IV. Приемы терапии шизотипических пациентов творческим общением с природой

1. Рассказываю пациентам, как, почему может помочь природа «полифонистам» (названные выше специфические психотерапевтические механизмы).

2. Тоскливость шизотипических людей — постоянна, и в природе они тянутся к серьезно страдающему.

3. Учитываю, что любимое время года «полифонистов» — чаще всего лето и осень. Лето — разнообразие, Солнце, тепло, «Стихия Воды».

Ср.: «Хозяин дома Элронд был друг эльфов и предводитель тех людей, у которых в предках числились эльфы и открыватели Севера. Он был благороден и прекрасен лицом, как повелитель эльфов, могуч, как воин, мудр, как колдун, величествен, как король гномов, и добр, как нежаркое лето» (Толкин Дж. Р. Р. Хоббит. — СПб, 1992. — С. 51).

Осень — «полифоничное» соединение противоположностей (летнего и зимнего). Она создает впечатление тоскливости (уход еще одной, даже многих добрых индивидуальностей). В осени вообще много «полифоничного».

«Осень — это дама, прячущая свое лицо, — благородная немолодая дама, кутающаяся в лохмотья. Но какие это лохмотья! Она придерживает юбки, силясь не растерять лоскуты своих одежд, но теряет беспрестанно, и ветер разносит по улицам города ворох шуршащих разноцветных кружев, оборок, воротничков, целых и оборванных, сухих и влажных от ее слез. Да, она часто плачет, и тогда чистые прозрачные капли застывают на веточках деревьев, но она умеет и улыбаться. Нежна ее улыбка, но только не смех. У осени нет смеха» (В., 25 л., Schizotypical Disorder).

«Но есть в Осени главное для меня — ведущий психастенический радикал ее полифонии. Я и Осень — мы вместе (а вместе легче) думаем» (А., 34 л.).

4. «Осенним» способом помогают «полифонистам» и сумерки, особенно вечерние.

5. «Краски огня — разнообразные, быстро сменяют друг друга. Можно смотреть и смотреть, и вдруг начинает хорошо думаться свое...» (А., 34 л.).

6. Шизотипических людей привлекают «полифоничные» растения. Чаще всего пациенты называют близкими себе астры, хризантемы, настурцию, календулу, Золотые Шары, кактусы, цитрусовые, купальницу, ландыши, лесную гвоздичку, Иван-чай, короставник, медуницу (не таволга), цикорий, лопухи, ивы, клен, березу, сосну, тую, цветущие белую акацию, сирень, каштан, шиповник. Так, ива воспринимается древним, но одновременно юным (в любом своем возрасте) деревом. И действительно — существует с мела. Дает почувствовать ход истории-времени, это важно для шизотипических пациентов — почувствовать жизнь = почувствовать ее и в себе. Подобный психотерапевтический механизм работает в интересе этих пациентов к истории живого вообще.

«<...>Утро уже бледнеет, как сорванный цветок цикория... <...>» (С, 18 л., Schizotypical Disorder).

7. Особенно важно-близко шизотипическим пациентам в природе древнее полифоническое, реликты. Чувствуют, общаясь с ними, свою неслучайность в истории, «древность своего рода».

8. Многим выраженно-дефензивным шизотипическим пациентам интересна биология: ищут в ней созвучное себе («У животных бывает эндогенная депрессия? В Природе вообще?», «Слезы у животных бывают?»). Высок их интерес к той части биологии, из которой можно узнать, как в природе появляются «странности»-полифонии, как они выживают, развиваются, их судьба в истории Естества.

9. Участие в естествознании или хотя бы творческое подробное общение с ним может быть в основе помощи «полифонистам» по методике творческое познание (чем больше знаешь Природу-Естество (= естественное), тем легче в ней жить (например, прощать напряженно-авторитарному человеку то, что, помимо его воли, в нем общее с волком); важно только не механически собирать информацию, а выстраивать из осмысления ее свое место в Мире).

10. Помогает шизотипическим пациентам то в природе, что подталкивает их к творчеству. Дефензивные «полифонисты» в творчестве нуждаются, возможно, больше других: тоскливость их — хроническая. Кроме того, не-«полифонисты» могут и без «толчка» войти в творчество, а вялым шизотипическим пациентам необходима усиленная мотивация. «Полифонистам», особенно тем, у кого выражен детский радикал, в природе близко прежде всего то, что дает простор неожиданно-нестандартному ассоциированию, т.е. — отчетливо-«полифонические» явления.

Весьма способствует мифологическому ассоциированию древнее в природе, например — горы (далеко не все «полифонисты», в отличие от аутистов, видят или ценят в горах «проекцию Бога»). (В язычестве, по-моему, есть соединение аутистичности и детскости. Нет Бога=Духа, который появился в зрелости человечества, но есть душа, не зависящая от тела, и депрессивная-детская способность почти в чем угодно видеть то, что хочется.)

«Мифологичность» «полифонистов»-«детей» позволяет им в некоторой степени заменять общение с людьми (так трудное им!) общением с природным.

Ср.:

«Никому уже не верю, // никого и не виню, // легче птице или зверю // рассказать печаль мою. <...>»;

«Подорожник, твой цветок на тонкой ножке, будто бы свеча, // отогрел вдруг мое сердце, меня ж не спрося. // Ты такой изящный, тонкий // здесь, в лесу, стоишь, // только — «Здравствуй, дорогая, — // мне ты говоришь. — // Уберу твои невзгоды, уведу беду. // Я листами, как руками, горе разведу. // Лишь ко мне ты прикоснешься, // боль твою возьму. // Это же мои заботы —// я людей лечу. // Ну, чего стоишь, не бойся, // подойди ко мне, // наклонись, не беспокойся, это не во сне, // дай мне руку, не стесняйся // и иди вперед, // скоро все твои печали в землю унесет. // Ты пока еще не веришь, // что стою смотрю // и тебе одной лишь // это все я говорю» (Трубачева Е. // «Но я живу, и на земли мое кому-нибудь любезно бытие...». — М.: Изд-во РОМЛ, 1993. — С. 48-50).

Советую своим «волшебникам» читать издания ряда «Поэтических воззрений славян на природу» А. Афанасьева.

11. Духовно-одиноким дефензивным шизотипическим пациентам, по временам не чувствующим себя живыми, важно, чтобы рядом с ними жила, чувствовалась жизнью какая-нибудь жизнь (собака, кошка, даже хомячок, даже традесканция, о которой в какой-то момент ее хозяин может сказать «биомасса, производящая кислород» (но не переставать за ней ухаживать с любовью) (С, 30 л., Vesania melancholica). Природа вообще — наглядность твоей собственной жизни и, таким образом, — «антидепрессант».

«Снег, дождь и похожее — это явственное, отчетливое, наглядное движение в Природе, а значит, во мне: оно происходит, значит, я живу, я живой. И уже хочется двигаться»;

«Растет фиалка в горшке на моем письменном столе, посмотрела на нее как-то, и подумалось: "Вот еще на час мы с ней состарились — я перебирала в душе всякие неприятности, с которыми все равно ничего не сделаю, потому что не от меня зависят, а она новый бутон готовила. Выходит, от ее жизни в этот час пользы больше было. Стало завидно и стыдно"»;

«Моя собака своим любопытством постоянно упрекает меня в моей апатии»;

«Природа устроена так, что в ней ничто не одиноко. Когда находишься в одиночестве, важен сам этот факт. Я — часть Природы, значит, я уже не один»;

«Только моя собака может меня любить. Хоть ее могу приласкать. И получить в ответ богатую, эмоционально-выразительную благодарность, такую, что даже чувствую ее (подчеркнуто пациенткой. — Е. Д.)» (А., 34 л.).

В некоторые моменты шизотипические пациенты предпочитают общению со своим животным общение с его фотографией (сделанной самим пациентом). Советую им брать такие фотографии и туда, где их подопечных нет.

12. Природа — то, за что особенно хорошо держится память о человеке. Может быть, именно потому, что в природе легче найти созвучное близким людям, они потом — через нее — вспоминают друг друга (вещи — только в одну сторону память).

Друзья могут общаться друг с другом на расстоянии, например, глядя на одну и ту же звезду в одно и то же время.

В период депрессивного неверия ни во что шизотипических пациентов можно повернуть к природе (не без эмоционального контакта), обратив их внимание на то, что близко в природе их психотерапевту (получается чаще тогда, когда это природное обоим характерологически близко, хотя бы гранью).

Осторожно узнаю у своих пациентов, что природное важно тем людям, которых они любят (любимый ими человек в настоящее время, может быть, живет уже только душой)[147].

Читаю пациентам:

«— Ночью ты посмотришь на звезды. Моя звезда очень маленькая, я не могу ее тебе показать. Так лучше. Она будет для тебя просто одна из звезд. И ты полюбишь смотреть на звезды... Все они станут тебе друзьями. И потом, я тебе кое-что подарю...

И он засмеялся.

— Ах, малыш, малыш, как я люблю, когда ты смеешься!

— Вот это и есть мой подарок... это будет, как с водой... <...> Ты посмотришь ночью на небо, а ведь там будет такая звезда, где я живу, где я смеюсь, — и ты услышишь, что все звезды смеются. У тебя будут звезды, которые умеют смеяться! <...> Ты всегда будешь мне другом. Тебе захочется посмеяться со мною. Иной раз ты вот так распахнешь окно, и тебе будет приятно... И твои друзья станут удивляться, что ты смеешься, глядя на небо. <...> Как будто вместо звезд я подарил тебе целую кучу смеющихся бубенцов... <...> Знаешь, будет очень славно. Я тоже стану смотреть на звезды. И все звезды будут точно старые колодцы со скрипучим воротом. И каждая даст мне напиться... <...> У тебя будет пятьсот миллионов бубенцов, а у меня — пятьсот миллионов родников... <...>

И вот прошло уже шесть лет... <...> По ночам я люблю слушать звезды. Словно пятьсот миллионов бубенцов... <...> И все звезды тихонько смеются. <...>

Взгляните на небо. И спросите себя: «Жива ли та роза <...>» И вы увидите: все станет по-другому...» (Сент-Экзюпери А. де. Маленький принц. — М., 1991. — С. 59-61).

Предлагаю пациентам: «Найдите в природе то, что дорого человеку, близкому Вам, "и Вы увидите: все станет по-другому..."». Или: «Подумайте о духовно созвучном Вам человеке, которому это природное важно, и Вы увидите природу по-другому».

Сегодня получила от пациентки В., 27 л., письмо, в нем, в частности:

«Уже появляются Вами любимые первые астры. А календула скоро отцветет. Как Вам работается и живется этим летом? Непременно нужно, чтобы удачно <...>».

13. «Полифонистам» важно — больше, чем дефензивным пациентам с другим характером, — получать конкретные творческие задания (самостоятельно поднять себя им бывает трудно). В какую сторону подтолкнуть посмотреть пациента? «Полифоническая», загадочная-многозначносимволическая, требующая трактовки, ответа тема будет подогревать их творчество. Вообще все индивидуальное, еще не захваченное душой другого автора (а природа такова), максимально способствует творческому процессу. Обращает на себя внимание, что «полифонисты», которые вошли в творчество еще до обращения за психотерапевтической помощью, писали, фотографировали, рисовали в основном именно природу. Тема природы остается у них главной и в дальнейшем.

Рассказала мне вернувшаяся из вынужденного трехлетнего пребывания в Америке пациентка А., 40 л., — как спасала там сама себя в одиночестве из депрессии: «Фотографировала постоянно — в парках. Стихи перешли в белые. Стало трудно выбрать тему. Взяла тогда книгу о растениях, вслепую указывала себе страницу и писала стихотворение о том, что открывалось на листе. Уже пятнадцать стихотворений получилось в этой серии!»

Советую своим шизотипическим пациентам (тем из них, у кого не возникает мысль о неестественности состояния растений в вазе с водой) ставить на рабочий стол «свой» букет, любой «свой» природный символ (можно его нарисовать, сфотографировать).

«3 августа 95 г., четверг

Сегодня встретилась с Золотыми Шарами.

Стоят сейчас рядом со мной в вазе вместе с короставником. Красиво. Сделала — с удовольствием — три снимка их (в том числе с тенью букета). Хоть бы получилось! (Действительно — когда — хоть несколько минут — делаешь свое — состояние хорошее!)

Столько лет хочется иметь у дома Золотые Шары! Но для домашних они — сорняки. А ведь есть почти на каждом дачном участке!.. Наверное, неспроста их любят многие! <...>

4 авг. 95, пятница

Чем меня привлекают Шары? Они просты и сложны. Они подвижны, легко двигаются к Солнцу. Неприхотливы, а радость дарят большую — своими улыбающимися головами. У них нежные, мягкие, простые листья.

Стебель, на котором сидит цветок, выходит из листа, прилегающего к основному стеблю, отчего в листе чувствуется заботливость.

Цвет мягкий зеленый, не давит.

Растет кустом-семейкой, дружный цветок, добрый.

Еще — у Золотых Шаров листики похожи на ладошки (на ладошку: может быть, именно детскую). И детская золотистая голова. Или — как у Маленького принца».

14. Хорошо — просить шизотипических пациентов, прежде всего тех, у кого ярок детский радикал, писать в художественные сборники, в том числе в альманахи групп ТТС, эссе к помещаемым туда их художественным фотографиям природы, потому что у «полифонистов» (и авторов, и зрителей) может быть совсем иное восприятие сфотографированного, чем у людей с другим складом души (например, слайд С, 30 л., — узенькое шоссе, косо переводящая через него «зебpa», с одной стороны дороги — зелено еще, с другой — уже тронутые прощальным золотом деревья; для С. это — «Переход из Лета в Осень», но ведь трактовок такого сюжета может быть много, как и любого «полифонического» — загадочного-многозначного — символа). Интересные эссе получаются. Фотография плюс рассказ — целостное произведение тут бывает, в отличие от самодостаточных художественных картин и литературных произведений пациентов с иным характером.

Но важно учитывать, что просить «полифониста» с невыраженным детским радикалом написать такое эссе может оказаться равным просьбе к любому Художнику написать эссе к его картине: изобразительное и литературное искусства — разные (изо: смотри; что увидишь — наше с тобой, а остальное — моя тайна). Т.е. таких пациентов стоит просить просто фотографировать и просто писать эссе.

И дарить им художественные «полифонические» произведения — чтобы не боялись сами творить.

V. Литературные иллюстрации

Пациентка А. (34 л.):

1. «Загадочность движения огня. Людям он — и друг, и враг»;

2. «Февраль — тревожный, осторожный свет. Март — уверенный в себе, контрастный свет. Февраль — импрессионизм, март — постимпрессионизм»;

3. «Ландыш — яркий, но прячущийся. Купальница — капризная, своенравная, ранимая и — застенчивая»;

4. «Астры привлекают меня разнообразием, прежде всего — характеров, которые видны в разных их «головах» (в отличие, например, от напряженно-авторитарных «прямолинейных» гладиолусов, которые очень похожи друг на друга — «с головы до ног», будто в одинаковых доспехах). У астр много реалистической=материа-листической гибкости-сомнении = много индивидуального.

Астры еще потому мне нравятся, что ассоциируются своей теплой мохнатостью с Солнцем»;

5. «Кажется, что клен больше других деревьев похож на человека; впечатление, особенно осенью, будто у него есть мимика, жесты. Клены более разнообразны, чем другие деревья (более индивидуальны).

18 окт. 96 г., Серебряный Бор»;

6. «К "Вишневой ромашке "» (слайд самой А. — Е. Д.)

Ранний вечер, солнечно-светлый еще, тихий, первая задумчивость проходящего летнего дня. Мое время. Уютный закуток на опушке леса — уже не лес, но еще не поляна, место, потаенное от множества глаз высокими травами. Здесь растет наклонившись к земле пожилая береза; наверное, подростком она выжила под большим снегом. А теперь уж и лишайники совсем бесцеремонно на ней поселились. Больно смотреть на темнеющий от них белый гордый ствол.

В эту лесную жизнь попала, быть может, давно, несколько лет назад, садовая «ромашка», красивого, но странного дикому месту вишневого цвета. Ее предки, конечно, пришли к людям с лугов. И долго учились в саду быть пышно-красивыми, вопреки своей природной застенчивости. Получалось плохо, неаристократическое происхождение выдавали листья-ниточки и простой-препростой цветок, не сумевший обрести даже махровость, его лепестки девочки, не задумываясь, обрывали, чтобы сделать ими себе «мамин маникюр». Чужой оставалась ромашка на клумбе. И вот вернулась к себе. Ей нравится расти рядом с березой, они друг друга молча понимают. Но теперь тоскливо без людей: привыкла им служить. «Кому же подарю теперь мою вишневую красоту?» — грустит она в сумерках, положив свою яркую голову на стареющий белый ствол.

Мне кажется, она обрадуется мне сейчас, а я расскажу ей, как мы с ней похожи»;

7. «Хочется пожить растительной жизнью. От всего отключиться. Иначе не отдохну.

Просто полежать на солнце, пусть хоть оно погладит нежно-тепло меня. Походить босиком по летней глине — такой простой, естественной, вечной тропинке; где — пыльно-мягкой, где — безопасно-твердой.

Посмотреть на узоры трав.

В одиночестве, в тишине послушать Природу, прикоснуться к ней.

Видеть людей только в лицах цветов.

Пожить в полусозданной мной, полусущей сказке, не рассыпаемой, не раздергиваемой городом. Побыть частью Природы, а не частью материальной культуры»;

8. «С удовольствием наблюдала сегодня естественную жизнь улитки в маленьком озерке за прудом. Как она спокойно-спокойно двигалась по стеблю водоросли, обнимая его своим огромным мягким ртом. Казалось, что ее выпущенные чуткие усики при этом улыбались. Какая уверенная в себе, бестревожная жизнь!

Вспоминала детство, когда общалась с улитками в пруду каждый день»;

9. «12 августа 96 г., Холщевики, поле

Может быть, и не стоит переживать, что в этом году не удался «обход» — не выбралась на Истру, в овраг за лесом... Впечатление, что в моей жизни начался новый этап. Сначала (с начала ТТС), видимо, прошли периоды: ощущений (хотелось просто быть в жизни, которую до того не чувствовала), потом — наблюдений (выбора из Природы на художественные слайды своего). Теперь — анализ. — Хочется сидеть за письменным столом и систематизировать накопленное.

Может, эти этапы будут и дальше сменять друг друга? А может, приду к тому, что стану больше работать с понятийным рядом, а не с художественным (ведь мое фотографирование — художественное творчество, а тянет больше, похоже, к научному).

Видимо, перестало устраивать и «искусство выбора»: когда выбираешь, очень трудно найти строго свое (когда себя уже основательно понимаешь, хочется вполне своего (подчеркнуто пациенткой. — Е. Д.)). А когда создаешь самостоятельно, можно выразить себя в большей степени.

Когда себя знаешь, самой «нарисовать» (так или иначе, то есть, например, описать, написать) легче, чем найти в Природе то, что хочешь передать»;

10. «Свеча аутистически красива. Огонь — как Стихия-Вечность — подчеркивает индивидуальное. Аутистические=идеалистические художественные произведения более индивидуальны, чем реалистические=материалистические. Музыка более «аутистична» (в целом), чем изобразительное искусство. Поэтому свечи особенно просят аутистической музыки (или — как минимум — классической). (А под эстрадную они как-то не вспоминаются.)»

Пациентка В. (33 л., Schizotypical Disorder):

11. «Ежедневно посещаю свою заветную Горячую гору — подножие зеленого Машука (подчеркнуто здесь и далее пациенткой. — Е. Д.)... Сделала несколько фотографий в этих местах (на общую тему-идею: «Природа и человек; родственная (духовная) связь с Нею»...). <...> Невидимая людьми, часто медитирую среди диких каменных склонов горы... Ладонями ловлю прощальные солнечные лучи на закате... Тянусь к солнечному диску, протягиваю свои пальцы к нему, ловлю его благодатные лучи, наблюдаю его переменчивую (по цвету) ауру... После такого священнодействия иду — «окрыленная», совсем в ином состоянии духа, нежели днем, как обычно (— в апатии или томлении душевном — от бесконечного одиночества, которое тянется более 20 лет...). По улицам хожу, созерцая все вокруг (такое знакомое и близко-родное все: дома, фонтаны, прелестный мир Южной Флоры...); и даже меньше пишу на ходу, т.к. впечатлений от природы куда больше, чем в суровой северной столице... <...> Я глубоко верю в древние кавказские легенды, в эту мистическую мифологию о горах, как бывших гигантах; их называют здесь «Нартами». Да! Все эти живописные горы окрест города — окаменевшие люди, из тех древнейших племен — современников Атлантов!.. В этом я — с 9—10 лет (прочитав книгу легенд Кавказа) — просто уверена. И сейчас — еще сильнее!!! Для кого-то эта слепая вера — детская, незрелая глупость, «недалекость» разума... Но я уже научилась «не слышать» эти язвительно-циничные, жестокие насмешки... <...> Когда я по 50 раз читала это в детстве, вызывая в своем воображении картины этих давних событий, мне и сновидения были не раз — на эту же, столь потрясшую меня, тему... Скептики сказали бы, конечно: «Маленькая впечатлительная дурочка потихоньку сходит с ума, в столь юном возрасте... Очень жаль! — Потерянная душа для здорового общества!..» Но теперь я — горой встану на защиту той девочки, отринутой и школой, и семьей (увы!)...

Весь Хребет Кавказских гор имеет множество людских фигур; и Лиц, и Тел лежащих!.. <...> Еще я видела такие же явления и в горах Египта (на фотографиях), и на картинах Н. Рериха (горы Тибета, Гималаи...). Мое сердце также приемлет и древнеславянские мифы, былины, сказки, предания... Духовно всеобъемлю я всю мировую мифологию; отсюда — и... религиозная моя «всеядность». <...> Не случайно и мое раннее тяготение к тайне, и «дерзкое» желание разгадать ее сущность, любознательная пытливость... <...> Навсегда запомнилось мне ощущение свежести, бодрости духовной, когда с ликующей душой шла домой после запечатления на фотопленку закатных красот... Даже голову держала не как обычно (зависимо от чужих взглядов, опустив к земле...), а — достойно и даже... горделиво (но не заносчиво, а смотря вглубь себя, а не на людей вокруг!..). И поняла, что то были минуты любви, диалога с природой Земли, а значит — и со всей Вселенной! То было состояние молитвенного откровения... Произошел истинный катарсис через этот магический ритуал и медитацию! И еще — редчайшее для меня ощущение самоценности... Не изгой, не «выродок» (с 10 лет это слово применяю к себе!..), а — душа, способная ощущать мир вокруг себя, а значит — и любить не только микрокосмос свой, но и — макрокосмос Земли, Галактики и Вселенной. Ночью здесь особые звезды: крупнее северных, волшебно мерцающие и... ЖИВЫЕ!<...> Да! В эти дни я ощутила более глубинную связь с Богом — в Храме Живой Природы! Медитация среди гор, деревьев, рек — и есть высшая Молитва души человеческой!»

Пациентка В. (27 л., Schisotypical Disorder):

12. «...Вчера вернулись из Балабаново Привезла с собой грусть и нежелание заниматься домашними делами. Приросла там <...> Да и легко прирасти, особенно, кажется, полифонисту: там нельзя повернуть голову, чтобы не увидеть другое, не может пройти минуты, чтобы что-нибудь не переменилось в состоянии природы, в цвете, освещении. <...> Но главное — контрасты. Для меня почему-то есть контраст в соседстве двух деревьев — сосны и ивы. Сосновый бор — на холме <...> Ивы — внизу, вдоль реки, совсем рядом, — серебристые, раскидистые, совсем не под стать речушке, переросшие ее, обнявшие так, что не видно. Сосны глядят в небо, ивы — в воду. Среди сосен голова невольно поднимается вверх — к рыжим и белым бликам коры у кроны, к причудливости ветвей, к разноцветным небесным просветам в хвое. А когда находишься на берегу среди ив или рядом с одинокой большой (кажется, ветлой), сначала хочется разглядеть основание ее ствола, игру света и теней в траве, отражение в воде и то новое состояние воды, которое дает ей ива. Но есть очень общее, объединяющее у этих деревьев: гибкость, ажурность тонкая ветвей и листвы и удивительная светоносность и цветоносность стволов, от нежных серо-синих и фиолетовых, холодных розовых до ярко-желтых, золотых, вишнево-красных у сосен, а у ив — переходы мягче, но тех же розовых и даже малиновых в нежные серо-зеленые и охристые, теплые синие и коричневые. И все это ежеминутно поправляется освещением, движением облаков или игрой воды и танцами на ней водомерок. Иногда кажется, что сказка прячется днем именно среди этих деревьев. Именно днем, потому что утром и вечером она распространяется и оседает на всем, на чем можно осесть. <...> Береза, что рядом с нашим домиком, тоже притягивает свет со всей поляны. Правда, у нее три ствола».

Пациентка Ю. (20 л., Psychopathia asthenica):

13. «К слайду с окном (слайд С, 30 л., Vesania melancholica. — Е. Д.) Странный слайд... Я бы так никогда не сняла, но, вспоминая его, мне кажется, что в какой-то определенный момент жизни он мог бы мне быть нужным. Какая-то тайна в нем, которая трудно поддается разгадке. И столько вопросов сразу возникает, на которые нельзя дать определенного ответа. Окно — граница между двумя мирами. На подоконнике — два горшка с цветами, как будто живые неземные существа, которые охраняют эту границу. А за окном столько всего! Это целая вечность, состоящая из каких-то фигур, символов, знаков... Но интереснее фигуры, а именно — человеческие лица. Я не сразу увидела их, да и сейчас не помню, какие именно это лица. Но возникло ощущение, что оттуда на меня смотрели сотни человеческих глаз, и было страшновато туда смотреть, как будто в какую-то бездну, но я все равно не могла оторвать взгляда.

А вопросы, на которые нет ответа, так и остались, как бы соединяя меня и те человеческие глаза. Вопросы в их глазах — это вопросы моей души»;

14. «К фотографии "Одинокий " (автор фотографии — сама Ю. — Е. Д.) Он стоит одинокий на этой узенькой горной тропинке. Хотя недалеко от него растут другие деревья и кустарники, но он все равно один.

Издалека он кажется еще более тонким и беззащитным. Очертания его незаконченны, и весь он как будто в раздумьях о смысле жизни: откуда он, почему совсем один в этом мире, без помощи и поддержки.

И снится ему по ночам, как он стоит в лесу, рядом с другими деревьями, и чувствует, как хорошо ему от общения с ними. Он не один. Но в то же время ему чего-то не хватает, что-то не так. Что же это может быть такое? Он просыпается, а этот вопрос все равно звучит в каждом его листочке. Так он стоит весь день, сопротивляясь ветру, который вот-вот может погнуть или совсем сломать его, и радуясь солнцу, которое так щедро дарит ему свое тепло.

Но вот наступает вечер. Солнце становится все ниже, и далеко над лесом появляется розовая дымка. Она становится все ярче и ярче, а золотой шар солнца придает небу все разные новые оттенки, и с каждым мгновением они меняются.

«Одинокий» стоит не шевелясь, весь охваченный восторгом от увиденного, и, наконец, начинает понимать, что вот это — то, чего ему не хватало там, во сне, в лесу. Ему не хватало вечернего заката».