Что отличает любовь от секса? — КиберПедия 

Организация стока поверхностных вод: Наибольшее количество влаги на земном шаре испаряется с поверхности морей и океанов (88‰)...

Особенности сооружения опор в сложных условиях: Сооружение ВЛ в районах с суровыми климатическими и тяжелыми геологическими условиями...

Что отличает любовь от секса?

2017-06-11 316
Что отличает любовь от секса? 0.00 из 5.00 0 оценок
Заказать работу

 

Зачем, собственно, нужны мужчина и женщина?

 

Морские коньки — совершенно замечательные животные. Мордашка трубой, глазки-бусинки, хвостик колечком: смешная рыбка из семейства морских игл не только выглядит как каприз природы, но и ведет себя соответственно. Обычно она живет тихо и незаметно во всех морях тропического и умеренного пояса. Но пару раз в год она устраивает для всех интересующихся зоологией незабываемое красочное шоу. Ранним утром в тихих и уютных зарослях взморника встречаются самцы и самки. Партнеры обвивают друг друга хвостами и демонстрируют сеанс синхронного плавания. Самки описывают вокруг самцов замысловатые спирали, а потом впрыскивают оплодотворенные икринки в полость на брюшке партнера. Будущее потомство тотчас прикрывается складкой ткани, через которую икринки снабжаются кислородом. Спустя десять — двенадцать дней самцы зарываются в водоросли и производят на свет мальков.

Морские коньки оригинальны, даже очень оригинальны. С эволюционной точки зрения, у этих животных произошла смена половых ролей. Яйцеклетки, конечно, продуцируют самки, но беременность вынашивают самцы. На этом основании можно сделать поспешный вывод о том, что роли у морских коньков симметрично поменялись местами. Самки «вкладывают» в оплодотворение, а самцы «вкладывают» в вынашивание и воспитание потомства. На самом деле такое поведение характерно и для других родственных морским конькам видов семейства морских игл. Например, брачные игры морских игл происходят точно так же. У них пестро раскрашенные самки конкурируют за самца, которому надо впрыснуть в живот икринки. Но у морских коньков все обстоит не так: самки не соперничают за самцов. Это тем более удивительно, потому что главное правило эволюционной биологии гласит: чем сложнее уход за потомством, тем больше конкуренция партнеров. Если самцы морских коньков берут на себя основное бремя воспитания потомства, то этого ни в коем случае нельзя сказать о самцах морских игл, скорее здесь все обстоит наоборот. По идее, самки морских коньков должны конкурировать за самцов более яростно, чем самки морских игл — за своих самцов. В своей беспомощности расписывается даже Аксель Мейер, профессор эволюционной биологии из университета города Констанц и видный специалист по морским конькам: «Отношение между затратами на вскармливание потомства и ролевым поведением оказалось весьма сложным и не соответствует выдвинутым на этот счет гипотезам» (45).

Морские коньки все делают шиворот-навыворот. Большинство видов морского конька — моногамны, партнеры остаются вместе до тех пор, пока смерть одного не разлучит их. После смерти одного партнера у другого пропадает половое влечение. Для рыб такое поведение большая редкость. У западноавстралийских морских коньков члены пары практически всегда имеют одинаковые размеры тела. Рыбки не ищут себе более крупных, более «приспособленных» партнеров; спаривание чаще происходит между партнерами одной «весовой категории».

Пример морского конька показывает следующее: половое поведение живого существа не безусловно зависит от его биологического пола; большее значение имеет/шь, которую принимает на себя особь того или иного пола в спаривании, оплодотворении и воспитании потомства. И здесь, как представляется, имеется великое множество разнообразных возможностей. Не существует биологических оснований, предписывающих, что должны делать самцы и самки при всех обстоятельствах, ибо в действительности морские коньки не являются исключением. Такое «извращение» половых ролей характерно также для представителя семейства лягушек — панамского пятнистого древолаза (dendrobatestinctorius) или для кузнечиков-мормонов (anabrus simplex). Исходя из такой точки зрения можно сказать, что половое поведение является в действительности ролевым, а не просто «природным». Но эту оговорку можно принять лишь с известными ограничениями, ибо практически у всех из 5500 видов млекопитающих и у 200 видов приматов оплодотворяют самок, и именно они вынашивают потомство, а не самцы.

Половые роли в уходе за потомством у человека определены весьма твердо, по крайней мере для всех способов естественного оплодотворения. Похоже, культурные возможности размножения, такие, например, как искусственное оплодотворение или имплантация эмбриона в матку суррогатной матери, радикально этот принцип не меняют, но лишь создают в прежних рамках новые вариации вынашивания детей.

Насколько кажется нам само собой разумеющимся распределение ролей у человека, настолько же трудно понять его биологический смысл. Зачем вообще существуют два пола? Это загадка, на которую до сих пор нет ответа! Честный биолог должен был бы во всеуслышание объявить: «Что я могу сказать о любви? Да я не могу даже сказать, зачем существуют мужчины и женщины!» И пока такой биолог не найдет вразумительного объяснения этого факта, ему стоит посоветовать не слишком часто подменять или объяснять любовь сексом.

Вместо вразумительного объяснения роли мужчины и женщины мы в биологии сталкиваемся с двумя безнадежными, хотя и не слишком сложными, теориями. Названия их выдают недюжинную фантазию создателей: «Теория прибрежных кустов» и «Теория Черной Королевы». Прежде чем мы в них вникнем, нам стоит представить себе всю необъятность тех проблем, какие тщатся разрешить обе теории. Если верно, что наши гены, как и гены всех прочих живых существ, стремятся к тому, чтобы наилучшим образом быть переданными следующим поколениям, то, без сомнения, наилучшим способом для этого было бы однополое размножение. Только в таком случае для дальнейшей передачи с гарантией сохранялось 100 процентов генетического материала, а потомство было бы идентично родителям. В самом деле, многие живые существа размножаются бесполым путем. Они размножаются простым делением, дают ростки или распускаются, как, например, многие растения. Не знают, что такое секс, такие виды, как клещи, водяные блохи, тихоходки и коловратки. Долгоносики, палочники (ctenomorpha chronus), головные вши, некоторые скорпионы и ракообразные, улитки и ящерицы, включая таких гигантов, как австралийские гекконы и гигантские вараны, а также акулы-лопаты, при размножении тоже могут прекрасно обходиться без секса. Они могут рожать в результате партеногенеза, как произвели на свет Иисуса Христа. Гормоны так влияют на неоплодотворенные яйцеклетки, что они начинают делиться и образуют новый организм.

Нет никакого сомнения: бесполое размножение — гарантия успеха эволюции. Напротив, половое размножение на самом решающем направлении имеет колоссальный недостаток. Потомству передается только половина наследственного материала — половина отцовского и половина материнского. Для гена это катастрофа! Я уже не говорю об усилиях, затраченных на токование и прочие брачные игры, о мрачной перспективе не найти подходящего полового партнера и остаться ни с чем. На экономическом языке школы Гамильтона это можно выразить так: риск растет, и цены взрываются.

Так в чем же смысл существования двух полов? Первая теория, дающая ответ на этот вопрос, это теория «прибрежного кустарника» (tangled-bank гипотеза). Ее выдвинули Роберт Трайверс и его коллега Джордж Кристофер Уильямс. Исходным пунктом стало одно из наблюдений Чарльза Дарвина. Великий биолог жил в Даунхаузе, недалеко от Лондона. Во время прогулок он охотно прохаживался вдоль берега Дауна, по холмистой набережной Орхидей (ятрышника). В «Происхождении видов» он так описал эти свои прогулки: «Очень интересно наблюдать прибрежный кустарник с множеством растений, с поющими среди ветвей птичками, с летающими там и сям насекомыми, с ползающими по земле червями и размышлять о том, что эти созданные с таким тщанием формы столь разнообразны и связаны между собой такими же разнообразными способами, подчиняясь единому закону, каковой влияет и на нас» (46).

Если тайна эволюции заключается в том, что каждое животное занимает свою нишу в кустарнике жизни, рассуждали Трайверс и Уильямс, то наибольший долговременный успех сопутствует тем живым существам, которые занимают большинство главных ниш. Чем разнообразнее в генетическом плане мое потомство, тем больше вероятность того, что оно приспособится к другим или изменившимся условиям окружающего мира. В этом смысле — такова идея теории — половое размножение имеет преимущество перед размножением бесполым: оно лучше реагирует на изменяющиеся условия среды и способствует освоению новых ареалов жизненного пространства.

Если эти рассуждения верны, то, значит, половое размножение, действительно, является эволюционным преимуществом. К сожалению, они не вполне адекватны, так как сильно приукрашивают истинную картину. Если потомок генетически отклоняется от родительского образца и если это отклонение происходит случайно, то следствие, как правило, одно: смерть. Генетические изменения очень опасны, ибо большинство живых существ такие, какие они есть, потому что в таком виде они наилучшим образом приспособлены к среде обитания. Вероятность того, что данное отклонение окажется полезным, очень и очень мала. Зачем же испытывать судьбу потомства, если вместо этого можно играть наверняка?

Давайте теперь обратимся ко второму объяснению: к «Теории Черной Королевы» (Red Queen гипотеза). Она принадлежит еще одному нашему хорошему знакомому, а именно Уильяму Гамильтону. Да и образчик объяснения тоже хорошо знаком: паразиты! Поэтическое название, между прочим, придумал не сам создатель теории, а его коллега Ли Ван-Вейлен из Чикагского университета, да и он позаимствовал его из «Алисы в Зазеркалье» Льюиса Кэрролла.

В одном очень философском пассаже этой книги Черная Королева объясняет Алисе: «Здесь, в нашей стране, ты должна бежать, как можно быстрее, если хочешь все время оставаться на одном и том же месте». Согласно Гамильтону и Ван-Вейлену, то же самое касается и всех живых существ. Самой большой их проблемой, особенно долгоживущих, являются паразиты. Эти твари размножаются с головокружительной скоростью и могут в течение короткого времени сменить миллионы поколений. Чем больше похожи друг на друга живые существа одного вида, тем легче паразитам переселяться с одного хозяина на другого и прекрасно там себя чувствовать. Бесполому существу нечего противопоставить паразитам. Оно само, его собратья по виду и все будущие поколения оказываются беспомощными перед лицом паразитов. В самых тяжелых случаях вся популяция может в мгновение ока вымереть. Но это не относится к существам, которые размножаются половым путем. Здесь каждый потомок пусть немного, но отличается от других особей того же вида, что затрудняет питание паразитов. Пока паразиты изо всех сил приспосабливаются к новым условиям, хозяин снова немного изменяется генетически, тем самым еще больше осложняя жизнь своим врагам. На своем военном жаргоне некоторые биологи называют это «гонкой вооружений».

Выживаемость вида, согласно идеям «Теории Черной Королевы», зависит от его изменчивости. Только изменяясь, можно остаться верным себе. Насчет справедливости такого аргумента существует много разных мнений. Во-первых, можно с полным правом утверждать, что многие бесполые существа или существа, размножающиеся бесполым путем, прекрасно выживают невзирая на паразитов, не испытывая при этом никаких особых затруднений. Кроме того, можно спросить, как животные с длительным циклом размножения, например, люди, киты или слоны, успевают угнаться за своими паразитами, во всяком случае, в том, что касается передачи паразитов от одной особи к другой. Наконец, природе можно задать и еще один каверзный вопрос: почему, собственно говоря, столь немногие виды животных прибегают к смешанному способу размножения — «или так, или так»? Уже упомянутые гигантские вараны в природе размножаются половым путем. Но если у самки нет под рукой самца, как, например, случается в зоопарке, то она приносит потомство, размножаясь партеногенезом. Разве такая модель размножения не предоставляет наибольшие преимущества?

Ответ на все эти вопросы значительно упрощается, если разглядеть в теории прибрежного кустарника и в теории Черной Королевы одну и ту же ошибку, которая, кстати говоря, свойственна и теории естественного отбора, согласно которой выживает самый приспособленный. Ошибка эта заключается в том, что природа — это не архитектор экстра-класса, который всегда ищет оптимальное решение! Такой феномен, как половое размножение, возник не потому, что оно обладает какими-то преимуществами, перевешивающими недостатки. Возникновение незаботящихся о потомстве самцов (или самок, как в случае морского конька) могло быть случайностью, которая в конце концов оказалась не такой вредной, чтобы привести вид к вымиранию. Но не стоит в связи с этим приписывать такому решению природы некую высшую пользу. Постоянные попытки приписать природе стремление к пользе — это наследие богословия, которое желало представить природу наилучшим из миров, чтобы не скомпрометировать Бога, к тому же сдобренное изрядной порцией не по назначению использованных экономических теорий.

Самый смешной из всех аргументов в пользу существования двух полов заключается в том, что однополые существа навсегда остались примитивными и не смогли образовать новых, более причудливых форм. Было 3,3 миллиарда лет эволюционного застоя, если угодно. Пусть так, но что в этом плохого? Какова наша аргументация, если уж мы взялись клеймить позором однополое состояние? Почему, собственно, многообразие форм есть благо само по себе? Кому не хватало миллионов новых видов до того, как был разрублен гордиев узел однополого существования организмов?

Заметим, кстати: бесполое размножение — рай для эгоистичных генов. Как можно было изгнать их оттуда, где они и без того являлись полновластными хозяевами, которые всем правили, всем манипулировали и на все влияли, и лишить их такого преимущества, так никто и не объяснил. Вообще для размножения секс не нужен. Никто пока не знает, как он явился в мир и какова цель этого явления. Может, правда, статься, что в этом и не было никакого высокого смысла. Да и в более поздние времена — до наших дней — сексуальность и размножение у многих живых существ находятся в весьма неоднозначных отношениях друг с другом. Улитки размножаются половым путем, но являются гермафродитами, т. е. в одном организме мирно уживаются и самец, и самка. Рыбка хромис-бабочка вообще может менять пол и быть то самцом, то самкой. Напротив, некоторые насекомые вообще не имеют пола, и его признаки развиваются у них под влиянием внешних условий.

С биологической точки зрения это означает, что мужчины и женщины существуют не потому, что они безусловно нужны для секса. Они существуют не по причине потребности в размножении. Половая идентичность, секс и размножение — это три разные вещи, которые могут находиться в разных отношениях между собой. Принципиально женщины могут желать мужчин, а мужчины — женщин, но они не должны этого делать. Принципиально секс может служить размножению; но может и не служить. Принципиально из отношения полов может возникнуть влюбленность и / или любовь, но это совершенно необязательно. Мужчины могут любить мужчин, а женщины — женщин. Влюбленность и любовь может закончиться браком, но может и не закончиться.

Неестественны любые попытки поставить пол, секс, размножение, влюбленность и любовь в один логический ряд. Философ Артур Шопенгауэр, предок современной эволюционной психологии, сильно заблуждался, когда писал в 1821 году, развертывая снизу логическую цепь: «Конечная цель всех любовных приключений… в действительности важнее, чем все другие цели человеческой жизни, она к тому же отличается глубокой серьезностью, и посему достоин похвалы тот, кто эту цель преследует. Ведь именно так решается — ни много, ни мало — вопрос о создании следующего поколения»(47). Однако неверно, что секс является следствием различия полов, что секс необходимо служит размножению, и что любовь неизбежно возникает из «соединения» полов.

 

Дарвин писал о ЛЮБВИ

 

Чарльз Дарвин, общепризнанный автор идеи, догадывался об этом: действительно, нелегко перенести на человека идею о выживании «самых приспособленных». Конечно, ведь спаривание и выбор партнеров у бактерий и человека — это не совсем одно и то же. У двуполых животных, искавших половых партнеров в конкурентной борьбе, «естественный племенной отбор» следовал особым, свойственным только этим животным закономерностям. Именно поэтому в вышедшей в 1871 году книге «Происхождение человека» Дарвин заменил понятие «естественного племенного отбора» понятием «половой отбор».

Давно ожидавшаяся книга была поразительной и необычной. Многие последователи Дарвина с удовольствием почувствовали себя — и продолжают чувствовать сегодня — провокаторами. Напротив, сам учитель имел совершенно иные намерения. Он хотел примирения, а не раскола. Новая книга была рассудительной, спокойной и, можно сказать, очень милой. «Как добрый дядюшка, он не стал испытывать общество на толерантность, — пишут биографы Дарвина Эдриен Десмонд и Джеймс Мур. — Он рассказал застольную приключенческую историю об англичанах и их поступательном развитии, о том, как они с трудом выкарабкались из обезьяноподобного состояния, как они потом преодолевали свое варварство, как они размножились и заполонили собой весь белый свет» (48). Это была красивая и длинная викторианская сказка со счастливым концом. В конце эволюции на полотне появляется нравственный человек, обладающий фантастическими добродетелями, и этот человек, как пророчествовал Дарвин, не сходя с кресла, в один прекрасный, может быть, не столь далекий день, станет еще краше.

Нет, конечно, ничего удивительного в том, что в книге «Происхождение человека» появляется понятие, которого не было в книге «О происхождении видов», а именно мораль. Там, где раньше царила безнравственность, утвердились достойные обычаи, приличие и умеренное поведение. Проще можно сказать: естественный племенной отбор у животных основан на чистом эгоизме; половой отбор более высокоразвитых видов у человека становится воплощением альтруизма, выливаясь в сочувствие, симпатию, нравственность и любовь. Если бы Дарвин в то время слышал об «эгоистичных генах» Доукинса, то, несомненно, приписал бы их исключительно низшим животным. У людей, как полагал Дарвин, их ярость можно было бы если не укротить силой, то по меньшей мере ослабить способностью человека к морали.

Представления Дарвина о морали и в то время не отличались оригинальностью. Уже шотландский философ морали Адам Смит говорил о нравственности, а Дарвин очень уважал Смита. По мнению Дарвина, прославленный экономист и научный основоположник капитализма был большим другом человечества. Вот что писал Смит еще в 1757 году: «Каким бы себялюбивым ни хотелось нам видеть человека, в его природе все же — и это очевидно — присутствуют основополагающие наклонности, делающие необходимым его участие в судьбах других людей, в принесении им счастья, невзирая на отсутствие всякой выгоды, если не считать удовольствия быть свидетелем этого счастья» (49).

Вполне допустимо полагать, что Дарвин весьма скептически отнесся бы к тем эволюционным психологам, которые сегодня ссылаются на него по поводу и без повода. Дарвин и сам хотел разгадать эволюцию души, эволюцию психической жизни. Нет, однако, никаких признаков того, что он хотел свести ее к математическим формулам, как Гамильтон, или к мистификации наследственности, как Трайверс и Доукинс. Подход Дарвина ни в коем случае нельзя назвать насквозь материалистическим. Он разглядел в душе и духе явления, совершающиеся по собственным законам и правилам, не починяющимся диктату низших, биологических уровней, ибо совершенно очевидно, что у людей действуют механизмы, которые не могут быть объяснены законами природы. Эти механизмы, как полагал Дарвин, с одной стороны, имеют отношение к впечатлительности, к чувствам, а с другой стороны, к культуре: «Насколько значима была и есть борьба за существование, настолько же властно привлекает наше внимание и высшая часть человеческой природы, иные силы, силы еще более значимые; ибо нравственные качества — прямо или косвенно — формируются под влиянием обычая, рассуждения, образования, религии и т. д. в большей степени, нежели под влиянием естественного полового отбора» (50).

К важнейшим из этих «нравственных качеств» принадлежит любовь. Дарвин на самом деле писал о любви, а не о «сексе», несмотря на то, что это слово по недоразумению упоминается в предметном указателе книги всего один раз. Согласно Дарвину, любовь есть нравственное качество, вызревавшее уже у высших животных и достигшее наивысшего проявления у человека. В то время как простые живые существа ищут половых партнеров, не испытывая никаких чувств, в эволюции человека любовь играет очень важную роль: «Эти инстинкты имеют чрезвычайно сложную природу и у низших животных пробуждают наклонность к известным определенным действиям; для нас, однако, более важными элементами являются любовь и возникающее из нее возбуждение симпатии» (51).

Не простое, биологически обусловленное половое предпочтение играет решающую роль в половом размножении человека, но целая гамма сильных чувств. Эти чувства отличают нас от низших животных: «Через влияние любви и ревности, через признание гармоничной красоты цвета и формы, через осознанный выбор» (52). С любовью в мир явилось совершенно новое качество. Любовь стала причиной того, что размножение человека перестало подчиняться логике племенного отбора крупного рогатого скота.

Как видим, есть все основания защитить Дарвина от дарвинистов, ибо эти последние — а вместе с ними и эволюционные психологи — снова превращают «любовь» в «секс»: лучшие самцы захватывают лучших самок. Причина такого переосмысления в том, что мы, как уже было сказано, ничего не знаем о любви в плейстоцене. От нас скрыты предполагаемые любовные чувства и переживания Homo erectus и Homo habilis. Не знаем мы, и когда любовь стала значимым фактором выбора партнера. Это, правда, не означает, что в сокрытых от нас эпохах царила пустота и в возникновении современного человека играло роль одно только чисто половое влечение.

Следствие такого незнания лежит в основе одномерной переоценки значения в эволюции биологических свойств в сравнении со свойствами культурными. Неведомое нам многообразие чувств и способов их выражения нашими предками тонет во мраке тысячелетий. Эволюционная психология впадает в такое упрощенчество не потому, что знает ответ, а от недостатка знаний. По этой причине эволюционная психология не может, собственно говоря, называться психологией, ибо как раз психику наших предшественников и предков мы знаем хуже всего! Откуда вообще мы можем знать, есть ли у нас с ними какие-то общие чувства, если так мало о них знаем? В конечном счете они для нас «конструкции», скажем, современные люди без современных черт — наш современник минус разум, язык и культура. Тем не менее наши предки вполне могли испытывать сложные чувства и иметь весьма развитые представления. Наверняка уже тогда людям были присущи индивидуальные характеры с личными предпочтениями и слабостями. Ни один натуралист, занимающийся изучением жизни шимпанзе, бонобо, горилл и орангутангов, не станет отрицать этих качеств у наблюдаемых им приматов.

Идея о том, что понятие любви можно вывести из понятия сексуального, принадлежит отнюдь не эволюционным психологам. Помимо Артура Шопенгауэра, такого взгляда придерживался и Фридрих Ницше. Зигмунд Фрейд зашел настолько далеко, что попытался объяснить все социальные отношения людей неосознанным половым влечением. Из того, что уже было сказано выше, отчетливо, однако, следует, что любовь — это нечто большее, чем биологическая функция, выступающая там, где необходимо длительное сотрудничество партнеров ради долговременного ухода за потомством. Представители множества биологических видов образуют устойчивые в течение длительного времени пары, однако мы далеки оттого, чтобы искатьлюбовь в брачном поведении птиц или морских коньков. И наоборот, в жизни людей возникает множество ситуаций, когда мы говорим о любви, несмотря на то, что. при этом нет долговременной связи между мужчиной и женщиной и они сообща не воспитывают детей.

Все представления, которые, несмотря на это, выводят любовь из сексуальности и потребности в воспитании потомства, являются слишком узкими. Любовь по сути своей не является «важнейшим показателем стремления к брачному соединению», как полагает Дэвид Басс. Можно любить человека и не желать жить с ним вместе, потому что партнер понимает, что этот человек не подходит ему для совместной жизни, несмотря на самые сильные чувства. Представляется весьма проблематичным весь круг идей о предполагаемой близости совместного проживания и любви. «Еще один аспект стремления к соединению, — пишет Басс, — это трата ресурсов на любимого партнера, например в форме дорогих подарков. Такие поступки свидетельствуют о серьезных намерениях надолго связать свою жизнь с жизнью партнера» (53). Да ничего подобного! У людей дело обстоит вовсе не так, как у древесных лягушек или хромис-бабочек; сигналы, посылаемые в ходе полового поведения, отнюдь не всегда имеют одно, раз навсегда заданное значение. Богатые мужчины охотно делают дорогие подарки своим любовницам и без намерения на них жениться. «Если женщина оказывается в ситуации, когда она может подчиниться своим возникшим в ходе эволюции предпочтениям в отношении мужчин с большими ресурсами, она именно так и поступает» (54). Надо ли комментировать это утверждение? Всегда ли женщины предпочитают богатых партнеров бедным? В каком, интересно, мире живут американские исследователи любви?

Как мы уже видели, Дарвин в этом вопросе пошел гораздо дальше. Для него любовь — мост между сексом и моралью, возведенный из «эстетического восприятия» — и «симпатии». Вместо того чтобы засматриваться на самого «приспособленного» партнера, многие люди влюбляются не только в наиболее приспособленных самцов и самок. Можно даже сказать, что любовь часто преграждает путь поиска «оптимального» в генетическом смысле партнера! С чисто сексуально-биологической точки зрения, любовь как раз не служит делу генетической «оптимизации» человечества. Так зачем же она вообще появилась?

 

Эгоистична ли любовь?

 

Этот раздел я начну с двух историй.

Вот первая из них: «Экономика природы от начала до конца пронизана конкуренцией. Если понять, почему и как работает эта экономика, то можно разобраться и в основах, на которых зиждутся социальные феномены. Эти основы — путь, на котором организм приобретает некоторые преимущества за счет другого организма. Если оставить в стороне сантименты, то выяснится, что отнюдь не крупицы любви к ближнему приукрашивают наши представления о жизни. То, что выглядит, как бескорыстное сотрудничество, оказывается при ближайшем рассмотрении смесью оппортунизма и бессовестной эксплуатации. Движущей силой жертвенного поведения животного является в конечном счете эгоизм и стремление получить выгоду. Когда же живое существо действует «во имя общего блага», то это означает не что иное, как желание сбросить на остальных свои тяготы. Пока это выгодно, особь будет помогать своим собратьям. Только при отсутствии альтернативы начинают служить общему благу. Как только перед человеком замаячит шанс успешно действовать в своих интересах, ничто, кроме эгоизма, не сможет удержать его от жестокого обращения с братом, партнером, родителями или детьми, которых он может искалечить и даже убить. Поскребите альтруиста, и вы увидите перед собой злобного лицемера» (55).

Вот другая история: «Когда умирает мать, дети моложе трех лет, хотя они уже не питаются ее молоком, не могут выжить самостоятельно. Но и подростки, независимые в отношении добывания пищи, могут так остро отреагировать на смерть матери, что теряют жизненные силы и погибают. Например, Флинту было восемь с половиной лет, когда умерла старая Фло, и он вполне мог бы позаботиться о себе сам… Весь мир Флинта замыкался на Фло, и без нее жизнь его стала пустой и бессмысленной. Я никогда не забуду, каким видела Флинта через три дня после смерти Фло, когда он влез на высокое стоявшее над рекой дерево. Он прошел по длинной ветви и остановился там, уставив взгляд на пустое гнездо. Через две минуты он отвернулся и спустился вниз. Неуклюжей стариковской походкой он отошел от дерева, улегся на траву и уставился перед собой ничего не выражающим взглядом. Они с Фло делили это гнездо до самой ее смерти… Флинт становился все более заторможенным и вялым, отказывался от пищи. Иммунная система его ослабла, и в конце концов он заболел. Когда я в последний раз видела Флинта живым, у него были совершенно пустые глаза, он был истощен и неподвижно сидел в кустах близ того места, где умерла Фло… Это был его последний путь. Он сделал пару шагов и остановился, чтобы передохнуть, потом дошел до места, где лежало тело Фло. Там он неподвижно просидел много часов, бесцельно глядя на воду. Потом он снова поднялся, но снова лег, скорчился и больше не шевелился» (56).

Первый отрывок принадлежит Майклу Т. Газелину, автору термина «эволюционная психология». Взят отрывок из книги «The Economy of Nature and the Evolution of Sex» («Экономика природы и эволюция сексуальности»). Вторая история рассказана в книге Джейн Гудолл «В тени человека». В этой книге известная английская исследовательница жизни и повадок шимпанзе посвящает целую главу «любви», прежде всего страданиям детей после смерти матери, сестры или брата. Там, где Газелин толкует об экономическом эгоизме, Гудолл видит у шимпанзе признаки неподдельного сопереживания. Она повествует о трогательных историях, описывающих «любовный и заботливый характер шимпанзе». Эти чувства обусловлены не только биологическим единением ради извлечения эгоистической выгоды. Шимпанзе-подросток Флинт мог вполне прожить и без матери. Он был автономен — биологически, но не эмоционально.

Какая из этих историй более правдива, каждый может решить для себя сам. Лично я считаю, что толкование Гудолл не только более симпатично, но и является плодом лучшего наблюдения. Конечно, наши сентиментальные отношения к другим живым существам не всегда свободны от корысти. Но то, что они всегда являются корыстными, — явная подтасовка. С позиции экономики жизни по Газелину любовь необъяснима, мало того, ее просто не существует.

Но можно ли, исключив любовь, понять поступки людей? Для того чтобы ответить на этот вопрос, надо на мгновение представить, что сталось бы с людьми, если Газелин на самом деле прав? С самого начала тот, кто всегда поступает по своей выгоде, сталкивается с вопросом:

что служит его интересам, а что — нет? Ответить на него труднее, чем думают многие. Ибо для того, чтобы действовать исключительно в своих интересах, надо их очень хорошо знать. Но кто может этим похвастать? Мои интересы — это то, что я должен оценить. Большинство моих знакомых, однако, тратит на такую оценку весьма мало времени. Тот, кто завтракает, идет на работу, заходит в магазин, заботится о детях, тот, вероятно, в широком смысле поступает эгоистично, но при этом едва ли задумывается о своих конкретных корыстных интересах. Коротко говоря: в нашей повседневной жизни размышления об интересах занимают очень немного места.

Ошибка суждения Газелина заключается в том, что он предполагает, будто человек всегда стремится что-то иметь или отнять что-то у другого человека. Фактически, однако, у нас есть еще одна, не менее сильная потребность что-то сделать и кем-то быть. Каждый день мы стараемся хорошо выглядеть в глазах других. Для нас очень важно, как мы выглядим, и мы стараемся сформировать наш положительный образ отношением к другим людям. Мы знаем о том, кем мы являемся только из того, что знаем, кем мы не являемся. Образ, который мы собой являем, намного более важен для нас, нежели конкретные вещи, которыми мы хотим владеть.

Наши собственные интересы не предшествуют нашим общественным поступкам, как темная злая сила, но неразрывно связаны с благополучием других людей. Или, как пишет философ из гарвардского университета Кристина Корсгор: «Мораль не состоит из ряда препятствий на пути осуществления наших интересов. Представление, что может существовать человек, который никогда не видит в другом цели самой по себе и никогда не ждет, что другие будут относиться к нему так же, еще более несостоятельно, чем представление о человеке, который так поступает всегда. Ибо в таком случае нам надо представить себе человека, который считает всех остальных орудиями или препятствиями и ожидает, что и эти остальные точно так же относятся к нему. Надо представить себе человека, который в разговоре никогда спонтанно и не задумываясь не говорит правду, но всегда рассчитывает, какое влияние окажет сказанное на его корыстный интерес. Мы должны вообразить человека, который не умеет ненавидеть (хотя ему что-то может и не нравиться), когда ему лгут, когда об него вытирают ноги и презирают, потому что в глубине души он уверен, что всего этого и следует ожидать от людей, действующих в здравом уме и твердой памяти. Мы видим перед собой человеческое существо, живущее в глубоком внутреннем одиночестве» (57).

Тот, кто рассматривает человека реалистически, никогда не будет считать его заложником собственного эгоизма. Надо остерегаться описывать людей в образе замаскированных бестий, а психопатию считать нормой. Мораль — это не внешний глянец, нанесенный на злую природу. Но какой нам прок от такой глупой маскировки? Попробуйте отыскать в природе стаю пираний, которая добровольно согласилась бы питаться вегетарианской пищей.

Сочувствие, сопереживание, благосклонность, самоотверженность и ответственность — все это наследие природы, которое мы делим не только с человекообразными обезьянами. В таком аспекте наблюдение Джейн Гудолл показывает, насколько сильна взаимная привязанность матери и ребенка у высших позвоночных; эта привязанность намного сильнее, чем того требует эгоизм и корыстолюбие. Ибо, если бы было верно, что привязанность матери к ребенку исходно служила эгоистичному стремлению сохранить гены, то в таком случае куда девается эта биологическая целесообразность, если глубокая взаимная привязанность матери и детеныша далеко превосходит всякую биологическую необходимость? Не смехотворны ли утверждения Газелина и его последователей об «оппортунизме» и «эксплуатации»? Ни Флинт не эксплуатировал мать, ни Фло не эксплуатировала сына. Если бы речь шла об оппортунизме, то Фло должна была выгнать сына сразу, как только тот вырос и мог уже обходиться без нее. Тогда ее эгоистичные гены были в полной безопасности.

Судя по всем признакам, взаимная привязанность матери и детеныша — по крайней мере у некоторых родственных человеку видов — достигает такой силы, что ее можно описать словом «любовь»! Не здесь ли надо искать исток этого великого чувства? И если так, то не означает ли это, что любовь задумана отнюдь не для совместного проживания представителей противоположных полов, а для чего-то совсем другого?

 

Рождение любви

 

Среди биологов бытует весьма популярная история о сотворении человеческой любви. Вот версия этой истории, приведенная в книге американского антрополога Элен Фишер «Анатомия любви» («The Anatomy of Love»), вышедшей в 1992 году.

Вот эта история.

Приблизительно четыре миллиона лет назад обезьяны покинули тропический лес — ну, по крайней мере некоторые из них. Исполинские тектонические силы обрушили Восточноафриканскую плиту, и образовалась Рифтовая долина. В то время как предки нынешних шимпанзе, бонобо и горилл остались влачить существование в ставшем тесным лесу, предки человека вырвались на простор саванны. Здесь, на открытом, поросшем травой пространстве, все было по-другому. Наши предки быстро отучились ковылять на четырех конечностях и лазать по деревьям и усвоили хождение на двух ногах. Такое хождение давало преимущество при наблюдении за тем, что происходит вокру<


Поделиться с друзьями:

Двойное оплодотворение у цветковых растений: Оплодотворение - это процесс слияния мужской и женской половых клеток с образованием зиготы...

Наброски и зарисовки растений, плодов, цветов: Освоить конструктивное построение структуры дерева через зарисовки отдельных деревьев, группы деревьев...

Опора деревянной одностоечной и способы укрепление угловых опор: Опоры ВЛ - конструкции, предназначен­ные для поддерживания проводов на необходимой высоте над землей, водой...

Историки об Елизавете Петровне: Елизавета попала между двумя встречными культурными течениями, воспитывалась среди новых европейских веяний и преданий...



© cyberpedia.su 2017-2024 - Не является автором материалов. Исключительное право сохранено за автором текста.
Если вы не хотите, чтобы данный материал был у нас на сайте, перейдите по ссылке: Нарушение авторских прав. Мы поможем в написании вашей работы!

0.068 с.