Численный состав штыков и сабель

Южного фронта красных35

 

В документе сказано, что по сравнению с 1 июля боевой состав усилен на 60%, из них штыков на 66%, сабель на 25%.

К сожалению, к этому моменту наименование «казачьи» дивизий и корпусов в красных частях было снято, что затрудняет полную дифференциацию данных о казачьих частях. Сохранилось оно только в наименовании части казачьих полков.

Указанная численность штыков и сабель подтверждается и другими документами36.

Особо следует сказать, что именно 1919 год ознаменовался созданием новых красных бригад, конных дивизий и даже корпусов и их блестящими действиями (корпус Думенко и корпус Буденного). Важное значение имело решение вопроса об обеспечении кавалерийских частей саблями, шашками, копьями. 17 сентября 1919 г. РВСР рассмотрел данный вопрос37. Но особое значение (отрицать этого нельзя) имело создание первой конной армии, сыгравшей важную роль не только в разгроме Деникина, но позднее в боях с Польшей. Более половины ее составляли казаки38. Сила ее состояла в добровольческих отрядах первого периода борьбы за власть, которые легли в основу 1-й конной армии.

Ввиду важности исходного материала о создании 1-й конной армии приводим целиком приказ Врид командюж Егорова: “В соответствии с п.1 протокола № 68 заседания РВС Республики от 17 сего ноября приказываем:

1. Конный корпус Южфронта в его нынешнем составе переименовать в конную армию РСФСР.

2. Командующим конной армии назначается т.Буденный”39.

Обращаем внимание на то, что Первая конная была создана по решению Революционного совета Республики от 17 ноября 1919 г. Напомним, что председателем РВСР был Л.Д. Троцкий.

На 1 июля 1919 г. в 10-й армии было два конных корпуса. Одним из них командовал Думенко, другим – Буденный.

Конные прорывы белоказачьих частей Мамонтова, Улагая, Шкуро стали одной из важнейших причин, подтолкнувших к решительным мерам по созданию красной конницы, прежде всего, казачьей. Как в период Северной войны, учась на поражениях, Красная Армия, ее кавалерия, дивизии Миронова, Буденного, Думенко, Кочубея, Блинова, Городовикова стали совершать стремительные удары во фланги наступающих белых войск и одерживать победы над ними. Следует отметить, что уже в октябре 1918 г. была создана сводная кавалерийская дивизия в 10-й армии, которой командовал Думенко, а его помощником был Буденный40. Дивизия в ноябре 1918г. под Николаевской разбила противника. И командир дивизии, и его помощник были представлены к награде41. Однако не следует думать, что красной кавалерии сопутствовал сплошной успех.

Весною того же года конница генерала Улагая нанесла сильный удар не только 10-й армии в целом, но и особенно по красным кавалеристам под началом Думенко (было захвачено 6 советских полков с артиллерией, обозами и штабами). Врангель, поставленный во главе конной группы, нанес поражение советским войскам у Великокняжеской. К маю белым (в основном, белоказачьим частям) удалось перехватить инициативу в свои руки.

Не стоит думать, что перелом, наметившийся в пользу белых в начале мая, продолжался триумфально и состоял также из одних побед. Так 25 мая, когда корпус генерала Покровского форсировал Сал у хутора Плетнева с тем, чтобы перерезать железную дорогу Тихорецкая – Царицын, командующий 10-й армией А.И. Егоров и инспектор кавалерии армии Б.М. Думенко, посетившие в этот момент 4-ю и 6-ю кавалерийские дивизии, активно включились в сражение. Командир армии лично бросил в атаку 6-ю кавалерийскую дивизию (которой командовал И.Р. Апанесенко), а с фланга ударила 4-я кавдивизия. А.И.Егоров и Б.М. Думенко в этой битве были тяжело ранены, но сражались до тех пор, пока корпус Покровского не был разгромлен42.

30 июня 1919 г. белые овладели Царицыным. Приостановленное временно красными наступление деникинских войск ввиду прорыва мамонтовского корпуса 10 августа у Новохоперска вновь развернулось широким фронтом. К октябрю угроза нависла над Тулой и Москвой.

 

К началу октября деникинская армия овладела гигантской территорией: от Нижней Волги (исключая Астрахань) до Царицына и далее по линии Воронеж-Орел-Чернигов-Киев-Одесса. В указанный район входило 16-18 губерний европейской России (из 50) с пространством 820 тыс. км., с населением 42 млн.чел.43. Врангель сравнивал протяженность деникинского фронта с паутиной, которую легко было прорвать. В этот момент белые имели двойное превосходство в коннице. Именно в самый критический момент для революции перешли на сторону советской власти, как мы уже сказали выше, оренбургские казаки, что не могло не повлиять на ход борьбы с Деникиным. Действия бригады червонных казаков во главе с В.М. Примаковым, корпусов Б.М. Думенко, С.М. Буденного под Воронежом, а затем созданной 17 ноября 1919г. Первой конной армии сыграли не последнюю роль в разгроме полчищ Деникина. Напомним, что более половины бойцов и командиров 1-й конной составляли казаки.

1-я конная армия в момент возникновения на базе корпуса состояла из трех дивизий(4-й, 6-й и 11-й) общей численностью бойцов 16465, при 16583 лошадях, 27 орудиях и 237 пулеметах. При армии была образована кавшкола, инспекция артиллерии, реввоенсовет. Численность 1-й конной к 1 мая 1920г возросла. Число дивизий увеличилось в два раза (приданы 2 и 9 и сформирована 14-я кавдивизия). В армии РВС стал издавать газету “Красный кавалерист”.

Особо следует сказать о том, что режим на захваченных в руки деникинцев территориях был суров и жесток. Антон Иванович Деникин признавал “преступность” того порядка, который стихийно, порою вопреки его личной воле и приказам против насилий и грабежей, устанавливался на отвоеванной у Советов территории. Наверно, надо согласиться с профессором А.В. Венковым, который признавал, что “никакие войска не вели себя более жестоко во время гражданской войны, чем донские казаки”44. Деникин с ужасом писал жене о грабежах, хищениях и насилиях на подвластной ему территории: “В бессильной злобе обещаю каторгу и повешенье”45. Антон Иванович отмечал, что “о войсках, сформированных из горцев Кавказа, не хочется и говорить”, что они грабили казачьи части, в этом отношении их поведение было “исторической традицией”. Особенно отличились казаки генерала Мамонтова, когда они, прорвав фронт у Новохоперска, ушли в рейд по глубоким тылам, когда Мамонтов прислал телеграмму, в которой шла речь о посылке на Дон награбленного: “Посылаю привет. Везем родным и друзьям богатые подарки – 60 миллионов рублей, на украшение церквей – дорогие иконы и церковную утварь”. Грабить церкви было самым последним делом, и не случайно Деникин, ознакомившись с этой телеграммой, сделал вывод о том, что “воистину прозвучал похоронный звон по нашей армии”46. Вырвавшись из-под ударов советской конницы без больших потерь, корпус Мамонтова, как свидетельствует А.В. Венков, распылился: казаки бросились доставлять награбленное по домам47.

Интересен и другой вывод, который по этому вопросу делает А.В. Венков: “ Казаки с их сепаратистским или автономистским самосознанием грабили великорусскую и украинскую территории и везли на Дон даже заводские станки”48.

О росте грабежей на территории Дона и Кубани без всякой гиперболизации свидетельствует в своих записках генерал-лейтенант барон Врангель: “Война обратилась в средство наживы, а довольствие местными средствами – в грабеж и спекуляцию… целый ряд офицеров находился в длительных командировках: по реализации военной добычи частей, для товарооборота и т.п. Армия развращалась, обращалась в торгашей и спекулянтов: разврат, игры и пьянство”49.

Шкуро, Покровский, Май-Маевский – эти известные имена белых полководцев прославились не только как боевые военачальники, но и как лица, отмеченные пьянством, кутежами, грабежом.

Расстрел пленных носил зачастую взаимный характер50, война отличалась бездумной жестокостью.

Деникину особенно на Украине пришлось столкнуться с еврейским вопросом. По подсчетам Бернара Лукаша, три четверти погромов, происшедших в годы гражданской войны, было на территории Украины. Всего их было более тысячи51. Из них более 200 принадлежало добровольцам.

С горечью надо отметить, что еврейские погромы и грабежи имели место и на территории советской власти. Однако, если петлюровцы, “вырезав евреев”, уходили с развернутыми знаменами и музыкой, то “лидеры” добровольцев, большевики и даже Махно пытались пресекать погромы. Павлюченко видит причину ненависти к евреям в том, что они не служили рядовыми красноармейцами, Шкуро свидетельствует, что это было не так52.

Казаки Деникина особенно преуспевали в насиловании женщин. Количество изнасилованных исчислялось тысячами. Насиловали и малолетних, и беременных. И все это порою делалось на глазах мужей и родственников.

Думается, нельзя не сказать о том, что антисемитизм особенно проявлялся не только в войсках белых, в среде петлюровцев, но и некоторых красноармейских частях, в частности, в первой конной армии. В этом отношении, как утверждает С.А. Павлюченко, она не уступала пальму первенства Донской белоказачьей армии Деникина53.

В появившейся за последнее десятилетие статье В.А. Гениса “Первая конная армия за кулисами славы”54 подробно сказано об этой печальной странице в истории прославленного соединения. Уже в феврале 1920 г. В.И. Ленин был обеспокоен “разложением у Буденного…, распрей между армиями”55. В докладе о политической работе в Первой конной армии, отмечая ее высокие качества, добровольческое прошлое, в то же время говорилось о наличии антисемитизма в ней, заметного в 4-й дивизии. Подчеркивалось, что он питается там командным составом56. Особенно это ярко проявилось при переброске с Юго-Западного на Врангелевский фронт. Эти факты не случайно вызывают беспокойство состоянием в 1-й конной у командования Красной Армии. 12 октября 1920 г. был даже арестован И.Р. Апанасенко за преступное бездействие в отношении грабежей и погромов57.

Особо следует сказать о том, как решался в период гражданской войны аграрный вопрос двумя властями (белой и красной). Ему была посвящена наша брошюра. Однако в ней шла речь о сопоставлении аграрной и продовольственной политики двух властей на Южном Урале58. Мы не хотели бы распространять основательно изученный нами вопрос на материалах Южного Урала на другие казачьи области России. Тем более, что в “Очерках истории Кубани с древнейших времен до 1920 г.” автор главы “Кубанская область и Черноморская губерния в период гражданской войны (1918-1920 гг.)” А.А. Зайцев пишет: “Своеобразие развития Кубани заключалось в том, что она избежала расказачивания, изнурительного воздействия политики “военного коммунизма” с ее комбедами и продразверсткой. В условиях же белогвардейского режима деникинщины товарное хозяйство Кубанского края показало свое преимущество над военно-коммунистической системой производства и распределения (подчеркнуто нами – Л.Ф.)”. Далее автор утверждает: “Эта относительная независимость хозяйственного влияния факторов военного времени не являлась исключением. Аналогичная картина наблюдалась и в других регионах, продолжительное время находившихся под властью антибольшевистских правительств (Дон, Сибирь)”59. При этом дается ссылка на трехстраничные тезисы самого автора, хотя и с очень серьезным названием60.

На Южном Урале, куда еще до октября 1917 г. в качестве уполномоченного прибыл атаман А.И. Дутов, принудительные меры по изъятию “излишков” хлеба осуществлялись в периоды дутовской власти (ноябрь 1917 – январь 1918 гг., июль 1918 – январь 1919 гг.). Причем А.И.Дутов издал приказ о расстреле “мешочников” на месте преступления “с последующим докладом атаманам”, то есть без суда и следствия. Доклад о том, что кто-то расстрелян за “мешочничество”, А.И. Дутову, был верхом “презумпции невиновности”. Эта политика Дутова была не оригинальной. К убеждению о применении принудительных мер по изъятию “излишков” хлеба пришло, как известно, еще Временное правительство. С.Н. Прокопович на состоявшемся в сентябре 1917 г. совещании правительства и банков от лица руководства обещал применить в борьбе с крестьянами, “утаившими хлеб, все меры, вплоть до вооруженной силы”61.

Тщательное изучение мемуаров А.Г. Шкуро “Записок белого партизана” также вызвало наши сомнения в правильности вывода А.А. Зайцева. Анализируя причины краха белого движения на Кубани, А.Г. Шкуро писал: “Худшие в этом отношении последствия вызвала ненадежность или, вернее сказать, отсутствие снабжения. Денег не отпускалось достаточно, даже жалование не платилось войскам иной раз по полгода. Приходилось жить добычей, отнимаемой у большевиков. Если же таковой не попадалось или не хватало, то прибегали к реквизициям у населения, уже сильно разоренного немецкой оккупацией и гражданской войной. Реквизиционные квитанции, никогда не оплачиваемые, потеряли в глазах населения всякое значение: понятия реквизиции и вооруженного грабежа стали скоро для него аналогичными. Казаки и солдаты быстро привыкли в свою очередь смешивать эти понятия, что чрезвычайно развращало армию” 62.

Полагаем, что сказанное А.Г. Шкуро, трезво оценившего ситуацию, не может не вызвать больших сомнений в утверждении А.А. Зайцева. Думается, о том же свидетельствуют и мемуары П.Н. Краснова, в которых он писал, что “в стране не было товаров, и сельчане не хотели везти свои продукты в города. В городах не было денежных знаков и их заменяли суррогаты, купоны займа свободы и другие, что до крайности затрудняло торговлю”63. Считаем, что Петр Николаевич говорит о том, что более правдиво отражает картину, которую нарисовал Зайцев.

Нельзя не сказать, что по указанию Деникина был введен закон о трудовой сельскохозяйственной повинности в пределах Кубанского края, согласно которому устанавливалась трудовая повинность и принудительная мобилизация с 1 июля по 1 сентября сельскохозяйственных машин и орудий, а также запасных частей к ним. Самые тяжелые последствия для сельского хозяйства имели бесконечные реквизиции скота.

Летом 1919 г. с Дона и Кубани начался вывоз хлеба в страны Антанты64. Сказанное говорит о том, что безудержное восхваление аграрной политики в период деникинщины на Кубани далеко от истины.

Наверно, правильно будет сказать, что вопрос продовольственной политики в казачьих областях при власти белых заслуживает дальнейшего глубокого и специального изучения.

А.И. Деникин считал, что с победой в гражданской войне вопрос о земле разрешит Учредительное собрание. Осуществление откладывалось в долгий ящик, но крестьянство не хотело ждать, его недовольство нарастало с невероятной быстротой. Причины таились в бесплатных реквизициях хлеба и скота, грабежах, но особенно волновал и толкал на выступления земельный вопрос. Многие из крестьян с начала революции захватили помещичьи земли и даже кое-какое имущество крупных землевладельцев. Их волновало, как будет дальше, но ответа на данный вопрос не следовало. Имевшие место две попытки реформы отражали давно минувшее прошлое. Ответа на острые вопросы они не давали. Деникин пытался балансировать между интересами крестьян и помещиков, что представляло весьма сложную задачу. Деникину больше всего импонировала кадетская программа принудительного отчуждения земли за выкуп.

Изданный наконец-то в июне 1919 г. “Закон о сборе урожая 1919 г.”, на основе которого треть собранного хлеба, половина сенокоса и шестая часть овощей должна была идти владельцам этих земель, вызвал у крестьян полное неприятие деникинской власти. Через два месяца, по свидетельству Врангеля, этот расчет был изменен. Помещичья доля сокращена до 1/5 для хлебов и 1/10 для корнеплодов65. Не случайно, что для “удержания” в порядке своего тыла Деникин вынужден был использовать армию в 45 тыс. человек.

В сентябре 1919 г. Деникиным были изданы новые правила об аренде земли, обнаруженные нами в Центре документации новейшей истории Ростовской области66. В них речь шла о том, что “на основе покупки земля перейдет крестьянам”67. В правилах говорилось, что кредиторы, крестьяне и их общества без согласия на то собственника “продолжат пользование этой земли еще на один год за установленную плату, если они того пожелают и сделают о том заявление. В документе говорилось, что арендная плата не может превышать одной пятой урожая хлеба.

Только об одной категории земель, которые не могут быть сданы в аренду, шла речь – землях, необходимых для обеспечения сахарной свеклой и картофелем винокуренных и крахмальных заводов, что мотивировалось важностью производства спирта для нужд лечения раненых.

Запрещение свободы продажи хлеба было в Оренбургской губернии и в период правления Дутова. В целом по губернии и на казачьей территории была введена продразверстка, запрещена или ограничена до предела торговля хлебом. С середины октября 1918 г. дутовское правительство объявило об отчуждении офицерских, монастырских и частновладельческих земель в пользу всех казаков, а пользование ими проходило на основе аренды. Устанавливалась арендная плата на 1918г. в размере пяти рублей за распашку десятины и рубля за десятину земли под покос68.

Думается, утверждение о свободе торговли и об отсутствии продразверстки в казачьих областях в период белой власти весьма преувеличены.

 

Нельзя не сказать о таком биче, косившем Добровольческую и Донскую армии, как тиф и испанка в казачьих областях. Некоторые специалисты, в частности, Михаил Берштам, относят все сокращение населения на Дону в адрес большевистского террора69, забывая о страшной эпидемии тифа и испанке, буквально косившей людей на Дону, Кубани, в Оренбуржье и других казачьих областях, да и во многих странах мира. Последняя унесла не земном шаре 18 млн. человек. Берштам игнорирует даже свидетельства такого белогвардейца, как Г.Я. Виллиам, который, говоря о сыпняке в Екатеринодаре в период власти белых, о лазарете № 4, пишет о том, что трупами были набиты не только сортиры, они валялись под лестницами и даже на чердаках70. В целом М. Берштам без стеснения преувеличивает жертвы казачества за период гражданской войны. По более достоверным данным А.И. Козлова, в 1926 г. на Дону проживало 1325245 казаков. Цифры Берштама в десятки раз преувеличивают жертвы большевистского террора71

Думается, говоря о деникинской армии, нельзя еще раз не сказать о его Осваге, о котором мы уже упоминали выше. Что такое “Осваг”? Это осведомительное бюро Отдела пропаганды при “Особом совещании”. Руководители этого учреждения давали указание: “Говори про чрезвычайку, ври, что в голову прилезет и – получай сто целковых на пропой души”72. Это свидетельство белогвардейца Виллиама весьма недвусмысленно. Как пишет тот же автор, отношение ко взятым в плен красноармейцам со стороны добровольцев было ужасно. “Жестокости иногда допускались такие, что самые заядлые фронтовики говорили о них с краской стыда”. Поражает журнал “Вопросы истории”, опубликовавший осваговские данные даже без этих комментариев белых.

Думается, говоря об Осваге, нельзя умолчать о той характеристике, которую дал ему Врангель в своих “Записках”. Говоря о нем, Врангель отмечал, что он был отделом пропаганды. “Громоздкое, с огромными штатами, учреждение “Освага” пребывало в Ростове. Оно стоило правительству бешенных денег… Была у “Освага” и другая, более темная сторона деятельности – так называемая “информация вверх” - составление секретных сводок, касающихся деятельности политических партий, организаций и отдельных лиц. Наиболее секретные из этих сводок в числе двух экземпляров представлялись лишь председателю Особого совещания и самому Главнокомандующему. В них давались сведения о деятельности самых ближайших к генералу Деникину лиц. В обществе и в армии отношение к “Освагу” было весьма недружелюбное”73.

Особо следует привести оценку Виллиамом облика деникинской контрразведки. Он утверждал, что “это было что-то ни с чем несообразное, дикое, бесчестное, пьяное, беспутное; кромешная банда провокаторов и профессиональных убийц”74

Только в Мариуполе отрядом Шкуро было расстреляно 4 тысячи безоружных75.

“То, что творилось в застенках контрразведки Новороссийска, напоминало самые мрачные времена средневековья”76. “…Все это сонмище, в конце концов погубившее Добровольческую армию, было в равной мере опасно для населения”.

В Валуйках плясал среди улицы с бутылкой в руках пьяный генерал Шкуро, приказывая хватать женщин, как во времена половецких набегов. Что могли поделать такие картинки “Освага”, когда по тихим станицам Кубани развозили “для агитации в стеклянных гробах замученных казаков, когда потерявшие голову генералы в степи замораживали целые армии, когда Екатеринослав был отдан генералом Корвин-Круковским на потоки разграбления, когда никто не мог быть уверен, что его не ограбят, не убьют без всяких оснований”.

В декабре 1919 г. был взят красными Харьков; в январе 1920г. 4-я и 6-я дивизии Первой конной вошли в Ростов-на-Дону.

К этому времени казачья конница белых по свидетельству ее командующего Улагая “становится совершенно небоеспособной”. “Она была теперь малочисленной по сравнению с кавалерией Красной Армии. Разбогатевшая в результате грабежей (особенно рейда Мамонтова), она разлагалась с каждым днем все больше и больше. Несколько эскадронов красной казачьей кавалерии теперь гнали целые дивизии белоказачьей кавалерии. Белая кавалерия теперь была не способна к фланговым ударам, рассчитывать на нее было нельзя. Страшное преобладание в количестве красной конницы делает невозможным концентрацию белой кавалерии для фланговых ударов”. Вывод, который делал Улагай: “В общем, конницы у нас нет”77.

В тылу деникинцев действовали кубанские зеленые. По свидетельству А.И. Деникина, некоторые члены Рады занимались гласно сбором денег и продуктов для зеленоармейцев. Наиболее активное участие в этой деятельности из членов Рады принимали: Крикун, Пилюк, братья Рябоволы, Шеховцев и другие. Деникин считал, что кубанские зеленые всецело попали под влияние Екатеринодарского комитета РКП/б и влились в общее большевистское русло. Это влияние с осени 1919г. делилось между большевиками и самостийниками. Далее Антон Иванович пишет: “…в начале предполагалось использовать “зеленую армию” для отстаивания “самостийности”, а потом мало-помалу она стало склоняться к принятию большевизма, проявлять симпатии к советской власти. Черноморские же зеленые попали в руки социалистической демократии в лице социалистического блока сочинской думы”78. И те, и другие были враждебны Деникину.

Дело шло к завершению разгрома деникинских войск и окончанию гражданской войны. В феврале – марте 1920 г. сформированные вновь кубанские полки стали расходиться по домам. В тылу повсеместно вспыхивали восстания79.

 

 

* * *

Преимущество в кавалерии, офицерский состав Добровольческой армии, помощь интервентов, которую смешно отрицать, дали возможность Деникину перейти в широкое наступление. Конные части Шкуро и Мамонтова, Покровского и Врангеля неоднократно совершали прорывы красного фронта. Это заставило командование Красной Армии всерьез взяться за создание кавалерии. Хотя и был выдвинут лозунг: “Пролетарии, на коня!”, однако основную массу кавалерийских войск России составили казачьи части.

Смертельная опасность именно в 1919 г. побудила к наиболее решительным шагам в этом направлении. Трудной ценой эта проблема решалась в сочетании с преодолением преступной и ошибочной директивы от 24 января 1919 г. Оргбюро ЦК РКП/б.

Информация советской разведки в три-пять раз преувеличивала численность донских и кубанских казаков в рядах деникинцев, что тормозило исправление допущенных преступлений в отношении казачества, ибо руководство получало гиперболизированные данные, а следовательно, неверную ориентацию.

Начавшееся с сентября 1918 г. создание красных кавалерийских, в основном, казачьих, частей в 1919 г., когда стало ясно, что без решительных шагов в данном направлении не устоять, произошло, благодаря энергичной деятельности советского руководства, создание не только бригад, дивизий, корпусов и Первой конной армии. Теперь на смену блистательных прорывов белой кавалерии пришли сокрушающие рейды кавалерии красных казаков.

Грабеж белых, особенно донской армии, еврейские погромы, действия деникинской контрразведки, гнусная роль Освага, особенно действия корпуса Мамонтова в тылу красных прозвучали похоронным звоном по деникинской армии. Указанные явления разложения коснулись и Первой конной красных.

Продовольственная политика и кадетское решение земельного вопроса оттолкнули от Деникина широкие массы крестьянства и казачества.

Отвратительность действий деникинской контрразведки, пьяный угар и насилия над женщинами – все это вконец оттолкнуло от белых казачьи массы, обусловило провал деникинщины.

К концу 1919 г. – началу 1920 г. маятник колебаний казачества решительно повернул влево, на сторону советской власти. Хотя, как мы видели, данные говорят о том, что в период апогея белого движения оно не охватывало никогда большинство казачества, а только четвертую, максимально третью его часть.

 

 

1 Путеводитель по фондам Белой Армии. – с.249.

2 Директивы командования фронтов Красной Армии (1917-1922). Сб.док. в 4-х томах. – Т.2. Март 1919 – апрель 1920. – М., 1972. – с.232, 236. В докладе командования Южного фронта Главному о плане разгрома армии Деникина от 24 июля 1919 г. отмечалось “обилие у противника конницы”. – с.286.

3 Советская кавалерия. – М., 1984. – с.43.

4 Путеводитель по фондам Белой Армии. – с.251.

5 Дмитрий Лехович. Белые против красных. Судьба генерала Антона Деникина. – М., 1992. – с.223.

6 Л. Троцкий. Как вооружалась революция. – Т.1. – М., 1923. – с.20.

7 Там же.

8 Переписка секретариата ЦК РКП/б с местными партийными организациями. Апрель-май 1919 г. – М., 1972. VII. – с.508-509.

9 Там же. – М., 1974. VIII. – с.639-644.

10 Директивы командования фронтов Красной Армии (1917-1922). – с.474.

11 П. Добрынин. Борьба с большевиками на юге России и донское казачество. – Прага, 1921. – с.11.

12 Директивы командования фронтов Красной Армии (1917-1922). – с.477.

13 А.И. Деникин. Очерки русской смуты. – Т.5. – Берлин, 1926. – с.197.

14 Очерки истории Кубани с древнейших времен по 1920 г. – Краснодар, 1996. – с.520.

15 Тайны истории. Трагедия казачества. – Т.1.- с.102.

16 Там же. – с.110-111.

17 Там же. – с.158.

18 Там же.

19 Там же. – с.167.

20 Хрестоматия по истории Кубани. – Краснодар, 1982. – с.61-62.

21 В.И. Ленина. Военная переписка. – М., 1987. – с.213.

22 Врангель. Записки. Книга первая. – с.185.

23 Там же. – с.199.

24 И.Я. Куценко. Кубанское казачество. – Краснодар, 1993. – с.354.

25 ГАРА. Ф.100, оп.3, д.335, л.299.

26 Там же. Д.873, л.477.

27 Путеводитель по фондам Белой армии. – с.272.

28 Там же. – с.264.

29 Там же. Д.1005, л.7.

30 Дмитрий Лехович. Белые против красных. Судьба генерала Антона Деникина. – с.224.

31 Советская кавалерия. – с.33.

32 ГАРА. Ф.100, оп.8, д.27, л.6-9.

33 Директивы командования фронтов Красной Армии. – Т.IV. – с.51, 56.

34 Легендарная первая конная. – М., 1979. – с.47-48.

35 ГАРА. Ф.100, оп.3, д.490, л.1-10.

36 ГАРА. Ф.100, оп.3, д.490, л.10.

37 Реввоенсовет Республики. Протоколы. – с.388.

38 ЦДНИРО. Ф.12, оп.1, д.267, л.26.

39 Директивы командования фронтов Красной Армии (1917-1922). – Т.2. – М., 1972. – с.378.

40 ГАРА. Ф.100, оп.2, д.121, л.743.

41 Там же. Оп.3, д.21, л.120-121.

42 Советская кавалерия. – с.44-45.

43 А.И. Деникин. Очерки русской смуты. – М., 1991. – с.187.

44 А.В. Венков. Деникин // Белые генералы. – Ростов-на-Дону, 2000. – с.238.

45 Там же. – с.240.

46 Д. Лехович. Белые против красных. – с.235.

47 А.В. Венков. Указ.соч. – с.211.

48 Д. Лехович. Указ.соч. – с.235.

49 Врангель. Записки. Книга первая. - с.218, 228.

50 Директивы командования фронтов Красной Армии (1917-1922). – Т.2. – с.311.

51 А.В. Венков. Указ.соч. – с.244-245.

52 В. Булдаков. Красная смута. – М., 1997. - с.237.

53 С.А. Павлюченко. Военный коммунизм в России: власть и массы. – М., 1997. – с.254, 260. Нас удивляет почти дословное совпадение ссылок на некоторые факты у Павлюченкова с Булдаковым В.П.

54 В.А. Геннис. Первая конная армия за кулисами славы // Вопросы истории. – 1994. № 12.

55 Директивы командования фронтов Красной Армии (1917-1922). – Т.2. – с.484.

56 ГАРА. Ф.102, оп.2, д.10, л.75.

57 Там же. Ф.245, оп.1, д.15, л.163.

58 Л.И. Футорянский. Продовольственная и аграрная политика двух властей (1917-1920 гг.). – Оренбург, 1996. – 26 с.

59 Очерки истории Кубани с древнейших времен по 1920 г. – Краснодар, 1996. – с.531.

60 Зайцев А.А. О характере влияния краевого правительства на экономику и культуру Кубани в 1917-1920 гг. // История Советской России. Новые идеи, суждения. Тез.докл. – Тюмень, 1991. – с.53-57.

61 Академик Минц И.И. История Великого Октября. – Т.2. – с.777.

62 Шкуро А.Г. Записки белого партизана // Тайны истории. Трагедия казачества. – Т.1. – М., 1996. – с.130-131.

63 Краснов П.Н. Всевеликое войско донское // Тайны истории. Трагедия казачества. – Т.1. - с.197.

64 А.И. Деникин. Очерки русской смуты. – М., 1991. – с.15.

65 П.Н. Врангель. Записки. Книга первая. – с.185.

66 ЦДНИРО. Ф.12, оп.1, д.231.

67 А.И. Деникин. Указ.соч. – с.185.

68 Л.И. Футорянский. Продовольственная и аграрная политика двух властей (1917 – 1920 гг.). – с.6.

69 Михаил Берштам. Стороны в гражданской войне. – М., 1992. – с.44-49. О размахе сыпняка вспоминает в своих “Записках” Врангель. (Книга первая, с.97).

70 Г.Я. Виллиам. Побежденные // Белые армии, черные генералы. Мемуары белогвардейцев. – Ярославль, 1991. - с.239.

71 А.И. Козлов. На историческом повороте. – Ростов-на-Дону, 1977. – с.32. П.Г. Чернопицкий. Был ли геноцид казаков? // Новые страницы истории Отечества (по материалам Северного Кавказа): Межвузовский сб. науч. статей. – Вып.1. – Ставрополь, 1996. – с.122-145.

72 Там же.

73 П.Н. Врангель. Записки. Книга первая. – с.113.

74 Г.Я. Виллиам. Побежденные. – с.254, 258.

75 Там же. – с.242, 244.

76 Там же. – с.259.

77 П.Н. Врангель. Записки (ноябрь 1916 – ноябрь 1920 гг.). В двух книгах. Книга первая. – М., 1991. – с.225.

78 А.И. Деникин. Очерки русской смуты. – с.198-199. Думается, в симпатиях к социализму левого крыла Рады была главная причина разлада между Деникиным и Радой. Вопрос о составе и деятельности Рады, а также “зеленых” заслуживает самостоятельного исследования.

79 П.Н. Врангель. Указ.соч. – с.266.