игл у меня нету. А у тебя иглы есть, зато нет у тебя таких крепких ног и когтей, как у меня. Друг без дружки мы не работники, а станем работать вместе да все поровну делить, вот нам и будет хорошо.

— Ну, значит, столковались, — говорит еж-иглокож. — А теперь поплюй себе на лапы и начинай.

Принялась кротиха за работу. Пахала день, пахала другой, вспахала поле. Дошел черед и до ежа. Свернулся он клубком и покатился по пашне. День катался, два катался, проборонил пашню своими острыми иглами, а потом посеял пшеницу.

Год выдался урожайный. Буйная взошла пшеница, заколосилась тяжелыми колосьями, ядреным зерном налилась — любо-дорого поглядеть.

Пришла пора снимать урожай. Сжали пшеницу, обмолотили, начали делить.

Взял еж-иглокож меру, насыпал в нее пшеницы вровень с краями и говорит:

— Это мне!

Потом насыпал меру до половины и подает кротихе.

— А это тебе!

— Почему ж ты себе берешь полную меру, а мне даешь половину? — спрашивает кротиха.

— Потому что моя работа потяжелее твоей, — отвечает еж-иглокож. — Я пашню боронил, все иглы свои обломал — ни одной целой не осталось.

— А я пахала, все когти переломала, — спорит кротиха. — Уж если судить по справедливости, так мне причитается побольше твоего.

Слово за слово, поругались кротиха с ежом, подрались, друг дружке в глотку вцепились.

На ту пору проходила мимо кума лиса. Услышала шум и прибежала посмотреть на драку. Развела лиса драчунов, села решать их спор. Сама судит, сама на пшеничку поглядывает.

Еж-иглокож стал рассказывать лисе, сколько мук он претерпел, пока боронил пашню, а кротиха показала свои когти — все поломанные.

Выслушала их лиса, усмехнулась лукаво себе в усы и говорит:

— Вижу я, оба вы хорошо поработали. И чтобы никого не обидеть, стану я вас судить праведным судом. Как присужу, так и будет. Согласны?

— Согласны, — отвечают еж-иглокож и кротиха.

— Вижу я, — говорит хитрая лисица, — что вы намолотили десять мер пшеницы, а солома — не в счет. Солому пусть возьмет ежка-иглокожка, чтоб ему полегчало немножко. Он, бедняга, совсем изморился, иглы свои переломал. Постелет себе соломки и будет спать на мягком. Кротичке причитается одна мерка пшенички. А для лисицы-сестрицы останется девять мер пшеницы — молоть на мельнице-водянице. Вот я вас и рассудила по правде!

Слушает еж-иглокож лису, а сам думает:

«Да, вот правда так правда! Прямая, как веревка в мешке».

Ушла хитрая лисица с полным грузом пшеницы. Тут кротиха и говорит ему:

— Вот видишь, кум еж, что вышло из нашей ссоры? Разделили бы мы пшеницу поровну, весь бы год были сыты. А сейчас остались ни при чем.

Вздохнул еж-иглокож.

— Выходит, что так, — говорит. — Правду сказывают люди: «Двое дерутся, — третьему пожива».

 

КУРИЦА И ОВЦА

 

В одной деревне собрались на гумне куры и овцы. Вот одна курица снесла яйцо и не успела сойти с гнезда, как принялась кудахтать. И кудахтала, и кричала, и хвасталась, что вот, мол, я снесла яйцо, и звала всех посмотреть, какое белое, какое красивое яйцо она снесла.

А рядом с ее гнездом лежала овца. Объягнилась она пригожим черненьким ягненком, да и лежала себе тихо-смирно.

Сошла курица с гнезда, подошла к овце и ну хвалиться:

— Что ж ты не подойдешь, не посмотришь, какое белое, какое красивое яйцо я снесла? Тебе такого во век не снести.

Овца ей скромненько отвечает:

— Это не беда, сестрица. Все мы даем хозяину кто что может. Ты вот снесла яйцо, а я принесла ягненка, и нечего нам с тобой хвалиться да хвастаться.

— Как бы не так! Как бы не так! — закудахтала курица.. — А ты знаешь, сколько стоит твой ягненок и сколько мое яйцо?

— Ну, уж это пусть хозяин скажет, какая чему цена, — ответила овца.

Услышал их разговор хозяин и говорит курице:

— Ишь, как раскудахталась! Хвалишься, что снесла яйцо? Да велика ли ему цена? Ягненок двухсот твоих яиц стоит. Уж если ты так расшумелась из-за одного яйца, что бы ты натворила, кабы принесла ягненка?

 

ПРАВДА И КРИВДА

 

Жили-были два брата, старший и младший. Старший любил говорить правду и жить по правде. За то его прозвали «Праведный». А младший любил врать да всякие злые дела делать, не правдой жил, а кривдой. Вот его и прозвали «Криводушный». Старший брат осуждал младшего, когда тот обижал людей, говорил ему:

— Не надо так делать, брат! Не ходи по плохой дорожке. Кривдой никому не сделаешь добра, кривдой никому не поможешь. Кто людям лжет, кто им зло делает, того они не любят.

Не хотел криводушный брат слушать праведного, просил его не говорить о правде, твердил:

— Э, братец, без лжи да без кривды на этом свете не прожить. Недалеко ты уедешь со своей правдой.

Вот раз стали братья спорить.

— На этом свете нет ничего лучше правды, — говорит старший брат. — Если люди перестанут жить правдой, ничего у них не будет и все на этом свете погибнет.

— Э, нет, братец, нет! Кривда лучше, кривдой легче добра нажить да по своей прихоти жить.

— Ну, коли, по-твоему, кривда лучше, — пойдем спросим людей. Послушаем, что они нам скажут.

— Пойдем, — говорит младший брат. — Но если они скажут, что кривда лучше, я тебе выколю глаза.

— А если скажут, что правда лучше, тогда я тебе глаза выколю, — говорит старший.

Побились братья об заклад и пошли спрашивать людей про правду и кривду. И вот видят они — едет по дороге поп верхом на коне.

— Давай спросим попа, — говорят братья, — кому и знать, как не ему. Послушаем, что он скажет… Доброй встречи, батюшка!

— Дай вам бог добра! — отвечает поп. — Куда путь держите?

— Не спрашивай, отче, мы сами хотим тебя кое о чем расспросить, — говорит старший брат.

— Ну что ж, хотите спросить, так спрашивайте. Коли знаю ответ, отвечу.

— Скажи нам, батюшка: кривдой лучше жить человеку или правдой? — спрашивает праведный брат.

— А на что вам знать?

— Да мы с братом побились об заклад, — отвечает Криводушный. — Брат говорит: правда лучше, а я говорю: кривда лучше. Вот мы тебя и спрашиваем, хотим послушать, что ты скажешь, как наш спор решишь.

— Ох, чада! Кривда лучше, — отвечает поп. — Кривдой и прокормиться можно и прожить на сем свете, как люди живут. А от правды толку мало.

Стегнул поп коня и уехал. А Криводушный обрадовался и говорит:

— Ну как, брат, слыхал? Говорил я тебе: кривда лучше, а ты все свое твердишь — правда да правда!

— Кто бы что ни говорил, правда лучше!

— Толкуй там! А теперь давай-ка я тебе выколю глаза, по уговору.

— Ну что ж, так тому и быть; пойдем под то дерево, там и глаза мне выколешь.

Неподалеку в поле росло большое дерево. Подошли к нему братья, и Криводушный выколол глаза Праведному, а сам ушел.

Стало смеркаться. Слепой влез на дерево переночевать. А под тем деревом в самое глухое ночное время собирались черти, и их главарь допрашивал одного за другим о том, что они сделали за день. Тех, кто ничего не сделал, он наказывал, а потом опять посылал чертей на работу — рыскать по земле и делать всякие пакости людям.

Настала полночь. Собрались черти под деревом. И главарь их явился.

— Все ли собрались? — спрашивает.

— Все собрались, — отвечают черти. Ну-ка, скажи, что ты нынче сделал? — спрашивает главарь у одного черта.

— Нынче утром я побрызгал водой на царевну, пока она умывалась, и лицо у нее покрылось язвами. Теперь ей во век не выздороветь.

— Молодец! А ты что сделал? — спрашивает главарь у другого черта.

— Я нынче повредил одну мельницу — большую, на девять поставов. Теперь уж ей не молоть! — отвечает другой черт.

— И ты молодец!.. Ну, а ты?

— А я, — отвечает третий черт, — нынче обернулся в попа. И повстречались мне двое братьев. Они меня спросили: что лучше, правда или кривда? Я им ответил, что кривда лучше. Тогда криводушный брат выколол глаза праведному — такой у них был уговор.

— Хорошо поработал!.. А ты что-нибудь сделал? — спрашивает главарь у четвертого черта.

— Я ничего не сделал.

— Бейте его! — приказал главарь чертям.

Бросились черти на лентяя и ну его колотить, а он как заревет.

— Вот вы все хвастаетесь, что наделали всяких пакостей, так знайте же: если тот, кому глаза выкололи, пойдет вон к к тому родничку да омоет себе глаза, он прозреет. А если он этой водой побрызгает на мельницу, она опять будет молоть; а если он принесет этой воды царевне и та умоется, язвы ее зарастут.

Не успел он это сказать, как пропели петухи, и черти сгинули все до единого.

Слепой на дереве слышал весь разговор и запомнил, что говорил ленивый черт про родниковую воду. Слез Праведный с дереза и пошел ощупью искать родничок. Ходил-ходил туда сюда, ощупывал землю целый день и целую ночь, наконец нашел родничок, омыл себе водой глаза, и глаза его исцелились — стал он видеть. Тогда праведный зачерпнул воды и пошел к мельнику — тому самому, чью мельницу повредил второй черт. И вот Праведный брызнул водой на жернов, и мельница стала молоть. Мельник тот, как ни старался сам исправить мельницу, как ни вертел жернова, ничего не мог поделать, — мельница все равно не работала. А теперь видит — стала молоть. Обрадовался он, дал Праведному много денег в награду.

А у царевны лицо сплошь покрылось язвами. Ходили-ходили к ней лекари, лечили ее лечили, не могли вылечить. Пришел Праведный, дал ей воды из родничка. Умылась царевна и выздоровела в тот же час. И царь тогда наградил Праведного большим богатством.

Вернулся Праведный домой, а Криводушный стал его спрашивать, как это он сумел прозреть, да с чего так разбогател, да как ухитрился нажить столько добра без кривды. Рассказал ему старший брат обо всем, что было ночью под деревом, рассказал, как прозрел от родниковой воды и за что получил богатство.

Сильно позавидовал Криводушный старшему брату, стал его просить вместе пойти под дерево: думал, что если даст он выколоть себе глаза, так потом прозреет от родниковой воды и наживет большое богатство. А тогда опять будет похваляться перед братом, что ему помогла кривда. И вот стал он упрашивать старшего брата выколоть ему глаза.

— Что ты задумал! — говорит Праведный. — Если тебе денег хочется, так я тебе из своих дам.

А Криводушный ему в ответ:

— Нет, не надо! Как я тебе выколол глаза, так и ты мне выколи.

Тут Криводушный взялся за брата и силой заставил его выколоть ему глаза.

Настала полночь. И вот в самый глухой полночный час черти опять собрались под деревом. Главарь принялся допрашивать то одного, то другого черта, а черти рассказывали обо всем, что сделали за день. Потом трое чертей стали жаловаться главарю на свои обиды.

— Вчера я заставил одного человека выколоть другому глаза, а слепой прозрел, — сказал один черт.

Молвил другой черт:

— И мельница стала молоть.

А третий черт проговорил:

— И царевна выздоровела — язвы ее затянулись.

Тогда главарь спросил еще у одного черта:

— А ты сегодня что сделал?

— Ничего я не сделал, — отвечает черт. — Но видишь ты вон того человека, что сидит на верхушке дерева? Долгонько я за ним охотился, пока не привел его сюда.

И черт показал пальцем на криводушного брата.

Тут черти бросились на Криводушного, стащили его с дерева и прикончили.

 

СКАЗКА О БОЧКЕ

 

Жил-был старый старик. Вот настал его последний час. Позвал он своих пятерых сыновей и говорит:

— Знайте, дети мои, я скоро помру. Но перед смертью расскажу вам притчу. Слушайте хорошенько, а потом растолкуйте ее мне.

Смотрят сыновья на отца, а старик оглядел их всех и начал:

— Рос в лесу дуб. Большое было дерево. С его толстых ветвей желуди дождем падали. Корни его глубоко вросли в землю — соки из нее сосали. Трепала-трепала его буря, да ничего с ним поделать не могла. Но вот пришел в лес дровосек, примерился к дубу, засучил рукава — и давай рубить. К вечеру повалил дерево на землю, ветки обрубил, а ствол приволок к себе в плотницкую — там распилил ствол на тонкие доски. Осенью пришел в плотницкую бочар, свалил доски на телегу и увез. У себя в мастерской бочар сделал из досок клепки, набил на них обручи, сколотил донья и смастерил большую бочку. В ту бочку он каждую осень наливал молодое пенистое вино, а потом продавал его крестьянам, что справляли свадьбу, крестины или поминки. Так было, пока бочка оставалась целой… Но вот один обруч сломался, и клепки разошлись. Вино вытекло, бочка рассохлась. Пока бочар собирался набить на нее новый обруч, клепки совсем рассыпались. Ребятишки растащили обручи, стали их катать по улицам, а хозяйка сожгла в печи клепки и донья. Хороша была бочка, да на нет сошла!.. Ну-ка, растолкуйте мне эту притчу, дети мои.

Задумались пятеро братьев. Думали-думали, не смогли растолковать отцову притчу. Тут старик покачал головой и говорит:

— Молоды вы еще, вот и не догадываетесь. Ну так я сам ее растолкую, а вы слушайте… Лес, где растут большие деревья, — это наша держава. Она вечная. Деревьям ее — народу — вовеки не будет конца. Бочка — это семья; клепки — это все мы, родичи; обручи — согласие, а вино — радость, счастливая жизнь. Пока в семье согласие — она живет счастливо. А тот дом, где согласия нет, лучше ему в огне сгореть!.. Берегите обручи, дети мои!

Старший сын поцеловал руку у старика отца и говорит:

— Благодарим тебя, батюшка, за мудрый совет. Не забудем его, пока живы.

 

ДЕДКО ПЕТКО И БАБКА ПЕНА

 

Жили-были в одной деревне старик и старуха — дедка Петко и бабка Пена. Любили они вкусно покушать, зимою в тепле поспать, а летом в холодке подремать. Одного только не любили — работать.

— Работа мне ни к чему, — говаривал дедка Петко.

Как-то раз бабка Пена сварила в горшке бобовую похлебку. Сели старики за стол, выхлебали весь горшок, наелись досыта. Вот бабка Пена и говорит:

— Я сварила похлебку, а ты засучи рукава да вымой горшок. Утром он мне понадобится — буду корову доить.

— Не стану, — отвечает дедка Петко. — Это женское дело. Сама вымой!

— Не буду я мыть!

— Ну, пускай стоит немытый.

Наступила ночь. Легли старики спать, а горшок остался немытый.

— Слушай, — говорит дедка Петко жене, — ты утром встань пораньше да вскипяти мне молоко. Похлебаю молочной тюри и пойду в поле.

— А во что мне доить молоко? Горшок-то немытый стоит. Вымоешь — надою.

— Не стану я его мыть, — упирается дедка Петко. — Лучше давай побьемся об заклад. Кто проиграет, тот и вымоет.

— Давай, — говорит бабка Пена. — А как?

— Будем оба молчать. Кто первый не утерпит, вымолвит слово, тот пусть и моет горшок.

Замолчали старики, да и заснули. Прошла ночь, взошло солнце. Крестьяне идут на работу. Пастух собрал стадо, гонит его на поляну пастись. На дворе у стариков корова мычит — некому ее подоить да на пастбище выгнать.

А старики сидят себе посиживают да молчат. Тут уж и соседи забеспокоились, стали заглядывать через плетень. В толк не возьмут, что такое приключилось у дедки Петки, — корова стоит привязанная, мычит, а во дворе никого нет.

Вошли соседи в хату и спрашивают:

— Что у вас такое, бабка Пена? Почему не доишь корову?

Молчит бабка Пена.

— Дедка Петко, молви хоть ты словечко! Почему бабка Пена молчит?

Но дедка Петко тоже ни слова. Только головой качает, как лошадь.

— Ну и дела! — говорит один сосед. — Старики-то, видать, онемели. Сбегайте-ка за лекарем да поживей! Игнатка, беги, сынок, покличь лекаря.

Игнатка побежал за лекарем. А тот жил в дальнем конце деревни. Покуда мальчонка за ним бегал, соседи начали расходиться кто куда: один спешит в поле, другой на базар, третьего дома работа ждет. Только двое остались при «онемелых» стариках — одна старушка и поп.

Поп тоже собрался уходить и говорит старушке:

— Ты, старушка божья, оставайся тут, пока не придет лекарь. Приглядишь за стариками. А то как бы с ними не приключилось чего худого.

— Не могу, батюшка.

— Почему не можешь?

— В нынешние времена никто даром не работает. Заплатите — останусь.

— Как? По-твоему, я тебе должен платить? Я? Да где ж это видано, чтобы попы деньги платили? Оглянулся поп кругом — на стене рваная кацавейка висит. Пошел он снять кацавейку, а бабка Пена как завизжит:

— Ты что это? Хочешь отдать мою кацавейку этой лентяйке? А я сама в чем ходить буду?

Услышал дедка Петко, как раскричалась его старуха, поднялся и говорит:

— Ну, бабка, ты заговорила первая — проиграла заклад. Ступай теперь вымой горшок!

Догадались тогда и поп и старушка, почему дедка Петко и бабка Пена онемели. Покачали они головой и убрались восвояси.

 

 

Сказки Бирмы

 

Запись и обработка Маунг Хтин Аунга. Перевод М. Юцковской.

КАК КРОЛИК ПРОСТУДИЛСЯ

 

Как-то царь Лев сделал министрами Медведя, Обезьяну и Кролика, и с тех пор все они разгуливали по лесу вместе. Но в один прекрасный день и Медведь, и Обезьяна, и Кролик надоели Льву, и он решил их съесть. А так как он сам назначил их министрами, ему пришлось придумать предлог, который как-то оправдал бы эту несправедливость. И вот царь Лев позвал своих министров и обратился к ним с такими словами:

— С некоторых пор вы являетесь моими министрами. Сегодня я решил узнать, не испортил ли вас ваш высокий пост.

Тут он широко раскрыл пасть и потребовал, чтобы Медведь сказал, чем пахнет из его царственного рта. А так как Лев был великим пожирателем мяса, из его пасти, как и следовало ожидать, исходило отвратительное зловоние. Всегда правдивый Медведь сказал:

— Пренеприятнейший запах, ваше величество.

— Измена, — свирепо прорычал Лев. — Ты оскорбил царя.

Он набросился на Медведя и растерзал его.

Затем Лев спросил Обезьяну, чем пахнет из его царской пасти. Обезьяна, которая видела, какая судьба постигла Медведя, решила, что единственный путь к спасению — ложь.

— О-о, это очень тонкий запах, государь, приятный, как… как запах лучших ароматных масел, — проговорила она.

— Ложь и лесть!! — в ярости заревел Лев. — Все знают, что это отвратительный запах. Недаром я великий пожиратель мяса! Лживые и льстивые советники — опасность для государства!

Сказав это, Лев растерзал Обезьяну.

И тут он обратился к Кролику:

— Ну, мудрец, скажи, чем же пахнет из моего рта?

— К несчастью, государь, — отвечал Кролик, — я простудился, и у меня заложен нос. Позвольте мне, ваше величество, побыть несколько дней дома, пока не пройдет насморк. Ведь только тогда я смогу определить, чем пахнет из вашего царственного рта.

Льву ничего не оставалось, как удовлетворить просьбу Кролика. Тут-то Кролика только и видели.