Вопрос 91. Начала демографии и санитарной статистики в России: В.Н.Татищев (1686-1750), М.В.Ломоносов, Д.Бернули (1700-1782), П.П.Пелехин (1794-1871).

В России первые попытки учета численности (мужского) населения страны были предприняты при Петре I и связаны с призывом на военную службу. «Духовный регламент» (1722) предписывал священникам «иметь всяк у себя книг, которые обычно нарицаются метрики, то есть книги записные, в которых записывать прихода своего младенцев рождение и крещение со значением года и дня и с именованием родителей», вести учет умерших до крещения и через каждые четыре месяца «о том уведомлять письменно в синод». Однако в первой половине XVIII в. записи о рождении и смерти велись с большими пробелами и не давали верного представления о численности мужского населения, особенно после смерти Петра.

Один из сподвижников Петра I, видный государственный деятель России В. Н. Татищев (1686—1750) — историк, географ, создатель военной промышленности в России и, в частности, мастерских на Урале (ныне Нижне-Тагильский завод) — составил в 1724 г. и разослал по стране от Академии наук обширный вопросник (198 пунктов), о местных эпидемиях повальных болезней и средствах их лечения. Позднее М. В. Ломоносов разработал более удобный для заполнения и анализа вопросник, состоявший из 30 пунктов. И несмотря на то что полные ответы на эти вопросники собрать так и не удалось, они послужили началом будущих медико-топографических описаний, сыгравших важную роль в изучении и развитии экономики России.

М. В. Ломоносов (см. с. 262) неоднократно обращал внимание на охрану здоровья российского народа, приращение которого полагал «самым главным делом», ибо в нем «состоит величество, могущество и богатство всего государства, а не в обширности, тщетной без обитателей».

В 1761 г. М. В. Ломоносов составил обширное письмо «О размножении и сохранении российского народа», которое направил крупному государственному деятелю России графу И. И. Шувалову. В письме, которое явилось результатом глубокого научного исследования, он предпринял попытку непосредственного учета новорожденных и показал, какой ущерб наносит России высокая детская смертность: «Положим, что в России мужеская полу до 12 миллионов... на каждый год будет рожденных полмиллиона, из коих в три года умрет половина или еще, по здешнему небрежению, и больше,, так что на всякий год. достанется по сто тысяч младенцев не свыше трех лет. Не стоит ли труда и попечения нашего, чтобы хотя десятую долю, то есть 10 тысяч, можно было удобными способами сохранить в жизни?»

Он обращал внимание на недостаточное число лекарей и аптек, плохую помощь при родах, осуждал обычай крестить детей в холодной воде, говорил о вреде «обжорства и пьянства» во время религиозных праздников и т. д. и, исходя из своего анализа, ставил конкретные задачи, направленные на развитие медицинского дела в России. Это подготовка достаточного числа лекарей и повивальных бабок из «прирожденных россиян», создание учебника о повивальном искусстве, организация борьбы с «моровыми поветриями», учреждение богаделен и приютов для младенцев, искоренение вредных привычек, улучшение труда «работных» людей (в первую очередь горнорабочих) и т. д. Передовые идеи М. В. Ломоносова во многом определили дальнейшее развитие медицинского дела в стране. Их претворение в жизнь растянулось на долгие десятилетия и осуществлялось его учениками и последователями.

В конце XVIII в. вопросы санитарной статистики в России разрабатывали математик, физиолог и врач Д. Бернулли (1700—1782) и физик Л. Ю. Крафт (1743—1814), занимавшийся «политической арифметикой».

На рубеже XVIII и XIX вв. развитию санитарной статистики были посвящены работы С. Г. Зыбелина — первого профессора Московского университета из «прирожденных россиян* (см. с. 262) и Н. М~. Максимовича Амбодика (см. с. 300), который писал: «Здравый рассудок повелевает больше пещися о размножении народа прилежным соблюдением [ новорожденных детей, чем населением необработанной земли неизвестными чужеземными пришельцами» (эпиграф к «Искусству повивания, или науке о бабичьем деле»)

Вопрос 92. Развитие экспериментальной гигиены: М.Петтенкофер, А.П.Доброславин, Ф.Ф.Эрисман.

Становление общественной медицины, учет заболеваемости и смертности и связанный с ними анализ вредных условий труда приводили к необходимости разработки научно обоснованных гигиенических нормативов, в результате чего сформировалась новая наука экспериментальная гигиена, основоположником которой явился немецкий врач Макс Петтенкофер (Pettenkofer, Max Josef von, 1818— 1901, рис. 151).

М. Петтенкофер ввел в гигиену экспериментальный метод исследования. Он разработал объективные методики гигиенической оценки воздуха, одежды и почвы, занимался гигиеной водоснабжения, вместе с К. Фойтом установил гигиенические нормы питания.

Придавая особое значение гигиене почвы, он доказал важность ее осушения и проведения гигиенических мероприятий по удалению нечистот и оздоровлению населенных мест. Благодаря его деятельности в Мюнхене и других городах Германии заболеваемость кишечными инфекциями значительно снизилась. Однако М. Петтенкофер переоценивал «почвенный» фактор. Особенно ярко это проявилось в его позиции в отношении причин возникновения эпидемий холеры. Придерживаясь «почвенной» теории, он выступил против «бактериологической» теории Р. Коха.

Открытием холерного вибриона (1883) Р. Кох доказал решающую роль микробного начала в распространении инфекции, однако, считая вибрион необходимой и достаточной причиной возникновения эпидемии, он не принимал во внимание условий окружающей среды и социальных факторов. «Инфекционные болезни,— говорил Р. Кох в 1888 г. в своем докладе I «О борьбе с инфекционными болезнями»,— никогда не возникают... ни вследствие голода, бедности, лишений, и вообще ни в результате совокупности факторов, охватываемых обычно термином «социальной нищеты», а исключительно вследствие проникновения своих специфических зародышей, их размножения и распространения».

М. Петтенкофер не отрицал существования живого возбудителя, но в то же время не верил в его простую передачу. «Существуют территориальные и временные факторы, благоприятствующие возникновению эпидемии»,— утверждал он. Проверить свою точку зрения в эксперименте на животных М. Петтенкофер не мог: холера — болезнь людей. И он решил поставить эксперимент на себе: будучи уверенным в «здоровой» почве Мюнхена, М. Петтенкофер 7 октября 1892 г. выпил культуру холерного вибриона. По счастливой случайности он не заболел холерой (возможно, что культура была ослабленной). Это еще более утвердило его в своем мнении.

Сегодня мы знаем, что М. Петтенкофер формально стоял на неверном пути, но это не умаляет значения самоотверженного поступка ученого, проверяющего в эксперименте на себе свои теории. Позиция Р. Коха, отрицавшего значение социальных условий в возникновении инфекционных болезней, в своей категоричности была односторонней и использовалась в качестве прикрытия противниками социальных преобразований.

После М. Петтенкофер а свойства холерных вибрионов в опытах на себе изучали его преемник Р. Эммерих, И. И. Мечников, Н. Ф. Гамалея, Д. К. Заболотный, В.- М. Хавкин и другие. Их героические эксперименты явились ценным вкладом в развитие эпидемиологии и экспериментальной гигиены.

В России становление научной гигиены проходило во второй половине XIX в. Одним из ее основоположников был Алексей Петрович Доброславин (1842—1889).

В 1868 г. он защитил докторскую диссертацию «Материалы для физиологии метаморфоза» (обмена веществ). Затем в течение двух лет работал в лабораториях А. Вюртца, М. Петтенкофера и К. Фойта. По возвращении на родину он возглавил первую в России кафедру гигиены в Петербургской медико-хирургической академии (1871). При кафедре по его инициативе была создана экспериментальная лаборатория для научных исследований и практических занятий со слушателями академии. А. П. Доброславин является автором первых в России учебников гигиены: «Гигиена. Курс общественного здравоохранения» (1882—1884) и «Курс военной гигиены» (1885—1887). Его научные труды посвящены изучению обмена веществ, гигиене питания и военной гигиене.

А. П. Доброславин внес большой вклад в развитие общественной медицины в России. Он принимал участие в благоустройстве Петербурга. По его инициативе в 1878 т. было основано Русское общество охранения народного здравия и научно-практический журнал «Здоровье», редактором которого он был в течение 10 лет (1874—1884).

Вторая в России кафедра гигиены была создана в 1882 г. в Московском университете. Ее возглавил Федор Федорович Эрисман (1842—1915) выдающийся российский гигиенист (швейцарец по происхождению), один из основоположников экспериментальной гигиены в России, активный деятель общественной медицины. В 1869 г., приехав в Россию, он «из швейцарца превратился в русского, искренне любил Россию и отдал все лучшие годы своей жизни на служение ей» (И. М. Сеченов).

Деятельность Ф. ф. Эрисмана носила общественный характер. Он уделял большое внимание школьной гигиене и. гигиене жилища, впервые опубликовал материалы о вопиющем антисанитарном состоянии подвальных жилищ и ночлежных домов Петербурга, боролся за усовершенствование канализации и «надлежащее устройство санитарной части в России». Для повышения уровня своей подготовки в области общественной гигиены и санитарии Ф. Ф. Эрисман в течение ряда лет (с 1872 г.) работал в лабораториях М. Петтенкофера и К. Фойта. Возвратившись в Россию, он принял участие в русско-турецкой войне 1877— 1878 гг.

В 1879 г. Московское земство (о земстве см. с. 273), обеспокоенное ростом заболеваемости и тяжелым санитарно-гигиеническим состоянием предприятий Московской губернии, пригласило Ф. Ф. Эрисмана для проведения углубленного санитарно-гигиенического обследования фабрик и заводов. В течение шести лет (1879—1885) Ф. Ф. Эрисман и два его сотрудника обследовали 1080 предприятий с общим числом рабочих 114 000. Результаты этой уникальной по своим масштабам работы были опубликованы з «Материалах по исследованию фабрик и заводов Московской губернии» (1890). Их данные неоднократно использовались в трудах о развитии капитализма в России и считаются лучшими в современной литературе по фабрично-заводской статистике.

В 1881 г. Ф. Ф. Эрисман был избран профессором Московского университета, а в 1882 г. возглавил первую в Москве (вторую в России) кафедру гигиены. В университете Ф. Ф. Эрисман занимал «крайне левое крыло». Его лекции и научные труды отличались широким общественным подходом к решению проблем медицины. Он принимал активное участке в сооружении новых клиник университета, и в частности гигиенического корпуса (рис. 152), где размещалась его кафедра; руководил работами по проектированию канализации Москвы и участвовал в сооружении Московского (Рублевского) водопровода; был активным участником Пироговского общества и председателем Пироговских съездов. В 1896 г., когда профессор Эрисман выступил в поддержку передовых студентов, он был уволен из университета: крупнейший гигиенист России был лишен возможности работать. Его пребывание в России сделалось невозможным, и Ф. Ф. Эрйсман был вынужден возвратиться в Швейцарию.

Ф. Ф. Эрисман создал научную школу российских ученых-гигиенистов Одним из его учеников был выдающийся советский гигиенист Г В Хтопин (1863—1929).

Вопрос 93. Становление профессиональной патологии: Б.Рамаццини.

Основоположником профессиональной патологии и гигиены труда как отрасли медицины явился итальянский врач Бернардино Рамаццини (Ramaz-zini, Bernardino, 1633—1714, рис. 150). Будучи городским врачом в различных районах Италии, а затем профессором университетов в Модене и Падуе, он «не погнушался посетить самые неприглядные мастерские и изучить тайны механических ремесел».

«Каждому ясно,— писал он,— что в разных местностях существуют разные ремесла и что в связи с ними могут возникнуть разные болезни. Именно в; мастерских ремесленников... я постарался добыть сведения о том, как предупреждать заболевания, которыми ремесленники обычно страдают, и как! их лечить».

Свои многолетние исследования Б. Рамаццини обобщил в классическом трактате «О болезнях ремесленников» («De morbis artificum diatri-ba», 1700), который был. переведен на многие европейские языки и переиздавался свыше 25 раз. В нем описаны условия труда и заболевания работников более чем 60 профессий, тех, «чьим трудом, тягостным и грязным, но все же необходимым, создается множество благ, которыми пользуются люди>. Б. Рамаццини разбирал причины возникновения заболеваний, предлагал возможные методы их лечения и предупреждения и требовал улучшения условий труда мануфактурных рабочих.

Работа Б. Рамаццини вышла далеко за пределы клинической медицины, она дала материалы и стимул для изучения промышленной патологии.

Впорос 94. История становления высшего медицинского образования в России

Развитие медицины и медицинского образования в России в целом происходило в соответствии с общемировыми тенденциями, но имело и свои специфические национальные черты. Прежде всего, в России никогда не было гонений на врачевание, сжигание «ведьм и колдуний» и тому подобных явлений. У всех народов нашей многонациональной страны люди, умеющие излечивать, будь то лекари-травники, бабушки-повитухи, шаманы или профессиональные доктора, всегда пользовались уважением и почетом.

Однако высшее профессиональное медицинское образование до XVIII века все-таки считалось сугубо мужским делом.

Начало медицинскому образованию женщин в России, правда узкоспециализированному, было положено 253 года назад инструкцией медицинской канцелярии 1757 года, которой предписывалось в целях подготовки опытных акушерок докторам и акушерам читать «целый коллегиум о бабичьем деле» [6, с.11].

Более основательная медицинская подготовка давалась в Виленском университете, с конца XVIII столетия, именно с того времени, когда Виленская губерния вошла в состав России, а университет вышел из владения иезуитов. Но контингент подготовляемых там лиц был слишком незначителен и далеко не удовлетворял потребностей во врачебных кадрах, особенно в селах и уездных городах.

В XIX веке в России отмечается стремление большого числа молодежи к получению основательного медицинского образования, и появляются ходатайства женщин о приеме их наравне с мужчинами на медицинские факультеты университетов. На них было обращено серьёзное внимание со стороны правительства, периодической печати и общества. Так, по инициативе Медицинской хирургической академии военный министр Д.А. Милютин нашел необходимым испросить Высочайшее соизволение на учреждение при медицинской академии особых курсов для приготовления учёных акушерок.

В основание устройства курсов был положен план, выработанный медицинским Советом в 1870 году, согласно которому был определен четырехгодичный срок обучения, преподавание возложено на преподавателей медицинской академии. К приему допускали по вступительному экзамену и лишь со среднеобразовательной подготовкой или дипломом на звание домашней учительницы. Во многом идея смогла осуществиться благодаря щедрому дару дочери полковника Лидии Родственной, которая пожертвовала на это 50000 рублей.

Учреждение курсов состоялось 6 мая 1872 года. Было утверждено «Временное положение» о курсах и расписание предметов преподавания. На этих условиях курсы работали четыре года и доказали, что их слушательницы могут с полным успехом усваивать научные основы медицинских знаний и их практическое применение к врачебному делу. Правда четырехлетний срок обучения оказался недостаточным, поэтому была принята поправка о пятом годе обучения. Курсы просуществовали с 1872 года до 1882 год. Этот опыт показал, что стремление женщин к высшему медицинскому образованию не было преходящим стремлением и побуждением отдельных личностей, а явилось серьёзной общественной потребностью, имеющей право на удовлетворение.

Требования к поступающим на курсы были весьма серьёзные: русский язык (письменное сочинение на заданную тему), латинский язык (устный перевод латинского писателя и грамматический разбор прочитанного), один из новейших иностранных языков (немецкий или французский), арифметика, алгебра, геометрия, тригонометрия – по размерам курса мужчин классических курсов, физика и история с географией.

Несмотря на трудности приемных требований, желающих и способных поступить на курсы женщин, всегда было больше, чем курсы могли вместить. Поступали на курсы лица самого разнообразного общественного и сословного положения.

Первые шаги на поприще практической деятельности слушательниц пришлись на тяжелый период войны с Турцией 1877-1878 гг. Двадцать пять человек (из 93-х), не успевших ещё пройти окончательно испытания, были командированы в действующую армию, где во всем блеске проявились свойственные женщинам качества: сострадательность, самоотверженность, материнская любовь к раненым. В 1878 году полевым военно-медицинским инспектором был предъявлен доклад начальнику штаба действующей армии одобрительного характера действия женщин.

Вместе с учреждением и развитием женских врачебных курсов в Санкт-Петербурге, наплыв русских женщин в заграничные университеты значительно уменьшился.

При таких условиях казалось бы, что Санкт-Петербургские врачебные курсы должны были только всё более и более расширяться, расти и совершенствоваться, но на деле же случилось другое: курсы так же неожиданно были закрыты, как и открылись, по инициативе все того же военного ведомства. Всё зависело, очевидно, от личной, индивидуальной точки зрения. Тогдашний военный министр Ванновский признал ненадобным по характеру деятельности военного ведомства, дальнейшее содержание при нем женских врачебных курсов, о чем уведомил министерство внутренних дел в 1881 году.

Слухи о закрытии курсов проникли в общество ещё ранее обнародования по этому предмету Высочайшего повеления и заставили общество реагировать доступным способом: на имя императора стали приходить ходатайства о дальнейшем устроении и существовании курсов.

В 1883 году император повелевает, о том, чтобы вопрос о высшем женском образовании обсудить на особом совещании под председательством министра внутренних дел. По решению этого совещания была составлен проект положения об особом институте для подготовки ученых акушерок и о выработке целесообразных для иных учебных заведений планов и программ.

Был собран обширный материал по вопросу о женском медицинском образовании и положении этого вопроса в Западной Европе и Америке. Выработанный комитетом проект организации женского медицинского института был разослан на заключение деканатов медицинских факультетов.

Мысль о необходимости устройства женского медицинского института в самых широких кругах встретила горячих сторонников. Но предложения медицинского совета по вопросу об устройстве медицинского института после долгих споров министра народного просвещения И.Д. Делянова и министра внутренних дел графа Д.Толстого не были утверждены министерством внутренних дел. По мнению графа Д.Толстого, число врачей-мужчин в Империи в последние годы и так превышало существующий на них спрос. Только при его преемнике вопрос этот получил новое направление.

В то же время практика показывала, что женщины-врачи для сельского населения являлись более необходимым врачебным персоналом. Мужчины-врачи, как правило, стремились в городские центры, вследствие чего удаленные населенные пункты подолгу оставались без всякой медицинской помощи.

Нехватка врачебных кадров в сельской местности заставила вернуться к вопросу об открытии женского медицинского института. Теперь уже этот вопрос не встретил былого противодействия. Местом основания института был выбран город Санкт-Петербург. Открытие института состоялось 15 октября 1897 года.

Русская женщина добилась того, что не имели женщины западно-европейские, так как Санкт-Петербургский женский медицинской институт являлся единственный учреждением подобного рода во всей Европе.

В 1905 году институт подвергся общей участи высших учебных заведений в России: вследствие студенческих волнений он был закрыт, и выпуска врачей в этом году не было.

После открытия женского медицинского института в Петербурге в 1897 году либеральная интеллигенция пыталась сбирать деньги на открытие аналогичных учебных заведений в других городах России, но требовались огромные средства, которые не могли быть собраны только за счет благотворительности. Государственные бюрократические структуры, в принципе, не возражали против открытия медицинских институтов, но оставляли главным условием их финансовую самодостаточность.

Впервые женщины стали допускаться в русские университеты в качестве вольнослушательниц в конце 50-х годов и начале 60-х годов девятнадцатого столетия [3]. В 1859 году они встречаются в СПбГУ и медико-хирургической академии, а несколько позже в Харьковском, Киевском и Новороссийском. Эти посещения чаще всего носили случайный и бессистемный характер. Стремление женщин к университетскому образованию было встречено на первых порах весьма недоверчиво не только большей частью общества, но даже некоторыми университетами. Официально вопрос о допущении женщин к слушанию университетского курса и о предоставлении им права подвергаться испытаниям на ученые степени был возбужден министерством народного просвещения в 1861 году.

Окончательно вопрос о приёме женщин в университеты обсуждался в министерств народного просвещения в заседании 15 декабря 1861 года и решён был отрицательно. В 1862 году, вследствие волнений среди студенчества, Санкт-Петербургский университет был временно закрыт. Некоторые из профессоров организовали чтение лекция в помещении городской думы, где женщины могли посещать их беспрепятственно. Но это продолжалось недолго. В 1863 году было запрещено женщинам посещать лекции в медико-хирургической академии. С этого времени и до 1890 года женщины допускались в университеты только виде исключения. Переоценка советами университетов Указа императора 1905 года, даровавшего университетам автономию в сфере ученой и учебной деятельности, послужила причиной к приему женщин в университеты в 1905, 1906, 1907 годах.

28 октября 1908 года в указе императора было сказано о допущении женщин к слушанию лекции и разрешению окончания слушания курса на одинаковых с посторонними слушателями условиях.

Появление этого указа было встречено большой радостью не только непосредственно заинтересованными лицами, но вообще образованным русским обществом. Но это было лишь частичное разрешение вопроса, поскольку к полукурсовым или к окончательным экзаменам женщины не допускались. Во всяком случаи не такого разрешения ждала русская женщина.

Серьёзные изменения произошли только в 1906 году, когда начался процесс формирования системы общественного и частного высшего медицинского образования в России. По большей части, её формирование было связано с открытием медицинских отделений при различных женских курсах. Впоследствии, многим вновь открытым высшим медицинским учебным заведениям был дан статус, равный медицинскому факультету университета (медицинский институт был ниже статусом).

В 1906 году было открыто медицинское отделение при Высших женских курсах в Москве. В этом же году открывается медицинское отделение при высших женских курсах в Одессе, в 1907 году медицинское отделение - при высших курсах в Киеве. Этапным событием стало открытие в 1908 году Психоневрологического института в Санкт-Петербурге. В 1910 году быт открыт Харьковский женский медицинский институт, в 1910 высшие женские медицинские курсы в Одессе и женский медицинский институт Статкевича и Изачика в Москве.

Вопрос об открытии в Москве женского медицинского института был поднят еще в 1897 году в ходе XII съезда врачей. В дамском комитете по его проведению возникла мысль «увековечить только что окончившийся съезд каким-либо общеполезным делом». Летом 1989 году члены женского общественного комитета обратились к московскому генерал-губернатору с просьбой о регистрации в Москве общества для учреждения женского медицинского института.

Подводя итоги дискуссиям, попечитель Санкт-Петербургского учебного округа направил в декабре 1898 году в специальный департамент записку, в которой высказал «несколько общих соображений по поводу медицинских институтов»:

Во-первых, желание открыть новые женские медицинские институты высказывается в кругах либеральной интеллигенции различных городов.

Во-вторых, опыт сбора пожертвований на открытие в Санкт-Петербурге женского медицинского института давал основания полагать, что сбор пожертвований растянется на годы, поэтому необходима поддержка правительства.

В-третьих, автор считал самостоятельные женские медицинские институты делом нерентабельным, так как недалеко время, когда двери университетов откроются и для женщин.

Летом 1900 года был принят закон «О правах женщин относительно поступления в императорский Александровский университет в Финляндии», по которому женщинам разрешалось наравне с мужчинами поступать в университет. В 1900 году Министерство внутренних дел утвердило устав для учреждения в Москве женского медицинского института.

Крупным пополнением системы общественного высшего медицинского образования было открытие женского медицинского института в Киеве.

В 1908-1909 годах в процессе образования женских медицинских институтов и курсов начали прослеживается новые тенденции. Если на переломе веков женское медицинское образование рассматривалось как результат прогрессивных общественных влияний, то позже открытие новых женских медицинских учебных заведений, стало результатом точного просчета коммерческой конъюнктуры. Стремление к открытию новых коммерческих медицинских учебных заведений вылилось во множество прошений.

1913 год был во всех отношениях юбилейным. В этом году отмечалось трехлетие первого выпуска женщин-врачей в России, 35-летие практической деятельности первых русских женщин-врачей. К концу 1913 года на территории Российской Империи числилось 23143 гражданских врача, в т.ч. 90 % мужчин, 10 %– женщин.

В ходе первой мировой войны, когда проблема подготовки медицинских кадров резко обострилась, в Министерство просвещения подается множество проектов об образовании новых высших женских и смешанных институтов.

Таким образом, начался процесс формирования системы высшего женского медицинского образования в России, в рамках, как государственных, так и частных структур (в Санкт-Петербурге, Москве, Харькове, Одессе, Тифлисе, Юрьеве, Саратове, Казани, Ростове-на-Дону, Ставрополе). В частных медицинских структурах, готовивших медицинские кадры, проводилась более либеральная национальная политика, и, как правило, обучение было совместное для мужчин и женщин.

Дефицит медицинских кадров с началом первой мировой войны и созданием благоприятной для женщин конъюнктуры на рынке медицинских услуг привел к созданию благоприятных условий для создания новых женских медицинских институтов, начинается процесс феминизации медицины.

Первые русские женщины-врачи были широко известны в России и за рубежом как специалисты высокого уровня и общественные деятели, такие как М.Бокова, Н.Суслова, В.Кашеварова-Руднева [1].