Связывающие возможности форм существительных

Формы существительных противопоставляются друг другу не только по числовым значениям. Например, та­кой ряд словоформ, как дом, дому, домом, доме, харак­теризуется общим лексическим значением и называет единичный предмет, однако в этом ряду нет двух оди­наковых словоформ. Формальные различия между сло­воформами очевидны. Ояожнее ответить на вопрос о том, какие неформальные различия имеются между ними.

По-видимому, если словоформы взяты изолирован­но, нельзя увидеть между ними какое-либо смысловое различие. Однако абсолютно ясны сочетательные разли­чия между рассматриваемыми словоформами. Причем эти различия проявляются как для «подчиненных», так и для «подчиняющих» словоформ. Например, сочетание хороший дом возможно, а «хороший дому» — невозмож­но, должно быть хорошему дому, но невозможно соче­тание «хорошему домом» и т. д.; дом стоит возможно, а «дому стоит» — невозможно, идти к дому возможно, а «идти к домом» — невозможно и т. д.

Таким образом, можно утверждать, что формы су­ществительных обладают некоторой характеристикой, которая предопределяет возможность или невозмож­ность соединения их с другими словоформами. Необхо­димы два уточнения. Во-первых, речь не идет о таких характеристиках, предопределяющих выбор связывае­мых словоформ, как род и одушевленность. Очевидно, что в рассматриваемом примере лексема дом (а следо­вательно, и все ее формы) принадлежит к мужскому роду и называет неодушевленный предмет. Однако не эти факторы обусловили выбор именно тех словоформ, которые могут быть связаны со словоформами дом, до­му, домом и т. п. Во-вторых, когда речь идет о возмож­ности или невозможности связи между словоформами, имеется в виду не лексическая, осмысленная связан­ность, а грамматическая правильность. В самом деле, железным летом — лексически невозможная связь, но грамматически она совершенно правильна, а холодному летом — грамматически невозможная связь, а лексиче­ски вполне обоснованная. Особенно важно разграни­чение грамматической и лексической правильности для обсуждаемой «связывающей» характеристики форм су­ществительных.

ПАДЕЖ КАК ГРАММАТИЧЕСКАЯ КАТЕГОРИЯ У СУЩЕСТВИТЕЛЬНЫХ

Таким образом, можно утверждать, что у форм су­ществительных, помимо категорий рода, одушевленно­сти ~ неодушевленности и числа, существует еще одна характеристика, относящаяся к выбору связанных сло­воформ. Эту характеристику и называют падежом существительного. Лежащие в основе падежа свойства словоформ являются общими свойствами существитель­ных, они формируют категорию падежа. Категория эта — словоизменительная, благодаря ей могут проти­вопоставляться словоформы, лишенные каких бы то ни было неформальных — смысловых и «связывающих» — различий.

Не следует, однако, полагать, что падеж как грамма­тическая категория имеет только связывающую функ­цию. При рассмотрении категорий рода, одушевленно­сти ~ неодушевленности и числа уже было показано, что при определенных условиях «связывающие» кате­гории могут приобретать содержательную ценность, а содержательные в своей основе категории могут иметь чисто связывающую функцию. Достаточно напомнить для первого случая пример типа доктор пришёл — док­тор пришла или ужасный соня — ужасная соня, а для второго — новые брюки или вижу большой дом — вижу большого слона.

Категории падежа содержательная ценность тоже отнюдь не чужда. Однако смысловая характеристика не заключена в самой словоформе, а возникает в резуль­тате взаимодействия формы существительного с «под­чиняющей» ее словоформой. Действительно, между изо­лированными словоформами рука, руку, рукой нет смыс­ловых различий, а есть только различие в синтагмати­ческих возможностях. Однако в словосочетаниях рука ударила, руку ударила, рукой ударила указанные раз­личия между словоформами имеют содержательную ценность.

ЧИСЛО ПАДЕЖЕЙ

Сложность вопроса о числе падежей очень четко бы­ла сформулирована А. И. Соболевским: «Сколько паде­жей? Ответ на этот вопрос не только труден, но прямо невозможен. Если принять за основание звуковую фор­му имени... то мы должны будем сказать, что одни име­на... имеют меньше падежей, чем другие... и что число падежей неопределенно. Если же принять за основание грамматическое значение... то мы должны будем насчи­тать большое количество падежей... Тогда, например, форма хлеба в разных предложениях (Я взял себе хле­ба, Мясо лучше хлеба, Мягкость — свойство хлеба) будет представлять 3 падежа: райШуиз, аЫаИуиз и ро88е881уи8» '.

В самом деле, анализ форм существительных неиз­бежно приводит к мысли, что число падежей у них раз­лично. Таких «падежей» может быть шесть: шкаф, шка­фа, шкафу, шкафом, шкафе, шкафу; пять: дом, дома, дому, домом, доме; четыре: степь, степи, степью, степй; три: мышь, мыши, мышью или даже один: пальто, что равносильно отсутствию падежа как грамматической категории.

Хотя традиционное решение вопроса о числе падежей у существительных все-таки связано с анализом фор­мы, этот анализ опирается не на каждое конкретное су­ществительное, а на систему, включающую в себя все падежные формы всех существительных. Практически при определении того или иного падежа каждый много­кратно пользовался этим приемом. Например: Видели слона — какой падеж у словоформы слона? Форма мо­жет указывать и на родительный падеж, и на винитель­ный; здесь — винительный. Почему? Потому что в дан­ном контексте словоформа слона может быть заменена без потери грамматической правильности словофор­мами козу (кого, что). В родительном падеже (нет слона) та же словоформа не может, без потери грамма­тической правильности, замениться на козу (кого, что),— она должна быть заменена на козы (кого, чего).