Политические и правовые теории радикализма. «Новые левые».

Во второй половине 50-х годов XX столетия термином "новые левые" стали обозначать группы, тяготеющие к издаваемому в Лондоне журналу "Новое левое обозрение". Состав названных групп был довольно пестрым, но основное его ядре образовали троцкисты. Позже к ним присоединились махисты, выдвинувшие в подражание драматическим процессам, в середине 1960-х годов захлестнувшим Китай, универсальный лозунг "культурной революции". В целом "новые левые" представляли собой немарксистское движение в ортодоксальном смысле этого слова, которое было сильно подвержено влиянию со стороны революционных движений афро-азиатского и латиноамериканского региона.

Не будучи изначально молодежным по своему составу движением, "новые левые" увлекли за собой массу студенчества и молодой интеллигенции, стремительно сблизившись с поднимающейся волной молодежного бунта. К маю 1968 г. они слились в одно целое, доминантой их политического сознания стало амбициозное стремление по-новому сформулировать само понятие "революция" и вытекающее отсюда настойчивое стремление отмежеваться от "старых левых", под которыми подразумевались коммунистические партии.

Весьма любопытно то, что выразителями мнений этого движения выступали не традиционные политики, а поэты, писатели, мыслители. В частности, к таковым наряду с А. Камю, Ж.-П. Сартром относился и самый известный представитель Франкфуртской школы социальной философии Герберт Маркузе (1898—1979) — немецко-американский социолог и философ.

В 1933 г. Маркузе вместе с Т. Адорно и М. Хоркхаймером основал Франкфуртский институт социальных исследований. С приходом нацистов к власти он эмигрировал в Женеву, а затем в США. В 1939—1950 гг. работал в информационных органах разведки США, преподавал в Колумбийском и Калифорнийском университетах. Основные труды по политической теории — "Эрос и цивилизация" (1955), "Одномерный человек: исследование идеологии развитого индустриального общества" (1964), "Психоанализ и политика" (1968), "Эссе об освобождении" (1969), "Контрреволюция и восстание" (1972).

Маркузе считается представителем критической теории; своими работами о "позднекапиталистическом" обществе благосостояния он заложил теоретический фундамент студенческого движения 1960-х годов и движения "новых левых". Более того, для многих он стал не столько философом, сколько идеологом "новых левых". Книги "Эрос и цивилизация", "Одномерный человек" принесли Маркузе всемирную славу, поставив его в один ряд с мыслителями, поднявшими в XX в. вопрос о судьбах западной цивилизации.

Несмотря на академический тон подзаголовка (Философское исследование учения Фрейда), "Эрос и цивилизация" не укладывается в рамки жанра философского исследования — трактата в привычном смысле. И дело не во множестве предметных областей, которые затрагивает автор, а в модальности книги: он не просто констатирует факты, а делает выводы. Mapкузе попытался заглянуть в будущее. Однако речь идет не о прогнозе или беспристрастном взвешивании того будущего, которое готовит себе современное общество. Основной тон книги императивен. С самого начала автор нагнетает эмоциональное напряжение, так что местами ее стиль напоминает не исследование ученого, а речь оратора. Текст не столько читается, сколько звучит — как обвинение или политическое воззвание.

В леворадикальном сознании 1960-х годов, в наибольшей степени склонном переводить социально-философскую проблематику в плоскость поэтических символов, значительное место заняло противопоставление двух мифологических образов — Прометея и Орфея. Эта оппозиция, символизирующая противоположные человеческие типы и типы культур, четко обнаружилась в ранних работах Маркузе и со временем укоренилась во всем леворадикальном мироощущении.

Прометей для левых радикалов стал символом продуктивности, господства над природными силами: это человек разума, навыка и умения, "герой" западноевропейской цивилизации. Орфей — во всем антагонист Прометею, говорил Маркузе. "Орфей... не стал героем западной культуры — его образ символизирует игру и удовлетворение, он поет, а не приказывает, его жест великодушен, его деяние — мир, а не ратный труд, он существует вне времени, сближая человека с Богом и природой". При этом и Прометей, и Орфей в леворадикальном сознании стали ассоциироваться с определенными социальными субъектами. Прометей — с технократическим идеалом личности, всецело подчиняющим себя общественно-функциональным нормативам. Что же касается Орфея, то он для левых радикалов стал символом самого Прометея, символом контркультуры и освобождения личности от сковывающие ее социальных и культурных норм: "Орфико-нарциссические образы несут в себе символ Великого отказа". Противопоставление Прометея и Орфея левые радикалы истолковали как противоборство истеблишмента и "новых левых".

Оценивая западноевропейскую цивилизацию как репрессивную, Маркузе утверждал, что система подавления, созданная буржуазным государством, зиждется не только на экономике и имеет не только политический характер. "Истоки подавления следует искать в первоначальном подавлении инстинктов, что случается еще в раннем детстве".

Маркузе вслед за Фрейдом объясняет превращение первобытного стада в общество людей сменой основных ценностных ориентации, трансформацией "принципа удовольствия" в "принцип реальности", подавлением первобытных инстинктов. Согласно Маркузе человек, подавляющий "принцип удовольствия" ради "принципа реальности", живет как бы в двух измерениях, разрывается между жаждой наслаждения и необходимостью подавлять эту жажду, чтобы работать. Таким образом, рано или поздно человек "приходит к травмирующему его выводу, что полное и безболезненное удовлетворение всех его нужд невозможно", а потому, по Фрейду и согласному с ним Маркузе, "человек учится отказываться от моментального неопределенного и разрушающего удовольствия ради отложенного, сдержанного, но зато гарантированного (потом) удовольствия".

Маркузе отмечает при этом, что сам по себе характер "удовольствия" при таком подчинении реальности меняется: "удовольствие не свободно. Единственно, что не подчинено этому принципу, так это воображение, фантазия, которая остается верной принципу удовольствия".

Отсюда Маркузе делает вывод, что лишь фантазия, воображение, утопическое мышление способны быть источниками протеста; к этой мысли его подводит тезис, сформулированный в самом начале книги "Эрос и цивилизация": "Традиционные границы между психологией, с одной стороны, и политической, социальной философией — с другой, оказались стертыми положением человека в современную эпоху: некоторые автономные и индивидуализированные психические процессы абсорбируются функцией индивида в государстве — его общественным существованием. Психологические проблемы превращаются в политические проблемы". Исходя из того, что "репрессивная цивилизация" подавляет первобытные инстинкты в политических, а также в экономических целях (направляя энергию индивида от "сексуальной активности на исполнение работы"), Маркузе делает вывод о том, что "нерепрессивная цивилизация", т.е. подлинно свободное общество, может быть достигнуто лишь путем полного раскрепощения инстинктов, подавленных в человеке, что якобы позволит "сформировать новое сознание" людей, а это, в свою очередь, приведет к созданию "новой", "нерепрессивной цивилизации", в которой не труд, а игра станет основой жизни.

Судьба "новых левых" сторонников "сияющей утопии" была различной. Одних поджидала смерть от наркотиков, другие ушли в террор, но большинство, легко позабыв "заблуждения молодости", успешно сделали карьеру в той самой "репрессивной цивилизации", против которой они так яростно выступали.

Маркузе в "Одномерном человеке" достаточно точно определил те основные моменты, которые обеспечили подобную эволюцию. "Технический прогресс, распространившийся на всю систему господства и координирования, — писал Маркузе, — создает формы жизни (и власти), которые, по-видимому, примиряют силы, оппозиционные по отношению к системе, и разрушают или опровергают всякий протест во имя исторической перспективы освобождения от тяжкого труда и господства".

Говоря об обществе потребления, "всеобщего благоденствия", Маркузе справедливо подчеркивал, что "массовое производство и массовое распределение" требуют индивидуума целиком, не ограничиваясь его частичным использованием, Речь идет о "тотальном контроле" над всеми сторонами деятельности человека, в том числе о контроле над его мыслями, его личной жизнью. Для достижения такого уровня контроля буржуазное общество использует в первую очередь экономические рычаги, в частности, как считает Маркузе, систему "уравнивания классовых различий" путем стандартизации потребления и унификации вкусов посредством массового распространения и пропаганды идеологии консьюмеризма. "Если рабочий и его босс, — пишет философ, — наслаждаются одной и той же телевизионной программой и посещают те же самые курортные места, если машинистка одевается так же привлекательно, как дочь ее хозяина, если у негра есть свой "кадиллак", если они все к тому же читают одну и ту же газету, тс такого рода ассимиляция означает не исчезновение классов, но ту ступень, в которой потребности и способы их удовлетворения, служащие сохранению "истеблишмента", разделяются основной массой населения".

Подводя итог, можно сказать, что в своих трудах "Эрос и цивилизация", "Одномерный человек" Г. Маркузе предельно заострил центральную и общую мысль социальной философии франкфуртской школы о практической тождественности классической западной культуры и буржуазного угнетения личности.