Современные естественно-правовые концепции (антропологическая, экзистенциальная, неокантианство, неогегельянство).

Антропологическое понимание естественного права, если не считать отдельных высказываний античных авторов зародилось в недрах теологической философии, развивалось в неотомистской антропологии антропологии права и затем было отвергнуто современной научной антропологией[35]. Необходимо сразу оговориться, что теологическая антропология права, хотя и использует некоторые данные эмпирических наук о человеке, далека от естественнонаучной антропологии, которая базируется на полевых условиях и конкретных исторических фактах.

Сущность теологической антропологии (безотносительно к праву) хорошо выразил малоизвестный немецкий философ Яков Беме: «Книга, в которой заключены все тайны, есть сам человек; он сам есть книга сущности всех сущностей, так как он есть подобие божества, великая тайна заключена в нем».[36]

Выведение путем индукции и дедукции основных принципов и норм естественного права из сущности и природы человека–это и есть антропологическое направление естественно-правового мышления.

В неотомической антропологии права существует много ответвлений, в которых по-разному интерпретируется понятие и сущность естественного права. Общим в них является то, что человек, созданный по образу и подобию божьему, обладает нравственно-правовым сознанием и природной способностью отличать добро от зла, справедливое от несправедливого, право от неправа. Из природы человека вытекает главный естественно-правовой принцип «поступай справедливо» и более частные принципы: «будь честным», «не лги», «не воруй» и др. Эти принципы подсказывают человеку его чувственной богосотворенной природой и раскрываются в конкретном историческом контексте.

Философская антропология выводит понятие естественного права из анализа психологических, физиологических, биологических и социально-исторических факторов. Изучение разнообразных правил человеческого поведения в историческом контексте, открывает некоторые общие и постоянные нормы, которые вытекают из родовой сущности человека.

 

 

К ним относятся запрет на кровосмешение, право на жизнь, способность человека к морально оценке своих действий, неприкосновенность частной собственности, представления о минимальных стандартах человеческой жизни. В результате создаются идеальные суждения о том, каким должно быть право. В то же время естественнонаучная антропология показывает, что эти суждения изменчивы и весьма различны у разных народов.

Заметный вклад в формирование и развитие неокантианской философии права внес немецкий юрист Р. Штаммлер (1856-1938). В русле кантовских положений о соотношении должного и сущего, формального и фактического Штаммлер отстаивал логический примат права как "регулирующей формы" по отношению к социальным реалиям и подчеркивал, что "закономерность социальной жизни людей есть закономерность юридической формы ее" [ Штаммлер P. Хозяйство и право с точки зрения материалистического понимания истории. СПб., 1899. С. 169, 281. ].

 

Под правом (в его различении и соотношении с законом) Штаммлер имеет в виду естественное право с меняющимся содержанием. Поскольку речь идет об априорном понятии естественного права, то и его "меняющееся содержание" - это формальные характеристики права (априорные целеполагания разума), а не некое фактическое (социальное) содержание.

 

Заметное влияние на последующую философско-правовую мысль оказала и штаммлеровская разработка понятия "правильное право" [ Stammler R. Die Lehre von dem richtigen Rechte. Berlin, 1902 (2. Aufl. 1926). ], которое он использовал в своей критике позитивистского правопонимания.

 

Видным представителем неокантианской философии права был и другой немецкий юрист Г. Радбрух. Право (в его различении и соотношении с законом) у него представлено в понятиях "идея права", "надзаконное право", а не посредством понятия "естественное право", как у некоторых других кантианцев. Но его философско-правовая критика юридического позитивизма и настойчивые призывы к восстановлению в юриспруденции "идеи права" и концепций "надзаконного права" существенно содействовали послевоенному "ренессансу" естественного права в Западной Европе.

 

В этом плане особую роль сыграла работа Радбруха "Законное неправо и надзаконное право" (1946 г.). Юридический позитивизм, подчеркивал Радбрух в этой своей работе, ответствен за извращение права при национал-социализме, так как он "своим убеждением "закон есть закон" обезоружил немецких юристов перед лицом законов с произвольным и преступным содержанием". Такому подходу Радбрух противопоставил неокантианскую трактовку справедливости как элемента идеи права. "Так как справедливость, - писал Радбрух, - указывает нам именно на то, чтобы обходиться так: "равное равно, неравное неравно", но ничего не говорит нам о точке зрения, по которой ее следует охарактеризовать как равное или неравное, она определяет лишь отношение, но не способ обхождения".

 

Такое понимание справедливости и равенства определяет в его подходе отличие права от "законного неправа": "Установление, которому не присуща воля к тому, чтобы обходиться так: "равное равно, неравное неравно", может быть позитивным, может быть целесообразным, даже необходимым и поэтому также и абсолютно законно признанным, но ему должно быть отказано в имени право, так как право есть лишь то, что по меньшей мере имеет своей целью служить справедливости".

 

Позитивное право, расходящееся со справедливостью (т.е. с элементом "идеи права"), не является действительным правом, поэтому ему, согласно Радбруху, надо отказать в послушании. "Если законы, - подчеркивал он, - сознательно отрицают волю к справедливости, например, произвольно отказываются от гарантий прав человека, то такие законы не имеют действия, народ не обязан к послушанию им, и юристам тоже надо найти мужество отрицать их правовой характер".

 

Для "обновления права" и возрождения юридической науки, подчеркивал Радбрух, необходимо вернуться к идее надзаконного (надзаконодательного) права. "Юридическая наука, - писал он в работе "Обновление права", - должна вновь вспомнить о тысячелетней мудрости античности, христианского средневековья и эпохи Просвещения,о том, что есть более высокое право, чем закон, - естественное право, божественное право, разумное право, короче говоря, надзаконное право, согласно которому неправо остается неправом, даже если его отлить в форму закона".

 

Эта идея "надзаконного права" как отрицание юридического позитивизма для многих была идентична признанию естественного права и существенно содействовала расширению круга сторонников его "возрождения". Но для неокантианцев характерны те или иные версии формализации смысла и значения традиционного естественного права и выражения этого смысла в виде свойств формально-правовой конструкции (в духе трансцендентальной и априорной идеи права). "Подлинная философия права, - замечает испанский неокантианец А. Оллеро, - пребывает в вечном поиске формального правового принципа".

 

Основные аспекты неогегельянской интерпретации политико-правовой философии Гегеля дали главным образом немецкие неогегельянцы. Зародившись в условиях агрессивных установок вильгельмовской Германии, немецкое неогегельянство теоретически обосновывало "идеи 1914 г.", а после краха кайзеровской Германии атаковало буржуазно-демократические принципы и институты Веймарской республики, выступало за государство силы. Немецкие неогегельянцы приветствовали гитлеровский рейх и всячески стремились приспособить к его внутри- и внешнеполитическим целям свою интерпретацию (а нередко - фальсификацию) ряда консервативных идей гегелевской философии права. "Характерно, - отмечал неогегельянец К. Ларенц, - что неогегельянство свое начало берет как раз от философии права" [ Larenz К. Rechts-und Staatsphilosophie des deutschen Idealismus//"Handbuch der Philosophie", Bd. "Staat und Geschichte". Munchen - Berlin, 1934. S. 186. ].

 

"Назад, к немецким мыслителям о государстве!", - призывал в 1920 г. О. Шпанн, надеясь, что они (прежде всего имелся в виду Гегель) освободят немцев Веймарской республики от "цепей индивидуалистического понимания" государства [См.: Spann O. uber die Erziehung des Deutschen zum Verstаndnis des Staates //"Deutschen Volkstum", 1920, Hf. 5. S. 195. ].

 

Ведущей фигурой в кругу неогегельянцев, обращавшихся к философии права, был Ю. Биндер. В работе "Государственный резон и нравственность" (1929 г.) он с позиций неогегельянства обосновывал политическую и нравственную оправданность агрессивной войны.

 

Приход Гитлера к власти и установление нацистского режима Биндер воспринял как учреждение ожидавшегося им авторитарного государства. "Должно быть показано, - писал он в 1934 г. в работе "Немецкое народное государство", - что это государство, которому мы обязаны политической изобретательностью Адольфа Гитлера, не только является осуществлением правильно понятого государства - государства идеи, - но оно также, если правильно его понимать, соответствует сущности народа, чьей формой жизни оно хочет быть" [ Binder J. Der Deutsche Volkstaat. Tubingen, 1934. S. 5-6. ].

 

Неогегельянские идеи Биндера разделял и развивал его ученик К. Ларенц. Задачу философии права он видел в "постижении разумности данного, т.е. действительного, эмпирического права" [ Larenz K. Rechtwahrer und Philosoph//"Zeitschrift fur Deutsche Kulturphilosophie", Bd. 6. Tubingen, 1940. S. 4. ]. В этом духе он обосновывал "нравственность" и "народность" нацистского законодательства, отказ от принципа равенства всех перед законом и внедрение расовых представлений в сферу права [См.: Beyer W. Hegel-Bilder. Berlin, 1970, S. 154; Topitsch E. Die Sozialphilosophie Hegels als Heilslehre und Herrschaftsideologie. Neuwied-Berlin, 1967. S. 80. ]. "Впервые только наша современность, - подчеркивал Ларенц, имея в виду нацистские времена, - в состоянии правильно понять и оценить подлинное и глубокое стремление Гегеля - истинно всеохватывающую общность народа, "нравственную тотальность", - тогда как этого не смогло понять все XIX столетие, введшее себя в заблуждение фальшивым образом Гегеля"

Экзистенциалистский подход к праву сформировался в XX в. под влиянием экзистенциализма как философии существования. Сами основатели различных направлений философского экзистенциализма (М. Хайдеггер, К. Ясперс, Ж. П. Сартр и др.) специально не занимались проблематикой права и закона и не оставили соответствующих концепций экзистенциалистского учения о праве. Однако разработанные ими идеи и положения философского экзистенциализма стали исходной основой для формирования ряда философско-правовых концепций экзистенциалистского профиля.

 

В экзистенциализме подлинное существование человека (экзистенция), "бытие-в-мире", противопоставляется его неподлинному существованию в мире объективаций (в сфере сложившейся культуры, общества, государства, закона и т.д.). В экзистенции человек выступает как подлинная личность и является самим собой. Вне этого экзистенциального состояния он предстает "как все", как "другой" для себя и для других, оказывается безличным существом ("man" у Хайдеггера) в мире объективированных ценностей, отношений и форм общения. В таком безличном мире человек лишь в ситуациях глубочайшего потрясения ("пограничные ситуации" у Ясперса) постигает существо своей экзистенции, смысл своего бытия в мире.

 

С точки зрения такой философии основная задача философии права состоит в понимании и трактовке права как экзистенциального явления в его различении и соотношении с официальным законом (позитивным правом). В этом контексте экзистенциальное право выступает как подлинное право (как выражение "подлинного существования", экзистенции), а закон (позитивное право) - как нечто неподлинное, отчужденное от человека и противостоящее его экзистенциальной сути, как обезличенная, объективированная форма выражения "неподлинного существования".

 

Данная общая идея экзистенциалистского правопонимания по-разному преломляется и реализуется в различных философско-правовых концепциях экзистенциализма.

 

Различные аспекты экзистенциалистского подхода к праву разработаны в трудах известного немецкого юриста В. Майхофера. Свое понимание человеческой экзистенции, в которой индивидуальное бытие связано с социальным бытием, Майхофер выражает с помощью понятия "Als-Sein" ("бытие-в-качестве"). В различных конкретных ситуациях своей экзистенции человек, согласно такой трактовке, выступает в различных экзистенциально обусловленных социальных ролях (отца или сына, мужа или жены, покупателя или продавца, кредитора или должника и т.д.). В этих ролевых проявлениях человеческой экзистенции "самобытие" одного индивида реализуется в отношениях с "самобытием" других индивидов в общем контексте социального "со-бытия" людей.

 

Применительно к таким конкретным ситуациям ролевых проявлений человеческой экзистенции Майхофер говорит о "конкретном естественном праве", под которым по сути дела имеется в виду экзистенциалистская интерпретация традиционной естественноправовой категории "природа вещей". При этом смысл такого "конкретного естественного права" он раскрывает как конкретизацию "золотого правила" ("поступай по отношению к другим так, как ты хотел бы, чтобы они поступали с тобой") в виде максим ролевого поведения людей в экзистенциально обусловленных конкретных ситуациях их бытия в мире.

 

Задача "естественного права как права экзистенции", по Майхоферу, состоит в том, чтобы дать соответствующий достоинству человека и ценностям человеческой жизни образец существования индивидов и их взаимоотношений. При этом традиционное естественноправовое положение о человеческом достоинстве он трактует как требование порядка максимально возможной свободы всех людей при соблюдении их безопасности, удовлетворении их потребностей и развитии их способностей. Такой естественноправовой порядок, соответствующий достоинству человека, лежит в основе и его концепции правового государства.