Настала весна, сорняки пустили свои корни. — КиберПедия 

Историки об Елизавете Петровне: Елизавета попала между двумя встречными культурными течениями, воспитывалась среди новых европейских веяний и преданий...

Своеобразие русской архитектуры: Основной материал – дерево – быстрота постройки, но недолговечность и необходимость деления...

Настала весна, сорняки пустили свои корни.

2017-06-12 196
Настала весна, сорняки пустили свои корни. 0.00 из 5.00 0 оценок
Заказать работу

Глава 28

Между Провинциальными и Национальными соревнованиями целый месяц мая. Я получаю приглашения от каждого университета, в которые подавала документы, то же самое и у Полли. В первую субботу месяца она приходит ко мне, и мы обсуждаем, какой университет выбрать.

— Теперь нам на самом деле надо сделать выбор, — говорит она. Мы сидим на моей кровати с брошюрами из всех шести университетов, которые раскиданы вокруг нас. Это немного сложно.

— Ты, по крайней мере, претендуешь на некоторые программы в трех разных университетах, — говорю я ей.

— Это было очень умно с моей стороны, — допускает она.

Черлидинг не квалифицируется как вид спорта, даже в девятой поправке, никому из нас не получить атлетическую стипендию нигде в пределах южной границы. Множество людей думают, что мы получаем их, во многом потому, что время от времени черлидеры из Палермо получают стипендии гимнастов в Штатах, что отнюдь не является нашей квалификацией. Когда мы с Полли учились в десятом классе, один из выпускников как раз это и сделал, и отправился в университет Флориды, но большинство из нас отправятся в учебные заведения Канады за свои собственные деньги, или за счет любой стипендии, которую только сможем себе отхватить.

— В Гамильтоне реально ужасное качество воздуха, — говорю я ей, кидая брошюру McMaster к ее ногам.

— Ага, но кампус великолепен, — замечает она. — И это величайший учебный госпиталь. Кроме того, мы живем будущим! Они, наверно, накрывают себя чем-то на подобии воздушного пузыря, и это, определенно, должно быть весело.

— Угу, — соглашаюсь я. Я перетасовываю свои три брошюры. Я была идиоткой, остановившись на трех разных программах. Мне просто нужно было выбрать одну. — У программы исследования древности и археологии в Карлетоне есть вариант годичного обучения за рубежом в университете Эдинбурга.

— И тонна предложенных денег для тебя, — замечает Полли. — Кто знал, что у такой крошечной блондинки есть мозг?

— Заткнись, — говорю я. — Ты хуже доктора Хатта. Он утверждает, что это благодаря его репетиторству.

— Знаешь, возможно, он не так уж и не прав, — размышляет Полли. — В этом году ты была слишком зациклена на этом и черлидинге.

— Пожалуйста, не напоминай мне, — прошу я. — Не позволяй мне выбрать университет только из-за того, что он далеко отсюда.

— Ты всегда собиралась уехать отсюда подальше, — напоминает мне Полли, что является правдой. — Но также ты собиралась и вернуться назад.

— Если я поеду в Карлетон, то смогу приезжать домой только на праздники, — говорю я. — Не на выходные.

— Но тебе придется ехать на поезде, — говорит она. — Плюс, ты будешь жить в столице, где происходит наибольшее колебание температур.

— Серьезно? — спрашиваю я.

— Холоднее только на Улан-Баторе, — усугубляет она.

— Я не уверена, что это весомый аргумент, — спорю я.

— Эй, скажи это Королеве Виктории, — говорит она. — Я думаю, тебе больше нравятся исследования древности, чем обычная история культуры кельтов, разве я не права? Плюс, ты всегда сможешь выбрать себе уроки кельтского. Если ты уедешь в Карлетон, то сможешь увидеть все еще до того, как станешь специалистом.

— Вот это хороший аргумент, — признаю я и хмуро смотрю на письмо из Карлетона. Полли права. Они предлагают мне хренову кучу денег и обещание обучения по обмену в Шотландии, в добавок ко всему прочему, Департамент сделал все так, что очень сложно от этого отказаться. — Никаких глубоких мыслей насчет Брока?

— Это был твой безопасный вариант, и мы обе об этом знаем, — говорит она, пренебрежительно махнув рукой.

— Эй, они заслуживают большего, — возражаю я.

— Неважно, — она возвращается обратно на подушку, и я прислоняюсь к ней.

— Значит, Карлетон и McMaster, — говорю я. — Мы сошлись во мнении не идти в университет, в названии которого содержится имя.

— Несомненно, — подтверждает она. — К тому же, Гамильтон и Оттава — оба на одном железнодорожном маршруте, так что это будет не так плохо.

— Все никогда уже не будет прежним, — говорю я, глядя в потолок. Я чувствую дыхание Полли на своей щеке и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на нее.

— Нет, — шепчет она. — Не будет. Никогда уже. Тебе бы хотелось остаться в этом навечно?

— Боже правый, нет, — возражаю я. — Я думаю, мы уже достаточно выпотрошили потенциал кафетерия нашей школы. Я готова к общественным столовым залам.

— Ты абсолютно нелепа, — она вздыхает. — Давай позовем остальных девчонок, и мы сможем вместе отправить наши ходатайства на вид на жительство.

«Мы живем будущим», — сказала она. Я думаю, что снова к этому готова.

 

***

 

Бренда работает, но Челси и Карен появляются спустя пять минут после того, как мы позвонили им. Мэлори потребовалось больше времени, потому что она возвращалась с города, и также потому, что плохая погода. Когда она заходит в мою комнату, то сообщает, что папа хочет знать, планируем ли мы заказать пиццу или собираемся попозже организовать рейд на кухню.

— А потом он сказал что-то о Наполеоне и России, но на самом деле я не заострила на этом внимание, потому что читала сообщение от Кларенса, — говорит Мэлори.

Я выхожу за дверь и кричу так громко с лестницы, как только могу:

— Делай, что хочешь, Россия! Мы справимся!

— Что хотел Кларенс? — спрашивает Карен. Она скинула все свои вещи, касающиеся университета, на пол, потому что на кровати не оставалось места.

— Он получил приглашение со школы бизнеса Лорье, но также повторное с экономической школы Ватерлоо, — говорит Мэлори. — И почему-то, он решил, что я в состоянии ему помочь.

Мэлори собирается стать медсестрой, что, как она сказала, гораздо менее захватывающе в отличие от того, чем каждый из нас собрался заниматься, а я сказала, что это, вероятно, означает то, что она получит работу намного быстрее.

— Люди доверяют тебе, на этом все, — говорит Полли. — Что весьма кстати для врача.

— Спасибо, — благодарит Мэлори и подмигивает.

— Мы с Полли определились, — сообщаю я. — Я еду в Карлетон.

— А я Еду в Мак, — добавляет Полли.

— Технически, я тоже еду в Мак, — говорит Мэлори. — Но это скомбинировано с Conestoga, так что я поеду жить в Kitchener.

— Наркоманка! — заявляет Челси, и мы втроем впадаем в мгновенное замешательство.

— Почему из всех слов ты выбрала именно это? — спрашивает Карен, бросив в нее подушкой. — С тем же успехом ты могла бы уехать жить на Луну.

Существует множество шуток на тему продолжительности бушующего сезона и сохраняющейся значимости Канадской Защищенности, но, на самом деле, я не особо заостряю на этом внимание. Мысли о будущем, как эта, как мысли о поцелуе с Дионом — это что-то, о чем я рада знать, что могу сделать, но в данный момент не воспринимаю в серьез.

— Мы можем никогда больше не увидеть друг друга, — говорит Мэлори. — В этом вся суть. Всегда есть такая вероятность.

— На этом хватит, — говорю я. — Мы здесь, чтобы убедиться, что никто не будет слишком грубым в своем ходатайстве на вид на жительство, а не для того, чтобы говорить о том, какими несчастными мы будем в сентябре из-за разлуки друг с другом.

— Это пропускаем, — командует Полли, и мы все возвращаемся к нашим анкетам. Полли мгновенье перетасовывает их, а затем передает мне, держа лицевой стороной вниз. Я закрываю глаза и вытягиваю одну наугад.

— Мэлори! — провозглашаю я, и Полли протягивает мне ручку. — Однокомнатная или двухкомнатная?

— Однокомнатная, — говорит Мэлори в тот момент, как все остальные кричат, — двухкомнатная!

Я внимательнее присматриваюсь к брошюре.

— У тебя все еще будет своя собственная спальня. Вы будете делить только кухню. Также, это намного дешевле.

— Хорошо, — говорит Мэлори, — но если мне понадобится помощь в спасении, я призову всех вас к ответственности.

— Конечно, — говорит Полли.

Мы заполняем те части анкеты, где говорим о том, какой одержимой чистюлей и тихоней является Мэлори, несмотря на то, что на самом деле она своего рода грязнуля. Карен говорит, что всегда лучше соврать о подобных вещах, так есть шанс, что тебе не попадется какой-нибудь сумасшедший.

— Если все врут, не попадется ли мне в любом случае кто-нибудь сумасшедший? — спрашивает Мэлори.

— Без разницы, кто следующий? — спрашиваю я и передаю Мэлори ее заполненную анкету, а она проверяет ее.

Следующей мы заполняем анкету Полли, также вынуждая ее выбрать двухкомнатный вариант жилья, хотя мы и не преувеличиваем ее любовь к чистоте. Карен будет жить со своей тетей, так что мы не заполняем ее анкету вообще, и справляемся с анкетой Челси, не комментируя слишком много ее выбор жить в Тандер Бей.

— И, Гермиона, — говорит Полли, переворачивая мою анкету и забрав у меня ручку.

— Делай свое грязное дело, — говорю я.

Полли заполняет анкету, принимая советы ото всех остальных, и это не сильно отличается от того, как я бы сделала это сама. Они бы могли позволить мне выбрать однокомнатную квартиру, если бы я надавила, но комнаты в Карлетоне достаточно приличных размеров, и я не против их делить. Как единственный ребенок в семье, я никогда не делала этого прежде, и я представляю это, как получение хороших жизненных навыков.

Хотя, по большей части, это относится к тому, чтобы быть окруженной людьми, которые хорошо меня знают.

Наше будущее решено, и я спускаюсь на первый этаж. Папа что-то готовит, и как следствие этого все поверхности кухни заставлены, так что я решаю попозже заказать пиццу или две.

— Я говорил тебе! — кричит он, когда я поднимаюсь наверх с телефоном.

— Говорил! — кричу я в ответ. Я закрываю дверь за своей спиной и спрашиваю у всех, кто какую начинку предпочитает. Вы думаете, что их выбор я должна знать назубок, но Карен становится экспериментатором, когда дело касается начинки для пиццы, и обычно между ней и Мэлори проходят достаточно сложные переговоры, прежде чем мы сможем сделать звонок, так как Мэлори предпочитает исключительно сырную начинку.

На данном этапе большинство девушек, вероятно, врубили бы музыку и красили друг другу ногти, но с тех пор, как мы стали профессионально заниматься, вместо всего этого мы предпочитаем скучковаться на кровати и смотреть фильмы. Так очень тесно, но мы справляемся до тех пор, пока Полли не начинает злиться от предсказуемости заговора в фильме и садится, размахивая руками и крича на вымышленных персонажей.

— Кларенс собирается ехать в Лорье, — докладывает Мэлори приблизительно на трети фильма. Мы останавливали фильм так много раз, прерываясь на пиццу, попкорн и походы в туалет, что я едва могу вспомнить о том, что происходило в самом его начале. Хотя сейчас все приближается к развязке, к одному из этих счастливых концов, которые может обеспечить только Голливуд. Плохой парень будет пойман, и после этого все будут жить счастливо.

Сейчас у мамы проблемы с фильмами. Она не может смотреть, как арестовывают людей, потому что это убивает ее. Теперь она практически не читает фантастику. Она не знает, что я это заметила, что еще хуже, потому что это означает, что мы не можем поговорить об этом. Я хочу сказать ей, что это нормально, что я не переживаю, что плохого парня не поймали. Она сделала себе установку на мою долгую счастливую жизнь, и, по ее мнению, для этого должно случиться правосудие, но я уже сделала свой выбор.

Я собираюсь отправиться в Карлетон, где буду дышать свежим воздухом зимой и горячим воздухом летом. Я отправлюсь по обмену в Шотландию и выясню, на что, черт возьми, похож на вкус хаггис. Я сяду на поезд, а потом проеду восьмичасовой путь на машине. Я заведу новых друзей и, в конце концов, перестану быть черлидером. Я не знаю, что со мной будет, когда это произойдет, но я не боюсь. И я сделаю все эти вещи независимо от того, поймаем мы плохого парня или нет, потому что мой план всегда был таким. Я думаю, что могу остановиться на своем собственном плане. Я думала, что моя речь у костра означала, что я изменила традиции школы Палермо и переписала будущее. Я думала о стольких вещах.

— Куда собирается ехать Лео? — спрашивает Челси, и я признательна, что моя реакция не намного хуже, чем косой взгляд от Полли.

Моя жизнь не будет долгой и счастливой в традиционном смысле, но я сыта по горло традициями маленького городка.

Мне нравилось здесь расти, и это место навсегда останется моим домом, откуда я родом, но это заканчивается. Мы впятером больше никогда не будем проводить время вместе вот так. Когда-нибудь я проведу целые недели, не видя Полли. И это будет жизнь, которую я выбрала сама. Можете не сомневаться, я собираюсь жить счастливо.

— Эй, — говорит Полли, нежно толкая меня, пока остальные встают и потягиваются. — Слишком серьезное лицо для конца такого фильма.

Появляются титры. Я забыла о том, что произошел грандиозный эпизод. Но все в порядке. Я буду жить.


Глава 29

В тот момент, когда я вхожу в школьный автобус, я понимаю, что допустила ошибку. Мне следовало приехать вместе с отцом завтра утром, пропустить всю эту шумиху перед соревнованиями и избежать каждой лишней секунды нахождения в лагере Manitouwabing. Я не думала, что все будет так плохо. Я не думала, что буду так остро чувствовать запах деревьев. В конце концов, сейчас другое время года — весна, а тогда было лето, — и я думала, этой разницы будет достаточно. Ветрено, поэтому волны на озере грохочут об скалы на побережье, вместо того чтобы слегка задевать их, как было прошлым летом. Я закрываю глаза и понимаю, что намного ближе к панической атаке, чем была на протяжении всех прошедших месяцев.

— Гермиона! — кричит Тиг, а Полли хватает меня за плечо. Она несильно трясет меня, но этого достаточно, чтобы успокоить меня.

— Извини, — говорю я. — Я не была готова к этому.

— Просто оставайся сосредоточенной, — советует Полли. И она не имеет в виду победу на Национальных соревнованиях.

В отличие от того времени, когда мы были здесь в лагере, сейчас все двенадцать девушек Палермо разместились в одной хижине. Это единственное, чего не было летом, и Полли с радостью напоминала об этом всю дорогу, пока автобус тащился к лагерю. Мы с ней застолбили себе двухъярусную кровать напротив входа. Как со-капитанам, нам следовало занять кровати ближе к центру хижины, но мы уступили их Дженни и Алексис, которые вероятнее всего будут выбраны вместо нас на будущий год. Ночью здесь точно будет прохладно, но мы все привезли с собой спальные мешки и фланелевые пижамы.

Полли достает из чемодана свой купальник и кладет его на кровать. Я уже готова выдать саркастический комментарий по поводу загара, когда замечаю, что и все остальные девушки выуживают купальники с сумок.

— Что, черт возьми, здесь происходит? — спрашиваю я.

К моему удивлению, мне отвечает не Полли, а Мэлори.

— Мы хотим сделать что-нибудь сумасшедшее всей командой, — говорит она. — На озере будет реально холодно, поэтому мы только окунемся, но мы не хотим, чтобы ты расстраивалась из-за этого. Мы не захотим попасть в контрольный список или еще куда-то до тех пор, пока ты сама этого не захочешь.

— Хотя мы все равно поставим ее в затруднительное положение, — подхватывает Дженни. С тех пор, как она непреднамеренно пустила слухи обо мне, она крайне аккуратна в словах, которые говорит мне.

— Нет, — говорю я. — Нет, это великолепная идея. За исключением того, что у меня нет купальника.

Мой купальник пролетает через все помещение хижины от Полли ко мне и бьет меня по лицу. Все хихикают.

— Спасибо, — благодарю я. — Надо полагать, парни снаружи?

— Готовы и ждут, — кивает Астрид. Она снова подросла, и Полли пришлось в автобусе перешивать подол ее юбки, потому что она забыла об этом. Швы получились немного кривые, потому что в каждом школьном автобусе дорога ощущается очень уж ухабистой, но они не слишком заметны. Хотели мы этого или нет, в этом году все подросли.

— Тогда ладно, — говорю я, и вскоре дюжина девушек уже в купальниках и с полотенцами.

— Нам позволено плавать? — спрашивает Мэлори. — Я об этом как-то никогда не задумывалась.

— Я узнавала, — говорит Карен. — Кэлдон сказала, что мы можем ходить на озеро, когда захотим, если мы настолько глупые, чтобы сделать это.

— Давайте сделаем это до того, как я передумаю, — просит Полли и бросается вперед, чтобы открыть дверь хижины.

Парни стоят и ждут нас, они в майках, плавательных шортах и с полотенцами на плечах.

— Будет не так уж и плохо! — говорит Кларенс. — Я плавал у коттеджа в мае, было прохладно, но нормально.

— В твоем коттедже горячая ванна, — замечает Мэлори.

— Мы можем прижаться друг к другу, чтобы согреться, — говорит Тиг.

— Я быстрее поцелую вуки, — парирует Полли. (Примеч. Вуки (англ. Wookiee), в буквальном переводе — «народ деревьев», раса волосатых двуногих гуманоидов, которые жили на планете Кашиик. Героисаги «Звездные войны»).

Мы все направляемся к пристани. Уже прибыли несколько других команд, пропустивших распределение, но когда мы сами по себе маршируем мимо них к озеру, никто не высказывает в наш адрес серьезных возражений.

— Несколько правил! — объявляет Тиг. — Ладно, на самом деле правила только два. Все прыгают с края пристани. Как только вы оказываетесь в воде, то остаетесь на месте, пока не спрыгнет вся команда. Если по какой-то причине вы не прыгните и оставите всех нас тонуть, мы вернемся с креативной идеей мести.

— Это глупая игра, — говорит Полли, поглядывая на меня, но я уже далеко.

Они нашли меня там, где деревья вырастают прямо из озера, прежде чем вытягиваются вверх к облакам. Там я лежала без сознания и наполовину погруженная в озеро, где плоские серые скалы и розовые камни гранита. И теперь я снова собираюсь туда прыгнуть.

На середине пристани останавливаются бок о бок Лео с Тигом, Эрик прямо за ними. Кажется, они обсуждают порядок прыжков, и наконец-то Эрик просто скидывает полотенце и бежит к краю. Когда прыгает, он кричит, коротко и резко, и замолкает, прежде чем достигает воды с громким всплеском. Тиг и Лео следуют прямо за ним, а затем обе Сары и Астрид.

— Как вода? — спрашивает Дион, когда они выныривают на поверхность и перестают плескаться друг на друга.

— Освежает, — говорит Эрик. Его зубы практически не стучат, но тем не менее. — Вам определенно лучше как можно быстрее присоединиться к нам.

Один за другим мы прыгаем. Озеро заполняется всплесками, дрожащими друзьями, и вдруг здесь больше не страшно. Это просто озеро. И я люблю плавать.

— Пойдем, Гермиона, — кричит Кларенс. — Здесь чертовски холодно!

Я смеюсь и притворяюсь, что озеро может слышать меня. Я представляю, что оно понимает: я не боюсь его. Мы оба оказались в неудачном месте. Но это не причина, чтобы мы избегали друг друга. Я делаю глубокий вдох, вытягиваю руки над головой и отдаюсь этому ощущению. Я аккуратно прорезаю воду, которая шокирующее холодная, и выныриваю рядом с Дионом, который барахтается в воде. Я ложусь на спину, и слабый июньский закат согревает мое тело. Один долгий момент я плыву, ощущая вокруг себя воду, а затем рядом со мной всплывает Полли и утягивает меня под воду.

Я всплываю на поверхность, отфыркиваясь, а она смеется. Дион тоже смеется, а я понимаю, что мне нравится видеть его улыбку. Неподалеку барахтаются в воде Лео и Тиг, и впервые за долгое время Лео улыбается мне. Возможно, он начинает понимать. Хотя, на самом деле, мне все равно. Я не хочу быть ни для кого образцом, чтобы быть лучшим человеком.

— Мы уже можем выходить? — спрашивает Камерон. Его лицо слегка посинело.

— Думаю, это великолепная идея, — соглашается Тиг и плывет к лестнице.

Несколько девушек пытаются выбраться наружу. Это возможно, но босиком неудобно из-за угрожающего нашествия полосатых моллюсков. Большинство из нас просто ждут своей очереди к лестнице. Справедливости ради, я решаю, что раз я была последней прыгнувшей, то и выходить из воды тоже должна последней. Я барахтаюсь в воде около лестницы, но не близко, чтобы пресекать людям путь.

— Ты выглядишь счастливой, — говорит Дион, тяжело дыша недалеко от меня. Он может бегать и танцевать вечно, но судя по всему плавать ему тяжело. На самом деле, я не удивлена. Парни не всегда легко плавают.

— Так и есть, — говорю я. — Я не была уверена, что буду, но так и есть.

— Это хорошо, — вздыхает он. — Чем будешь заниматься летом?

— Вероятно, работать, — говорю я. — Пока не знаю, где именно. В прошлом сентябре мои родители собирались помочь мне найти работу, но потом передумали.

Мне комфортнее не договаривать. Это не избегание или отрицание. Это просто естественное течение разговора.

— Я работаю на отца Мэлори, — говорит он. Мы плывем ближе к лестнице, когда толпа редеет. — Рано утром, но зато это означает, что мне не надо работать, когда слишком жарко, и я могу провести это время на пляже.

— Звучит хорошо, — отвечаю я. — Хотя, лично я надеюсь на работу в магазине с кондиционером.

— Каждому свое, — говорит он. — Но если ты когда-нибудь захочешь потусоваться со мной после обеда, я буду более чем счастлив.

Я вспоминаю наш поцелуй, и хотя мне не должно быть тепло в холодной июньской воде, это напоминает мне о том, что я могу быть нежной. Мне нравится быть нежной.

— Было бы здорово, — говорю я, и мы улыбаемся друг другу как идиоты.

— Гермиона, пойдем! — зовет Полли. — Я хочу принять горячий душ перед ужином!

Дион поднимается по лестнице, а я следом за ним.

— Увидимся на ужине, — говорит он и направляется в сторону хижины парней.

— Ты позволила ему снова себя поцеловать? — спрашивает Полли, наклоняясь ближе ко мне, так, чтобы больше никто не смог услышать, но мне все равно, кто может услышать.

— Нет, — отвечаю я. — Но в будущем я не исключаю такой возможности.

— Ты невероятна, — говорит Полли, шлепнув меня своим полотенцем.

— Что? Он перестанет быть одиннадцатиклассником, — я танцую вне зоны ее досягаемости.

— Ага, но ты будешь студенткой, которая собирается уехать осенью в Оттаву, — Полли обворачивает полотенце вокруг себя. Безусловно, слишком холодно, чтобы проводить свободное время снаружи.

— Я пересеку этот мост, когда доберусь до него, — говорю я. — Не все мы можем выбрать один и тот же университет, как и наши половинки.

— Это было совпадение, — протестует Полли. Я рада тому, что этот факт является правдой, но это все еще меня поражает.

— Как скажешь, — говорю я, и поднимаюсь по деревянным ступенькам. — Когда приезжает Святой Игнатий?

— Эйми написала мне прямо перед тем, как я потеряла сигнал, — говорит она. — Они только выезжали.

— Ух, им придется провести три часа на четырехсотом шоссе, — говорю я.

— А также они будут ужинать в «Макдональдсе» вместо здешней столовой, — замечает Полли. — Звучит как выгодная сделка.

— Кстати, об этом, — говорю я, придерживая для нее дверь хижины. — Мама упаковала мне армейские запасы еды, и я готова поспорить, что ваши с Мэлори отцы сделали то же самое. У нас определенно будет настоящий пикник.

— И не будем говорить об этом Тигу, — соглашается Полли.

Когда автобус Святого Игнатия приехал, парни уже вернулись с ужина и рассказали, что у нас в меню. Эйми видит нас сквозь окно и машет нам. Лицо Полли слегка розовеет, но никто не замечает. Эйми подходит к нам, и когда ее лицо начинает светиться, вы практически верите, что это потому, что мы оставили ей картофельный салат.


Глава 30

В воскресенье в шесть тридцать утра нас будит Кэлдон. Вокруг разносится слабое ворчание, потому что списки показательных выступлений были вывешены еще вчера вечером перед ужином, и Палермо Хейтс будут выступать предпоследними. Что означает, нам не добраться до сцены примерно до двух часов, если все пойдет по графику. Но все никогда не идет по графику. Первыми выступает школа Святого Игнатия, в десять часов утра. Мне интересно, они только проснулись, или их тренер разбудил их еще раньше?

— Я не хочу этого слышать, — говорит Кэлдон, пока Астрид ворочается на своей кровати. — Вы все знали, на что подписывались. Через пятнадцать минут я хочу видеть всех вас на завтраке.

— Я не смогу собраться за пятнадцать минут, — протестует блондинка Сара.

— Без одежды, без одежды, — говорит Полли, вскидывая руки вверх и собирая свои волосы в простой конский хвостик. — На это у нас есть целый день.

— Я все еще не понимаю, зачем нам вставать так рано, — стонет Алексис.

— Как и я, — отвечаю я. — Но когда Кэлдон говорит прыгать, я даже не спрашиваю, насколько высоко. Особенно сегодня.

Потому что согласно расписанию завтрак состоит исключительно из шведского стола. У родителей Дженни в Палермо свой собственный продуктовый магазин, и они пожертвовали большое количество умеренно здоровой пищи. Это поможет нам продержаться до вечера. Выступление в два часа дня означает, что нам надо перекусить чем-то легким за ланчем. Я делаю все возможное, чтобы не думать об ужине. К тому времени мы или победим, или проиграем, и гадать об этом бессмысленно.

— Гермиона, передай сок, — просит Тиг. Его кофейная зависимость в такие дни, как этот, особенно тяжелая, но, похоже, он с этим хорошо справляется. Возможно, он достал таблетки с кофеином. Они все еще легальны.

— Зачем мы поднялись? — стонет Лео.

— Потому что мы будем соревноваться снаружи, — отвечает Кэлдон. —Вы никогда не делали этого раньше. В этом случае вы сможете понаблюдать, как первые команды выполняют свои номера, прощупать почву и все еще иметь массу времени, чтобы подготовиться.

— Хорошая идея, тренер, — говорит Тиг. —Я просто надеялся, что для этого вы выберете тот день, когда у меня будет кофе.

— Оставайся сильным, Эндрю, — иронично отвечает Кэлдон. — Это твой последний день сильного черлидера Палермо Хейтс. Сделай его самым лучшим.

— Мы избранные, мы избранные счастливчики! —восклицает Тиг, хватаясь за сердце так, будто его подстрелили из арбалета.

— Вот это другое дело, — одобрительно говорит Кэлдон, пока Флори передает ей молоко.

К десяти часам мы все уже заплетены и наши прически украшены лентами, а парни даже успели вздремнуть. Мы вместе сидим на трибуне, ближе к выходу, в уголке, так чтобы мы смогли уйти, как только Святой Игнатий закончит выступление. Приехало больше родителей, чем я прогнозировала. Они также все украсили себя цветами своих школ, но по факту я могу сказать, что существует немало детей среди зрителей, так что Кэлдон не единственный тренер, кто хочет, чтобы ее команда была вне конкуренции.

Поле было ровным и гладким. Каждый камень заботливо убран, а каждый бугорок вдавлен в землю. Пока мы занимали свои места, спортивные координаторы стелили маты, перепроверяя друг за другом, чтобы быть уверенными, что все крепежи на липучках держатся, и ничто не соскользнет. Земля сухая — этот май не влажный — но выглядит упругой. Наверное, она будет мягче, чем крытый корт, который используем мы. Поскольку поле снаружи, правила слегка изменили, чтобы дать командам пять минут подготовиться на поле, прежде чем начнется отсчет десяти минут до начала конкурсных выступлений. Святой Игнатий, как первая команда этого дня, получает семь минут. Я не совсем уверена в том, что Эйми сможет сделать с этими дополнительными двумя минутами, но в данный момент она, вероятно, рада получить их.

— Смешанные чувства? — шучу я над Полли, когда, зажужжав, оживает звукоустановка позади нас, а ведущий тестирует микрофон.

— Черт, нет, — отвечает она. — В любви и на войне все средства хороши.

— Хорошо, — отвечаю ей. — Я бы не хотела, чтобы ты делала мне сейчас поблажки.

Она ухмыляется, ее белоснежные зубы буквально сверкают, а команда Святого Игнатия выходит на поле на свои семь минут. Представив их, ведущий переключает музыку, и прежде, чем я успеваю понять, что происходит, знакомая музыка наполняет мои уши.

Это было утро, солнечное утро июня, еще две секунды назад, но сейчас темнота последнего летнего вечера августа. Мы не выбираем сами музыку для разминки. Они просто включают что-то популярное и веселое. Естественно, они выбрали это. Басы гудят в земле подо мной, а в воздухе витает запах сосны. Из-за музыки я не могу услышать звуки озера, но я не могла слышать их и тогда. Я не знала об этом, пока они не рассказали мне. Но это не они рассказали мне. Это что-то, что я сама помню.

— Гермиона! — Полли шипит мне прямо в ухо. — Дион, помоги мне!

Они спускают меня вниз с трибуны, вне поля зрения присутствующих. Хотя я все еще могу слышать это, чувствовать этот запах. Дион сжимает меня в объятиях, подхватив под колени и обвив рукой мою талию, и он слишком близко, слишком близко.

— Ради всего святого, опусти ее вниз, — говорит Полли. — Просто опусти ее на землю.

— Ее отец еще не приехал? — спрашивает Дион. Он опускает меня вниз, но не отпускает. Не уверена, что могу стоять. Он никогда снова не поцелует меня. Почему, черт побери, кому-то вообще захочется меня целовать? Я даже не могу нормально дышать.

— Нет, — отвечает Полли. — Но я думаю, мы в порядке.

— Я не думаю, что все в порядке, — говорит Дион, вероятно, потому, что полностью удерживает мой вес, но Полли поворачивается ко мне и игнорирует его.

— Гермиона, или ты что-нибудь скажешь, или я дам тебе пощечину, — угрожает она.

Я хочу сказать ей, что я в порядке. Я хочу быть в порядке. Я хочу, чтобы Дион перестал смотреть на меня так, будто я развалюсь на части. Хочу танцевать перед зрителями, слышать их подбадривания, взлететь и быть пойманной людьми, которым я доверяю. Но я не могу сделать ничего из этого. Больше не могу.

— Гермиона, я не шучу, — Полли на самом деле звучит испуганно. Великолепно. Я и ее сломала. Сейчас мне нужно дышать. Нужно дышать.

— Я здесь, — наконец говорю я. Полли расслабляется, и каким-то образом солнце становится ярче. — Не бей меня.

— Где твой телефон? — спрашивает она. Мне нужно, чтобы музыка остановилась. Слышать это, вспоминать об этом — тяжело, и я не могу делать что-то еще.

— В хижине, — говорю я. — Он не работает, помнишь?

— Пойдем, — командует она, потянув меня и поставив на ноги. К моему удивлению, мои колени не дрожат, и я не падаю. Хотя Дион все еще удерживает меня. На всякий случай.

Полли тянет меня в сторону хижины, а Дион идет следом, окончательно сбитый с толку.

— Мне приходилось, — говорит она строго, красиво и с полной решимостью, — иметь дело с черлидингом последние десять лет моей жизни, так что ты не имеешь права развалиться на куски в последнюю минуту.

Это правда. Полли в черлидинге потому, что она хочет победить. Я должна извиниться, что была последний год плохим другом, в то время как весь этот год Полли поддерживала мой эгоизм. Мы не ссоримся, не по-настоящему, просто она хочет напомнить мне, почему она позволила мне уговорить себя на это, когда мы были в пятом классе.

Полли врывается в хижину и оставляет нас с Дионом неловко стоять в шаге друг от друга. Он не смотрит мне в глаза. Я хочу поцеловать его, и все вокруг снова начинает вращаться.

— Ты можешь вернуться назад, если хочешь, — предлагаю я.

— Нет, — отказывается он. — Я в порядке, если и ты в порядке.

— Я, правда, хочу быть в порядке, — говорю я. Меня пугает то, как сильно я этого хочу.

— Я знаю, — отвечает он.

Полли возвращается с моим телефоном, выглядя при этом весьма триумфально.

— Забавная история, — говорит она. — На самом деле, в лагере неплохой прием сети. Внутри хижины дерево блокирует сигнал, но хижина сотрудников на холме, и в ясный день можно получить одно или два деления.

— Правда? — спрашивает Дион. Я следую за ними на холм к хижине сотрудников.

— Кому я буду звонить? — интересуюсь я.

— Ты позвонишь доктору Хатту, — говорит Полли, не пытаясь скрыть, что закатывает глаза от моей недогадливости. — А он пнет тебя под зад, в каком бы гольф-клубе он ни находился, а затем мы вернемся назад.

— Он, правда, не очень понимает черлидинг, — говорю ей, набирая номер.

— Он понимает тебя. Пойдем, Дион, — она марширует с ним вниз с холма, пока я нажимаю кнопку «позвонить», и через несколько минут раздаются гудки.

— Гермиона! — приветствует он, отвечая на звонок. — Я думал, сегодня у тебя большой слет черлидеров.

— Национальные соревнования, — поправляю я. — И да, я здесь.

— Тогда, почему, черт побери, ты звонишь мне? — спрашивает он.

— У меня случился своего рода срыв, который, как вы мне говорили, у меня мог произойти, — признаюсь я намного тише, чем ожидала. Сейчас, когда мне пришлось сказать это, сейчас, когда мы далеко от музыки, все снова приходит в норму, хотя края и потрепаны, и я чувствую, что могу взорваться в любой момент. — Они включили мою песню.

— Гермиона Винтерс. Я хочу, чтобы ты внимательно меня послушала, — говорит он. На самом деле, у меня не так много других вариантов, поэтому я слушаю. — Вокруг всегда будут спусковые крючки. Ты услышишь эту песню по радио, будешь регулярно проходить мимо сосен большую часть своей жизни. У тебя будут обрывочные воспоминания о той ночи, когда тебя изнасиловали, и совершенно ясные воспоминания, связанные с твоим абортом. Вокруг будут люди, которым ты просто не сможешь доверять, и люди, которым ты доверишь свою жизнь. Не многим своим пациентам я могу сказать эти вещи, но я могу сказать это тебе. Ты смогла адаптироваться, и ты храбрая. Так что, приспособься, иди и выиграй на этих глупых танцевальных соревнованиях, чтобы мне не пришлось консультировать тебя по вопросам развития комплекса неполноценности.

— Не хочу вас оскорбить, — говорю я, — но я все еще считаю вас самым худшим психиатром.

— Я знаю, милая. Поэтому это и срабатывает.

Я никогда не задумывалась, почему доктор Хатт согласился лечить меня. Он говорил, что хотел взяться за еще одно дело, прежде чем выйдет на пенсию, и я поверила ему, но думаю, здесь что-то большее. Он знал, что вокруг меня будут люди типа офицера Плуммер или Лео Маккена, люди, которые смогут увидеть в нападении на меня переломный момент в их собственных жизнях. Он знал, что другие психиатры попытаются построить свою карьеру на моем случае, с газетными статьями и, возможно, изданными книгами, если бы судебное разбирательство было особенно сочным. Доктор Хатт не хочет ничего из этого. Он просто хочет заново собрать меня воедино и спокойно отправиться рыбачить.

А я хочу победить.

— Спасибо, — говорю я.

— Всегда пожалуйста, Гермиона!

А затем, что становится для меня откровенной неожиданностью, он добавляет:

— Удачи.

Я отключаю телефон, не попрощавшись, и спускаюсь вниз к Полли и Диону. Это заняло больше пятнадцати минут. Мы пропустили особое выступление Эйми. Теперь я могу извиниться за все произошедшее, а Полли не скажет мне в ответ, что все нормально. Мы это пропустим. Мы оставим это позади, вместе.

— Извини, что заставила пропустить выступление Эйми, — говорю я.

— Я посмотрю запись, — говорит она, но я знаю, что она поняла меня. — Давайте возвращаться. Я хочу увидеть, как выйдет следующая группа, а потом, наверно, нам следует поправить твою прическу.

— И мою, — добавляет Дион. — Я думаю, что она сместилась на целый сантиметр, когда я поймал тебя.

— Мое сердце кровоточит, — говорю я ему. Полли закатывает глаза, но улыбается, когда берет меня за руку.

Когда мы возвращаемся на трибуны, зрители болеют не за нас. Но я притворяюсь, что это так.


Глава 31

Большую часть утра мы проводим, сидя на полу в хижине девочек и притворяясь, что не умираем от волнения. Технически, лагерь Manitouwabing, не говоря уже о нашем тренере, придерживается строгой политики, когда дело касается хижин для мальчиков и хижин для девочек, но поскольку мы на конкурсе и наша школа подписала отказ от претензий, политика лагеря стала немного мягче. Поэтому мы перетащили матрасы со всех верхних коек на пол, разложив их рядышком, и это выглядело как самая странная студенческая ночевка в мире. У нас было целых пять минут, чтобы привыкнуть к земле на площадке, прежде чем они объявят нас, и сейчас мы решаем, как правильно их использовать.

— Левая сторона выглядит неплохо, — говорит Тиг. Он сидит на моем матрасе и играет с замком на м<


Поделиться с друзьями:

История создания датчика движения: Первый прибор для обнаружения движения был изобретен немецким физиком Генрихом Герцем...

Папиллярные узоры пальцев рук - маркер спортивных способностей: дерматоглифические признаки формируются на 3-5 месяце беременности, не изменяются в течение жизни...

История развития хранилищ для нефти: Первые склады нефти появились в XVII веке. Они представляли собой землянные ямы-амбара глубиной 4…5 м...

Поперечные профили набережных и береговой полосы: На городских территориях берегоукрепление проектируют с учетом технических и экономических требований, но особое значение придают эстетическим...



© cyberpedia.su 2017-2024 - Не является автором материалов. Исключительное право сохранено за автором текста.
Если вы не хотите, чтобы данный материал был у нас на сайте, перейдите по ссылке: Нарушение авторских прав. Мы поможем в написании вашей работы!

0.164 с.