Классическая модель эволюции гражданского общества

Определение «государства через общество» берет начало в античной философии. Аристотель в трактате «Политика» определяет государство как общество, состоящее из семей, объединённых в селения. В этом рассуждении он называет человека существом одновременно общественным и политическим, употребляя эти термины практически как синонимы[1]. В античном полисе отсутствие властной иерархии («вертикали») означало, что связи между гражданами в организации власти носили «горизонтальный» характер - о ней надо было «договариваться».

В средневековой Европе эта составляющая античного наследия не была востребована: светская власть носила характер жесткой иерархии, освященной непререкаемым авторитетом церкви: «божественно-универсальное» поглощало секулярное и частное. (Seligman: 12).

Переход к современности в западном мире – это постепенное расширение личной автономии гражданина.

Описывающий этот процесс Э. Геллнер резюмирует его следующим образом: «гражданское общество представляет собой совокупность институтов, союзов и ассоциаций, достаточно сильных, чтобы исключить возможность проявления тирании и в то же время достаточно свободных, то есть позволяющих индивидам беспрепятственно к ним присоединяться или их покидать, а не вменённых ему от рождения или навсегда закреплённых за ним в ходе какого-нибудь сурового ритуала» (Геллнер; 112)

В этом процессе тесно переплетены несколько составляющих. Важнейшая из них– секуляризация государственного устройства и общественной жизни. Протестантизм отверг церковную иерархию, удерживавшую человека в рамках социальных структур, и вместо этого «возложил на каждого индивида нелёгкую обязанность быть для самого себя и духовником, и судьёй… Нет сомнения, что такая отстранённая, самим индивидом санкционированная преданность добродетели сыграла огромную роль в становлении гражданского общества…» (Геллнер: 83). Не менее важно, что с расколом западного христианства постепенно происходит разделение светского и сакрального во власти (особенно после Вестфальского мира, утвердившего светские основы государственного суверенитета). В странах, оставшихся католическими, освобождение от влияния жёсткой, иерархичной религии прошло в форме секуляризации. В Европе этот процесс занял не одно столетие, сопровождался войнами и революциями. В североамериканских колониях сосуществование самооорганизованных религиозных общин (преимущественно протестантских) изначально установило отделение светского от религиозного и религиозный плюрализм и сосуществование.

Вторая составляющая – постепенная замена «вертикальных» связей в обществе «горизонтальными». По Джону Локку, человек – «владелец собственной личности», а общество – продукт добровольного согласия морально независимых индивидов, естественного закона, а не божественного мироустройства. Высокие философские обобщения у Локка соседствовали с вполне «политтехнологическими» идеями ограничения власти короны и лордов, разделения властей. «Левиафан» Т.Гоббса – это не принижение человека, а принуждение его к доверию, необходимому для гражданской жизни, к заключению общественного договора.

Не углубляясь в историю развития этого понятия титанами французского и шотландского Просвещения, укажем на главное: философы Нового времени обосновывают доверие, возникающее между людьми по свободной воле, как ключевое условие существования государства, а общество – как субъект политики, способный рационально осознать собственное и коллективное благо, и именно на этом основании обрести доверие к политическим и общественным институтам.

«Вертикальные связи» - это не только властная и церковная иерархия. Таким же «вертикальным» образом выстроены все общественные отношения в традиционном обществе – традиционной семье, роде и племени, сельской общине. Они предписаны, исходно заданы человеку от рождения, чреваты высокой ценой «выхода», не допускают свободы воли. Как поясняет российский социолог Л.Гудков, «человек в традиционном обществе … доверяет только тем, кому предписывает доверять традиция или обычай… в то время как человек в современном обществе доверяет другим в соответствии с обобщенными правилами взаимодействия» и делает вывод: «доверию обучаются… оно входит в качестве составной части в общую систему социализации» (Гудков).

Напротив, выстраивание горизонтальных связей между свободными людьми способствовало выстраиванию доверия и накоплению социального капитала. Социальный капитал, по определению Дж.Коулмана, это нормы взаимности и структур гражданской вовлечённости, которые способны упрочить эффективность осуществляемых обществом координированных действий. (Coleman: 300-321).

С его накоплением «Левиафан» государства превращается в арбитра, минимизирующего «издержки взаимодействия». На место произвола властной иерархии приходят институты с четко очерченными границами, участием всех сторон в разработке правил и механизмов разрешения конфликтов. Накопление этого капитала – длительный процесс. Он выстраивается «снизу вверх», «на живом ощущении его общей ценности для участников, но отнюдь не на абстрактной идее всечеловеческого единства или органическом видении общества» (Geertz. Rotating Credit: с.224), укрепляется при использовании и тает при неиспользовании норм взаимоотношений, основанных на доверии. (Coleman: 304-307), выстраивается в сеть ячеек гражданской вовлеченности.

Накопление социального капитала происходит не только в деятельности по решению масштабных социальных задач или продвижению социально-экономических и политических интересов, но и в любых коллективных действиях, в т.ч. – досуговой (часто используется аллюзия Р.Патнэма о «хоровых кружках» Патнэм 176) или осуществляемой на микроуровне (пример К.Гирца об обществах взаимного кредита, похожих на кассы взаимопомощи советского времени: цит. по: Патнэм 208)

Такой тип «горизонтальной организации общества был характерен для североитальянских городов раннего средневековья, где организация власти и выполнение всех государственных функций строилось «снизу», от самоорганизованных профессиональных корпораций и цехов. Однако, как отмечал Э.Геллнер, «вследствие недостаточной способности к самозащите» они не смогли противостоять более мощным феодальным государствам.

Но в наиболее полном виде это проявилось в североамериканских колониях, опыт которых блестяще описан Алексисом де Токвилем. Его труд «Демократия в Америке» по сути, заложил основы политологического и социологического знания о гражданском обществе.

Три основных «составляющих успеха», выделенные де Токвилем, это автономия от метрополии, дававшая возможность колонистам самоуправления при минималистской колониальной администрации (Токвиль, с.48-49), отсутствие сословных различий и относительная легкость обретения собственности на землю (Токвиль, с.59) и упомянутая выше свобода религиозной организации.

Де Токвиль отмечает, что в Америке «община была образована раньше, чем округ; округ появился прежде штата, а штат – прежде, чем вся конфедерация». Колонисты фактически «взяли на аутсорсинг» многие функции государственной власти, включая охрану общественного порядка и формирование народной милиции с выборными офицерами (Токвиль: 52). Практика праймериз, т.е. выдвижения кандидатов на выборные посты при непосредственном участии в отборе избирателей, также существует в США с 1840-х годов.

Де Токвиль приводит такой пример из жизни современных ему США (1830е гг.): Предположим, загромоздили улицу, проход затруднён, движение прервано; люди, живущие на этой улице, тотчас организуют совещательный комитет; это импровизированное объединение становится исполнительной властью и устраняет зло, прежде чем кому-либо придёт в голову мысль, что, помимо этой исполнительной власти, осуществлённой группой лиц, есть другая.

Значимость социального капитала по мере экономического развития неуклонно возрастает. Замещение вертикальных связей горизонтальными совпадает с переходом от аграрного общества к индустриальному - модернизацией в ее исходном понимании. Отсюда – третья важнейшая составляющая становления гражданского общества. Новые капиталистические отношения могли существовать только в условиях гарантии прав собственности и других гражданских прав, что требовало ограничения обществом роли государства. Экспотенциальный рост производства в эпоху промышленной революции переопределил основы как внутриполитического устройства государств, так и внешнюю политику. Как пишет Э.Геллнер, зарабатывание денег стало возможным «и не имея власти, и не имея дела с властями (фактически, это может служить определением гражданского общества)… закон охраняет собственность и богатство независимо от того, сумел ли конкретный человек сколотить для их защиты какой-то особый союз или группу своих сторонников.» Гражданское общество – и только оно – было в состоянии всё это обеспечить. Страны с развитым гражданским обществом, демонстрировали «своё экономическое и даже военное превосходство над странами с авторитарным режимом, которые отвергли «интерес» и предпочли ему «добродетель» или «честь», или какое-нибудь сомнительное сочетание того и другого…» (Геллнер: 81-83)

Таким образом, в процессе становления гражданского общества сформировались следующие феномены, составляющие сущность и непременные условия его функционирования:

· «Нейтральная сфера» - области человеческой деятельности, осуществляемой свободно от государственного доминирования и регулируемой лишь законом.

· «Частная личность» - свободный человек, обладающий собственностью, рационально планирующий и осуществляющий защиту собственных экономических, политических и иных прав и вступающий в добровольные ассоциации с другими людьми ради коллективных действий.

· Межличностное доверие – основанное не на «врожденных» или «предписанных» критериях принадлежности человека к определенному роду-племени или местному сообществу, а на обретенных в социальном процессе связях по профессиональным, социальным, идейно-политическим интересам и предпочтениям.