Кого Я люблю, тех обличаю и наказываю. Итак будь ревностен и покайся. — КиберПедия 

История развития пистолетов-пулеметов: Предпосылкой для возникновения пистолетов-пулеметов послужила давняя тенденция тяготения винтовок...

Археология об основании Рима: Новые раскопки проясняют и такой острый дискуссионный вопрос, как дата самого возникновения Рима...

Кого Я люблю, тех обличаю и наказываю. Итак будь ревностен и покайся.

2017-06-25 225
Кого Я люблю, тех обличаю и наказываю. Итак будь ревностен и покайся. 0.00 из 5.00 0 оценок
Заказать работу

Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему и буду вечерять с ним, и он со Мной.

Побеждающему дам сесть со Мною на престоле Моем, как и Я победил и сел со Отцем Моим на престоле Его.

Имеющий ухода услышит, что Дух говорит церквам.

Откровение святого Иоанна Богослова,

3:1922

ПРЕДИСЛОВИЕ

Саша рассказала нам с Данилой свою историю. И эта история превратилась в книгу «Исповедь Люцифера», книгу о шестой Скрижали. Но я и представить себе не мог, насколько близко в этот момент мы подошли к последней, седьмой Скрижали. Впрочем, как выяснилось чуть позже, на протяжении всех наших поисков она неотступно следовала за нами.

— Интересный человек, — задумчиво сказал Данила.

— Кто? — не понял я.

— Ну, учитель. Сашин учитель, — пояснил Данила.

— А... Да, интересный, — согласился я. — Но ведь много таких интересных людей было.

— Что ты имеешь в виду? — удивился

Данила.

— Ну, помнишь, — начал объяснять я, — когда мы встретили Кристину — в кафе, там был человек. Он еще интервью давал молоденькой журналистке.

— Да, конечно!

— А потом, например, у Ильи была книга какого-то русского автора, про Заратустру...

— Была, — подтвердил Данила. — Еще из нее листок тогда...

— Да, да! А помнишь ночной разговор на радио. Тоже человек говорил очень важные вещи. Так что наши судьбы постоянно перекрещиваются с разными интересными людьми. Еще был психолог, который к Мите приходил. Данила вдруг уставился на меня. Он был в полном недоумении, словно бы я сказал что-то из ряда вон выходящее,

— Постой! — воскликнул он. — А отец Маши, помнишь? Он от депрессии лечился...

— Да — я внимательно посмотрел на Данилу — к чему он клонит?

Данила буквально выпрыгнул из кресла, подбежал к моему письменному столу и начал рыться в бумагах.

— Мы должны срочно встретиться с Сашиным учителем! — сказал он, перевернув на моем столе все верх дном. — Это он!

Я оторопел:

— Кто он?

— Это один и тот же человек — в кафе, на радио, и книга его, он и к Мите приходил, и отца Маши именно он лечил!

— Ты это серьезно? — до меня вдруг стало доходить. — Не может быть!

— И это ты мне говоришь? — Данила посмотрел на меня так, что я чуть не провалился сквозь землю.

Он производил странное впечатление... Среднего роста, худощавый, добродушный, открытый и необычайно улыбчивый молодой человек читал лекцию, которую, казалось, должен был читать грузный, седовласый старец в очках биноклях.

Войдя в устроенную амфитеатром аудиторию, лектор поздоровался с собравшимися. Пошутил, что, мол, с такими серьезными лицами серьезного дела не решишь. Все рассмеялись. И он начал думать вслух. Да, не рассказывать, а именно думать вслух.

«Я сейчас зачту вам одну цитату, а вы послушайте, — сказал он. — „Сознание отображает себя в слове, как солнце в малой капле вод. Слово относится к сознанию, как малый мир к большому, как живая клетка к организму, как атом к космосу. Осмысленное слово есть микрокосм человеческого сознания".

Так Лев Выгодский закончил свою блистательную книгу „Мышление и речь". А мы с вами как раз с этого пункта и начнем. Ведь „слово", как кажется, открывает нам перспективу разглядеть тайну человеческого сознания, увидеть в нем самого человека. Заманчивое предложение! Но возможно ли это путешествие в смысл слов?..

Сразу скажу, что задача эта невероятно трудная! И вы ведь знаете это по собственному опыту. Как рассказать о себе и о своих чувствах? Рассказать так, чтобы тебя не только поняли, но еще и поняли правильно. Уверен, вы предпринимали подобные попытки неоднократно. И, судя по выражению ваших лиц, успех не был ошеломляющим.

Помните? Вы признаетесь человеку в любви, в чем-то сокровенном, а ваше признание звучит как банальность, как глупость, даже пошло. Вы чувствуете другого человека, он вам дорог. Но стоит вам начать говорить... и все пропадает. Слова и смысл разъезжаются на глазах, как полы плохо сшитого пиджака!

Да, истинный смысл — всегда между слов. Он испаряется, улетучивается, когда вы пытаетесь облечь его в слова. То, чему мы привыкли доверять, то, чему мы привыкли верить — наша собственная речь, обманывает нас. Не заблуждаемся ли мы, в таком случае, и в самих себе?.. Вот вопрос, который ставит перед нами „слово"!

Слово, — говорил другой наш великий соотечественник, — это „гробик для мысли". Несмотря на шутовской характер этого определения, оно предельно точное! Но что получится, если мы продолжим эту аналогию? Получается, что наше с вами сознание, скроенное из слов, не что иное, как кладбище!»

Включился диапроектор, на экране замелькали графики, диаграммы, таблицы, схемы. В ход пошла специальная терминология — дискурсы, семантические поля, компиляции означающих, симулякры, системы коннотаций и так далее.

Лектор представлял материалы своих собственных исследовании, различных тестовых замеров и научных экспериментов. Анализировал данные, полученные другими учеными, и философские теории. В лучшем случае, я понимал два слова из трех, может быть — одно из двух. Но я слушал, не отрываясь, словно загипнотизированный.

Я следил за его мыслью. И факты неумолимо приводили меня к выводу, пугающему своей простотой и точностью. Да, сознание способно познать истину, более того — у нас есть шанс увидеть ее со всех сторон. Но каждая из этих «сторон» воспринимается сознанием отдельно, собрать же их воедино, в единое целое, оно не может.

«А целое есть нечто большее, нежели простая совокупность его частей», — лектор повторял эти слова Платона раз за разом, раз за разом.

Сознание, в принципе, может узнать все части истины, но именно части. Оно не способно объединить их в единство истины. И поэтому истина, преломленная сознанием, всегда разрезанная, мертвая. Сознание приближается к истине, но не в силах удержать ее.

Оно упрощает истину и, что самое ужасное, даже не отдает себе в этом отчета!

Когда мы смотрим фильм, мы видим людей, предметы, перспективу. Изображение кажется нам трехмерным, объемным. Но на самом деле экран плоский и изображение на нем двухмерное. У нас возникает иллюзия трехмерности. Очень достоверная, но иллюзия. И мы ведь даже не задумываемся об этом! Обманываемся и рады.

Но когда-то же самое происходит с истиной, это уже не забава, это трагедия! Нам кажется, что мы постигаем истину, но это не она. Мы думаем о ней, а на самом деле лишь играем с ее фантомом. Мы, в лучшем случае, реконструируем ее контуры, а нам кажется, что мы открыли для себя ее смысл.

Я был потрясен и обескуражен. Посмотрел на Данилу — и он сидит завороженный. Нежданно-негаданно мы попали на лекцию о том, что мучило нас все последнее время! Мы нашли уже шесть Скрижалей Завета, но мы так и не знаем, как ими распорядиться. И главное — их смысл в тысячи раз сложнее слов, которыми они высказаны!

Понимая это, мы с Данилой и решили написать эти книги. Не перечислить Скрижали, а рассказать о них так, чтобы люди могли почувствовать их суть, скрытый в них смысл, их подлинное существо. Но ведь и это — только полумера. Как только истина становится достоянием сознания, она умирает, рассыпается, теряет себя...

И оказывается, наши опасения не были напрасными. Это не паранойя и не мания преследования! Действительно, о Скрижалях, как и о любой истине, нельзя говорить напрямую. Это обесценит ее! Так испанцы когда-то переплавили золотые сокровища инков. Желая обогатиться, они обеднели. Скрижали — это не слова, это то, что за ними.

Диапроектор погас. Лекция подошла к концу. Молодой человек, стоящий на кафедре, печально развел руки и произнес:

«Мысль умирает на кончике пера», — горько шутил Гете. «Слово — это не что иное, как отдаленное и ослабленное эхо мысли», — говорил Гюстав Флобер. Ну и, наконец, все мы знаем, что „мысль изреченная есть ложь". Так как же быть?!

Если слова не позволяют мне сообщать другому себя, если другой не может мне рассказать о себе при помощи слов, и если истина, сформулированная в словах, не жилец, не лучший ли, в таком случае, способ — общаться молчанием?..»

Тут лектор улыбнулся и окинул взглядом безмолвную аудиторию.

«Но ведь, несмотря на все это, вы пришли сюда, чтобы слушать, — сказал он через мгновение. — Следовательно, «слово» не безнадежно. У нас есть шанс быть услышанными... Хотя бы самую малость, хотя бы в самом главном. Но даже для этого мы должны будем научить свое сознание, цепляющееся за слова, смотреть поверх слов.

Так что не торопитесь с выводами, постарайтесь увидеть то, что прячется за словами. Забудьте все, что вы слышали сегодня, и пусть интуитивно схваченная вами мысль родится в вас заново, станет вашей мыслью. Объясняя ее себе, вы воспользуетесь другими словами, но ее суть останется прежней. Истина — как раз в этой сути, а не в словах.

А вот путь от вашей истины, от личной истины к истине общей до сих пор не ясен. Совершенно! И мы должны признаться себе в этом. Да, наше духовное общение — пока лишь фикция. Наши души не общаются и не знают друг друга. У них нет общего языка, языка, на котором они могли бы говорить друг с другом в свете истины.

Мы в самом начале пути. Нам нужна истина, которая смогла бы объединить нас. Истина, высказанная на языке, понятном сердцу. Истина, которая могла бы переходить из уст в уста, от души к душе без искажений и кривотолков. Пока же все это только мечта. Сделаем ли мы эту мечту явью? Зависит от того, сможем ли мы изменить свое сознание.

Мне пришла записка со стихотворением Чжуан Цзы. Спасибо ее автору, я прочту всем:

„Назначение рыбной блесны — поймать рыбу, А когда рыба поймана, блесна забыта. Назначение слов — сообщить идеи. Когда идеи восприняты, слова забываются. Где мне найти человека, позабывшего слова? Он — тот, с кем я хотел бы поговорить"».

Гробовая тишина. Полтора часа пролетели, как одно мгновение. Кто-то громко выдохнул, словно держал в себе воздух все это время, и раздались хлопки. Сначала редкие, одиночные, в разных концах зала. Но уже через секунду вся аудитория стоя аплодировала докладчику.

— И не делайте вид, что вы меня поняли! — пошутил он.

И все рассмеялись. Право, это прозвучало очень смешно. Философский парадокс: «Поймите меня — вы не можете меня понять!»

— А еще он любит повторять за Сократом: «Я знаю то, что ничего не знаю». Лукавит, конечно, — улыбнулась сидящая рядом Саша и позвала нас с Данилой. — Пойдемте, я вас представлю...

Мы спустились с галерки и подошли к кафедре. Здесь толпились люди. Они увлеченно переговаривались друг с другом, что-то обсуждали, смеялись, шутили.

— Андрей, — обратилась Саша к своему учителю, — это Анхель и Данила!

Он обернулся и внимательно посмотрел на нас своими большими серо-зелеными глазами:

— Ну, здравствуйте! — он пожал нам руки и обратился к Саше: — Настоящие! Как в кино.

Данила не знал что сказать, он растерялся и вымолвил только:

— Очень интересная лекция...

— Да, — подтвердил я.

— Спасибо, — улыбнулся Андрей. — А я читал ваши книги. Потрясающая головоломка!

— Головоломка?.. — не понял Данила.

— Ну, да, — пожал плечами Андрей.

— Но это правда... — вмешался я.

— Вы создали потрясающую головоломку! — замотал головой Андрей. — Правда это или не правда, или вам кажется, что это правда. Какая разница? Понимаете, я ученый, я не могу думать иначе. Я не верю в чудо. И у меня есть разумные объяснения всего, что с вами происходило. Разумные — это значит «не чудесные». Мозг — фантастическая штука! Она способна еще и не на такое!

Все, о чем вы пишите, может быть и плодом фантазии, и галлюцинозом, и психоделическим переживанием, и сном, и реальными фактами. Я могу объяснить психофизиологическую природу любого из ваших «опытов». И даже вы сами можете не знать, что было на самом деле, а что вам только пригрезилось. Так или иначе, эти книги интересны мне как ребус, как загадка!

— Загадка?.. — я все еще прибывал в абсолютной растерянности от такого взгляда на наши книги. Этот странный человек воспринимал их как-то совсем по-другому. Не так, как мы сами о них думали. Но как?!

— Загадка, — подтвердил Андрей. — Я вам покажу. Только... У вас еще нет седьмой книги?

— Есть, в рукописи, — сказал я, достал из заплечной сумки текст «Исповеди Люцифера» и передал Андрею.

— Тогда, если не возражаете, я ее сегодня прочту, а завтра поговорим. Согласны? — предложил Андрей.

И мы, разумеется, согласились.

Мы встретились на следующий день в просторной квартире-

студии Андрея. Ни одной свободной стены — все сплошь книжные полки, стеллажи. И много света, льющегося в комнату сквозь высокие окна.

— А вы ведь меня поначалу чуть с ума не свели! — улыбнулся Андрей, разливая по чашкам кофе. — Первую книгу — «Всю жизнь ты ждала» — мне принесла одна моя знакомая и говорит: «Тут прямо ваши мысли есть!» Ну, я подумал — хорошо, кто-то думает так же, как я. Читать, разумеется, не стал, потому что времени нет. Потом другой человек приносит мне «Учителя танцев» и говорит: «Тут ваше интервью по радио цитируют». Я улыбнулся, посмотрел. Действительно мое!

А буквально на следующий день я сам наталкиваюсь в книжном магазине на «Дневник сумасшедшего». Открываю книгу и вижу, что она про Митю, которого я консультировал пару месяцев назад! Читаю и понимаю, что я один из ее героев. Ну, думаю, все, заболел! Пора самому в больницу ложиться. Прочитал все книги и не могу понять, как такое может быть — неужели совпадение? Мои интервью, моя книга — в «Возьми с собой плеть», мой пациент в «Маленькой принцессе», я — как участник событий...

— Не похоже на совпадение, — ответил Данила.

— И не может быть совпадением! — вставил я.

— Все это очень странно, — протянул Андрей и посмотрел в окно. — Я ведь не верю в мистику. Вообще, во все эти вещи. Не знаю... Видите ли, все эти маги, колдуны, экстрасенсы, они совершенно дискредитировали парапсихологию. Мы этот вопрос изучали специально, исследования проводили. Ничего не нашли. Ну, кроме попыток выдать желаемое за действительное. Хотя...

— Что? — встрепенулся Данила.

— Есть вещи, которые мы с научной точки зрения объяснить не можем. Ну, вот например. Провели французы такой эксперимент. Взяли сорок улиток и позволили им самим образовать пары, что называется — по любви. Получилось двадцать пар улиток. Потом эти пары разлучили, и «вторые половины» отправились в Канаду.

Так вот, когда в Канаде исследователи раздавливали улитку, ее «вторая половина» во Франции сжималась. И наоборот, давят ту, что во Франции, а ее канадская напарница сокращается. Простой эксперимент, а объяснения нет. Как эти улитки чувствуют, что их возлюбленные гибнут? И вообще, как у улиток могут быть возлюбленные?..

— Но это потому что ученые думают о пространстве — как о некой физической протяженности, и о любви — как о физиологической реакции, — пояснил я.

— Да, мы так думаем, — рассмеялся Андрей. — Это наш способ восприятия мира. Он эффективен, хотя и ограничен, как и любой другой. Вчера я об этом и рассказывал. Вам, Анхель, очень просто сказать: «пространство — это не физическая протяженность», «любовь — не физиологическая реакция». А для ученого это именно физика и физиология!

Вы, например, упражнялись со временем и в «Учителе танцев», и в «Исповеди Люцифера». Но физики не склонны думать, что время способно течь в обратную сторону. И я вам больше того скажу: в ядерной физике есть уравнения, которые допускают эту возможность! Но ученые объясняют это как артефакт, как ошибку исчислений.

— А зачем? — удивился Данила. — Если даже уравнения говорят, что время может идти вспять, зачем они отрицают это?

— Очень просто, — ответил Андрей, — эта «мелочь», время, текущее вспять, подорвет самые основы физики. Этот факт противоречит системе. Разрушится стройное здание, которое до сих пор с успехом использовалось учеными для определенных целей — для создания различных машин, реакторов, информационных систем и так далее. Они охраняют цельность своего научного знания и будут до последнего вздоха игнорировать любой факт, противоречащий принятой модели.

— И все-таки это глупо! — сказал я. — Ведь если бы физики не отрицали этих фактов, то наука могла бы продвинуться вперед.

— Тут все очень неоднозначно, Анхель, — Андрей покачал головой. — Вот вы знаете седьмую Скрижаль? Ну, или хотя бы о чем она?

Я удивился:

— Нет, не знаем. Но причем тут это?

— То, как вы думаете, не открывает вам этой тайны, — сказал Андрей. — Чтобы узнать седьмую Скрижаль, вам необходимо чудо: у Данилы должны начаться видения, какой-то человек, наверное, окажется в опасности, вам придется его выручать. И только тогда седьмая Скрижаль откроет вам свой секрет. Так?..

— Да, — почти хором ответили мы с Данилой.

— Вы ждете откровения, но его нет. Вы ждете чуда явления седьмой Скрижали. А я не верю ни в откровение, ни в чудо. Но зато я посмотрел на ваши книги как на головоломку, как ученый. Для меня они — что-то вроде математической задачи. А научный подход гласит: найди общие закономерности, и ты сможешь предсказать будущий результат.

И я нашел. Так что седьмая Скрижаль мне известна. Я составил формулу и без чуда получил то, чего вы ждете как чуда... Вот в чем достоинство моего подхода к информации. Хотя, надо признать, он имеет свои ограничения — ведь я бы не нашел предыдущих Скрижалей, тогда как вы это сделали. Видимо, потому что ваше сознание допускает чудо.

— Так вы все-таки знаете седьмую Скрижаль?! — воскликнул я.

— Я хочу рассказать вам то, как я думаю и что я думаю обо всех Скрижалях. Тогда вы мне и ответите на этот вопрос, — предложил Андрей. — Вы знаете первые шесть Скрижалей, а я — нет. Но если я правильно их расшифровал, то, вероятно, моя формула верна и значит я могу назвать и седьмую.

— Хорошо, — Данила внимательно посмотрел на Андрея. — Так это будет формула?

— Да, именно формула! — подтвердил Андрей и достал из рабочего стола огромный лист бумаги, в четыре раза больше обычного, весь испещренный геометрическими фигурами с текстом и стрелками. — Ну, «Схимника» мы не рассматриваем — в этой книге ни одной Скрижали нет. А вот анализируя остальные, обнаруживаются следующие закономерности...

Я как завороженный слушал Андрея. Поразительное впечатление — молодой человек рассказывает о сложнейших вещах с юмором, легко и доступно. Нет, он ничего специально не упрощал, но он и не делал никакой проблемы из сложного. О ядерной физике он говорил так, словно речь идет об устройстве велосипеда или даже самоката. О научных экспериментах — как о кулинарных рецептах.

И теперь с тем же обаянием и глубоким пониманием предмета он стал рассказывать нам о том, что мы пережили! Действительно, ни я, ни Данила никогда не смотрели на мои книги под таким углом зрения. Андрей нашел семь закономерностей, которые объединяют шесть книг, посвященных конкретным Скрижалям — от «Всю жизнь ты ждала», до «Исповеди Люцифера». Три основные и четыре дополнительные.

— Во-первых, — объяснял Андрей, — мы знаем, что Тьма спрятала Скрижали в конкретных людях. Вопрос, как она их выбирала? Согласитесь, было бы достаточно странно, если бы она запихнула Скрижали в кого придется! Нет, надо полагать, что она все же подумала, куда прятать. А если подумала, то каким принципом руководствовалась?

— Это вопрос? — уточнил Данила.

— Можете считать, что вопрос, — рассмеялся Андрей. — Но мы не на экзамене. Просто пробуем размышлять. Я думаю, что если бы Тьма хотела хорошенько спрятать Скрижаль, то она бы выбирала кандидатов на эту роль по следующему принципу: чем меньше данный человек соответствует этой истине, тем лучше. Надежнее будет.

Ну, допустим вы хотите сохранить в целости и сохранности кусок мяса. Кого бы вы выбрали в качестве хранителя? Голодного пса или вегетарианца? Я думаю, вегетарианец справился с этим лучше собаки. А коробку сахара? Предлагаю — диабетика. А в чьем доме лучше сохранится бутылка водки? Ну, не у алкоголика, разумеется. У трезвенника.

— Это логично, — рассмеялся Данила. — Я бы поступил точно так же!

— Следовательно, — продолжил Андрей, — если мы правильно уясним для себя психологический портрет человека, в котором была спрятана Скрижаль Завета, то сможем сказать, какого рода Скрижаль в нем нужно было прятать. Основная, главная черта его личности должна противоречить соответствующей заповеди. Логично?

— Абсолютно, — согласился Данила. — Это первый принцип. А второй?

— Второй. Эта Скрижаль, коли уж вы ее нашли, должна была из своего носителя как-то выйти. Так я понимаю?

— Да, — подтвердил я и невольно заулыбался.

Все это звучало и просто, и забавно. Словно рассказ о шахматной партии: Е2—Е4. Если прятали, то прятали. Если вынимали, то вынимали. А мы-то с Данилой ломали головы, переживали, думали, как рассказать о смысле Скрижалей!

— А если Скрижаль из нашего героя вышла, — продолжил Андрей, — значит, он переменился. Это нужно было сделать, чтобы ее выпустить. Другого варианта быть не может.

— Согласен, — сказал Данила и посмотрел на меня. — Согласен?

— Нет вопросов!

— Хорошо, идем дальше. Смотрим, как переменился наш герой за время своих испытаний. Он должен был меняться в сторону соответствующей истины. В противном случае она бы так и осталась в нем запертой. Поезд идет туда, куда поворачивает железнодорожная стрела. Если поехали направо, значит, и стрела туда показывала.

— Очень точное замечание, — Данила кивнул головой. — Совмещаем первый принцип со вторым, и уже что-то начинает проясняться. А третий?

— Вы когда-нибудь слышали высказывание Платона: «Целое есть нечто большее, нежели простая совокупность его частей»? — спросил Андрей.

— Да, — ответил я и покачал головой. — Вчера — раз пятнадцать.

— Ах, ну да! Точно, — Андрей вспомнил свою вчерашнюю лекцию. — Так вот, у вас несколько Скрижалей. Это единое путешествие — вы двигаетесь от пункта «А» в пункт «G». Но у вас пять промежуточных станций «В», «С», «D», «Е», «F». Когда вы выезжаете из пункта «А», нельзя сказать, в каком направлении находится пункт «G», ведь дорога может и петлять. Но если вы выезжаете из пункта «А» в пункт «В», вы не можете не знать направления! В противном случае вы просто никуда не уедете.

— И?..— я не понял этого сравнения.

— «И...» — забавно передразнил меня Андрей. — В каждой книге вы уже делаете шаг в следующую. По сути, вы уже почти формулируете в ней следующую Скрижаль!

— В предыдущей последующую? — Данила не поверил своим ушам.

— Ну да. А вы разве сами не замечали? — удивился Андрей. — Анхель, это что, не специально? Я считал, что это так и задумано.

Я был потрясен. Напрягся и стал судорожно вспоминать тексты книг. Действительно! В каждой книге последующая Скрижаль уже была заявлена!

— Ничего себе! — воскликнул я. — Данила, ты подумай, это же так! Мы на самом деле рассказывали о каждой последующей Скрижали еще в предыдущей книге! А я и не знал...

Данила только хлопал глазами.

— Не может быть! — прошептал он. — Это что же получается: когда мы искали каждую следующую Скрижаль, мы ее уже знали?!

Повисла пауза.

— Ну, в целом... — протянул Андрей. — В этом, наверное, и нет ничего странного. Это абсолютно логично, что вы ее уже как бы «знали». В противном случае вы бы ее просто не нашли. Как говорил Иван Петрович Павлов: «Нет в голове идеи, не увидишь и фактов». С другой стороны, откуда вам было знать, что она — это именно она? Это становится очевидно только после «официального открытия». Так что не убивайтесь уж очень.

— А у первой?.. — сообразил, вдруг, Данила. — У первой-то не могло быть «предтечи»!

— Ну, конечно! — расхохотался Андрей. — Весь «Схимник» ей посвящен! Тоже, скажете! Целое — есть нечто большее, нежели простая совокупность его частей!

— Тьфу! — Данила выругался сам на себя. — Точно.

— В общем, три критерия, или закономерности, — резюмировал Андрей. — Во-первых, смотрим героя — Скрижаль должна быть его антиподом. Во-вторых, смотрим, как герой меняется, это подсказывает нам, о чем именно эта Скрижаль. В-третьих, смотрим предыдущую книгу и понимаем, «предтечей» какой Скрижали она может быть.

— Господи, — еле вымолвил я. — Неужели еще и дополнительные критерии есть?

— Есть, — заверил нас Андрей. — Четыре штуки. Во-первых, смотрим ваши «Предисловия», во-вторых, смотрим эпиграфы — заветы семи церквям из «Апокалипсиса», в-третьих, «Прологи». Все вместе дает полный рисунок внутреннего смысла Скрижали. Ни что не случайно. Но не из-за чуда, а из-за того, что смысл пытается проявить себя через ткань жизни.

— Ну конечно, точно! — пробормотал Данила. — Так, стоп! А четвертый дополнительный принцип?!

— А четвертый... — улыбнулся Андрей. — Прошу простить меня за нескромность, но это я. Я же у вас в каждой книге, и в каждой говорю что-то определенное. Ну, по крайней мере, не одно и то же. Почитайте, что я там у вас говорю, и...

— И получим четвертый дополнительный источник информации, — закончил его мысль Данила. — Все правильно. С ума сойти... Анхель, а мы все пытались «зашифроваться», чтобы раньше времени ничего не рассказать. И вот на тебе...

— Ну что? — спросил Андрей. — Может, тогда пропустим обсуждение Скрижалей и сразу к седьмой перейдем?..

Мы с Данилой переглянулись. Мы только что пережили что-то вроде потрясения. Да, мы писали эти книги. Чистая правда! Но нам казалось, что мы просто рассказываем истории. Конечно, мы хотели, чтобы у читателя возникло некое ощущение, чувство Скрижали. Но подумать, что эти книги в итоге окажутся такой системой — с закономерностями, внутренней логикой, взаимодополнением частей... Нам это и в голову не приходило!

— Если вас это не затруднит, — сказал Данила и замялся. — Наверное, это глупо. Нам с Анхелем... Просто очень хочется, чтобы вы рассказали нам о Скрижалях. Чтобы понять, как работает ваше сознание.

— Ну, если хочется, — пожал плечами Андрей. — Это пожалуйста! И мне будет интересно, где я ошибся — если ошибся. Вы меня подправите. И вам, наверное, забавно за мной наблюдать, как я тут ребусы гадаю.

— Да, забавно, — протянул я и залился румянцем.

Он все еще думает, что мы загадывали эти ребусы. А мы с Данилой даже не заметили, что получился такой «ребус»!

 

ПЕРВАЯ СКРИЖАЛЬ

Андрей достал из стопки книг «Схимника», пролистнул его и остановился, словно наугад, на какой-то странице.

— Данила, — тихо спросил Андрей, — чем для тебя было это путешествие?

— Испытанием, — ответил Данила, и я увидел, с какой болью мой друг вспоминает об этом.

В шестнадцать лет Данила сбежал из дому. Скитался, жил как придется. А в восемнадцать попал на войну и столкнулся лицом к лицу со смертью. Он видел смерть своих друзей, убивал и сам был в шаге от смерти. Чудовищная правда.

После войны Данила уже не мог жить мирной жизнью. Война продолжалась в нем. За что бы он ни брался, что бы ни делал, он словно искал смерти. Он не мог заставить себя учиться, мысли о карьере и «тихом семейном счастье» вызывали у него отвращение.

Алкоголь, наркотики и странные компании. Чем не жизнь для ветерана, которому немногим больше двадцати? Не жизнь. И Данила решил покончить с собой. Умереть. Для него это было так естественно... И к смерти можно привыкнуть, если видишь ее слишком часто.

Но тут, словно безумие, на него обрушивается другая жизнь. Жизнь, в которой есть Свет, нуждающийся в защите. Жизнь, в которой Тьма берет верх над силами Света. И он — Избранник, тот, на ком лежит миссия спасения Света — для жизни, для людей.

Ирония судьбы, высших сил. Дикая, странная. Возложить эту миссию на человека, опустившегося на самое дно отчаяния. Представьте себе, что вы не верите уже ни во что — ни в Бога, ни в Дьявола, а вам говорят: «Ты — Избранный! Собирайся в командировку!»

Да, именно это, этот поворот стал испытанием для Данилы. Он должен был не просто выполнить предназначенное — он должен был переступить через себя. Убить в себе демона отчаяния и безысходности. Поверить, что у этой жизни, даже в его жизни есть смысл.

— «Солнечные лучи показались из-за горизонта, — вслух начал читать Андрей. — Красивое, жизнерадостное солнце... Я попрощался с ним, поднял камень, прижал его к груди, разбежался и прыгнул». Данила, за несколько дней до этого ты хотел покончить с собой, потому что жизнь потеряла для тебя всякий смысл. Теперь ты готов был умереть ради того, чтобы жизнь продолжалась. Ты переродился.

Данила невольно дернулся — слова Андрея словно бы обожгли его. Это была правда. Там, на скале «Последнее Пристанище», прежний Данила умер, просто перестал существовать.

— «Что-то переменилось во мне», — рассказываешь ты дальше. — Андрей продолжил читать книгу. — «Не знаю, что это было — спокойствие обреченного, приговоренного к смерти или же, напротив, бесстрашие сильного. Но я перестал бояться, мучиться, переживать. Я словно бы умер». Анхель, ты помнишь, как записывал эти слова Данилы?

— Да, конечно, — подтвердил я.

— Ничего не напоминает? — Андрей улыбнулся. — Данила «словно бы умер», он «перестал бояться, мучиться, переживать». По-моему, мы уже понимаем, о чем будет первая Скрижаль, не так ли?..

— Не может быть! Да! — я не верил своим ушам.

— И что случилось дальше? — спросил Андрей и развел руками.

— Я увидел Источник Света! — почти воскликнул Данила.

— Все не случайно, — Андрей взял кофейник и налил себе еще кофе. — Один из трех основных критериев, по-моему, у нас сработал.

Фантастика! Данила действительно пережил на скале «Последнее Пристанище» то, что предписывает первая Скрижаль. А явление Источника Света словно подтвердило это! То есть, когда мы искали первую Скрижаль Завета, Данила уже знал, что соответствует ее сути. Но самое удивительное: я не заметил этого, хотя собственноручно писал оба текста!

— О подобном перерождении рассказывают многие «жития святых», — продолжил Андрей через минуту, пока мы оба приходили в себя. — Святыми старцами часто становились отъявленные грешники — преступники и душегубцы. Христианское учение, еще начиная с апостола Павла, видит в этом Божий промысел.

Кстати, характерная традиция: принимая монашеский чин, человек получает новое имя. Это символ. Монах не от мирской жизни отрекается, а от прежнего себя. Умирает, чтобы воскреснуть. «Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, падши в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода».

Христос умирает фактически. Мирской человек, постригаясь в монахи, умирает виртуально — человека с прежнем именем больше нет. Но тут главное — принцип, это символическая штука. Разумеется, это переименование не всегда срабатывает... Ну что, берем «Всю жизнь ты ждала»? Нам надо найти еще два других основных критерия.

Андрей снова стал перекладывать книги, отыскивая среди них нужную. А я думал о том, с каким удивительным юмором он рассказывает об этих, очень серьезных вещах. «Разумеется, это переименование не всегда срабатывает...» — иронично подмечает Андрей. И в его голосе столько доброты! Мне весело, мне смешно, мне радостно. Даже не знаю почему.

— Кто готов рассказать о психологическом портрете Кристины? — Андрей смотрит на меня, потом на Данилу. — Окей! Я вас понял...

Он увидел в наших глазах растерянность людей, услышавших слово «пожар» посреди театрального спектакля. И поспешил дать все необходимые разъяснения.

Мы встретили Кристину в самый тяжелый момент ее жизни. Она переживала боль, глядя в прошлое, и испытывала ужас, вынужденная смотреть в будущее. Ее личная жизнь не складывалась, она пережила много страданий, много разочарований. А теперь ждала ребенка, девочку...

«Жизнь продолжается — пострадал ты, дай пострадать другому», — вот, что чувствовала Кристина, думая о том маленьком живом комочке, который рос у нее под сердцем.

Кристина разуверилась в том, что женщина может быть счастлива. Глупая? — может быть. Красивая? — есть шанс. А если не глупая, и не идеальная красавица?.. И вот сейчас она дает жизнь новому существу, и это существо — женщина.

Быть женщиной — значит зависеть от мужского желания, от его настроения. А мужские желания переменчивы, как морской ветер. Сегодня мужчину влечет то, завтра — это. Мужчина — синоним непостоянства. Женщина должна подстраиваться, лавировать, соглашаться с избранным для нее курсом.

Многие женщины так и делают, так и живут. Если, конечно, это можно назвать жизнью. Но даже если это и жизнь, это еще не мечта. Женщина — дочь вечности. И если она делает что-то, она делает это «навсегда». Пусть мужчина меняет курсы и галсы, но в одном он должен быть верен и честен — в своем отношении к женщине.

Когда «бывшие» Кристины узнали о ее беременности, они испугались. Они вдруг поняли, что могут потерять ее, потерять навсегда, отдать кому-то другому. И их настроение в очередной раз переменилось. Они заявились к Кристине с «серьезными намерениями», полагая, вероятно, что это ее обрадует. Поразительное, непоколебимое самомнение!

Кристина испытала отчаяние. Ветреники оказались еще и глупцами.

А как же отец ребенка? Никита любит Кристину всем сердцем. Но он такой же мужчина, как и все предыдущие. А еще он молод, он значительно моложе Кристины, а значит — он точно уйдет. «Мужчина, которому хочется положить голову на плечо...». Может ли она позволить себе влюбиться? Впрочем, она уже влюбилась...

— Кристина необыкновенно сильный человек, — рассказывал Андрей. — Она научилась быть сильной, превозмогая боль разочарований, переступая через свое «хочу». Жизнь учит тех, кто готов учиться. И правда в том, что иногда отказаться от своей мечты — не поражение, а настоящий поступок.

Кто-то настаивает на невозможном. Это право каждого. Не запрещается. Но чаще всего подобная настойчивость — лишь глупое упрямство, и не более того. Мы не можем изменить других людей, если они сами того не хотят. А заставлять их меняться ради нашей собственной прихоти, ради нашей мечты... Это неправильно и нечестно.

Конечно, у Кристины была возможность манипулировать любимыми мужчинами. Она могла их захомутать, женить на себе, вышколить. Для умной женщины это не проблема. Но для уважающей себя женщины — это чудовищно. Для женщины, которая хочет настоящей любви — смерти подобно.

Даже ветер можно дисциплинировать. Вот, например, вентилятор или кондиционер — это дисциплинированный ветер. Он дует, куда скажут и как скажут. Но сравните его с ветром, гуляющим на океанском просторе. Сравните его с осенним ветром, вздымающим в небо золотые столпы из опавших листьев. Лучше и не сравнивать...

— Но эта ее внутренняя сила как раз и стала проблемой! — воскликнул Данила.

— Святая правда! — рассмеялся Андрей. — Парадокс, но именно так. И мы переходим к самому главному. Кристина отстроила мощное здание своей личности. Она стала сильным и волевым человеком, она добилась самостоятельности. Она изучила жизнь и поняла, что ей нужно. Хорошее дело!

«Любовь — это временное помутнение сознания, — решила для себя Кристина. — Приятное, но ненадежное. На этом жизнь не построишь. На мужчин нельзя полагаться. Они переменчивы. Рано или поздно это все равно заканчивается. А я рожу мальчика и у нас с ним будет семья. У меня будет мужчина, который никогда меня не бросит».

Да, она боялась почувствовать себя брошенной! Она научилась переживать боль, но она научилась и бояться боли, избегать ее. Она научилась сносить удары судьбы, но она научилась и уклоняться от этих ударов. В конечном счете, она приняла решение — контролировать свою судьбу. Она превратила свое «эго» в неприступную крепость.

— Превратила свое «эго» в неприступную крепость, — повторил я, отчетливо понимая, что это самое точное определение внутреннего состояния Кристины.

— Прекрасная Елена за стенами неприступной Трои! — улыбнулся Андрей. — Ну что, подходящая кандидатура, чтобы с гарантией потерять в ней первую Скрижаль?..

— Еще один основной критерий, — согласился Данила. — Остался третий.

— И тут как раз закавыка! — обрадовался Андрей, которому сложности, казалось, доставляли куда большее удово<


Поделиться с друзьями:

Типы оградительных сооружений в морском порту: По расположению оградительных сооружений в плане различают волноломы, обе оконечности...

Кормораздатчик мобильный электрифицированный: схема и процесс работы устройства...

История создания датчика движения: Первый прибор для обнаружения движения был изобретен немецким физиком Генрихом Герцем...

Поперечные профили набережных и береговой полосы: На городских территориях берегоукрепление проектируют с учетом технических и экономических требований, но особое значение придают эстетическим...



© cyberpedia.su 2017-2024 - Не является автором материалов. Исключительное право сохранено за автором текста.
Если вы не хотите, чтобы данный материал был у нас на сайте, перейдите по ссылке: Нарушение авторских прав. Мы поможем в написании вашей работы!

0.136 с.