Тема 2. Государство как субъект принятия решений.

 

Введение. В лекции рассматривается государство как общественный институт. Рассматриваются специфические параметры государства как субъекта принятия решений.

 

Как уже говорилось, выдвижение государства в центр объяснитель­ной модели принятия государственных решений исходит из того фак­та, что только конкретный актор (общество, группа, индивид, институт и др.) способен воспринимать тот или иной фрагмент действительно­сти (отношения, связи, конфликты, акции) как некую проблемную си­туацию, требующую вмешательства с его стороны.

К примеру, индивид, успешно работающая корпорация или государство по-разному решают проблему безработицы или обеспечения безопасности лиц, за которых они в ответе. Поэтому даже в том случае, когда различные ЛПР решают одну и ту же проблему, они делают это по-своему, применяя различ­ные механизмы и технологии целеполагания. Иначе говоря, без позиции кон­кретного субъекта управленческая ситуация по сути лишается своего проблемного содержания. В силу этого отношение государства к той или иной проблеме входит в содержание последней, определяя ее управленческий профиль и становясь ее главным специфицирующим признаком. Занима­емые актором позиции, его наличные ресурсы, внутреннее состояние и дру­гие базовые характеристики не только налагают пределы в интерпретации и решении той или иной проблемы, но и по мере своей трансформации ведут к изменению ее содержания и всего процесса целеполагания. Причем, как доказано практикой, чем сложнее процесс принятия решений (с точки зрения внутренних взаимодействий), тем выше роль актора (ЛПР) и тем больше зависимость этого процесса от его конкретных свойств и характеристик.

Учитывая сложное строение государства, наличие у него разных структур и институтов, следует подчеркнуть, что власть может занимать противоречивые позиции по отношению к общественным проблемам.

В целом содержание деятельности государства по принятию и реализации решений непосредственно обусловлено двояким образом: природой данного общественного института и внутренними связями структур и институтов, взаимодействующих по поводу постановки и достижения целей. Данный характер обусловленности принятия ре­шений демонстрирует, что государство как общественный институт и государство как субъект принятия решений представляют собой два облика одного и того же явления, но тем не менее отличающихся сво­им институциональным содержанием, определенным набором свойств и характеристик.

Вместе с тем понимание природы государства, особенностей его позицио­нирования в обществе не обладает однозначным характером, в результате чего в рамках различных школ и направлений модифицируются управленческие свойства данного института и меняются представления о его возмож­ностях в деле принятия решений. Разброс этих теоретических представлений весьма широк, в том числе включая идеи, выражающие скептическое отношение к самому факту наличия данного института. В частности, П. Инкелес, И. Вард и некоторые другие ученые полагают, что неспособность государ­ства предложить людям основы транслокальной организации жизни и одно­временно низкая функциональная эффективность государства превращают его в историческое «излишество», «пустое» место, неспособное оказывать сколько-нибудь существенное влияние на жизнь человека. При этом неко­торые теоретики пошли еще дальше, связывая даже подходы к понятию «уп­равление» с такими формами жизни, которые сводят к минимуму вмешатель­ство государственных структур (Р. Роудс).

Постоянными оппонентами являются и сторонники понимания государства либо как внутренне целостного образования (детерминированного органи­зационным строением и общесоциальными функциями данного института), либо как агрегированного сообщества, не обладающего крепостью внутрен­них уз (и не исключающего даже фрактального состояния, предполагающего совмещение плотных социальных связей с многочисленными внутренними «пустотами» в отношениях его структур). Широко распространены сегодня и пессимистические взгляды относительно дальнейшей роли государства, якобы утрачивающего свой суверенитет и последовательно уступающего свои позиции международным институтам. В этом смысле драматические трактовки, обосновывающие исторический закат государственности и воз­никновение в космополитическом пространстве мира альтернативных форм организации совместной жизни людей, по сути, предполагают особые интер­претации принятия решений.

Не углубляясь в эту философскую полемику, отметим, что приро­да государства есть отображение его институциональной состоятельно­сти, т.е. возможности и готовности к исполнению особых функций (по поддержанию социального порядка, сохранению суверенитета, обеспе­чению безопасности граждан, поддержанию стабильности и т. д.), регу­лирующих его отношения с обществом и различными структурами на международной арене. При этом фактические способности государства эффективно управлять развитием общества, вовлекать граждан в управ­ление, осуществлять их социальную защиту, поощрять предпринима­тельство или поддерживать обороноспособность страны на современ­ном уровне характеризуют наличные компетенции данного института.

Характерно при этом, что тенденции к обретению способностей и компетенций государства могут носить как однонаправленный, так и разнонаправленный характер. Например, национальные государства могут утрачивать часть внешнего суверенитета, но при этом повышать качество исполнения своих социальных обязательств перед населением. Характерно, однако, что размывание компетенций национальных правительств и их неспособность противостоять современным вызовам (что ряд ученых называет «молчанием» государства) породили в части научного сообщества уверенность в том, что государство как институт нуждается в дальнейшем отделении и от общества, и от управления.

Такие настроения формируются еще с середины прошлого века, когда ряд теоретиков (Г. Алмонд, Б. Грин, Д. Шапиро и др.) перестал придавать государству как самостоятельному институту чрезмерно большое значение, отмечая в основном роль его отдельных структур и звеньев. В то же время немало теоретиков, симпатизирующих сетевым принципам организации со­циальной жизни, перестало связывать с правительством решающие полно­мочия при принятии решений даже в национальном масштабе. Среди ученыхесть и те, кто, стремясь окончательно развенчать национальное государство, ставит вопрос о его полном подчинении наднациональным международным структурам.

Впрочем, такие взгляды постоянно сталкиваются с не менее уверенными по­зициями тех, кто считает, что появление новых форм и механизмов управления государством «отражает не ослабление данного института», а лишь «трансформацию и замену устаревших моделей, не отвечающих внешним и внутренним вызовам». Как пишет О. В. Михайлова, в настоящее время «государство не становится слабее, оно иначе расставляет приоритеты в используемых методах, отказываясь от способов прямого принуждения, приказов, ориентации на непосредственное изменение поведения индивидов в пользу косвенного воздействия с помощью регулятивных, финансовых и коммуникативных инструментов, ставя целью влиять на мотивацию субъектов к объединению усилий для решения совместных задач». В русле таких подходов ряд ученых придерживается и более радикальных взглядов, настаивая на по­вышении влияния государства на современные социальные процессы.

К примеру, Б. Петерс и его единомышленники считают, что, несмотря на раз­ворачивающуюся глобализацию, а также иные общественные трансформации (к примеру, повышение неравновесности социальной среды, ужесточение конкуренции государства с частным сектором, стремительный рост ожиданий населением услуг нового качества), национальные правительства и сегодня сохраняют за собой позиции, позволяющие им не только влиять, но и руко­водить происходящими в экономике и обществе процессами. При этом в ка­честве решающего фактора стабилизации государства и даже укрепления его социальных позиций в основном рассматривается усиление диверсификации и пластичности его внутренних структур (вызванное новым витком соотноше­ния политической власти и государственного администрирования, увеличива­ющего роль полицентрических форм в организации государственных органов и обусловливающего необходимость заимствования методов корпоративного управления). Не случайно сегодня в научном мире в достатке представлены варианты различных форм «перестраивающегося», «активизирующегося» и даже «хорошего» (ставящего ценности социального комфорта населения в качестве приоритетных целей правительства) государства, способного демонстрировать свою состоятельность и на современном уровне.

Если пренебречь драматическими предсказаниями исторической судьбы государства, то можно отметить, что в рамках, условно говоря, оптимистического направления сложились следующие основные трак­товки природы этого института.

Государство – это функционально специфицированный институт власти и управления, административная «структура которого подчиняет, сдерживает и контролирует» граждан и общество. Как фор­мально-организационный институт государство характеризуется нали­чием централизованных организаций, находящихся в отношениях су­бординации и управляемых бюрократией. Бюрократическое поведение является системообразующим «нервом» всей системы макросоциального регулирования и принятия решений, а сформированный инсти­туциональный дизайн превалирует над потребностями и позициями отдельных игроков. В качестве определенной разновидности такого подхода выделяется и отношение к государству как к механизму влас­ти, спроецированному на самообслуживание бюрократии.

При всех вариантах такого понимания государства оно предстает как главный инструмент общественного выбора (Р. Роз) и воплощает собой некий «цент­ральный управленческий разум» (Й. Дрор). Многие представления этого типа восходят к идеям Д. Истона, рассматривающего природу государства (в рам­ках политической системы) в качестве механизма волевого распределения ценностей. Важнейшее место в этой модели занимают централизованные механизмы общественного регулирования, а, следовательно, власть и доминирование являются основными способами распределения материаль­ных и иного рода контролируемых государством ресурсов. Таким образом, предполагается, что государственные решения в первую очередь являются организационным продуктом. Другими словами, принятие решений есть цен­трализованный способ разработки целей, систематизирующим основанием которого выступает единоначалие. Тем самым утверждается постоянная спо­собность правительства к формированию целенаправленной политики, осно­ванной на механизме выработки авторитетных решений и стиле руководства «сверху вниз» (Б. Г. Петерс).

Государство - это высокоразвитая функциональная система «рассеянного», или демократического, управления, позволяющая артикули­ровать и агрегировать множественные групповые интересы граждан. Такая морфология государства синтезирует вертикальные и горизон­тальные структуры и отношения, административные и сетевые, фор­мальные и гражданские объединения, в результате чего решения представляют собой форму компромисса между основными игроками. При этом содержание решений задается не нормативными представления­ми, ролями или функциями, а практическими позициями и ресурсами акторов.

В рамках данного подхода государство может пониматься и как институт, предполагающий согласованные действия различных структур, каждая из которых обладает собственными назначением и прерогативами, и как институт, для которого характерно «рассогласованное управление» (Г. Пакет). Таким образом, государство выступает либо как единая структу­ра, способная гасить конфликты и добиваться упорядоченности публичных действий различных политических сил, «сплетая воедино» многочисленные нити управления (П. Херст), либо как структура, которая задает лишь общий контур проводимой политики, пытаясь создать в связи с реализацией поставленных целей соответствующие политические союзы, идеологические ко­алиции, альянсы, содружества правительственных и экспертных сообществ (П. Сабатьер).

В данном случае доминирует убеждение, что государство представляет со­бой разновидность внутренне конкурентной организации, в которой решения принимаются в процессе оппонирования различных элитарных и неэлитар­ных групп, постепенного преодоления внутрикорпоративных расколов и где внешне единая линия поведения государства представляет собой результат стихийно складывающихся взаимоотношений акторов, использующих техно­логии борьбы, торга или военных действий.

В рамках этого подхода можно выделить еще один довольно распространенный подход, который оценивает государство как управленческую структуру, для которой преобладающими зависимостями при приня­тии решений являются внешние связи, воздействие которых и предопре­деляет выработку целей и приоритетов. Например, как показывает практика, в сфере налогообложения (как наиболее чуткой к внешнеэкономическим изменениям) государства в первую очередь испытывают потребность к кон­вергенции с другими структурами (М. Халлеберг), что и предопределяет характер решаемых задач. В свою очередь, по признанию ряда ученых (В. Шмидт), политический и институциональный изоморфизм является хоть и принудительным, но реальным средством сближения с внешними структурами. Близка кподобного рода позициям и точка зрения Дж. Коймана, полагающего, что в современную эпоху управление государством все боль­ше превращается в форму совместного менеджмента, руководства и адми­нистрирования.

Правда, в моделях «управления без правительства» и дистанционного управления (отмечающих непрямой, многоопосредованный характер государственного управления) признается, что в рамках предельно децентрализованного механизма принятия решений государство способно уступитьлидерство контрагентам, снижая свой удельный вес при реальном исполь­зовании власти. Признается также и то, что тактика компромиссов можети не сработать. Тогда попытки целенаправленного воздействия на общество, по мнению некоторых ученых, будут напоминать «барахтанье» государства в «огромных расплывающихся» шестиугольниках и многоугольниках власти (Ч. Джон). Правда, сторонники этой аутопейтической школы (III.Бекке, У. Кикерт, Дж. Койман) не вполне учитывают, что государство стремится не только к управлению обществом, но и к адаптации и выживанию в сре­де обитания в качестве автономного организма. Но в любом случае такой подход обращает внимание на сложное сочетание в механизме принятия решений инструментов государственного вмешательства и общественного контроля за деятельностью правительства, активностью разных корпоратив­ных структур, других социальных игроков на поле власти. При этом стано­вится особо заметной опасность формирования неконтролируемой политики властей, пренебрежения органов власти нормами взаимной ответственности, нарастания непрозрачности действий государственных учреждений, корруп­ции, засилья бюрократии.

Государство – это «техницистская система» (X.Шельски), имею­щая своей целью обеспечение целесообразной правительственной дея­тельности и выработку рациональных решений на основании логики машин, использования современных технических средств. Миними­зация роли политических инструментов компенсируется здесь «влас­тью аппаратуры», детерминирующей действия управляющих. В насто­ящее время такие гиперрациональные подходы отводят решающую роль в государственном устройстве компьютерной технике (Д. Минч, Р. Джонсон). Самодостаточность этих инструментов, используемые здесь механизмы компьютерной инженерии, по мысли приверженцев этого подхода, способны выработать оптимальные стратегии, победить голод, социальные распри и все иные общественные недуги и болезни.

Государство - это социокультурная (цивилизационная) форма организации общности, основанная на интегрирующей роли базовых ценностей и стереотипов. В этом контексте А. Миллер трактует дан­ный институт как «антропоморфную суперперсону», чьи действия, структуры и институты подчинены трансляции и распространению определенных ценностей, а главным механизмом развития выступа­ют мотивационные установки бюрократии и других обслуживающих деятельность государства людей. В данном случае решения являются итогом межкультурного синтеза, компромисса идей, перераспределе­ния ценностных ориентаций управляющих и управляемых.

Государство - это саморегулируемая система, в рамках которой процесс принятия решений является продуктом самоорганизации на­селения, ориентации людей на сохранение биосферы.

Как можно видеть, в основании выделенных трактовок государ­ства лежит некая абсолютизация различных граней данного института. Учитывая ряд вышеобозначенных идей, а также основываясь на более универсальных подходах, можно зафиксировать некоторые общие чер­ты данного института, обладающие непосредственным значением для организации процесса целеполагания. Значение такого рода свойств заключено в том, что они формируют общие границы принятия реше­ний. Иначе говоря, процесс целеполагания испытывает генетическую зависимость от этих параметров, которые детерминируют его содержа­ние на всех уровнях действия государства (глобальном, трансгранич­ном, страновом, субрегиональном, региональном и местном) и в раз­личных сферах общества (экономической, социальной, культурной и пр.). По аналогии можно утверждать, что человек не может выйти за рамки ограничений, наложенных на него биологической природой (обусловливающей его возможности как живого существа). Возмож­но, в будущем он и будет обладать таким же быстродействием ума, как компьютер, но и тогда не сможет (без технических приспособлений) прыгнуть в высоту на 20 м или передвигаться в воде быстрее рыбы.

Если предельно кратко отметить такие черты, то к ним следует от­нести характер государства как системы, организующей социальные порядки на определенной территории за счет монопольного использо­вания высшей власти. Воплощая взаимоотношения центра господства с проживающим на этой части пространства населением, государство выполняет по отношению к последнему функции «защиты» и направ­ленного распределения общественных благ. При этом защитная фун­кция предполагает постановку любых государственных целей в рамках сохранения государственного суверенитета, территориальной целост­ности, приоритета установившихся социальных порядков и безопасности. В свою очередь распределительная функция варьируется в диапазоне от деятельности властей в интересах общества до превращения государства в «стационарного бандита» (Дж. Олсон), реализующего интересы захватившего его клана (коалиции), а не гражданского насе­ления. Это означает, что принимаемые данным институтом решения могут обладать различной социальной направленностью и в ряде слу­чаев не быть связанными с общественными интересами.

В своей книге «Власть и процветание: избавляясь от коммунистических и капиталистических диктатур», вышедшей в свет в 2000 г. М. Олсон писал об исторически первых вариантах формирования государства с такими «оседлыми» системами власти: «У лидера банлитов. обладающего достаточным могуществомдля того, чтобы контролировать и удерживать территорию, появляется стимул, чтобы осесть, водрузить на себя корону и стать авторитетом, который поставля­ет населению публичные блага»; а завоевав такое положение, «бандит запрещает воровство кому-либо еще кроме себя». Понятно, однако, что такие государства существуют и в современном мире. В теории институциональной экономики такие разновидности государственного устройства в основном связываются с формами «ручного управления», где приоритетом в применении государственной власти при распределении ресурсов обладают конкретные лица (политические и административные фигуры), а не структуры и институты.

Приоритет силового урегулирования общественных конфликтов при проектировании целей (сохранившийся как родовая травма дан­ного института в результате «интеграции посредством захвата», т.е. на­сильственного объединения проживающего там населения).

Лежащая в основе целеполагания интенция к использованию силы наиболее ярко проявляет себя в переходных условиях, при изменении типа государ­ственного устройства, упрочении нового правящего режима. В этой связи харак­терно мнение ряда зарубежных специалистов, чье исследование развивающихся стран в начале XXI в. дало им основание утверждать, что для таких стран глав­ными задачами на пути развития являются не построение демократии, не повы­шение эффективности экономического развития или иные, аналогичные цели, присутствующие в риторике политических лидеров, а «контроль над насилием», которое служит «препятствием для формирования новых институтов» и экономического развития.

Постоянное использование (перехваченной у церкви) техноло­гии трансцендентализации или применения идейных (мифологичес­ких, идеологических, культурных) стимулов для объединения людей, проживающих на данной территории.

Наличие в государстве групп жителей на локальных территориях, гражданских структур и неформальных ассоциаций (семей, соседских общин, конфессиональных сообществ и др.), сохраняющих претензии на приоритет собственных порядков и потому конкурирующих с го­сударством в части признания его приоритетов в области применения власти в моральной, политической и других сферах.

Это свойство свидетельствует о перманентной конкуренции государства со своими внутренними структурами. Ведь хотя государства и формировались в качестве силы, способной доминировать на подвластной им территории, тем не менее ряд династических центров, влиятельных городов и поселений, семейных, клановых, тейповых, церковных центров влияния, а также других местных образований (демонстрирующих устойчивые периферийные прак­тики организации человеческого общежития) предлагали и предлагают для своих членов собственные правила и нормы внутреннего порядка. Поэтому государства и сегодня сталкиваются с их сопротивлением, попытками отсто­ять или утвердить собственные устои жизнедеятельности и принципы распределения общественных благ. И хотя государство длительное время подавля­ло анархию «частного принуждения к соблюдению человеком своих прав», но оно так до конца и не справилось со своими оппонентами (Р. Нозик).

Использование государством разнообразных способов реализа­ции своих функций, в том числе нормативно-правовых, политических, административных, экономических и др. Иначе говоря, разрабатывая и реализуя управленческие цели, государство применяет разнообраз­ные (а подчас и прямо противоположные по отношению друг к другу) критерии и методы оценки проблемных ситуаций, нормы и стандарты решения стоящих перед ним задач, использует неоднозначные техно­логии целедостижения.

К примеру, в правовой сфере, обладая монополией на применение легитим­ного насилия, издание законов или сбор налогов, государство как гарант конституционно-правовой системы выступает в качестве абсолютно доми­нирующей структуры, действия которой носят безальтернативный характер. В то же время, являясь участником экономических отношений, государство не только определяет рамки функционирования данных процессов, но и вы­ступает самостоятельным игроком на рынке, обладающим особыми ресурса­ми и статусом. Однако здесь государство, задающее правила игры на внут­ринациональном рынке, вынуждено само подчиняться этим нормам, вступая в конкуренцию (притом не всегда успешную) с различными агентами - кор­порациями, структурами мелкого бизнеса и даже индивидами. Еще сложнее государству (как оператору базовых социальных ценностей) действовать в качестве носителя морально-этических ценностей, неизбежно оппонируя самым разнообразным групповым пристрастиям и убеждениям.

В определенных условиях государство выступает и в качестве агента поля по­литики, где присутствует особая комбинация формализованных и неформализованных действий, создающая уникальные схемы диагностики проблемных ситуаций, согласования позиций, принятия и реализации решений. При помощи этих средств государство (и олицетворяющий его правящий режим) при постановке целей и разработке стратегий ведет постоянную борьбу за общественное мнение, конкурирует с оппозиционными партиями, выстраивает сложную архитектуру отношений с международными организациями и агентами (структурами) влияния, а также сложную логику компромиссов. В политическом измерении государство, как и другие субъекты, действующие по законам конкуренции за власть, использует технологии идеологического влияния, различные договорные и игровые стратегии, манипулятивные и про­чие методы, позволяющие организовать публичное давление на оппонентов, повысить легитимность своих решений.

Тот факт, что государство при осуществлении своих функций ис­пользует разнообразные инструменты, позволяет говорить о дивер­сифицированном характере государственной власти и интегративной (консолидаризированной) природе данного общественного института. При этом каждая сфера деятельности государства (представляя собой уникальное сочетание институциональных и неинституциональных компонентов) придает этому институту специфические возможности для принятия решений.

Наличие в государстве универсальных структурных и процессу­альных противоречий.

К таким конфликтам (используя подходы С. Каспе) можно, к примеру, отнести противоречия: парцелляции (отражающей стремление различных локальных центров к автономизации) и консолидации (демонстрирующей усилия цент­ральных властей по объединению всего населения); трансцендентализации (использования инструментов идейной сплоченности общества) и детрансцендентализации (демонстрирующей преобладание принуждения над убеждени­ем); персонализации правления и массовизации гражданского участия в делах государства; иерархизации (организации власти на принципах субординации) и сетевизации (усиления роли горизонтальных коммуникаций); централизации (усиления позиций высшего центра власти и управления) и децентрализации (расширения управленческих функций нижестоящих структур); легализации (осуществления решений на основе конституционного права и публичных кон­тактов власти с населением) и теневизации (осуществления государственных решений вне правовых регуляторов, открытой формы согласования с интере­сами общества и гражданского контроля) и некоторых других.

Постоянное проявление данных черт государства обусловливает вступление этого института в сложные и многообразные отношения с обществом. Эти формы коммуникаций могут как сближать деятель­ность его институтов с интересами граждан, так и дистанцировать аппарат управления от гражданского населения и его интересов. Так, сближение с обществом может происходить на основе усиления роли полицентрических форм внутреннего строения государства, расши­рения полномочий горизонтально-сетевых структур, укрепления по­зиций разнообразных форм местного самоуправления и самооргани­зации населения, усиления роли меж(над)государственных структур в отправлении власти на национальной (суверенной) территории и т. д. К примеру, формирование Евросоюза - при всех сложностях этого процесса – показывает позитивные перспективы эволюции государ­ственности как формы межрегионального сотрудничества.

В современных условиях как элемент системы международных отношений государство неизбежно трансформирует свои параметрыпод влиянием глобализации, способствующей возникновению новых форм не только мирового, но и внутреннего порядка в национальных государствах. Под влиянием новых финансовых рынков, развития международной торговли, перехода к виртуальным формам движения капитала, возникновения новых центров мирового развития («ворот в новый мир»), качественно новых взаимодействий культурных и эко­систем современные государства осваивают новые для себя методы решения вышеобозначенных противоречий. Однако и в этих условиях данные конфликты играют столь же принципиальную роль для самовоспроизводства и развития государства как общественного института. Хотя не все эти факторы оказывают одно и то же воздействие на госу­дарство в целом и на его систему принятия решений.

К примеру, территориальные факторы сегодня все меньше влияют на позиционирование центров власти и управления, а частично даже на их организацию. В этом смысле внутренний суверенитет перестает быть гарантией легитимности, которую все больше детерминируют внешние структуры. Целевые установки государственного управления все в большей степени формируются под влиянием интересов и при участии групп, находящихся за пределами национальной территории. Усиливается влияние трансгра­ничных и приграничных проблем в деятельности государства. Вместе с тем складывающиеся мировые деловые сети захватывают различные участки национального государственного пространства, трансформируя внутрен­ние горизонтальные связи и постепенно втягивая их в свои отношения. Свою роль в изменении деятельности государства играют и процессы, свя­занные с повышением неравновесности социальной среды, нарастанием конкуренции со стороны частного сектора, ростом ожиданий населением услуг нового качества и др.

В целом к наиболее заметным изменениям государства под воз­действием современных тенденций можно отнести:

— распыление суверенитета, передачу функций национального государства на международный и местный уровни муниципаль­ных правительств;

— достижение качественно нового уровня в сочетании вертикаль­но-иерархических и горизонтальных связей, иерархических и полицентрических форм организации власти и управления;

— упадок вестминстерской модели власти и управления, предпо­лагающей наличие одного сильного центра власти, выраженно­го в доминирующем положении правительства, парламентском суверенитете, министерской ответственности и конституирование статуса оппозиции;

— повышение роли исполнительной ветви власти и превращение парламента в «нотариуса правительства» - структуру, призван­ную юридически оформлять инициативы исполнительной власти;

— усиление роли самоорганизации и самоуправления;

— фрагментацию публичной сферы, деполитизацию социальных контактов власти с населением, но при этом политизацию сис­темы управления;

— развитие организационной структуры государства и налажи­вание партнерских отношений между министерствами поверх функциональных ограничений.

При этом как управленческий субъект государство:

— лишается ряда прерогатив на оценку и решение отдельных проблем (в силу дефицита суверенитета);

— вынуждено ориентироваться на значительно более аморфные (или более синтетические, связанные с интересами мирового и региональных сообществ) «национальные интересы»;

— испытывает соперничество со стороны мощнейших акторов (международных организаций, ТНК и даже криминальных ак­торов, контролирующих нелегальную торговлю оружием, нар­котиками или подпольную сексиндустрию), проявляющих за­интересованность в управлении отдельными ресурсами страны.

Вследствие таких воздействий изменениям подвергаются как фор­ма государства (как общественного института) и организация совмест­ной жизнедеятельности людей на подконтрольной ему территории, так и механизмы управления и процесс принятия решений.

Обратимся теперь к характеристике тех параметров государства, которые непосредственным образом влияют на процесс принятия решений, как специфической формы взаимодействия структур и институтов.