Субъективная реальность и идентичность

В социологическом смысле социальная реаль­ность не существует сама по себе, она может быть лишь представлена как конкретная реальность ин­дивидов, живущих в конкретном обществе. Эта ре­альность подвержена влиянию институтов и запаса знания данного общества. С точки зрения социаль­ного конструирования реальности, об идентичности человека можно говорить лишь в контексте кон­кретного общества. «Идентичность представляет со­бой феномен, который возникает из диалектической взаимосвязи индивида и общества, — пишут Бер-

Концепция социального конструирования реальности... 129

гер и Лукман, характеризуя это обстоятельство, и продолжают: «Теории идентичности всегда включе­ны в более общую интерпретацию реальности...»¹ Первое утверждение касается социализации индиви­да в конкретном обществе, второе представляет собой теоретическое положение, которое, согласно Бергеру и Лукману, справедливо для любой теории идентич­ности. Эти положения касаются социализации лич­ности и агентов социализации. Процессу социализа­ции Бергер и Лукман посвящают отдельную главу, которая называется «Общество как субъективная реальность».

Наше первое знакомство с социальной реально­стью происходит в процессе первичной социализа­ции. Значимые другие опосредуют ее для нас как несомненный мир. Первая социальная реальность конструируется для человека другими людьми. Так как ребенок не имеет выбора, окружающий мир для него является просто социальной реальностью. Его субъективная реальность является несомненной и включает в себя все, что вообще можно предста­вить себе и совершить. Она легитимирует себя бла­годаря рутине повседневной жизни и тем самым интернализируется. Первичная социализация завер­шается в тот самый момент, когда ребенок сталки­вается с альтернативным образцом мышления и поведения. Как правило, это происходит, когда че­ловек покидает семью и обнаруживает, что другие люди думают и поступают иначе. Вместе со вторич­ной социализацией возникают две проблемы: одна состоит в том, что отношение к другим людям боль-

¹ Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. С. 281.

5 Зак М84

 

130 X. Абелъс. Интеракция, идентичность, презентация

ше не строится на эмоциональной близости, а опре­деляется деловыми ожиданиями и обязанностями. Как уже было показано в параграфе об институцио-нализации социального порядка, типичные ожида­ния можно назвать социальными ролями. В прин­ципе они не связаны с чувствами или личными пред­почтениями и не требуют участия всей личности. Другая проблема состоит в том, что возникает кон­куренция по отношению к уже сформировавшейся социальной реальности, которая теперь с необхо­димостью радикально трансформируется.¹

Здесь важно указать на сложную взаимосвязь общественного и личного конструирования реаль­ности, социализации и идентичности, которая воз­никает в результате этого процесса. В период пер­вичной социализации ребенок был интегральной составной частью социальной реальности, которую он не мог себе представить иначе. В тот момент, когда он узнал о существовании альтернатив, соци­альная реальность распадается для него на несколь­ко частей. Сразу же обнаруживается, что действия в частичных реальностях возможны без участия личности целиком, без идентификации с ними. Личность не полностью задействуется по отноше­нию к частичным реальностям, да это и не требует­ся. Для того чтобы быть дееспособным в такой плю­ралистичной реальности, человеку достаточно ин-тернализировать лишь ее части. Бергер и Лукман так описывают различия социальной реальности, которая интернализируется в процессе первичной и вторичной социализации: «Волей-неволей ребе­нок живет в мире, определяемом его родителями,

¹ Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. С. 230.

Концепция социального конструирования реальности...131

но он может с радостью покинуть мир арифметики, как только выйдет из класса. Это дает возможность для обособления части Я и соответствующей ей ре­альности — как реальности, соответствующей рассмат­риваемой ситуации. И тогда индивид устанавливает дистанцию между целостным Я и реальностью, с од­ной стороны, и специфически ролевым частичным Я и его реальностью — с другой».¹ В этом месте авто­ры подчеркивают значение понятия «ролевой ди­станции» Ирвинга Гофмана и приводят цитаты из его сочинения о тотальных институтах.² Интересно, что Бергер и Лукман описывают вторичную социа­лизацию как процесс наслоения на первичную соци­альную реальность. Как будет показано ниже, су­ществуют тотальные институты, которые представ­ляют собой учреждения, вмешивающиеся в процесс социализации индивида и направляющие его в иное русло. Иными словами, прежняя социальная реаль­ность должна быть переопределена. Если отвлечься от такой вынужденной корректировки социальной реальности, то, с точки зрения социологии знания и теории социальной роли, ролевую дистанцию мож­но понимать как стремление и способность индиви­да сохранять свое определение социальной реально­сти наряду с ее определениями другими людьми.

Рассмотрим теорию социализации, которая слу­жит Бергеру и Лукману основой теории идентично­сти. Как выглядит процесс формирования идентич­ности? В данном случае Бергер и Лукман следуют теории Дж. Мида. Согласно Миду, ребенок приоб­ретает понимание окружающего мира путем пере-

¹ Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. С. 232.

² Goffman E. Asyle. Frankfurt am Main, 1991.

132 X. Абельс. Интеракция, идентичность, презентация

нимания позиции другого человека и его видения ситуации. Тем самым он постоянно учится смот­реть на себя со стороны. Он идентифицирует себя с ожиданиями и установками другого человека. Спо­собность воспринимать себя с позиции другого че­ловека представляет собой первый шаг к формиро­ванию идентичности. Из теории Мида следует и дру­гой вывод: благодаря идентификации с позицией другого, человек видит, как он выглядит в процессе взаимной идентификации. Отношения между ребен­ком и его первыми значимыми другими предполагают «диалектическую связь между идентификацией со сто­роны других и самоиндентификацией, между объек­тивно предписанной и субъективно установленной идентичностями».¹ С точки зрения возникновения идентичности первичная социализация завершает­ся, когда возникает уверенность во всеобщем ха­рактере такой диалектики. По терминологии Мида место «значимого другого» занимает теперь «обоб­щенный другой», то есть общество, которое знает нас и в котором мы знаем себя сами.

Идентичность, которую мы демонстрируем перед встречающимися нам в жизни другими, обобщенные ожидания и установки, которые присущи людям и нам в том числе, становятся, с одной стороны, про­ще, а с другой — сложнее. Они проще в том смысле, что эмоциональные связи с чужими людьми не долж­ны быть такими же тесными, как с нашими первыми значимыми другими. На место эмоциональной связи заступают деловые связи на основе социальных ро­лей. С другой стороны, идентичность становится проб-

Концепция социального конструирования реальности...133

лематичной, так как человек должен найти ее на ос­нове каких-либо деловых отношений и затем постоян­но поддерживать ее. Найти такую идентичность — значит суметь упорядочить различные ожидания и согласовать их с социальным порядком, который од­новременно конструируют другие люди. Поддержа­ние такой идентичности предполагает, что у нас есть желание и возможность принимать участие в опреде­ленном социальном порядке, сохраняя свою индиви­дуальность. В этом заключается смысл концепции ро­левой дистанции Гофмана.

Вместе с тем не следует упускать из виду, что идентичность невозможно поддерживать без участия других людей: «Чтобы он мог сохранить доверие к тому, что он думает о самом себе, каков он есть, инди­виду требуется не только имплицитное подтверждение этой идентичности, приносимое даже случайными ежедневными контактами, но эксплицитным и эмо­ционально заряженным подтверждением от значи­мых других».¹ Значимые другие, начиная с жены и детей и кончая коллегами по работе и соседями, с которыми человек находится в повседневном контак­те и которые имеют для него определенное значение, являются «главными агентами поддержания субъек­тивной реальности в индивидуальной жизни».² На­ряду с этими значимыми другими имеется множе­ство других людей, которые регулярно или случай­но встречаются нам на жизненном пути. Они также выполняют функцию подтверждения нашей субъек­тивной реальности. Они делают это просто-напрос-

¹ Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. С. 215.

Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование

реальности. С. 244. ² Там же. С. 245.

134 X Абельс Интеракция, идентичность, презентация

Концепция социального конструирования реальности 135

 

то в силу того, что говорят на нашем родном языке и тем самым поддерживают символическую реаль­ность, которую он выражает. Даже молчание явля­ется средством поддержания реальности, так как оно есть молчаливое согласие с тем, что вещи тако­вы, каковы они есть. Иногда это может быть лишь благочестивым желанием других указать нам на «правильный» взгляд на вещи, но до тех пор пока мы не столкнемся с иным, мы твердо уверены, что живем в «интерсубъективном мире, который я раз­деляю с другими людьми».¹

На первый взгляд кажется, что здесь есть про­тиворечие, так как сначала Бергер и Лукман гово­рят о том, что вместе с началом вторичной социа­лизации на место единой реальности заступает мно­жество различных реальностей, затем они пишут, что в мире повседневности мы с помощью общего языка и рутины повторяющихся действий взаимно гарантируем друг другу общую реальность. Но в действительности здесь никакого противоречия нет, так как мы фактически познаем многообразие ре­альности либо через конфликт, либо через кризи­сы, либо путем глубокомысленных размышлений, но в то же время неявно удерживаем многообразие реальности в единстве благодаря бессознательному допущению того, что разнообразие способов пове­дения на самом деле невелико. Причины, по кото­рым это происходит, уже были рассмотрены выше.

Однако в рассуждениях Бергера и Лукмана ощу­щается некоторая неуверенность, связанная с ха-

рактеристикой «реальности» современного обще­ства. Это видно из приведенной ниже цитаты: __

«Общество, в котором расходящиеся миры стано­вятся общедоступны как на рынке, содержит в себе особые сочетания субъективной реальности и иден­тичности. Растет общее сознание релятивности всех миров, включая и свой собственный — который те­перь осознается скорее как один из миров, а не как Мир. Вследствие этого собственное институциональ­ное поведение понимается как "роль", от которой можно отдалиться в своем сознании и которую мож­но "разыгрывать" под манипулятивным контролем. Например, аристократ теперь уже не просто явля ется аристократом, но играет в аристократа и т. д. /

Эта ситуация имеет куда дальше идущие послед- J ствия, чем возможность для индивидов играть роль только того, кем его не считают другие. Игра те­перь идет с ролью того, кем его считают, но только совершенно иным образом. Подобная ситуация все в большей мере типична для современного индуст­риального общества...»¹

Очевидно, что тем самым идентичность превра­щается в проблему. Позднее социологи Питер Бер­гер, Бригита Бергер и Гансфрид Келнер рельефно обрисовали ее в книге «Недовольство современно­стью».² Согласно их позиции сегодняшняя иден­тичность является открытой для любого внешнего воздействия. Это хорошо согласуется с тезисом Да вида Рисмена, утверждающего, что в индустриаль-

¹ Ср.¹ Schutz A, Luckmann T. Strukturen der Lebens-welt. Bd. I. S. 24.

¹ Бергер П, Лукман Т Социальное конструирование реальности. С. 278-279.

² Berger P., Berger В., Kellner H. Das Unbehagen in der Modernitat. Frankfurt am Mam, 1975.

136 X. Абельс. Интеракция, идентичность, презентация

ном обществе преобладает «извне-ориентированная» личность.¹ Продолжая этот тезис, можно вполне серьезно поставить вопрос о достижимости надеж­ной идентичности, о возможности ее возникнове­ния вообще, либо, наоборот, прийти к выводу, что «отказ от идентичности»² является единственно правильным поведением человека перед лицом тре­бований современности.

Из исследования Бергера и Лукмана вытекает и третье следствие: социальное действие требует не участия всей личности, а учета всех ожиданий дру­гих людей. Бергер и Лукман иронически утвержда­ют, что человек всегда может сыграть того, за кого его принимают. И. Гофман доказал, что в социаль­ном взаимодействии мы выступаем в качестве ак­теров, которые знают, что их роли не исчерпывают всю социальную реальность. Это требует высокой степени контроля как собственных выступлений на жизненной сцене, так и реакции публики. Г. Гар-финкель показал, что в повседневном мире люди действуют в высшей степени методично, хотя сле­дует иметь в виду, что сцена повседневной жизни похожа на «тонкий лед», который легко разрушить.

Таким образом, обе рассмотренные теории ин-терпретативной социологии свидетельствуют, что описанное Бергером и Лукманом социальное кон­струирование реальности и тесно связанная с ним субъективная реальность не противоречат друг дру­гу: мы интерпретируем собственную реальность и реальность других так, что не разрушаем нормаль­ность повседневной жизни.

5. Этнометодо­логия о методах повседневных социальных дей­ствий

Предварительное понятие этнометодологии

Вопрос о том, как развертывается социальное действие в мире повседневности, находится в цент­ре внимания социологической теории, идейными источниками которой являются феноменология А. Шюца и символический интеракционизм. Эта тео­рия называется этнометодологией. Понятие этно­методологии было введено учеником А. Шюца аме­риканским социологом Гарольдом Гарфинкелем (род. в 1917 г.) и является довольно сложным,¹ по­этому мы здесь его не приводим. Американский социолог Дж. Псадас, крупный специалист по эт-

¹ Riesman D. Die einsame Masse. Reinbek, 1958. S. 38

² Abels H. Abschied von der Identitat // Hagener Mate-rialien zur Soziologie. 1997. H. 1.

На фотографии: Гарольд Гарфинкель / Garfinkel H. ¹ См.: Garfinkel H. Studies in ethnomethodology. Engle-wood Cliffs. Prentice-Hall. 1967. P. 11.

138 X. Абельс. Интеракция, идентичность, презентация

нометодологии, отмечает, что «Гарфинкель иссле­дует практическое, повседневное поведение людей в обществе, с помощью которого они делают свои повседневные действия понятными и ясными для себя и других, а также методы решения людьми своих повседневных проблем».¹ В другом месте он еще раз отмечает, что «научный интерес предста­вителей этнометодологии направлен на обнаруже­ние "методов", которые люди применяют в повсе­дневной жизни для конструирования социальной реальности и на то, чтобы определить, что за ре­альность они конструируют».²

Гарфинкель ввел понятие этнометодологии «со­знательно, по аналогии с этнографией, предметом которой является знание, с помощью которого пред­ставители примитивных обществ овладевают явле­ниями в окружающей природной среде. Замысел этнометодологии является сходным, а именно: об­наружить методы, которыми пользуется человек в обществе для реализации всего многообразия по­вседневных действий».³ Точнее, в этой теории ста­вится вопрос о средствах, используемых людьми для «взаимно согласованного истолкования смысла и действий... и тем самым обеспечения более или менее стабильных ситуаций и структур ситуаций».⁴

¹ Psathas G. Ethnotheorie, Ethnomethodologie, Phano-menologie // Alltagswissen, Interaktion und gesellschaft-liche Wirklichkeit. Bd. 2. S. 270.

² Ibid. S. 271.

³ Wemgarten E., Sack F. Ethnomethodologie. Frankfurt am Mein, 1976. S. 9.

⁴ Patzelt W. Grundlagen der Ethnomethodologie. Mun-chen, 1987. S. 10.

 

Этнометодология о методах...

Этнометодология вносит большой вклад в социо­логию повседневности. Она соединяет феноменоло­гическую социологию А. Шюца с американским праг­матизмом и символическим интеракционизмом.

Как было показано Шюцем, человек располага­ет запасом знаний, благодаря которому хорошо вла­деет миром повседневности. Человек приобретает собственный опыт и перенимает опыт других лю­дей. Люди используют повседневное знание, чтобы продемонстрировать друг другу смысл своих дей­ствий. Такая демонстрация смысла является мето­дическим приемом. Каждый член общества действу­ет методически. Этот тезис может вызвать удивле­ние, потому что мы считаем действия некоторых людей глупыми или нерациональными. Однако с точки зрения этнометодологии это не так: «Пред­ставителей этнометодологии не интересует, почему люди совершают некоторые действия, их интересу­ет, как они это делают».¹

Приверженцы этнометодологии направляют свой интерес лишь на описание формальных структур по­вседневных действий. «Они воздерживаются от любых оценочных суждений по поводу адекватности, ценнос­ти, значимости, необходимости, практичности, успеха или последствий социальных действий. Такой способ рассмотрения называется "этнометодологическим безразличием"».² Такое безразличие А. Гоулднер³

¹ Wemgarten E., Sack F. Ethnomethodologie. S. 13.

² Garfinkel H., Sacks H. Uber formale Strukturen prak-tischer Handlungen. // Ethnomethodologie. Beitrage zu einer Soziologie des Alltagshandelns. Frankfurt am Main, 1976. S. 139.

³ Gouldner A. Die westhche Soziologie in der Krise. Reinbek, 1974. S. 472.

140 X. Абельс. Интеракция, идентичность, презентация

Этнометодология о методах...

 

поставил этнометодологии в упрек, а Регина Коек,¹ наоборот, выступила с «Речью в защиту критичес­кой этнометодологии». Однако, как будет показано ниже, анализ способов действия людей в мире по­вседневности не может быть выполнен без опреде­ленного учета ситуации. Например, тот, кто уча­ствовал в «кризисных экспериментах» Гарфинкеля по разрушению социального микромира и был хотя бы на миг сбит с толку, все-таки начинал размыш­лять о само собой разумеющихся сторонах повсе­дневной жизни. Мы еще вернемся к этому вопросу в ходе критического рассмотрения этой теории.