Социально-политические и этико-психологические проблемы в «Бесах».

«Бесы» (1870-1871). Задумывается и вчерне исполн-ся в той же заграничн. поездке бегства от кредиторов (когда 4 года по Европе скитался). Первонач. замысел – «Атеизм», история русск. скептика, познавш. все ступени веры и безверия. Затем замысел перерос в план 5тичастн. эпопеи «Житие великого грешника»; фрагменты этого замысла воплот. в «Бесах», «Подростке», «Бр. Карам.» Перед отъездом в Россию, в 1871г. Д. сжигает рукописи «Идиота», «Бесов», «Вечного мужа» (= «Бр. Карам.»). Остаются только записные книжки. Впоследствии произв-я были восстановлены.

Соц.-политич. проблемы. Д. создав. роман по горячим следам русских событий. В ноябре 1869г. группой «Русск. расправа» под рук. С. Нечаева был убит Иван Иванов. Идеология Нечаева была вскормл. идеями Бакунина. Нечаевск. дело показ. Д. симптоматичным. Убийство имело большой резонанс в русск. среде, было раскр. быстро, Нечаев скрылся. Это событие послуж. основой для сюжета романа. Начиная работу над «Бесами», Д. намерев-ся создать политич. памфлет, обращ. против нигилистов и западников: несостоят-ть их теорет. программы, гибельность практич. пути к её осуществл-ю, деспотизм деятелей направл-я отталк. Д., противника революц. потрясений (NB. Д. - почвенник. Почвенничество - своеобр. сочет. славянофильск. и западнич. идей. Русская идея по Д. = примирение всех зап.-европ. исканий, русск. челов долж. стать новоевроп. идеалом. Россия несёт христ. идею; насилие, револ. неприемлемы; во главу угла ставится объед. сословий с «почвой» - прост. народом, который хранит в себе истинн. христ. идеалы добра, всепрощ-я, красоты. Д. счит., что историч. назнач-е русск. народа – реализац. идеала, потенциально в нем заложенного. Челов. без почвы – абстрактное сущ-во, фикция. Д. - противник любви космополитич., как исходной точки разв-я личности; это мнимая любовь, иллюзия. Нужно идти от любви к конкретн. людям). Главным «демоном» должен был быть Пётр Верховенский (= С. Нечаев). Предпосылки его «демонизма» лежат в сфере этико-психологич. (так всегда у Д.: одну проблему, идею нельзя рассматр. изолированно): он оторван от почвы изначально, с младенчества лишён семейной почвы, и виноват в этом его отец – Степ. Трофимыч В. (но о его роли в романе неколько позже). Страшен Пётр В. тем, что убеждён в отсутствии Бога, бессмертия души, для него не существ. нравств. законов, устоев в жизни => он считает, что любыми средствами нужно разруш. этот «балаган» и учред. всеобщ. равенство = рабство (1). Обобщ. черты радикальн. нигилизма получ. в образе В. гиперболич. размеры. Идеи разрушения помноженные на маниакальную энергию претворяется не в одни только речи, но в бешеную деятельность. В. проникает всюду, как истинный бес одурманивает губернаторшу, членов «пятёрки», подчин. их своей воле, интригует, шантажирует, сеет раздоры и смуту; наконец решает связать членов «пятёрки» кровью «перебежчика» Шатова.

Этико-психолог. проблемы. Но в окончат. тексте романа антинигилист. направл-ть осложнилась другим сюжетом: историей Ник. Ставрогина, а вместе с ней – тема дух. распада наследн. дворянск. культуры. Мысль С. воспит. на традиц. безграничн. интеллект. свободы (сиречь, отсутств. внутр. идеи), которая была свойств. ориент. на Запад русским интеллиг-м. Носителем такой культ. явл-ся Степан В. Здесь можно привести цитату из Бахтина, которая проясн. роль Степана В. в судьбе С. (2). И в этой атмосф. внутр. пустоты старый западник воспит. юного С. В результ. ум С. развив. с одной стороны идею абсол. свободы человеч. воли, всевластия челов. в бытии. Эту идею восприним. В. и Кириллов, и каждый трансформ. по-своему: В. – в идею вседозволенности насилия, Кириллов – в свободу выбора между жизнью и смертью, делающую челов. богом. С другой стороны С. развив. и внушает Шатову соверш. противоположн. идею о том, что бытие обусл. высшей силой, сущность которой выраж-ся совокупностью народа, его беспрерывн. движ-ем, отрицающ. смерть (3). Разум С. обнимает обе эти идеи, но ни в одну из них не верит. Для абсол. свободн., т.е. оторв. от «почвы», мысли оби идеи равны, и у С. нет причин предпочесть одну из них другой. В таком же отнош. С. стоит к добру и злу => в итоге оказ-ся в трагич. пустоте, чреватой чудовищными последствиями и преступл-ми (насилие над ребёнком, попустительство убийству Лебядкиных и др.) Князь Ник. Ставрогин – человек-загадка. Действительно ли он князь тьмы, предводитель и идеолог «бесов»-радикалов, каковым его считает В.? Роман – разгадка личности Ставрогина, его тайны. Ставрогин – экстремист и провокатор. Но провоцирует он, по Бахтину, не целенаправленно. Шатов, Кириллов, В. относ. к С., как к учителю, они думают, что он говорил с ними как наставн.с учеником; на самом же деле он делал их участниками своего безысходн. внутр. диалога, в котором он убеждал себя, а не их. Когда же С. слышит свои слова, возвед. в степень абсолюта, из чужих уст, он насмех. над говорящим, т.к. не убедив себя, убедил другого (4). В результ., т.к. у Ставрогина не оказ. сильного идейн. противника, то пришлось прочие образы окарикатуривать (напр. измельчал до беса образ демона-Верховенского).

Но помимо нравств. деградации челов., Д. снова интересует положит. программа, выразителем которой должен был явл-ся монах Тихон (этот образ сближ. с образом Тихона Задонского). Д. дорожил этим образом, в котором выраж. смиренная христ. правда. Однако глава «У Тихона» была снята (там исповедь Ставрогина о совращ. девочки, шокировала читателя). Тихон же словами Апокалипсиса указ. на тягчайш. грех С.: он сознаёт себя стоящ. выше понятий добра и зла.

«Братья Карамазовы». Система образов. Приёмы повествования. Великий инквизитор – роль легенды в худ. целом произв-я.

«Бр. К.». Тема семейн. конфликта (между отцом и сыном). Конфликт нагруж. психологич. драмой. Легко найти параллели между Алёшей и кн. Мышкиным, Иваном К. - Раскольниковым – Ставрогиным. Старец Зосима – Тихон (из «Бесов»). Сам карамаз. вопрос: сладострастники, стяжатели и юродивые. 1880г. – роман в печати. Роман был сложен, его сочли недоделанным (Марков, «Русская речь»: «Нечто сырое, только разговоры, трактаты»). Говорили о перегруженности романа. При этом Фрейд, например, считал роман величайш. произвед. об отцеубийстве. 1я ред. «Бр. К.» - «Житие великого грешника» (1878г.) Алёша К. – по имени умершего сына Д., Алексея. Ощущение смутности будущего крайне обостр. в сознании Д. в тот период. После смерти сына едет с Вл. Соловьёвым в Оптину пустынь. Старец Амвросий Оптинский – старец Зосима. Первонач. было задумано 2 романа: 1 тот, который мы имеем, и в нём действие происх. за 13 лет до действия 2го романа; 2й – про Алёшу (о нём Д. говорит в предисл. к роману). О вариантах разв-я действ. во 2м романе говорят разл. исслед-ли: Вл. Соловьёв – Алёша возвращ. в монаст., либо станов. сельск. учит. и революционером; Суворин – Алёша соверш. бы полит. преступл-е и был бы казнён; Гофман (со слов жены Д.) – Алёша в миру жен-ся на Лизе, бросает её ради Грушеньки, потом возвращ. в монастырь и берётся за воспит. людей.

Система образов. Снова основана на контрасте: Алёша, Зосима / Фёд. Павлович, Смердяков. Герои очень молоды: Ивану 23 г., Алёше – 20, Дмитрию – 28. Герои Д. – всегда мужчины, женщины – нравств-психологич. ключ, раскрывающ. мысли героев. Интересен Смердяков. Ненавид. всё живое, любит только себя. Он – доведённая до логич. конца идея Ив. Карамазова. Интересен и Фёд. Павлович: воплощ. карамазовщины в своём неверии. Систему можно выстроить, рассматривая отнош-е героев к идеалу красоты. Красота выступ. в романе в двух ипостасях: «идеал содомский» (тёмные желания, порождаемые жестоким карамазовск. «насекомым») и в «идеале Мадонны». Челов. заключ. в себе обе стороны красоты, и тот, чья природа вмещает в себя оба идеала обречён на внутр. хаос. Т.о. можно раздел. героев на тех, кто носит в душе идеал Мадонны (Алёша, Зосима), идеал содомский (Фёдор Павлович), оба идеала (Дмитрий, Иван) и не имеют в себе ни одного из них (Смердяков). Но герои не застывают в одном идеале (разве что Зосима – исключение как прсветленный старец, Смердяков – как пустота), они эволюционируют. Алёшина эволюц. – искушение Содомом и отказ от него ради Мадонны (Грушенька пытается искушать, Иван тоже). Фёдор Павлович, закоснел в содомск. идеале, тем не менее проблеск идеала Мадонны пробужд-ся в нём при встрече с Алёшей (полюбил его как сына). Дмитрий, разрывающ. между Содомом и Мадонной в конце страданием очищается, в Грушеньке видит красоту спасительную. Иван же, напротив, эволюц. в обратном направлении. Идеал красоты Мадонны в нём есть (в разговоре с Алёшей проявляется). Но Иван идёт путём великих сомнений челов. мысле, доходя в них до бездны (не к содомск. идеалу он идёт, а скорее к смердяковской пустоте).

Приёмы повествов-я. Любимый приём Д.: столкновение всех героев и распря между ними. Встреча и катастрофа. Эпич. композиц., перенасыщ. идеологич. конфликтами. Множественное драматич. действие путает читателя. Роман осложн. апокрифич. сюжетами. Внутр. диалог – 1 из новых форм повеств. для Д. Введён, чтобы показ. диалектику внутри человека. Есть элем-ты других жанров: статья И.К., записки Зосимы, притча о Велик. инквизит., житие Зосимы. Д. считал, что его роман состоялся. Это был роман о русской жизни без стремления нарисовать некие идеалы.

«Лег. о Вел. Инквиз.» - Д. действит. считал её ключевой. Легенда = только эпизод в романе, связь её с фабулой довольно слаба, её можно рассматр. как отдельное произв-е. Но между лег. и романом существ. связь внутренняя: именно легенда составл. как бы центр всего произв-я, вокруг которого группир-ся все остальн. события. Исход, к которому приход. Дмитрий, не санов-ся итогом романа, т.к. помимо его внутр. разрыва встают другие вопросы. если Дм. может принять страдание, чтобы душа очистилась, то Иван сомневается не просто в том, нужно ли принимать страд-е ради очищения, а о том, возможно ли принять мир, обрекающ. на страдание невинных, Бога, создавш. мир таким, и есть ли он, этот Бог. Христ. истину о том, что страд-я будут потом оправд. гармонией, Иван не принимает, отриц. из любви к челов. Иван – мятущийся герой. Ответ на тезис страд-я и прощения, т.к. Христос страдал и простил, Иван даёт в легенде («поэме») о Великом Инквизиторе. Признавая истину, заключ. во Христе, Иван отделяет и противопоставляет её челов. природе. Один из «уроков» Достоевского состоит в том, что он показал антиномичность свободы: она - привлекательна и страшна для человека, она - тяжкое бремя и бесценный дар. Герои Достоевского предчувствуют, насколько страшно остаться человеку одному, в пустоте, без бога. Утратить всякую опору в жизни. Человек должен иметь то, перед чем он мог бы преклониться, об этом знает и Великий инквизитор, и он берёт на себя тяжесть этой свободы, смотрит в эту пустоту, стремясь спроектировать лучшее обществ. устройство, оставляя челов. в состоянии греха. Иван, как В.И., отрекается от Христа во имя любви к человеку, сострадания к его несовершенству. Но тем самым он отверг. возможность разв-я челов. природы. К этому ведёт его разум, возвысившийся над духовн. существом Ивана. Иван хочет оставаться только при факте, но при силе его логике в этом разуме есть страшная ограниченность: он не охват. всей полноты отнош. челов. с миром. Главное в челов. разуму не подвластно – это вера. Д. доказыв., что идеи Ив. К. – головные, не свойств. русск. человеку, это искушение. В природе челов., как таковой, зла нет (Д. так считал, в отлич. от Т.). Иван ищет виновных, но ответств. на себя не берёт. Не начинает с себя, начин. с обвинений. Это тупик, бессилие разума, который хочет всё обнять, всё объяснить, поспорить с Богом. Ведь если в челов. не заключ. высшая и бессмертная сущность, то не для чего любить ближнего, всё позволено, даже убийство отца.