Даниил Хармс. Схема из «Философу. Письмо № З»

Такое капельное, протоплазматическое взаимопроникновение трех частей было позаимствовано Хармсом, который с небольшими вари­ациями воспроизвел трехсферную схему Флоренского в диаграмматическом тексте под названием «Философу. Письмо № З» (8—9 ок­тября 1937)⁶. Диаграммы определены Хармсом как «Рисованные изображения соотношений между различными элементами челове­ческого организма с пояснениями». Хармс воспроизводит схему Фло­ренского, но изображает ее цветными карандашами. Зеленый у него — цвет души, синий — разума, оранжевый — цвет низших чувств. Хармс

____________
⁵ Там же.

⁶ Воспроизведено в цвете на вкладках журнала «Театр» (1991. № 11).

изображает на серии диаграмм вознесение как постепенное проник­новение желтого цвета (цвета духа) в низлежащие сферы. Таким об­разом, ему удается передать единство формы, в котором происходит взаимопроникновение цветов. Тройственность в такой диаграмме максимально сохраняет свое единство. Идеальное тело, как некое еди­ное множество, по Флоренскому и Хармсу, не может быть расчлене­но. Оно может лишь быть представлено как троичность, не разруша­ющая единства.

В основу кладется число три, то самое, которое Мабр обнаруживает вписанным в сердце человека при разрезании и которое, по мнению Липавского, составляет основу принципа организации человеческого тела, его симметрии. При этом троичность возникает в теле в резуль­тате деления:

Когда «все» познается, т.е. делится, оно делится непременно на три части: устанавливается разность, а разность есть отношение двух вещей, при котором само отношение разности становится третьей вещью. Само тело человека построено по этому принципу: оно симметрично и имеет туловище (Логос, 40).

Хотя Хармс и принимает идею троичности, он не может согласиться с кратностью тела, с его делимостью без остатка, задаваемой гомотипией. Он утверждает:

Наш способ деления вообще, очевидно, неправилен. Мы как бы пользу­емся целыми числами, а в природе границы проходят на каких-то дро­бях (Логос, 25).

Иначе говоря, Хармс не хочет признать абстрактного качества счис­ления, предъявляя числам ту претензию, что они не соответствуют природному делению вещей. Диаграмма Флоренского—Хармса объ­ясняет, почему «границы проходят на каких-то дробях». Границы здесь смешаны, их, собственно, нет, но есть система взаимного проникно­вения. Отсюда понятно, почему вера у Хармса весит около восьми фунтов.

Система взаимопроникающей троичности создает систему члене­ния, которая не может быть спроецирована на линию и которая вы­ходит за рамки любого рода простой линеарности. Нечто сходное может быть обнаружено в сложных членениях фигуративных стихов Рабана Мавра. В текстах, подобных carmina figurata Рабана, задается несколько осей членения -— по вертикали, по горизонтали, по диаго­нали. Такой текст основывается на системе взаимопроникающего деления.

Нечто сходное обнаруживается в эмблематическом для Хармса тек­сте — пророчестве Даниила о Навуходоносоре (Хармс сознательно идентифицировал себя с библейским Даниилом). Как известно, Да­ниилу предлагаются для чтения загадочные слова: «Мене, Мене, Те-кел, Упарсин». Надпись бьша сделана еврейскими буквами, которые халдеи могли прочитать, но не могли понять их смысла. Слова были расположены в виде анаграммы одно под другим, и Даниил смог про­читать текст, читая буквы по вертикали, то есть «мем», «мем», «тав»,

«вау», «самех» и т. д. В результате Даниил получил внятный текст:

«мане, мане, шекель с половиной». Смысл этот построен на игре слов. Так, например, «мене» одновременно означает maneh — название монеты, в русском переводе обозначаемой как «мина», и глагол тепа — «считать». Таким образом, счет задается одновременно и как единица счета — монета. «Шекель» также оборачивается словом «текель» — «взвешен»⁷. Счет в таком тексте укоренен в анаграмматическом рас­сечении слов. Измерение, взвешивание, как темы пророчества, воз­никают из взаимопроникающего членения словесной ткани, кото­рая, однако, сохраняет свое единство.

Но эта система взвешивания, счета, измерения целиком опирается на нерасчленимое взаимопроникновение текстовых слоев, аналогич­ное троичности, пронизывающей единство в диаграммах Флоренско­го и Хармса, или структуре хармсовских монограмм. Даниил (про­рок, а вслед за ним и Хармс) строит текст интерпретации как последовательное членение нечленимого — разделение сходных зна­чений слов и их разворачивание в высказывание.

Фигура нечленимой членимости лучше всего выражает себя в буквах внутри монограммных или анаграммных текстов. Диаграмма Мабра интересным образом включает в себя не только цифровые или гео­метрические элементы, но и буквы. Три — это «омега», треугольник может пониматься как «альфа». Именно в качестве «альфы» он фигу­рировал в диаграммах средневекового мистика Иоахима Флорского. Иоахим составил множество диаграмм, в которых он выразил со­зданную им своеобразную эсхатологическую доктрину, которая из­вестна как иоахизм. Я не имею подтверждений знакомства Хармса с трудами Иохима Флорского, но знакомство это нельзя исключить хотя бы потому, что именно у Иоахима обнаруживаются ближайшие аналоги хармсовской диаграмме Рабана Мабра.

Иоахиму Флорскому принадлежит, например, диаграмма Троицы в виде трех наложенных друг на друга, пересекающих друг друга кру­гов. Она была позаимствована у него Данте⁸:

...Три равноемких круга, разных цветом.
Один другим, казалось, отражен...⁹

Эти круги Иоахим раскрасил в зеленый, синий и красный, изобразив с помощью цветов, подобно Хармсу, их взаимопроникновение. Диаг­рамма Флоренского, которую копировал Хармс, вероятно, зависима от Иоахима.

________________
⁷ Daniel. Ezra. Nehemiah / Hebrew text and english translation with introductions and commen­tary by Dr. Judah J. Slotki. London: The Soncino Press, 1951. P. 45.

⁸ Grundman H. Dante und Joachim von Fiore. Zu Paradiso X—XII // Joachim of Fiore in Chris­tian Thought. V. 2 / Ed. by Deino C. West. New York: Burt Franklin, 1975. P. 329—375.

⁹ Данте Алигьери. Рай, 33, 117—118 //Данте Алигьери. Божественная комедия / Пер. М. Лозинского. М.; Л.: Худлит, 1950. С. 426.